- А ведь ты их тоже боишься, брат, - поднял тот наконец голову, пытливо уставившись на Конрада, и услышал честный ответ:
- Боюсь. Да и как не бояться. Это у тебя рубеж с Константином всего на несколько десятков верст, а у меня-то на сотни. Мало мне пруссов с ятвягами, так еще и эта напасть.
- Ладно, - хмуро согласился Лешко, тут же найдя себе оправдание: - Он ведь в любом случае нас с тобой погостить приглашал. Особой беды не будет, коли мы его навестим. А заодно и на воев его посмотрим, как тот боярин советовал. Чего нам горячку пороть. Пока мечи не зазвенели, любое решение не поздно принять.
- Вот это ты дело сказал, брат, - сразу оживился Конрад.
- А с собой как раз этого Миколая и возьмем вместе с его внуком. Рано ему пока о Ягенке думать, хоть она и пышней перины, - лукаво улыбнулся Лешко.
Войско Константина Владимировича несколько разочаровало краковского князя. Он и сам себе не ответил бы толком, что именно ожидал увидеть. Богатырей в две сажени ростом? Несокрушимых рыцарей в блестящих стальных доспехах? Да нет. Чай, не маленький, сам прекрасно понимал, что чудес не бывает. Но, с другой стороны, после подслушанных речей Миколая ему все равно смутно представлялось что-то необычное, а тут…
Да у него самого рыцари выглядят гораздо лучше и уж, во всяком случае, вид имеют намного более грозный, нежели эти мужики и парни в обычных тулупах и валенках. Да, понурых или мрачных он среди них не увидел, но и у него в полках боевой дух тоже достаточно крепок. Миколай? Ну, это исключение. Так чем же они лучше?
Да и сам князь, честно признаться, не произвел поначалу особого впечатления. Какой-то он будничный, что ли… Взять, к примеру, его, Лешка, или посмотреть на брата Конрада. Волосы аккуратно убраны под шелковую сетку, прошитую янтарными бусинками, а спереди - крупным розовым жемчугом, привезенным с далекого острова Крита, если, конечно, купец не соврал. Алый полукафтан, тоже шелковый, не только оторочен пышным мехом, но и весь расшит золотом. Да один пояс чего стоит - двойного плетения, позолоченный, с крупными самоцветами, искусно вделанными в бляху в виде какого-то сказочного зверя.
Словом, хоть сейчас под венец. А Константин… Он и на князя-то особо не походил. Не каждый рыцарь в Кракове одевается с такой простотой. Сразу было видно, что одежа эта видала всякое, да и стирана она не раз и не два. Словом, не князь, а эдакий простецкий сельский староста или же какой-нибудь пройдоха-локатор.
"Только заплат и не хватает, - почти сердито подумал Лешко, и ему вдруг непонятно почему сделалось стыдно, но не за хозяина шатра, а за себя. - Сам-то чего так вырядился, да и вообще - к чему я все это в сундуках вез? Чай, на войну ехал, а не на свадьбу с этой, как ее, Ягенкой".
Он сурово насупился, но тут же спохватился. С таким неприступным видом что-либо проведать было решительно невозможно, а ведь он, когда предложил эту поездку в гости, втайне перед самим собой оправдывался как раз именно этим.
Однако разговор, который завязался чуть погодя, после второго кубка, был настолько интересен, что все остальное как-то забылось. Уж больно занимательно повествовал Константин. Тема, которую он затронул, была достаточно щекотлива и впрямую касалась изгнания рыцарей-крестоносцев с тех земель, которые он не так давно захватил. Причем рязанский князь, как заметил Лешко, отнюдь не оправдывался перед ними, а просто рассказывал.
К тому же кое-чего ни властитель Малой Польши, ни его брат, княживший в Мазовии, раньше и не слыхали. Нет, доносилось до них кое-что, но - как бы это сказать поделикатнее? - совсем иное. Дескать, подл и коварен русский схизматик. Говорил сладкие речи, предлагал заключить договор, а потом, усыпив бдительность доверчивых рыцарей, накинулся на них, аки хищный волк на стадо робких мирных агнцев, и начал их безжалостно резать, невзирая на жалобное блеяние.
Имелись, правда, кое-какие настораживающие несовпадения в этих рассказах, но Лешко от них попросту отмахивался, зато теперь ему стало понятно, например, то, почему основные силы крестоносцев оказались под Кукейносом и Гернике. А то, что вел Константин эту войну совсем не по-рыцарски, так ведь и рижский епископ вместе с магистром ордена меченосцев Волквином всем своим поведением походили скорее не на Авеля, а на его брата, так что чего уж тут.
- А ты слышал, что святой римский престол объявил против тебя крестовый поход во всех христианских странах с отпущением всем его участникам любых грехов? - полюбопытствовал краковский князь. - Не далее как месяц назад буллу Гонория III привезли в Гнезно для торжественного оглашения нашим архиепископом. В ней ты объявлен покровителем язычников и самым злейшим врагом христианства, в сравнении с нечестивыми злодеяниями которого меркнут даже ужасы приверженцев магометовой веры.
- Она заканчивается словами из святого писания, - подхватил Конрад. - "И если кто обращается от праведности к греху, господь уготовит того на меч", - процитировал он, явно гордясь своей памятью.
- Нет, это для меня новость, - сознался Константин, но тут же прокомментировал: - Быстро работает римский папа, когда дело касается умаления его доходов.
- Он заботился не о доходах, - поправил его Лешко.
- А о чем же еще? - искренне удивился рязанский князь. - Я хоть и не слышал ее, но думаю, что не ошибусь, если скажу, что в ней нет ни слова о самих язычниках.
Конрад озадаченно посмотрел на брата.
- Но там действительно ничего о них не говорится, - удивленно произнес он.
- Зато очень много о несчастных немецких рыцарях - истинных страдальцах, которые были безжалостно истреблены моим нечестивым воинством и теперь будут причислены к лику святых или, по крайней мере, мучеников. Так ведь? - предположил Константин.
- Именно так, - подтвердил Лешко.
- Ну вот, - удовлетворенно заметил Константин. - Кстати, сейчас христианизация несчастных язычников в тех землях, которые я взял под свою руку, идет полным ходом, причем добровольно. Я уже заложил, помимо существующих, десять новых церквей, в которых будут точно так же обращать в истинную веру заблудшие души. Вот только Гонорию III безразлично, обращу я их или нет, потому что он все равно не получит ни единой куны дохода с тех земель. Вот он и злобствует. Я ведь пришел туда не как завоеватель, а был приглашен самими местными жителями, которые изъявили добровольное согласие войти в состав моих подданных. И думаю, что они не прогадают, в отличие от тех правителей, которые хотят добровольно посадить себе на шею рыцарей-крестоносцев, да еще и чужаков, - заметил он, в упор глядя на мазовецкого князя.
- А что делать, если эти язычники-пруссы вконец обнаглели? - с вызовом спросил тот, лихорадочно размышляя, каким образом Константин сумел узнать, что он, Конрад, воспользовавшись удобным случаем, два месяца назад пригласил погостить у себя в Плоцке суровых и отважных рыцарей, принадлежащих к ордену Братьев немецкого дома и прибывших в Польшу в качестве сопровождающих папского нунция.
От рассказов рыцарей о том, как храбро сражались они и их братья по ордену против сарацин в Палестине, у мазовецкого князя разгорелись глаза.
"Вот бы кого выставить против пруссов", - подумал он и стал потихоньку заводить разговор о том, что как раз для святого дела обращения язычников в истинную веру у него, Конрада, в полудикой Мазовии имеется самая благодатная нива. Остается только найти настоящих пахарей, которые не пожалели бы трудов во славу господа.
Собственно говоря, гостившие рыцари - Генрих фон Гогенлое и Герман Балк - не имели ничего против поселения в этих местах, поскольку успели по достоинству оценить обширные земли, граничащие с Мазовецким княжеством. То, что все христианские походы против сарацин обречены, четвертому по счету великому гроссмейстеру ордена Герману фон Зальца было понятно, равно как и его ближайшим помощникам, каковыми они являлись. Значит, необходимо искать иное поле деятельности.
Однако осторожный предварительный разговор закончился почти ничем. Уж больно высокими были требования у рыцарей.
- Не знаю, слышал ли ты сказку, которую у нас на Руси рассказывают маленьким детям? - спокойно ответил Константин. - Там говорится, как лиса попросилась пожить в доме у зайчика и мало-помалу вовсе выгнала бедного хозяина из его норки.
- Обычно сказки заканчиваются хорошо, - вступил в разговор заинтересовавшийся Лешко, прекрасно поняв, куда гнет хозяин шатра.
- Эта тоже заканчивается хорошо. Пришел петушок - золотой гребешок и выручил зайчика.
- И к чему эта сказка? - осведомился Лешко.
- Да к тому, что крестоносцы очень уж на эту лисичку похожи. Их только впусти, а спустя год, от силы - два, не знаешь, как выгнать, - спокойно пояснил Константин.
- Конечно, лучше уж свой создать, - согласился Конрад, вспомнив, что то же самое предложил ему Христиан, которого за создание пусть малой, но христианской общины среди диких пруссов сам римский папа уже произвел в епископы Пруссии. - Я и об этом думал. Даже название для него придумал: "Христовы воины в Пруссии". Но, с другой стороны, что касается рыцарей, то не кажется тебе, Константин Владимирович, что это напраслина? Вон Андрей II пустил их в Трансильванию, и ничего страшного не случилось.
- А хотите побиться об заклад, что не пройдет трех лет, как он их оттуда выгонит? - усмехнулся рязанский князь, памятуя, что на самом деле в официальной истории именно так все и произошло.
Братья переглянулись. Константин говорил с такой уверенностью, что его словам невольно верилось.
- Все ж таки божьи люди, - нерешительно произнес Конрад. - У них вон на плащах и то кресты имеются.
- На плащах - имеются, но что в этом проку, если в сердцах у них креста нет, - парировал рязанский князь и ободрил сумрачного Лешко: - О том, что слово не сдержал, - не печалься. Покойники никому помочь не могут, а живыми ваших людей я все равно не пропустил бы. И ты, Конрад Казимирович, не печалься, - дружелюбно хлопнул он по плечу младшего из братьев. - Я лучше сам твоей беде, случись надобность, подсоблю.
Конрад пытливо покосился на рязанского князя. "Правду говорит или так просто сказанул, чтоб умаслить? Хотя зачем ему их умасливать, когда его людей и впрямь больше числом?"
- Помогу, помогу, можешь не сомневаться, - засмеялся тот.
- Хорошо бы, - сдержанно ответил мазовецкий князь и тут же поинтересовался как бы невзначай: - Даром или земель взамен попросишь, как те орденские братья, которые у меня гостили?
- Считай, что совсем даром, как доброму соседу подобает, потому как мне такие буяны тоже ни к чему. Только не дело это - о таких серьезных вещах в шатре разговаривать. Они степенства требуют, рассудительности. Лучше бы вы ко мне в Киев погостить приехали, заодно мое венчание на царство отпраздновали, а уж там мы и решили бы все.
- Это… плен? - побледнел Лешко.
- Хорош же я буду, - улыбнулся миролюбиво Константин. - Сам гостей зазвал и тут же их в полон взял. У меня, в отличие от тех рыцарей, крест не на корзне, а в душе, так что ты меня, Лешко Казимирович, такими подозрениями понапрасну не обижай. И тайного смысла в моих речах нет. Я ж по-простому в гости приглашаю. Теперь все равно зима метелями вьюжит. Чего вам там в Кракове да в Плоцке рассиживаться? Вот я и подумал, отчего бы добрых людей в гости к себе не зазвать.
- Так ведь Киев - не твоя вотчина, - выказал осведомленность в русских делах Лешко.
- А я там долго и не пробуду, - пояснил Константин. - Корону только на главу свою грешную вздену, чтоб поторжественнее, в храме Святой Софии, да и обратно в Рязань подамся. А заодно и с родичем своим перемолвитесь. Я про Василька с Волыни говорю, - тут же пояснил он, заметив, как братья вновь озадаченно переглянулись.
- Так ведь писал он нам, что… - начал было Конрад, но Лешко тут же перебил мазовецкого князя, быстро заметив:
- Но вначале нам надо проехать обратно к своим людям, растолковать им все, отправить обратно, а там уж… - И он пытливо уставился на рязанского князя.
- Само собой, - ни секунды не раздумывая, согласился с ним Константин. - Опять же людишек подобрать к себе в свиту. Двумя-тремя слугами тут не отделаться, верно? Уж полусотню всяко с собой надо брать, не меньше. А я как раз в Галич наведаюсь, чтоб к приезду дорогих гостей все покои для них приготовили, ну и о прочем позаботились.
Успокоенные братья вновь переглянулись.
- Ну так как мы с вами договоримся? Через две седмицы смогу я вас в Галиче увидеть или не поспеете?
И снова братья переглянулись, но на этот раз, чуть ли не впервые за всю свою жизнь, младший не стал дожидаться решения старшего.
- Поспеем, - твердо произнес Конрад и, с легким вызовом посмотрев на нахмурившегося Лешка, еще раз повторил: - Обязательно поспеем.
Они приехали даже чуть раньше оговоренного срока, но пировали в Галиче недолго - всего-то дней пять.
- Иначе дороги развезет, - пояснил Константин свою необычайную спешку.
В Киев князья ехали не торопясь, но и не мешкая. Только один раз пришлось им задержаться на пару дней в Луцке, где они по просьбе Константина посвятили в рыцари венгерского королевича Коломана. Там же к ним присоединился Василько, который после гибели на Калке старшего брата Даниила стал полновластным властителем Владимир-Волынского княжества.
Особых пиров по случаю такого торжественного события Константин не закатывал и долго не прохлаждался. Повеселились вечерок и хватит - пора в дорогу, в некогда пышную и величавую, а ныне порядком захиревшую и потрепанную столицу Киевской Руси.
Рядом с ним бок о бок ехали краковский князь Лешко Белый, его брат Конрад Мазовецкий, Василько и венгерский королевич Коломан.
Князь Константин посвящал его в рыцари не просто так, по доброте душевной. Были у него далеко идущие планы в отношении этого застенчивого узкоплечего мальчика. Еще когда Константин только-только прибыл в освобожденный от венгров, крестоносцев и бояр князя Бельзского Галич, он уже в первый вечер совместной трапезы стал присматриваться к королевичу. Торопиться было ни к чему, так что рязанский князь не спешил, стараясь получше ознакомиться с характером принца. Лишь на третий день, все уяснив, он приступил к действию, благо что в толмаче на сей раз нужды не было - мальчик хорошо говорил по-русски.
Он зашел к Коломану в полдень, недовольно поморщился от едкого запаха лекарств и предложил царевичу совершить небольшую прогулку.
Ехали они недолго, только до центральной площади в нижнем городе. Увидев виселицу, на которой раскачивались пять трупов, в которых Коломан с трудом признал бывших крестоносцев, царевич побледнел и стал медленно сползать с коня.
- У него обморок, княже, - пояснил склонившийся над ним лекарь, которого Константин предусмотрительно прихватил с собой, памятуя, что мальчишка чересчур впечатлителен. - Напрасно ты ему такое зрелище устроил, - слегка упрекнул он рязанского князя.
- Напрасно, Мойша, я никогда не поступаю, - возразил Константин. - Ты мне лучше сделай так, чтобы он взбодрился и непременно был у меня за вечерней трапезой.
Разговор, который Константин затеял сразу после ужина, впрямую касался виселицы.
- По глазам вижу, что ты осуждаешь меня, считаешь жестоким, - начал он. - А как быть иначе? Раз ко мне с мечом непрошеный гость пришел, значит, он должен получить по заслугам. К тому же одному из них - фон Хеймбургу - я и жизнь оставил, и даже выкупа с него не взял. Так и отпустил в Трансильванию, чтобы он всех своих предупредил - на Русь им ходу нет. Жаль, конечно, что ты такой хлипкий, - посетовал он. - Выходит, ты и завтра со мной на охоту поехать не сможешь, - и пояснил: - Дорога-то из верхнего замка одна, через площадь, а там висельники.
- Так они до завтра там висеть будут? - осведомился Коломан.
- Ну, зачем же до завтра. Снимут их нынче, но пустовать она все равно не будет. Крестоносцы кончились, зато твои вои остались. Их у меня побольше будет - десятков пять точно наберется.
- Мой отец мог бы дать за них выкуп, - мрачно предложил Коломан.
- Да какой с врага может быть выкуп, - усмехнулся Константин. - Сегодня ты у него серебро взял, а завтра он, сокрушаясь о нем, обязательно снова с мечом в руке придет. Хорошо, если я вновь его побью, а коли нет? А он ведь не просто мое добро пограбит. Он же моих людей начнет убивать почем зря.
- Они могли бы дать рыцарское слово, что никогда не придут с враждой в твои земли, - горячо произнес королевич. - Я сам могу за них поручиться, если тебе будет недостаточно их слова.
- Понятно, - кивнул головой рязанский князь. - Я до этого часа еще сомневался, а теперь точно убедился. - Он вздохнул и неожиданно спросил: - Читать, небось, любишь?
- Люблю, - потупился Коломан.
Ему почему-то стало немного стыдно за это, будто он сознался в каком-то нехорошем постыдном деянии. Парнишке невольно вспомнился отец. Наверное, потому, что рязанский князь говорил с Коломаном примерно таким же тоном - чуть жалостливым и слегка снисходительным. Но отец, к тому же король, имел право на такой тон, а этот…
Венгерский принц поднял голову и с вызовом повторил:
- Люблю!
- Ну и правильно. А что - дело хорошее, - вдруг отступил назад Константин.
Странное дело, то ли он так глубоко спрятал свои истинные чувства, то ли и впрямь произнес это искренне, совершенно не думая издеваться над своим пленником.
"Да нет, конечно же, издевается, - подумав, решил Коломан. - Что с варвара возьмешь".
И почти тут же опешил, едва не свалившись со стула, когда его собеседник повторил его мысли, словно каким-то неведомым образом ухитрился прочесть их:
- Вот ты сейчас сидишь и думаешь - дескать, варвар этот русич, и что-либо благородное ему чуждо, - медленно произнес Константин, пристально глядя на королевича. - А еще думаешь, что я просто решил над тобой посмеяться, когда спросил про чтение.
- А-а-а… откуда… - начал было Коломан.
- Да у тебя все на лице написано, - добродушно пояснил рязанский князь. - А чтение - дело и впрямь хорошее. Я своему сыну Святославу постоянно повторяю - лучше лишний раз прочитать Аристотеля или Платона, чем на праздной охоте время провести.