За дверью послышались неторопливые, тяжелые шаги, в решетке мелькнула тень: мимо прошел тюремный стражник. Гильза хмуро подумал: что, если напасть на него, когда принесут кормежку? Если ее, конечно, вообще принесут…
И тут произошло нечто, заставившее его похолодеть от ужаса, а сердце - замереть, пропуская удар.
На плечо легла чья-то ледяная рука.
Гильза отпрянул, одновременно оборачиваясь и вжимаясь спиной в сырую стену.
Перед ним маячил темный силуэт.
- Не пугайся! - громким шепотом произнес незнакомец и приложил палец к тонким губам. - Я не причиню тебе вреда!
Внезапный гость выглядел более, чем странно - даже для тюрьмы далекого и чужого мира. Был он полугол - в отвратительного вида набедренной повязке - невероятно худ и бледен. Ребра выпирали из-под синеватой кожи, лицо напоминало обтянутый кожей череп, на фоне чего огромные, сверкающие глаза, казалось, выпирают, готовясь выпрыгнуть и покинуть навсегда это неуютно тело.
- Кто вы? Откуда? - с трудом выдавил из себя Гильза.
- Я ваш сосед, - хихикнул незнакомец и вдруг легко запрыгнул на покинутое Гильзой ложе. - Моя камера рядом. Там, внизу, есть камень, который я научился вынимать. Дыра получилась небольшая, но я, хоть и не могу похвастаться излишней мускулатурой, зато в состоянии протиснуться.
Он снова захихикал. Могло показаться, что этот малый немного не в себе.
Рядом вскрикнул во сне Хитрук, зашамкал и перевернулся на другой бок. Гильза осторожно приблизился к незнакомцу.
- Вы что же, готовите побег? - спросил он. - Вынимаете по камню, и…
- Ну, что вы! - улыбнулся незнакомец. - Убежать отсюда невозможно. Видите печати?
Гильза глянул, куда указывал узловатый палец. Взгляд уперся в бледно светящийся символ. Печать. Знакомая штука: стены покрыты магическими знаками - против попыток узников переместиться в другие миры прямо из мест заключения.
- Печати - это даже полдела, - незнакомец понизил голос до шепота. - Запираторы! Они чуют одни даже помыслы о побеге!
Гильзе показалось вдруг, что он слышит чье-то тяжелое дыхание. Будто тень чего-то огромного и страшного накрыла их, приглушив и без того робкий свет, заставив дрогнуть пламя факелов за решеткой, заглянула в саму душу узников - и столь же внезапно исчезла.
- Что это? - сдавленно спросил Гильза.
- Он самый. Запиратор. Это вам не дурень-стражник в коридоре. Это посерьезнее будет! Так что о побеге из этой тюрьмы лучше позабыть - сразу и навсегда. Зато пробраться в соседние камеры можно - при желании и при наличии свободного времени. А свободного времени у меня - хоть отбавляй! Я здесь уже…
Незнакомец закатил глаза, бесшумно шевеля губами.
- Лет триста, - сказал он, наконец. - Кстати, меня зовут Вангарден.
- Гильза… - машинально отозвался курьер.
- Люблю поговорить с соседями. За это время их столько сменилось… Чем еще заняться одинокому узнику? Скажу по опыту: нет ничего лучше хорошей, задушевной беседы. О чем только ни доводилось беседовать с друзьями по несчастью! И знаете, я сделал удивительное открытие: сколько бы ты ни находился в заключении, любимой темой всегда остается одно: твое же собственное заключение! Не правда ли - удивительно? Ведь столько других тем - литература, религия, философия, история, геральдика…
- А сами-то вы за что здесь?
Вдохновенное выражение на лице Вангардена сменилось разочарованием:
- Ну, вот, и вы туда же! Не все ли равно? А вот не знаю, за что я здесь!
- Как это - не знаете?
- А очень просто! Может, раньше и знал - да забыл. Просто не хочу об этом думать. Ведь есть столько других, куда более интересных тем! Хотя… Помнится, когда-то, лет двести назад, я действительно пытался как-то поднять эту тему перед тюремным начальством…
Узник рассмеялся неприятным скрипучим смехом:
- М-да, занятная, помнится, вышла история. Оказалось, что все бумаги по моему делу пропали. То ли сгорели, то ли крысы сожрали. Только никто уже не помнил за что я здесь, и на какой срок осужден. Да и сам я к тому времени успел уже позабыть. Собственно, потому-то я и задался этим вопросом…
Он снова рассмеялся. Гильза не разделил этого веселья: своеобразный юмор ситуации не пришелся ему по душе.
- И что же, вы никогда не думали добиться свободы? Вдруг ваш срок давно уже истек?
- Создатель с вами, молодой человек! - воскликнул Вангарден. - Кто ж меня выпустит, если бумаг нету? Это уже, как говорится, проблема заключенного! А вдруг я - опасный убийца? Или, чего доброго, государственный изменник? Как можно меня на свободу выпускать?
На это Гильза лишь покачал головой. Трудно спорить с существом, просидевшим взаперти добрых три сотни лет.
- К тому же, я давно уж привык здесь, - продолжил узник. - И даже не представляю, как это там - на воле. Здесь никто не мешает предаваться высоким размышлениям - о сущности бытия, о смысле жизни и природе Создателя. Нет, на волю я уже не хочу, даже не уговаривайте!
- Да я, собственно, и не уговариваю, - сказал Гильза. - Нам бы самим отсюда выбраться.
- Даже думать забудьте! - заверил Вангарден. - Если уж вас засунули в эту клетку, то здесь вам и быть, поверьте мне на слово. Кстати, какой приговор вам вынесли?
- Не было никакого приговора…
Вангарден подскочил к Гильзе и, заглядывая в глаза, потряс ему руку. Ладонь узника была холодная и отвратительно-влажная. Гильза машинально обтер руку о свою рваную рубаху.
- Как здорово! - мечтательно произнес Вангарден. - У вас все впереди - и суд, и прения, и торжественное оглашение вердикта… Будет, о чем поговорить, когда вы вернетесь в камеру!
- А если не вернемся?
Вангарден беспокойно поморгал, почесал тощую поясницу. Поинтересовался неуверенно:
- Что же вы такое натворили, что думаете, будто вас казнят?
Гильза обмер:
- Я вовсе не думаю, что нас казнят… За что? Я надеюсь, что разберутся - и отпустят…
Он не усел договорить: камера наполнилась смехом. Похоже, предположение курьера здорово повеселили тюремного старожила.
- Отпустят! Вот уморил! Давно я так не смеялся! - сквозь слезы проговорил Вангарден. - Такого отродясь не было - чтобы Инквизиция схватила кого-то, а потом и отпустила на волю! Может, ты думаешь, они еще и извинятся за беспокойство?
Он снова захихикал.
В камере вдруг стало еще темнее: по ту сторону решетки возникла одутловатая усатая физиономия. От удара тяжелой перчатки грохнула дверь.
- А ну, прекращай веселье! - прорычал стражник. - На виселице похохочете!
Вангарден в испуге отступил в тень. Как только стражник исчез, он тихонько пробормотал:
- Нельзя, чтобы они узнали обо мне. Если мне перекроют дорогу - с кем же я буду общаться?
- Не знаю, - угрюмо сказал Гильза. - Уж точно - не с нами. Я не намерен сюда возвращаться.
- Ну-ну, - снова оскалился узник. - Потом мы еще не раз вместе посмеемся над этими словами. Ладно, я пошел, а то скоро принесут ужин. Желаю приятно провести время на суде. И поскорее возвращайтесь! Безумно хочется послушать ваши рассказы - и о судилище, и о новостях по ту сторону… Буду ждать с нетерпением!
Вангарден нырнул в темноту. Донесся звук трения камня о камень.
Гильза с ужасом подумал о перспективе навсегда остаться в этих с стенах в компании с трехсотлетним безумцем.
Детектив по-прежнему спал, а Гильза стоял, уставившись в железную дверь.
Он должен вырваться на свободу.
Он должен.
8
На утро в камеру заявился адвокат. Был он щуплый, нервный и какой-то запуганный. То и дело ронял свою адвокатскую шапочку и путался в длинной черной мантии.
- Меня назначили защищать вас в процессе, - пробормотал он, отводя взгляд.
- Прекрасно! - обрадовался Хитрук. - Давайте так: вы нас освобождаете, а я помогаю вам с клиентами, а? У меня прекрасные знакомства в криминальном мире Лагора!
- Благодарю вас, - запинаясь, ответил адвокат. - К сожалению, сторона обвинения слишком сильна. Я буду настаивать на наименее болезненном способе казни…
- Что?!!
- Ну, если вас решат сварить заживо, попрошу, чтобы вас четвертовали. Если назначат четвертование, попрошу, чтобы повесили. Если назначат повешение, буду настаивать на отрубании головы. Ели решат отрубить голову топором, потребую меч, если мечом - попрошу рубильную машину. Ну а если дело зайдет о ядах - предложу использовать самый быстрый…
Когда адвокат ушел, друзья погрузились в уныние. Впрочем, вскоре они решили, что слуга закона, пожалуй, слишком мрачно смотрит на вещи.
Их покормили довольно сносной похлебкой с куском грубого хлеба. Наверное, с голоду и не такое покажется верхом кулинарного искусства. Однако расслабиться после еды не дали: в камеру явился конвой из десятка угрюмых стражников в начищенных шлемах, при алебардах.
Их долго вели в свете факелов и коптящих настенных светильников по запутанным тюремным коридорам. Затем началась крутая винтовая лестница, что вывела на новый уровень. И все повторилось снова.
- Уютное местечко, - заметил Хитрук. - Тоже, вот, мечтаю о просторной дачке…
- А вы все шутите, - сказал Гильза. - И как вам только не страшно!
- Мне страшно - не то слово, - ответил Хитрук. - А это как раз истерика. Меня, случается, в критических ситуациях на словесный понос прошибает. А иногда - не только на словесный.
Так, перебрасываясь не слишком осмысленными фразами, друзья добрались до более презентабельных помещений. Впрочем, ненамного менее мрачных. Теперь их вели по прямому, длинному коридору, свод которого смыкался высоко над головой под острым углом. С потолка на цепях свисали чаши, выполненные в виде устремленных вниз жутковатых, недобрых лиц. В чашах этих горели знакомые по Рынку светильники-молнии, факелы же были оставлены на нижних уровнях.
Коридор вывел в огромный зал, больше всего своим интерьером напоминающий готический собор средних размеров. Высокие колонны, галереи, хоры. И ряды потемневших скамей с низкими спинками.
Скамьи были заполнены народом. Самым разномастным - словно решили собрать сюда каждой твари по паре - от богато одетых аристократов и купцов до бедных ремесленников и крестьян. Все они с любопытством смотрели на двух нищих, плетущихся в сопровождении горделиво вышагивающей стражи. По залу пронесся ропот.
Их провели по центральному проходу между скамьями - прямо к высокому уступу, на котором располагался длинный стол подковообразной формы, практически охватывающий вошедших.
Их уже ждали. По центру стола, на стульях с высокими, остроконечными спинками, сидели трое в черных, лоснящихся мантиях и черных же головных уборах, придающих бледным лицам еще более зловещий вид.
Где-то сбоку, за небольшим столиком пониже, среди толстых томов и кип бумаги, перед огромной чернильницей с торчащей из нее охапкой перьев, сидел щуплый и сгорбленный секретарь. Завидев вошедших, он подскочил и громко провозгласил:
- Подсудимые доставлены, ваша честь!
Только теперь стало понятно, что несчастных скитальцев доставили в этот величественный зал отнюдь не на экскурсию. Гильза вспомнил безумного соседа по темнице, что завидовал его предстоящему участию в суде. Что ни говори, а вкусы у всех разные. Сейчас хотелось просто провалиться под землю, лишь бы выбраться из-под взглядов этих сотен любопытных глаз.
- Те ли это сарги, что пойманы были на Площади Всех Миров? - низким, хорошо поставленным голосом поинтересовался сидящий по центру стола.
- Точно так, они самые! - заверил стражник.
- Что ж… - сидящий по центру обменялся короткими взглядами с соседями. - Великий и справедливый Трибунал Инквизиции Лагора готов приступить к рассмотрению дела…
- Придавить мерзавцев! - хрипловато крикнул кто-то из зала.
И тут же началось что-то невообразимое:
- Прижечь заразу!
- Всех саргов - в костер!
- Четвертовать!
- Повесить!
- Смерть саргам!
Гильза и Хитрук вжали голову в плечи. Такого они не ожидали.
- Прошу тишины! - грозно произнес судья и стукнул по столу деревянным молотком. Гулкий звук эхом разнесся под сводами - и в зале наступило молчание. - Трибунал разберется, кто и чего заслуживает. Трибунал будет справедлив.
- Да здравствует суд Лагора, самый гуманный суд во всех мирах! - истово выкрикнул Хитрук и даже обернулся к залу, словно ища поддержки.
На полном серьезе. Даже сейчас он не терял присутствия духа.
Судьи поглядели на детектива, словно ожидая продолжения, и зашуршали бумагами.
- Вот влипли! - тихо сказал Хитрук. - Народу-то нагнали - ни дать, ни взять - показательный процесс. Плохо наше дело, спиной чую…
- Слово предоставляется обвинению! - провозгласил, наконец, судья. - Прошу вас, отец Пемброук…
Гильза вздрогнул. Взгляд его метнулся влево - на тот конец изогнутого стола, что как-то выпал поначалу из внимания.
Это действительно был он. Отец Пемброук - давний враг Хороса, злой гений Инквизиции и тайный недоброжелатель Земли. Однажды он уже пытался закрыть Землю. К счастью, тогда "Линии" удалось отвести от нашего мира пристальное внимание Инквизиции и избавиться от ее чрезмерной опеки. Но, видимо, отец Пемброук не оставлял попыток расквитаться с регистраторами Земли.
И сейчас инквизитор, в своем роскошно-строгом облачении похожий на черного ангела зла, гордо поднялся, строго оглядывая публику у своих ног. Коснувшись массивного медальона на груди, заговорил:
- Высокочтимый Трибунал, почтенные горожане! История этого преступления началась не сегодня. Это история целого мира - мира, порождающего зло!
Сделав эффектную паузу, обвинитель продолжил:
- Сразу же оговорюсь: я против того, чтобы записывать в преступники целую расу. Лагор славится своим гостеприимством и терпимостью. В том числе, по отношению к слабым и низшим расам - вроде тех же саргов. Даже для них никогда не закрывались ворота Анарана, и сарги, наравне со всеми, пользовались нашим радушием. И, наконец, коварно злоупотребили им…
Голос инквизитора звучал проникновенно и убедительно. И даже Гильза не мог оторваться от этой речи, понимая к своему удивлению, что сам начинает верить в услышанное.
Инквизитор же продолжал:
- Сарги сами убили свой мир. Возможно, он еще агонизирует - где-то там, за надежным Барьером. Чудовищная зараза, которую они взрастили, готова была перекинуться и в наш мир. Но стараниями бдительной Инквизиции опасность была вовремя обнаружена, а проклятый мир - отгорожен от нас безопасным Барьером. Не хвастаясь, замечу, что немалая заслуга в обнаружении и санации этой заразы принадлежит вашему покорному слуге…
В зале раздались одобрительные возгласы и даже аплодисменты.
- Но все не так! - не выдержал Гильза. - Это ложь! Земля еще жива и совсем не агонизирует! И опасность - она тоже преувеличена! Мы нашли…
- Подсудимый! - стукнув молотком, грозно прикрикнул судья. - Вам не давали слова! Дождитесь своей очереди!
Хитрук дернул курьера за рукав, прошипел ему в ухо:
- Куда ты лезешь?! Не болтай лишнего! Говорить буду я, понял?!
- Понял! - сердито буркнул Гильза.
Он, все же, не мог согласиться с тем, чтобы проклятый инквизитор нес ложь и клевету. Все его существо восставало протии этого.
Между тем, отец Пемброук продолжал свою обличительную речь:
- Вы все слышали, что сказал этот молодой сарг. Понятно его желание заткнуть голос правды. А все потому, что этот юноша - вор и убийца!
Инквизитор, эффектно всколыхнув драпировку своего одеяния, указал на Гильзу. Зал зашумел снова.
- В свое время я имел возможность пообщаться с ним, и уже тогда заметил в нем неуклонно растущие преступные наклонности, - со зловещей улыбкой сказал инквизитор. - И вы поймете всю опасность его преступной деятельности, если я скажу вам, что у себя на Земле он - регистратор!
- Я всего лишь курьер! - сжав кулаки, выкрикнул Гильза. И получил в бок удар локтем от детектива.
- Должен покаяться, - с сожалением сказал инквизитор. - Я сам виноват в том, что возвысил его из простого мальчишки на побегушках. И теперь остановить его сможет только высокое правосудие Лагора…
- Защита протестует! - пискнул знакомый уже адвокат. Сидел он напротив отца Пемброука - аккурат через пропасть над головами обвиняемых. - Говорите по существу, инквизитор! В чем суть обвинения?
- Действительно, обвинитель, говорите конкретнее, - благосклонно сказал судья.
- Итак, мы подошли к собственно преступлению, - сказал отец Пемброук. И снова указал на Гильзу. - Этот молодой сарг проник в Лагор уже после постановки Барьера. А стало быть, нарушил прямой запрет на пребывание саргов в нашем мире. Более того - мне стало известно, что эти двое собираются снять Барьер, установленный по прямому указанию Верховного Инквизитора…
Зал взорвался криками. И на этот раз судья позволил публике излить эмоции, которые, впрочем, быстро улеглись.
- Это серьезное обвинение, - признал судья. - Посягательство на Барьер со стороны правителей - равносильно объявлению войны. Посягательство со стороны частных лиц - равносильно враждебной вылазке и шпионажу.
- К сожалению, это еще не все, - печально сказал инквизитор. - Мне так же стало известно, что этот молодой сарг воспользовался разовым Проходом, предназначенным для эвакуации с земли наблюдателя Инквизиции. Который, а точнее, которая, приходится племянницей самому Верховному Инквизитору. Несчастная осталась на Земле, в проклятом Создателем мире, брошенная этим преступником на верную смерть! Сердце доброго правителя нашего обливается кровью…
Волна ропота пронеслась по залу.
- Вот так и рождаются сплетни, - поведал Хитрук товарищу по несчастью. - Скоро по всему Анарану будут блуждать байки о бурном романе племяшки Верховного с молодым необузданным саргом. В финале юная красавица сгинет гиене огненной, а незадачливого мачо повесят перед рыдающей от умиления толпой. Как тебе такая история?
- Чудесно… - пробормотал Гильза.
- Зарываю талант в землю, - вздохнул детектив. - Мне бы саги писать - озолотился бы…
Отец Пемброук продолжал, повышая голос. Теперь он обращался непосредственно к толпе:
- Я бы мог привести множество свидетельств того, что сарги проявили преступное легкомыслие и погубили свой мир. Но, думаю, и без этого вы слышали рассказы тех, кто был вынужден бежать из обреченного мира. А сколько разумных сгинуло там, не успев преодолеть Барьер!
Толпа свирепо зарычала, и инквизитор продолжил:
- Вот один из множества несчастных беглецов - почтенный мэтр, которого многие из вас знают под прозвищем Слизень…
Гильза с изумлением наблюдал, как седовласый господин со знакомыми чертами лица степенно взошел на небольшой помост, окруженный перилами. На этот раз он был одет по местной моде, но так же богато и со вкусом.
- Поклянитесь говорить правду - и излагайте! - приказал судья.
- Клянусь Создателем, - произнес Слизень, прикладывая руку к глуди. - Скажу лишь чистейшую правду!
Он деликатно кашлянул в кулак и заговорил: