Маркус перевел дух. Очевидно, с моим появлением он решил, что я собираюсь отозвать его в Нью-Йорк.
- Я хотел уточнить, успеешь ли ты завтра вернуться? Ну, чтобы не было накладок…
- Конечно, успею. У меня и обратный билет уже взят.
- О'кей, Пит! Держись там смотри!
- Давай, - вяло промямлил он и отключился первым.
Я повернулся к Джоконде и выползшей из ванной жене:
- Хреново работаем.
- Карди, ты свинья! - икнув, сообщила мне Фанни и тяжело упала обратно в кресло. - Я тебя ненавижу…
Не нравится мне, когда она бросается такими заявлениями! Даже в шутку…
Скрипнув зубами, я уговорил себя сдержаться и не одергивать ее в присутствии посторонней. Но погасить вспышку доводами рассудка было трудно. Джоконда непонятно улыбнулась:
- Кошмарных снов вам, господа!
- И тебе ни дна, ни покрышки! - парировала жена с такой же улыбочкой.
Я с трудом, но разглядел, как из глаз Фаины вырвалось недоброе пламя и как Джо с легкостью погасила колыхнувшее воздух марево, не подпустив его к себе. А потом женщины засмеялись. Особенно Фанни - своим заливистым и заразительным "А-ха-ха-ха!"
Джоконда исчезла.
- Она хоть и стерва, но мне нравится… - призналась гречанка, мучительно ворочая головой на валике кресла. - Черт возьми, я никогда больше не соглашусь на пытку едой!
- Китайцы пытали водой, японцы - едой. Что поделать - Восток! Да, я хотел бы тебя попросить, дарлинг: не распускай язык, если мы с тобой не одни.
- Что?! - Фанни так и подскочила, тут же забыв о своем "несварении". - Что ты сказал?! - ее голос стал тоненьким-тоненьким и язвительно взвился до небес.
- Я говорю о работе.
- О, да! Престиж, как же! Карьерист! Я буду говорить то, что считаю нужным, и тогда, когда считаю нужным!
- Джипси! - возмущенно вырвалось у меня: она умеет довести до белого каления.
- Да, и если не хочешь проверить на себе, то умолкни! Я спровоцировала ее - и она повелась! Теперь я нисколько не сомневаюсь, что она положила на тебя глаз!
- Да брось. Джо ответила провокацией на провокацию. И не советую тебе с ней зарываться.
- Черт возьми, зачем я вообще согласилась на эту авантюру? Ведь неспроста мы тогда с тобой разбежались! Видать, мне слишком хорошо промыли мозги, и я забыла, что ты из себя представляешь! Все, я возвращаюсь в Москву! Делай что хочешь!
Наш забурливший спор прервала своим звонком Джоконда:
- Да, кстати! - сказала "эльфийка", томно потягиваясь в своем микроавтобусе. - Вы там как раз сейчас ругаетесь. Причем, если заметили, на ровном месте. Спасибо, я еще не разучилась это делать. Всего хорошего.
Она нежно улыбнулась нам и погасила изображение.
Наверное, впервые в жизни я обнаружил в себе злость на Джо. Нашла время! Развлекается дурацкими интрижками. Силы ей девать некуда, что ли?
Но Фанни смотрела на меня уже совсем другими глазами:
- А теперь, сердце мое, определи, кто из нас тебя разыгрывает!
Пусть меня аннигилируют, если я понимал, о чем идет речь! Как мне надоели эти бабьи игры! Интересно, рекрутов на Фауст принимают? Надо при случае спросить у Элинора. Так хочется побыть в тишине!
- Вы обе, - ответил я. - И пошли уже, ко всем чертям, спать!
- Хоть она и стерва, но мне нравится, - повторила Фанни и, нырнув мне под руку, повлекла в спальню.
5. Загадочный посетитель
Нью-Йорк, Лаборатория при Управлении, сентябрь 1001 года
Первым осенним вестником всегда является ветерок. Откуда-то с северо-запада он несет в себе запах крамолы, заготовленной будущими холодами. Уловить его в мегаполисе почти невозможно, однако он - совсем не единственный признак скорой зимы. По-другому начинает светить солнце, пробуждая в чувствительных натурах тоску по уходящему лету.
Но Элинор жадно впитывал в себя каждую перемену Внешнего мира. Полгода назад, загнанный, юноша не мог себе этого позволить. Да и сейчас он любовался метаморфозами природы отнюдь не с лирическими настроениями баловня судьбы или поэта. Что такое почти полгода затворничества, знает только несвободный. Вдобавок ко всему бывший послушник монастыря Хеала чуял: ему отмерено немного. Не говоря об этом никому, он следовал указаниям, делал то, что ему велели (как это привычно!), и тайком напитывался неведомым.
Вот уже два месяца он находился в реабилитационном психиатрическом центре при ВПРУ. Под надежной охраной и наблюдением врачей, постоянно посещаемый сотрудниками Управления, которым, конечно, было наплевать на какие-либо движения души преступника и которые преследовали единственную цель: не упустить важнейшего свидетеля против оппозиции. Таково было "распоряжение свыше", и это выполнялось беспрекословно.
Тьерри Шелл нашел способ выклянчить себе Элинора в качестве ученика. Начальство было не против такого оборота дел. Если этого "синта" удастся привести в норму и обучить, то, принимая во внимание его блестящие эмпатические способности, из монаха-отступника может получиться хороший врач. Или, по крайней мере, талантливый медассистент. А мальчишкой он оказался чрезвычайно умным и восприимчивым. Тьерри уже не раз хвалил его и перед самим генералом Калиостро, и перед ее племянником. В конце концов, должна же была фаустянину хоть когда-то улыбнуться удача в его проклятой неизвестно кем жизни!
Вместо того чтобы накачивать пациента лекарствами, врачи отправляли его под конвоем в главный корпус Лаборатории, где охранники передавали Зила из рук в руки эксперту Шеллу и его помощнице Лизе Вертинской. Стряхнув по пути со своих плеч всю тяжесть, надышавшись свежим воздухом, Элинор оживал. Губы его заново учились улыбаться при виде озорного лица Лизы и ее медно-проволочных волос. Вот только глаза молодого человека оставались по-прежнему глухими, будто прикрытыми двумя серебряными монетами - там, где должны были находиться зрачки. И это был не просто стальной блеск ожесточившихся на весь мир глаз. "Сребреники" бывшего монаха только вбирали в себя, ничего не излучая взамен. Психиатры считали это тревожным знаком и отдавали тайные распоряжения конвойным: ни на мгновение не отвлекаться от парня, быть всегда начеку. Один из врачей и подавно был уверен, что Элинор затевает очередное преступление. И ведь, как выяснилось позже, он был недалек от истины!
Но всему свое время.
А пока ученик-арестант по очереди с Вертинской склонялся над окуляром микроскопа, что-то записывал своим твердым убористым почерком, прислушивался к объяснениям Тьерри, с удовольствием проводил опыты…
Похолодание свалилось на Нью-Йорк внезапно. Влажный гудзонский бриз сменился порывами жесткого северного ветра, от которого не спасали даже гороподобные стены городских зданий. И в этот первый день настоящего холода Зила навестил незнакомец.
Юноша знал уже всех своих посетителей-надсмотрщиков. Они сменялись, но их посещения были цикличны - одни и те же лица, одни и те же вопросы. Так и должно быть. Ведь теперь ВПРУ больше интересует прибор, который передан им, ТДМ, а не сам Элинор. Лучшие ученые Содружества пытаются сейчас постичь секрет трансдематериализатора и кусают губы от зависти: появление этого устройства доказывало, что на Эсефе у Антареса работают гениальные физики, и до них общепризнанным "светилам науки" до них еще расти да расти…
По знаку Тьерри за Элинором явилось два конвоира.
- Можешь немного размяться, - разрешил один из них, главный - детина-"вэошник" с непривычной для нынешних обитателей Земли бородкой и усами. - А ты, - добавил он, уставившись близко посаженными глазами на своего напарника, - иди пока узнай насчет ужина. И как только врачам этим не голодается… Слышь, Эл, вы там хоть едите, в лабораториях своих?
Он располагал к себе тем, что никогда не показывал Элинору, будто видит в нем не человека, а "синта". Другим охранникам никак не удавалось скрыть пренебрежительное отношение к полуроботу, и каждым своим взглядом, каждым словом они подчеркивали свою "очеловеченность". Заключенный молчал и прикидывался, что это его не трогает. Притворяться Зила научили…
- Нет, - сказал он. - Некогда.
- Я так и думал! - "вэошник" громоподобно рассмеялся и махнул рукой. - Покажи класс! Очень уж мне по душе твои упражнения. Никак не возьму в толк: что за техника такая?
В ответ Элинор лишь криво усмехнулся.
С неба летел редкий игольчатый снежок. Холодно.
Юноша поймал на ладонь снежинку. Он разглядывал ее, пока хрупкий кристаллик не растаял, превратившись на коже в едва заметную искорку воды. Тогда Зил снял куртку. По телу его прокатилась волна, приводя в движение каждую мышцу. Это было только начало…
Ноги почти не касались замерзающей земли. Только полет, только быстрый танец, подчиненный неземному ритму. Меж ладоней теплом прокатился незримый шар. Он растаял в груди, а руки, словно плывущие по воде ивовые ветки, вытянулись, взмыли над головой. Легкий изгиб туловища - и, не сделав ни шагу, фаустянин оказался совсем в другом месте, в центре баскетбольной площадки. "Танец" завораживал, не позволяя охраннику заметить ни одного этапа Элинорова перемещения. "Танец" был и текучим, и стремительным.
А затем "птица" обратилась в "зверя" и огромной гибкой кошкой заскользила по расчерченному линиями полотну игровой зоны. "Кошка" охотилась, она играла, наслаждалась собственной силой и мощью.
С приоткрытыми ртами замирали на своих местах озябшие пациенты, которых по расписанию вывели на прогулку. Двигаться, играть в мяч им не хотелось, и только диковинные фокусы Зила вывели их из ступора.
Неутомимый "хищник" распластался в последнем па - и замер.
Разведя руки в стороны и ловя грудью ветерок, юноша смотрел в небо. Его дыхание было идеально ровным, словно фаустянин только-только открыл глаза после долгого и спокойного сна. Все мировые стихии обнимали его тело, струились сквозь него, питали силой.
Бородатый конвоир зааплодировал.
- Да тебе палец в рот не клади!
Но Зил смотрел ему за спину. "Вэошник" обернулся.
- Дик? - пробормотал Элинор, делая шаг навстречу идущему к ним человеку.
По аллее, между резными туями и дымчатым можжевельником, двигался мужчина. Полы его длинного плаща разлетались на ветру, будто крылья гигантского нетопыря.
И охранник услышал, как зашлось дыхание арестанта. Незнакомец был вовсе не Риккардо Калиостро, капитаном спецотдела, изредка навещавшим Элинора в лечебнице…
6. Страшное открытие
Неизвестно где, неизвестно когда
Мало что изменилось в жизни Зарецкой с тех пор, как ее стали выводить на прогулку. Разве только вместе с "человеком в сером" навещать ее начал "монах". Ника называла так мужчину в темно-лиловом балахоне, очень напомнившем ей одеяние древнего христианского священнослужителя, однажды виденное на старинной гравюре. Эту личность Ника могла бы назвать почти приятной (если бы ее саму не так мутило сутки напролет).
Он улыбался; с тем же акцентом, что и у "серого", произносил слова приветствия; делал ей какие-то инъекции; спрашивал, чего бы ей хотелось поесть-попить. И эта его любезность настораживала пленницу больше, чем злоба надзирателя. В елейном тоне таилось что-то нарочитое, будто Ника подписала некий контракт, и "лиловый" теперь выполняет его, подчиняясь пунктам договора.
Вы когда-нибудь испытывали истинную жажду? Да, такую, когда полжизни готовы отдать за каплю воды… Представьте: невыносимая жажда - и вдруг вы видите перед собой сосуд, этикетка на котором сулит вам наслаждение натуральным яблочным соком, а цвет булькающей в за стеклом жидкости подтверждает заявление на этикетке. Предвкушая блаженство, вы фантазируете, как, открыв бутылку, приложитесь к горлышку и жадно выпьете ароматный кисло-сладкий напиток. Вашу гортань уже сводит почти эротической судорогой, рот наполняется вязкой слюной, усугубляющей жажду. Вы не хотите более ничего - кроме вкуса яблока на пересохших губах. Вы не помышляете, что можно желать другого. Торопливо открываете бутылку, приникаете к вожделенному нектару. Но вместо сока ваш язык ощущает морскую воду. Подкрашенную горьковато-соленую морскую воду…
Представив это, вы поймете ощущения Ники, единственной мечтой которой стала свобода и общение с себе подобными. А "лиловый монах" оказался тем самым суррогатом…
От нее что-то требовалось, но хуже всего - Зарецкая не знала условий контракта. И когда некий срок истечет… тогда она станет ненужной, тогда ее снова будут приковывать или придумают что-нибудь еще ужаснее. Эти страшные картины девушка вовсе не навоображала: интуиция подсказывала ей, что все именно так и будет.
Догадки всплывали в разуме Ники одна за одной. Ее притащили сюда для какого-то запретного эксперимента. На ней ставят опыты, как микробиологи над крысами и кроликами. Ее отравили неизвестной гадостью пролонгированного действия, и теперь ее организм медленно умирает… А они, тюремщики, приставлены к ней наблюдать и фиксировать все этапы угасания.
Есть Зарецкая почти не могла. Даже если ей и удавалось впихнуть в себя пищу, вскоре начиналась тошнота. Все оказывалось снаружи. Она чувствовала, насколько отощала и ослабла. В прошлом остались и ее попытки поддерживать себя в сносной физической форме. Кажется, инъекции "лилового" - это витамины или питательный раствор. Нике так казалось, ведь она до сих пор еще не умерла, голодая без малого четыре месяца. Девушка удивлялась, как это она до сих пор не сошла с ума.
Сезоны здесь не менялись. Когда ни выйди - накрапывающий мерзкий дождик, туман, низкое небо цвета одежды Никиного надзирателя.
Но у Зарецкой была одна отдушина, ради которой она и жила в последнее время. Однажды, бродя по двору, девушка разглядела за выступом здания небольшую лазейку. Когда "серый" отвернулся, она прижалась к щелке и разглядела закуток между внешней стеной "крепости" (так Ника называла весь комплекс здешних построек) и безоконной стороной дома. Проход заваливали груды старого шифера, битой черепицы и расколотых камней, и все же человек миниатюрной комплекции вполне мог бы протиснуться - а там чем черт не шутит? Главное - чтобы "серый" отвлекся!
Что же там? Ника тоскливо смотрела в сторону строительной свалки. Шанс на спасение или тупик?
Когда-то очень давно, в прошлой жизни, Зарецкой попалась интересная виртуалка. Сложный разветвленный квест, немного приправленный драками. Она до сих пор помнила, как не могла найти ключ в одну важную комнату - и, соответственно, пройти дальше по сюжету. Два месяца она упрямо бродила по молчаливым руинам. Школьные друзья подтрунивали над нею и советовали бросить это бессмысленное занятие. Однако девочка все же нашла ту крысу, которой нужно было оторвать хвост, после чего принести этот хвост скорняку, скорняк должен был сказать нужное имя, персонаж, носящий это имя - дать пароль, а в секретном месте этим паролем оберегали сейф с ключом. Проблема крылась в том, что эта крыса пробегала через нужную локацию всего два раза в день и всегда в разное время. Пройдя квест, Зарецкая чувствовала себя победителем.
Удастся ли теперь "оторвать хвост крысе"? Девушка покосилась на своего надзирателя. Симуляция обморока не помогла: "серый" отволок ее тогда в камеру. Попытка нападения закончилось тем, что охранник, даже не поморщившись, скрутил Нику и опять же доставил в темницу.
Бывшей курсантке Академии помог случай. Причем - несчастный. И еще - склизкая трава.
Проходя мимо заваленного прохода между стенами, Зарецкая потеряла ощущение тела. Будто кто-то сдавил ее голову за виски и рывком поднял вверх. Девушка оступилась. Острая боль в бедре заставила ее вскрикнуть. Оказывается, Ника рухнула на груду шифера, при этом одна из пластин распорола ей бедро. В довершение всех бед желудок ее свело спазмом.
Когда "серый" подбежал к ней с другого конца двора, пленница, схватившись за живот и поджав окровавленные ноги, корчилась на земле. Его лицо исказила досада, отвращение и… страх.
Зарецкая открыла глаза, ожидая, что увидит высокий мрачный потолок своей камеры. И не поверила себе: двор был пуст. Ее взгляд метнулся в сторону щели между стеной и завалом. До него - два шага. Да и рана вовсе не страшная, так - царапина, хотя крови и много.
Несмотря на худобу, преодолеть препятствие Нике оказалось нелегко. Кроме того, она давно уже обратила внимание на боль в груди, не отступавшую ни днем, ни ночью, а тут забраться в щель, не зацепившись определенными частями тела, оказалось невозможно. Едва не крича от боли, Зарецкая рванулась вперед.
В закутке был проход куда-то дальше! Она увидела его сразу. Куда он вел - кто знает. Не убоявшись темноты (да и вообще не боясь уже ничего), девушка на четвереньках проникла в лазейку.
Ее ноги и руки глубоко погружались в мокрый мох. Запах сырости и нечистот был почти невыносимым. Несколько раз Ника останавливалась и выплевывала сгусток желчи, подкатившей к горлу.
Но вот - просвет! Откуда взялись силы? Зарецкая вылетела из лаза, готовая кричать от радости. Выбралась! Смогла!
Кричать не пришлось. И радости не осталось. Единственное, что смогла сделать Ника - это жалобно застонать.
Такой же двор, такие же постройки… Будто кто-то для насмешки сделал проход в зазеркалье, и Зарецкая увидела отражение своего двора.
Склонившись над большим, похожим на ванну, сосудом, неподалеку стояла женщина. Изредка отводя локтем волосы со лба, незнакомка распрямлялась. В эти моменты ее лицо болезненно морщилось. Она подпирала руками поясницу, запрокидывала голову и чуть отклонялась назад, чтобы размять затекшую спину.
Какая-то неправильность в фигуре женщины смутила и напугала Нику. Наверное, незнакомка была тяжело больна. Видимо, эта страшная опухоль - онкологическое заболевание какого-то органа в брюшной полости. Да, да: лицо женщины только подтверждало страшную догадку Зарецкой. Отекшее, бесформенное, с черными кругами под глазами и растрескавшимися губами. Ника провела пальцами по собственным губам. Да и она, скорее всего, не лучше…
- А! Новенькая страдалица! - наконец заметив Зарецкую, скрипучим, как у старухи, голосом произнесла женщина. - Ты откуда будешь, такая страшненькая? Не с Клеомеда часом?
- С Земли… - почти беззвучно прошептала Ника сквозь выдох.
- Тебя, видать, тоже уже оприходовали… - кивнула странная прачка и с непередаваемым чувством отвращения указала на свою "опухоль".
Даже на ледяном ветру Ника облилась горячим потом. Значит, у нее теперь тоже рак?! Эти серо-лиловые твари проводят эксперименты, каким-то образом провоцируя у своих жертв рост раковых клеток (наверное, в результате облучения, когда подопытных похищают?).
- Где мы?
- На Фаусте, солнце! Эти руины - город Каворат. Его еще называют Ничья Земля… Тебе и этого не сказали? Ну не удивительно, коли в первый раз.
- В первый раз? Так это излечимо?
В ответе женщины прозвучала горькая насмешка:
- О, еще как! Как тебе смыться-то удалось? Ты уж говори чего-нибудь, пока за тобой не прискакали. Я, наверное, побольше тебя знаю. Сама помню, как в полном тумане жила… Говори, говори. Как звать тебя?
- Ника…