- У меня было довольно много идей в последнее время, - сказал Мэлори. - Мне бы увидеть эту твою линию. Вы не против, если я как-нибудь…
- Добро пожаловать в любое время, - сказал Гэнси и имел в виду именно это. При всех своих недостатках Мэлори все еще был самым старым союзником Гэнси. Он это заслужил.
- Превосходно, превосходно. Теперь, если ты не возражаешь, - начал Мэлори, - я тут только что опознал пару Щитокрылых Дутышей.
Они обменялись прощаниями. Гэнси повернулся к Адаму, который сейчас выглядел самим собой больше, чем в последние годы. Он молча поклялся сделать все, что потребуется, чтобы удержать его таким.
- Ну, я не знаю, насколько это нам помогло.
Адам ответил:
- Мы выяснили, что Немецкие Превосходные Гомеры выглядят как кровавые буревестники.
Самая первая вещь, кторую сделал Ронан после отъезда Гэнси, это достал ключи от Камаро. У него не было определенного плана, кроме как увидеть, подходят ли они к замку.
На летнем солнце Свинья блестела, как драгоценность в захудалой траве и гравии. Ронан положил руку на заднюю панель и проскользил ладонью вверх по крыше. Даже это ощущалось незаконным; этот автомобиль настолько принадлежал Гэнси, что, казалось, как будто где-нибудь Гэнси мог почувствовать это несущественное нарушение. Когда Ронан поднял руку, она была измазана зеленым. Он был поражен деталями этого момента. Ему нужно было это запоминать ткакое, когда он грезил.
Это чувство прямо здесь: глухо бьется сердце, липкая пыльца на кончиках пальцев, июльский мучительный пот на груди, запах бензина и чьего-то мангала. Каждая травинка была выделена в четкую деталь. Если бы Ронану приснилось то, как ощущался этот момент, он мог бы взять с собой что угодно. Он мог бы вытащить эту чертову машину целиком.
Он вставил ключ в дверь.
Подходят.
Повернул ключ.
Дверной замок подскочил.
Улыбка прокралась на его губы, хотя никого не было, чтобы ее увидеть. Особенно потому, что никого не было, чтобы ее увидеть.
Ронан уселся на водительское сидение. Винил чертовски нагрелся на солнце, но он просто мельком зарегистрировал эту информацию. Это просто было еще одно ощущение, которое делало момент явью, а не сном. Медленно он пробежался пальцами вокруг тонкого руля, положив ладонь на гладкий рычаг переключения передач.
Сердце Гэнси бы остановилось, если бы он увидел здесь Ронана. Даже если ключ не сработает в зажигании.
Ронан поставил ноги на сцепление и тормоз, вставил ключ и повернул его.
Двигатель заревел.
Ронан усмехнулся.
Как раз вовремя завибрировал его телефон, пришло сообщение. Он достал его из кармана. Кавински.
"Мои новые колеса не оставят от тебя камня на камне. Увидимся вечером в одиннадцать".
Час спустя Ноа впустил Блу на Фабрику Монмаут. Солнце делало пространство обширным, устарелым и прекрасным. Теплый затхлый воздух пах старым деревом, мятой и десятью тысячами страниц о Глендовере. Хоть Гэнси отсутствовал всего несколько часов, вдруг показалось, что гораздо дольше, будто это все, что от него осталось.
- Где Ронан? - прошептала она, пока Ноа закрывал за ней дверь.
- Влезает в неприятности, - раздался шепот в ответ. Было странно присутствовать здесь без кого-либо еще: разговор чувствовался немного запрещенным. - Ничего, с чем бы мы могли что-нибудь поделать.
- Ты уверен? - пробормотала Блу. - Я могу многое сделать.
- Не с этим.
Она колебалась у двери. Было похоже на нарушение границ без Гэнси и Ронана. Все, что она хотела, это как-нибудь запихать всю Монмаут в свою голову и держать ее там. Ее поразила тревожная тоска.
Ноа предложил руку. Она приняла ее - костяной холод, как всегда - и вместе они повернулись лицом к огромной комнате. Ноа глубоко вдохнул, как будто они готовились исследовать джунгли вместо того, чтобы ступить глубже в Фабрику Монмаут.
Всего лишь с ними двумя все здесь казалось больше. Покрытый паутиной потолок парил, мелкие пылинки передвигались в воздухе. Они повернули головы, чтобы вслух прочесть заголовки книг. Блу посмотрела на Генриетту через телескоп. Ноа отважно снова прикрепил оторванные миниатюрные крыши на уменьшенном городе Гэнси. Они дошли до холодильника, скрытого в ванной. Блу выбрала содовую.
Ноа взял пластиковую ложку. Он жевал ее, пока Блу кормила Чейнсо остатками гамбургера. Они закрыли дверь Ронана - если Гэнси все-таки удавалось обитать в остальной части апартаментов, то присутствие Ронана решительно доминировало в его комнате. Ноа показал Блу свою спальню. Они попрыгали на его идеально заправленной кровати, а затем поиграли в плохую версию пула. Ноа развалился на новом диване, пока Блу уговаривала старый плеер проиграть пластинку, слишком мудреную, чтобы заинтересовать их обоих. Они открыли все ящики стола в главной комнате. Однин из адреналиновых шприцов Гэнси отскочил от внутренностей верхнего ящика, пока Блу вынимала причудливую ручку.
Она скопировала массивный почерк Гэнси на счете Нино, а Ноа надел элегантный свитер, который он нашел свернутым под столом. Она сжевала лист мяты и дышала на лицо Ноа.
Присев на корточки, они пятились по авиационной распечатке, которую Гэнси растянул вдоль комнаты. По краю он набросал себе загадочные примечания. Некоторые из них были координатами. Некоторые - объяснениями топографии. Некоторые - словами из песен Битлз.
Наконец, они добрались до кровати Гэнси, которая была просто пружинным матрацем на металлическом каркасе. Он располагался в квадрате солнечного света в центре комнаты, повернутый под углом, как будто его затащили в здание. Без особых обсуждений Блу и Ноа свернулись на покрывале, каждый взял по одной из подушек Гэнси. Это ощущалось преступным и усыпляющим. Всего в дюймах, глядя на нее, моргал сонный Ноа. Блу смяла у носа край простыни. Она пахла мятой и ростками пшеницы, можно сказать, как Гэнси.
Пока они припекались в солнечном свете, она позволила себе подумать это: "Я безумно влюбляюсь в Ричарда Гэнси".
В некотором смысле это оказалось легче, чем притворяться. Она ничего не могла с этим поделать, конечно, но позволить себе такое подумать, будто надавить на мозоль.
Конечно, обратная истина казалась чем-то само собой разумеющимся.
"Я не влюбляюсь в Адама Перриша".
Она вздохнула.
Приглушенным голосом Ноа произнес:
- Иногда я притворяюсь, что я, как он.
- В чем?
Он задумался.
- Он живой.
Блу обняла его рукой за шею. Не было ничего такого, что сказало бы, будто быть мертвым лучше.
В течение нескольких сонных минут они молчали, устроившись на подушках, а затем Ноа сказал:
- Я слышал о том, что ты не будешь целовать Адама.
Она спрятала лицо в подушках, щеки загорелись.
- Ну, мне все равно, - продолжил он. С тихим восторгом он предположил: - Он пахнет, верно?
Она снова повернулась к нему.
- Он не пахнет. С тех пор, как я была маленькой, каждый экстрасенс, которого я знала, твердил мне, что, если я поцелую мою истинную любовь, он умрет.
Ноа нахмурил брови или, по крайней мере, ту их половину, которая не была зарыта в подушку. Его нос казался более кривым, чем она когда-либо замечала.
- Адам - твоя истинная любовь?
- Нет, - сказала Блу. Она испугалась того, насколько быстро ответила. Она не могла перестать видеть перед собой смятую сторону коробки, которую он пнул. - Я имею в виду, я не знаю. Я просто не целую никого, только чтобы быть на безопасной стороне.
То, что Ноа был мертв, сделало его более открытым, чем большинство, так что его не беспокоили сомнения.
- Это "когда" или "если"?
- Ты о чем?
- Типа, если ты поцелуешь твою истинную любовь, он умрет, - объяснял Ноа, - или когда ты поцелуешь твою истинную любовь, он умрет?
- Не пойму, в чем разница.
Он потерся щекой об подушку.
- Мммяягкая, - заметил и добавил: - Первое - твоя ошибка. Второе - ты просто оказываешься там, где это происходит. Например, когда ты его целуешь, БАХ! - на него нападает медведь. Полностью не твоя вина. И ты не должна плохо себя чувствовать из-за этого. Это не твой медведь.
- Думаю, "если". Они все говорят "если".
- Облом. Так ты собираешься никогда не целоваться?
- Похоже на то.
Ноа почесал пятно на щеке. Оно не пропало. Оно никогда не пропадало. Он сказал:
- Я знаю кое-кого, кого ты могла бы поцеловать.
- Кого? - Она поняла, что его глаза улыбались. - Ох, подожди.
Он пожал плечами. Наверное, он был единственным человеком, которого знала Блу, кто мог сохранить целостность жеста пожатия плеч даже лежа.
- Не то чтобы ты собиралась меня убить. Я имею в виду, если тебе любопытно.
Она не думала, что ей было любопытно. В конце концов, это не выбор. Быть неспособной кого-либо поцеловать - это все равно, что быть бедной. Она старалась не зацикливаться на вещах, которые не могла иметь.
Но теперь…
- Ладно, - согласилась она.
- Что?
- Я сказала: ладно.
Он покраснел. Или, скорее, потому что был мертв, стал нормального цвета.
- Мм.
Он приподнялся на локте.
- Ну. - Она оторвала свое лицо от подушки. - Просто как…
Он потянулся к ней. Блу чувствовала трепет полсекунды. Нет, скорее, четверть секунды. Потому что после она почувствовала слишком твердые складки его напряженных губ. Его рот мял её губы, пока не встретил зубы.
Все было скользко, деликатно и весело.
Они оба залились смущенным смехом. Ноа произнес:
- Бах!
Блу раздумывала над тем, чтобы вытереть рот, но решила, что это было бы грубо. Все было довольно заурядно.
Она сказала:
- Ну.
- Подожди, - перебил он, - подождиподождиподожди. - Он вытащил один из волосков Блу изо рта. - Я не был готов.
Он затряс руками, как будто губы Блу были спортивным соревнованием, а судороги были очень реальной перспективой.
- Вперед, - подтолкнула Блу.
На этот раз они добрались только максимум до расстояния дыхания от губ друг друга, когда оба начали смеяться. Она сократила дистанцию и была вознаграждена другим поцелуем, который ощущался, будто целуешь посудомоечную машину.
- Я делаю что-то неправильно? - предположила она.
- Иногда лучше с языком, - с сомнением ответил он.
Они рассматривали друг друга.
Блу сощурилась.
- Ты уверен, что делал это раньше?
- Эй! - запротестовал он. - Это странно для меня, потому что это ты.
- Ну, а для меня это странно, потом что это ты.
- Мы можем остановиться.
- Может, нам стоит.
Ноа приподнялся на локте еще выше и неопределенно уставился в потолок. Наконец, он опустил глаза обратно на нее.
- Ты видела фильмы. О поцелуях, правда? Твои губы должны, типа, хотеть быть поцелованными.
Блу притронулась к губам.
- Что они делают сейчас?
- Будто сдерживают себя.
Она сжала и разжала губы. И поняла смысл.
- Так, представь одного из них, - предложил Ноа.
Она вздохнула и стала просеивать воспоминания, пока не нашла то, которое подошло. Как бы то ни было, это не был киношный поцелуй. Это был поцелуй, который показало ей спящее дерево в Энергетическом пузыре. Ее первый и единственный поцелуй с Гэнси, прямо перед тем, как он умер. Она думала о его милых губах, когда он улыбался. О его радостных глазах, когда он смеялся. Она закрыла веки.
Поместив локоть с другой стороны ее головы, Ноа наклонился ближе и поцеловал ее снова. На этот раз это была больше мысль, чем чувство, мягкое тепло, которое начиналось во рту и развернулось по всем телу. Одна из его холодных рук проскользнула ей за шею, и он поцеловал ее опять, разделив губы. Это было не просто прикосновение, не просто действие. Это было упрощение их обоих: они больше не были Ноа Жерни и Блу Сарджент. Они сейчас были просто он и она. Даже не так. Они были просто временем, застывшим между ними.
"Ох, - подумала Блу. - Так вот чего у меня не может быть".
Быть неспособной поцеловать того, в кого влюблена, не казалось чем-то сильно отличающимся от невозможности иметь мобильный, когда у всех остальных в школе они есть. Не сильно отличалось от осознания факта, что она не собирается изучать экологию для колледжа за границей, или вообще не собирается за границу. Не сильно отличалось от понимания, что Энергетический пузырь - единственная экстраординарная штука в ее жизни.
Короче, это было невыносимо, но ей нужно было это выдержать в любом случае.
Потому что не было ничего ужасного в поцелуе с Ноа Жерни, кроме того, что он холодный. Она позволяла ему целовать себя и целовала его в ответ, пока он не отстранился на локте и не вытер неуклюже ее слезу тыльной стороной ладони. Его пятно сильно потемнело, и он был достаточно холодным, чтобы она задрожала.
Блу одарила его бесцветной улыбкой.
- Это было супер мило.
Он с печальным взглядом пожал плечами, которые двигались сами по себе. Он исчезал. Не то чтобы она могла видеть сквозь него. Просто было трудно вспомнить, как он выглядел, даже когда она смотрела на него. Когда он повернул голову, она заметила, как он сглотнул. Он пробормотал:
- Я бы попросил тебя о свидании, если бы был жив.
Нет ничего справедливого.
- Я бы сказала "ладно", - ответила она.
Она только успела заметить, как он слабо улыбнулся. А затем он исчез.
Она перевернулась на спину в центре вдруг опустевшей кровати. Над ней балки светились от летнего солнца. Блу дотронулась до губ. Они чувствовались такими, как всегда и были. Совсем не как будто она только что получила свой первый и последний поцелуй.
Глава 32
- Залезай, - скомандовал Ронан.
- Куда мы едем? - спросил Мэттью. Но он уже забирался внутрь, забросив сумку назад. Он захлопнул дверь. В салоне тут же запахло образцовым одеколоном.
Ронан переключил передачу у БМВ. Аглионбай сжался в зеркале заднего вида.
- Домой.
- Домой! - завопил Мэттью. Схватившись за ручку двери, он смотрел через плечо, будто безучастные свидетели могли догадаться об их маршруте. - Ронан, мы не можем. Деклан сказал…
Ронан ударил по тормозам. Шины услужливо завизжали, и машина резко остановилась на тротуаре. Автомобиль позади них загудел и пошел на обгон.
- Можешь вылезать и тащиться обратно, если хочешь. Но я поеду. Ты хочешь или нет?
Глаза его младшего брата, уже округлившиеся, стали еще круглее.
- Деклан…
- Не произноси его имя.
На подбородке у Мэттью появилась ямочка, вроде тех, которые означали, когда ему было три-четыре года, что он готов разрыдаться. Ронану на долю секунды захотелось, ради спокойствия Мэттью, перестать ненавидеть Деклана.
- Хорошо, - сказал Мэттью. - Ты уверен, что все будет путём?
- Нет, - ответил Ронан, потому что всегда говорил ему правду.
Мэттью пристегнулся.
Ронан перерыл свой MP3-плеер, пока не нашел плейлист с музыкой базуки. Мэттью не прикасался к инструменту со смерти Найла Линча, но прежде играл довольно неплохо. Он почувствовал искушение. Ронан дозировал музыку из их старой жизни, будто каждый раз, когда она играла, он расходовал немного своих воспоминаний об отце. Хотя, конечно, такой случай допускался.
Когда мелодия вырвалась из динамиков, от чего у его младшего брата перехватило дыхание, Ронан поехал домой. Во второй раз.
На этот раз ощущения были другими. Присутствие Мэттью должно было сделать возвращение в Барнс более привычным, чем тогда, но вместо этого, Мэттью, скорее, послужил напоминанием, что это было под запретом. Солнце только усилило тревожность поездки, будто яркий свет сделал их уязвимее, когда они двигались по дороге.
Ронан ехал медленно, пока не убедился, что машина медсестры, приходящей на дом, отсутствует, а потом объехал дом сзади, где стоял заросшей зеленой плесенью сарай для инструментов.
- Открой ту дверь, - приказал он Мэттью. - Живо.
Мэттью выбрался из машины, убрал немного побегов и изо всех сил попытался приподнять металлическую дверь. Он отодвинул с дороги небольшую ржавую газонокосилку, и Ронан закатил БМВ. Он выключил двигатель, вернул дверь на место и проверил, не оставили ли шины очевидных следов.
- Джеймс Бонд, - ни с того ни с сего ляпнул Мэттью. Он был невероятно весел. - Что это?
Ронан держал подмышкой коробку-паззл.
- Обувная коробка.
Мэттью склонил голову набок, чтобы удостовериться в этом. Он выяснил несколько фактов: идеально квадратная коробка была полностью деревянной, покрытой странными отметинами, и на несколько дюймов короче ступней его старшего брата. Мэттью моргнул, а потом сказал:
- Ладушки!
Рысью помчавшись вперед к задней двери, он нашел ключ, спрятанный под барабаном элеватора.
- Постой, - предостерег его Ронан. - Будь начеку. Если кто-то появится на дороге, ныряй в подвал. И, Бога ради, выключи сотовый.
- Верно! Точняк! Умно!
Он радостно проскочил перед Ронаном, который посмотрел себе через плечо, чтобы убедиться, запер ли он черный ход. Он услышал шаги Мэттью по направлению к гостиной, нерешительные, а затем бросившиеся скачками вверх по лестнице, в свою спальню. Привязанность Мэттью была сентиментальной, показательной, и, похоже, он не знал, как быть теперь с их неподвижной матерью.
Ронан последовал по коридору в гостиную гораздо медленнее, прислушиваясь с каждым шагом к автомобильным звукам. Гостиная была тусклее и тише, чем коридор без окон, которые могли впустить кипящий полдень или трели птиц. Дверь в подвал была на дальней стене, а значит, он сможет перехватить Мэттью, если кто-нибудь появится.
Ронан прошел прямиком к столу у стены, не глядя на свою мать. Отец называл этот стол своим "офисом", как будто в его работе требовались законно оформленные документы. Ронан гадал, знала ли его мать, чем жил Найл Линч. Разумеется, она должна была знать. Она должна была знать, что и сама из сна.
Вдруг на краткий миг его охватила паника.
"Может, я и сам порождения сна? Хотел бы я об этом знать?"
А потом он позволил разуму отбросить эту идею. У всех мальчиков имелись детские книжки, фотографии и записи в больнице. У него была группа крови. Он был рожден, а не наколдован. Он был реальным.
А что такое реальное?
А было ли реальным то, что когда-то вынули из сна? Если так, был ли этот момент реальным, когда он о нем думал?
Он покосился через плечо на свою мать. Сейчас все казалось не особо логичным, когда она сидела вот так неподвижно и была безразлична ко всему и вся на протяжении многих месяцев. Но он никогда не сомневался в ней до смерти отца, даже когда она была единственным родителем в течение некоторого времени.
Без папы она ничто.
Деклан был неправ. Она существовала отдельно от Найла Линча, даже если он был ее единственным создателем.
Ронан повернулся обратно к столу. Положив коробку-паззл на стол, он открыл основной ящик. Копия завещания отца была на самом верху, как он и запомнил.
Не потрудившись перечитать пункты документа (они бы только разозлили его), он перелистнул страницы сразу на последнюю. Вот, как раз до подписи отца.