- Пойми одну простую вещь, миленькая. Мне глубоко безразличны оскорбленные чувства Пат Дориан, душевное здоровье миссис Норман и тем более смерть настырного слэйера, который спал и видел в гробу нас всех с Монти во главе. Я не занимаюсь исправительными работами, и миссия - последнее, что мне нужно в жизни. Но когда я услышал от Пат о Майке и увидел его, мне захотелось узнать, что у этой игрушки внутри. Для начала мы сыграли на его банальной неосведомленности и сделали так, чтобы ему пришлось выбирать между мной и Монтроузом.
- Разумеется, он выбрал тебя.
- Он думал, что Монти отправит его на арену.
Тут и я не смогла сдержать улыбки. Не секрет, с первого взгляда Монтроуз не может не произвести неизгладимого впечатления - насколько вообще способна впечатлить груда мышц со зверской рожей убийцы-чикано. Я одного не могла сперва понять: что общего у изысканной Сони с этим мутантом. А потом вдруг вспомнила, как в детстве он носил меня за "вожжи" комбинезона, как сумку, или таскал под мышкой, когда Соня была занята, а на его плече я свободно могла уснуть. Да, Монти внушает ужас, Монти может перепугать даже Годзиллу. Но если копнуть глубже, то осознаешь - он по сути большой ребенок. "Колизей" для него нечто вроде games для современных подростков, а играть в Бога - его работа. Он без ума от своего детища и постоянно его усовершенствует, поскольку и люди, и не-люди испокон веков нуждались в хлебе и зрелищах. На это всегда будет спрос. И надо знать Монти, чтобы понять - слова Демона не имеют смысла. Видала я многих, но не встречала никого законопослушнее, чем Монти. При всем своем кошмарном имидже он абсолютно бесхитростное и прямое существо, а то, что он кого-то заставляет драться против воли - просто дичь. Если бы Майк знал о его гипертрофированном чувстве ответственности и о том, какие гонорары выплачиваются участникам шоу независимо от результата, никогда бы не поверил россказням своей мстительной подружки. У них даже - не поверите - профсоюз есть.
- Ладно, так ты получил Майка в личное пользование. Но если ты просто хотел его помучить, то зачем сделал своим сателлитом?
- Это не продлилось бы и месяца, не будь Майк таким, каков он есть. Поначалу я не мучил его в прямом смысле слова, просто не давал забывать, что он несвободен. Не расставался с ним, как с необходимой вещью, таскал за собой везде, на bloody-party, на шоу, не давал спать ночами. И днями. Не представляешь, какой это производит эффект, в особенности на тех, кто боится крови и темноты.
- И что, ты скажешь, что пальцем его не тронул?
- Не скажу. Тронул несколько раз… и не только пальцем, - он улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное. - Но не смертельно. Я даже не делал ему больно - как мог бы… Страдал он, надо признать, молча, хотя очень заметно, от слез уже шатался. Стал похож на тень. Одно мое присутствие заставляло его трястись и бледнеть до обморока. Я видел, что он на грани суицида, вот-вот сломается, и такой исход меня вполне устраивал. Можно было и об заклад побиться на точную дату.
- Что ж не побился?
- Майк оказался не так прост, потому что так на грани и завис. И вот в какую-то из ночей у меня было плохое настроение… я решил развлечься и показать ему, насколько прежде был с ним ласков. Я валялся в комнате на диване, а на столе передо мной стояли несколько стаканов с водкой. Семь. Если точно, их было семь. Когда пришел Майк, его предупредили, что я не в духе. Но он все равно вошел, и я швырнул в него стаканом. Он пригнулся, стакан разбился над ним и осыпал его стеклом, но странное дело - он не сбежал. Когда я снова повернулся к нему, он стоял на том же месте.
Тогда я сказал: "Стань у стены" - и он это сделал. Видел бы ты его, он был белее этой стенки, а вокруг глаз - как копиркой потерли. И вот я начал пить залпом и швырять в него стаканами. Выше, потому что Майк и уворачиваться перестал, стоял там, как на расстреле. Несколько осколков его поранили. И когда остался последний стакан, он вдруг подошел ко мне, взял его и выпил - до дна. А потом говорит: "Не прогоняй меня, я тебе не помешаю. Просто побуду тут, можно? Я буду тихо сидеть, честное слово…"
Клянусь, Байла, у меня в голове все мысли вж-жих - и исчезли. Ни единой не осталось. Я понятия не имел, что происходит.
- Стокгольмский синдром?
- Ну нет, на синдром Пэтти Х. у меня чутье, а чутья не было. Как, впрочем, и другого объяснения - пока. Он глаз от меня не отводил, и в них кроме слез была этакая безуминка, какой я раньше не замечал. Я кинул ему: "Что смотришь, лучше убери стекло", - и отвернулся. Что-то там зашуршало, зазвенело, а потом, когда я уже был уверен, что он уйдет, раздался его голос прямо у меня за плечом, тихий-тихий, почти шепот. Он сказал: "Генри, прости меня… я такая сволочь… еще не поблагодарил за все, что ты для меня делаешь, - мне жизни не хватит на это…".
Я обернулся, резко так, он прямо вздрогнул. По его лбу кровь стекала, между глаз по щеке и со скулы капала, а глазищи все те же - перепуганные и какие-то трогательные, что ли. Тогда я слизнул эту дорожку, а Майк просто глаза закрыл и вообще дышать перестал.
Я и сама дышать перестала.
- Уверена, он подумал, что сейчас ты его убьешь…
- И ты туда же, - произнес Демон почти с удивлением. - Он тоже так говорил - после. Но мне почему-то кажется, что Майки отлично знал, что делает.
- И что потом?
- Ничего. Кровь текла, я ее слизывал, и мне это нравилось. А он делал вид, что ему это нравится тоже. И не только это - наверное, впервые за все время. Знаешь, как для правильно ориентированного мальчика Майк всегда кончал по несколько раз, хотя я и не пытался быть особо нежным… но только сейчас он откровенно показал свое желание. И с тех пор все стало налаживаться - в каком-то смысле. Медленно и верно Майк превращался в олицетворение счастья и довольства, становился таким, каким знаешь его ты. Теперь он сам от меня не отлипал, будто хотел узнать меня лучше, а с моими друзьями, от которых раньше шарахался, стал само очарование… и постепенно мы начали нормально общаться. Он сумел подружиться даже с Монти - в первую очередь с Монти, у них ведь столько общего, они одинаково ненавидели Нормана. Чудо-мальчик, хоть на рану приложи. Но я, как и ты, люблю разгадывать загадки, а здесь она была. И хоть не сразу, я ее все же разгадал.
Демон раскурил две сигареты и протянул мне одну. Я взяла после некоторого колебания - Соня сама дымит как коксохим, но меня с сигаретой переносит с трудом.
- Единственной, об кого он споткнулся, была Соня, и она своим настороженным отношением неосознанно понудила меня не расслабляться, а поварить котелком, - продолжал он. - И наконец я понял.
- Что?
- Он чуть не обманул меня, Байла, и поэтому я им восхищаюсь. Майк из той породы людей, для которых душевный и физический комфорт - это все. Если он этого не имеет, он об этом мечтает и к этому стремится. Когда он попал в неблагоприятную ситуацию, это был такой шок, что долгое время он даже не пытался искать выход. Он просто опустил руки и поплыл по течению, пока не подплыл к критической точке. Для таких, как Майк, суициды неприемлемы, но они как никто способны вникнуть в понятие "безысходность". И вот в один момент он решил - если я не способен подогнать реальность под себя, я подгоню себя под реальность. А что? Ему не привыкать. Эгоизм может принимать замысловатые формы, Байла. Чтобы окончательно не двинуться мозгами от жалости к себе и этой безысходности, у него был один выход - стать счастливым. Научиться получать от обстоятельств удовольствие, море удовольствия. Так прочно уговорить себя, что через время забыть и искренне поверить в это самому. Это как написать "рай" у входа в ад. Теперь Майк видит только плюсы. А минусы просто не замечает и постепенно превращает и их в плюсы. В этом его извращенном мире я действительно благодетель, вполне заслуживающий любви и восхищения с его стороны, и иногда мне это по душе.
Некоторое время я не могла придумать, что сказать, - мысли толпились у меня в голове, как бестолковые овцы. Потом я сказала:
- Это жестоко, Генри. Это так жестоко.
Демон неопределенно качнул головой, будто знал, что я это скажу.
- Несколько лет назад я был близок к тому, чтобы отпустить его на все четыре. Из банальной жалости. Он выглядел своей собственной могилой, воплощением тоски и скорби с невысыхающими глазами, и моя вина как-то особенно бросалась в глаза.
- И что тебе помешало?
- Однажды у Эркхам мы с Майком встретили Уильяма, его кузена. Чудесный парень, но окончательно запутавшийся. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять - ему там не место, и я стал наблюдать за ним, а заодно за Майком. Больше за Майком. И знаешь, Байла, он его почти предупредил. Еще немного - и я услышал бы от Майка непостижимое, я понял бы, что Майк Норман, последний клинический эгоист, делает что-то бескорыстно, пусть даже одним только словом.
- Как я понимаю…
- Увы-увы. Мысль о том, что другой сможет избежать того, что сам он контролировать не в состоянии; иметь свободу, когда он ее не имеет, оказалась невыносимой. По концовке Майк абсолютно бескорыстно, не только словом, но и делом, целенаправленно столкнул ближнего в ту же яму со скользкими стенками, в которой сидел сам. И большую роль сыграло именно то, что тебя так в нем привлекает, - ощущение удовлетворения и достаточности. Этакая реклама: "Смотри, как я счастлив, прыгай сюда, и у тебя будет это все и даже больше…" Опять-таки, я не мешал ему, поскольку не был особо заинтересован - да и Уильям все равно оказался в лучшем аду, чем Майк, и с лучшими демонами, чем я. Ты с ними еще познакомишься. Но с тех пор идея отпустить Майка была навеки придавлена могильной плитой. Он мой сателлит, я не отказываю ему ни в чем; он говорит, что ближе меня у него никого не было и не будет, и много еще всего другого. Но я знаю, что на самом деле ему плохо. Одно это уже повод, чтобы продлевать удовольствие еще и еще.
- Я тебя поняла, только вот что мне в голову пришло. А что, если ты ошибаешься?
- В чем?
- Да в Майке. Ты вывел эту свою теорию несколько лет назад и успокоился, но вдруг ты не в состоянии посмотреть на вещи свежим взглядом?
- Думаешь, Майки действительно в кайф такая жизнь и он любит меня без памяти, а я не замечаю?
- Он говорил мне, что всегда хотел только денег и внимания - да и влияние крови нельзя недооценивать. Деньги есть, ты хорошо к нему относишься. Ему даже нравится трахаться с тобой. Чего еще желать?
Демон взглянул на часы.
- Пойдем-ка, Байла, знаток людских душ. Я тебе нечто покажу.
* * *
LEVEL 4
Демон привез меня на стадион. Его построил Монти, вернее "Кортес и К", пару лет назад, чтобы устраивать колизейские побоища на свежем воздухе. В его прежнем пристанище - театре - хватало места только для избранных, здесь же при многотысячной вместимости деньги просто лились рекой, к тому же другие виды спорта тоже вносили свою лепту. Наш город стал одним из благополучнейших в стране - вот и говорите после этого, что они кровопийцы и враги рода человеческого.
Стадион был частично освещен, и мы с Демоном пробрались на нижний ярус. Там было темно, и я его едва видела, только когда он поворачивал голову, глаза поблескивали, будто отслоились и парили в воздухе. Зато внизу было пятно света, достаточно яркого, чтобы наблюдать из темноты. Кто-то играл в теннис с автоматом для подачи мячей, и этот кто-то был Майк Норман.
- Что он тут делает? - спросила я шепотом.
Демон не ответил, только приложил палец к губам.
Я смотрела на Майка. Поначалу могло показаться, что он просто набивает руку, тренируется, что ему нравится теннис и гулкая тишина этого мертвого стадиона. Потом ощущение стало меняться. Что-то не так было в этой тренировке. Он бил по мячам с точностью до остервенения, отбивал их так, будто каждый из них был его персональным врагом. Вдруг - бац - от очередного удара порвались струны. Майк отбросил ракетку и взял другую, тогда рядом я заметила еще две изуродованные ракетки. Он продолжал в том же духе, и мне казалось, что я слышу его дыхание, тяжелое и отрывистое, и даже то, как брызжет со лба пот. Темп нарастал. Мячи улетали в темноту, и у меня вдруг мурашки поползли от страха, тяжелого давящего ужаса перед одиночеством и пустотой этого места, когда оно не заполнено толпами фанатов с пивом и хот-догами и не освещено мощнейшими прожекторами. Как это - быть там одному в пятачке света, окруженному плотной тьмой, такой же непроницаемой, как безысходность… А мне - находиться всего в нескольких метрах от него, незамеченной, в тени, во тьме, в другом мире, и видеть Майка Нормана фактически впервые.
Бац - еще одна ракетка отправилась на покой, сломанная пополам, но все продолжалось. Демон сидел рядом со мной неподвижный, как призрак. Внезапно Майк слишком сильно замахнулся или просто выбился из сил, и следующая подача автомата покачнула и развернула его. Он не удержался на ногах и рухнул в траву ничком. Я прерывисто вдохнула, Демон не пошевелился. Прошло несколько секунд, но Майк не поднимался, он лежал там, зарывшись лицом в траву, вцепившись в нее руками, и вздрагивал, будто через него пропускали редкие заряды тока.
Без слов я встала и ушла, стараясь ничем не стукнуть, перебираясь через ряды к ступенькам, и начала полноценно дышать только у Демона в машине. Он смотрел на меня без улыбки, будто ждал.
- Ты все еще веришь, что я и моя кровь приносим счастье? - спросил он наконец.
- Только не ему…
- Я тебя расстроил.
Я провела ладонями по лицу, потом повернулась к нему.
- Нет, Генри, ты не расстроил меня. Просто мне следовало поверить тебе и не требовать иллюстраций. И… если не секрет, сколько это будет длиться? Пока не надоест?
- Пока не влюбится.
Я уставилась на него.
- Как это? Разве ты не пытался все это время доказать мне, что на самом деле Майк только притворяется?
- Пойми, раньше он притворялся, чтобы крышей не поехать, но скоро дела пойдут гораздо хуже.
- Фактор тридцати, да?
- Точно. Он еще молод и по-настоящему не зависим, но осознает, что этого не избежать. И скоро ему ничего не останется, как любить меня. Дай ему срок. Он работает над собой, да и, как ты сказала, нельзя недооценивать кровь. И в конце концов лет через двадцать это произойдет, ад станет раем, а демоны - ангелами. И вот тогда, Байла, тогда мы и расстанемся.
- Значит, стоит Майку действительно стать счастливым, и ты его освободишь?
- Тогда это не будет так называться. Я его выставлю. За год-два он догонит свой биологический возраст и останется в чуждом мире с бесконечной болью, без понятия, как жить дальше и жить ли вообще.
О да. В любой игре есть любители и профессионалы. Игра в Бога не исключение… и Демон, похоже, хочет пальму первенства.
- Ты… думаешь, он не сможет адаптироваться опять… то есть создать себе реальность заново?
- Не исключаю. Но там ему будет так же плохо, как сейчас здесь.
Я вспомнила густую тьму, обступившую точку света на необъятном поле плотнее, чем самый высокий тюремный забор с колючей проволокой. И мне снова стало так жутко, что я почти окаменела, пока Демон не стер пальцем слезинку с моей щеки.
- Он твоих слез не стоит, миленькая.
- Я не о том. Просто… представила вдруг, что я не наследница Кортес, и что бы я стала в такой ситуации делать?
- Ты не попала бы в такую ситуацию, поверь мне.
- Скажи мне, Генри… А если бы я не была Сониной внучкой? Ты говорил бы со мной как сейчас? Или смотрел бы на меня как на обычную… как на…
Он отвел мне прядь волос со лба и дотронулся до него губами.
- Ведь на самом деле тебе не нужна правда. Я люблю тебя, Байла Морена, ты знаешь, но жизнь не признает "если бы".
Я не хотела заканчивать на этой ноте, просто закрыла глаза, чтобы побыть несколько секунд в полном одиночестве, и он сцепил вокруг меня руки. Демон здорово мог создавать иллюзию неприсутствия. К тому же он был прав - мне не нужна была правда. Что я ожидала услышать - ах, Байла, да ты ж такая замечательная и уникальная, что даже умирая от голода на темной улице в комендантский час я бы это понял и не убил бы тебя? Ерунда. Кровь - она ведь у всех одинаковая.
- Генри, а правда Соне сто двадцать лет?
- Сто тридцать два, - сказал он, укачивая меня как маленькую. - И черт побери, разве она не красотка?
* * *
PAUSE
…Стакан молока с медом не помог - сон все еще не шел, да и небо уже серело, приближаясь к рассвету. Я протянула руку наобум, сцапала с тумбочки телефон и набрала номер. Навряд ли. Навряд ли он уже вернулся.
- Слушаю, - раздался в трубке уставший голос Майка.
Не ожидала, что так быстро… Думала - пока подойдет, я буду знать, что сказать.
- Это я, Барт.
- Барт? Что-то случилось?
- Нет. Демон дома?
- Дома. Позвать его?
- Не надо. Я вообще-то тебе звонила.
Его дыхание сквозь паузу, вопросительно-тревожное.
- Я… хотела пожелать тебе спокойного сна.