Я же маялась от скуки, потому что ни к делу, ни к разговорам меня не допускали. Под руку удачно попался дневник. Я разложила его на коленях, сидя у костра, чтобы сделать пару записей. На стоянках под открытым небом писать не получалось, а тут... На что я только надеялась? Чернила превратились в ледышку. Я добавила в них пару капель напитка туатов и попыталась растопить на огне. По крайней мере, они стали жидкими. Я обмакнула перо и попыталась вывести пару рун, но чернила расплывались мутными потёками, а бумага топорщилась и выпирала.
Эхом раскатился гадкий смешок. От неожиданности я пробила пером лист, на котором пыталась писать, и бросила дурное занятие. Микаш сверлил мой затылок любопытным взглядом. Стоило мне повернуться, как он приложил к губам флягу, сделав вид, что даже не смотрел в мою сторону.
В отместку я сама, не скрываясь, принялась его разглядывать. С недельной щетиной и всклокоченной шевелюрой он выглядел совсем косматым. К тому же при ходьбе, я вспомнила, заметно косолапил, но это, наверное, от тяжести туши. Медведь, вылитый медведь! Я хохотнула в голос. Микаш неловко поперхнулся и облился тем, что пытался пить до этого. Ага, не нравится! Я смилостивилась над ним и отвернулась. Потом ещё раз глянула украдкой. А фигура вполне ничего, могучая: бёдра узкие, в плечах косая сажень, осанка попрямее, чем у какого лорда будет. И если не смотреть в лицо - в полумраке его трудно разобрать... Нет, всё равно ужасен ровно настолько, насколько могут быть человеческие мужчины. И воняет от него, нет, кроме запаха шкур я ничего не уловила, но он просто обязан вонять потом и ещё чем-нибудь гадким.
И всё же это шанс. Интересно, как завязать с ним беседу?
Туаты покончили с готовкой и разлили по плошкам наваристую похлёбку. Как же я соскучилась по вкусу свежего мяса. Остальные, видимо, тоже, потому что накинулись на еду так, что даже про разговоры забыли. Следующие полчаса пещеру оглашал стук дюжины челюстей, старательно пережёвывающих куски тушёного мяса.
Микаш попытался было подсесть к нам, но брат метнул в него такой взгляд, что он устроился подальше. Я насытилась первой, впрочем, мне всегда хватало совсем капли, и снова заскучала, пока остальные тянулись за добавкой.
На другой стороне костра Асгрим вполголоса обсуждал с кем-то из своих товарищей дальнейший путь.
- Это слишком рискованно! - повысил голос предводитель туатов.
Его собеседник ткнул пальцем в разложенную на коленях карту:
- Да нет же, смотри, широкая тропа вдоль ущелья Белого орлана ведёт как раз к Штормовому перевалу. Это лучше, чем идти по плато, продуваемом всеми ветрами. К тому же короче.
- Если вы о том узком выступе, что нависает над самой бездной, к западу отсюда, то не советую, - встрял в их разговор Микаш. Он как раз дожидался своей очереди у котла с добавкой и с любопытством навис над спорщиками. - Я там был. Только что сошла лавина, и всю дорогу завалило - не проедешь, не пройдёшь.
- Они там часто бывают, - кивнул Асгрим. - Остаётся только плато.
Об плошку стукнула деревянная ложка, от горячей похлёбки тонкой струйкой поднялся пар.
"Ты заблудился?"
Микаш уже отходил от костра, когда я спросила, и едва не упал, зацепившись ногой за камень. Похлёбка расплескалась по краям. Микаш вытер их пальцем и со смаком облизал. Губы аж залоснились от жира. Я передёрнула плечами.
"Чего?" - недовольно отозвался он.
"Ты вроде собирался нового хозяина искать. Так вот, все люди в другой стороне".
"Я заметил", - оборвал он, уселся на свои шкуры и занялся едой.
Надо же, какой разговорчивый. Я продолжала наблюдать за ним, сама не зная зачем, даже почувствовав недовольство брата, не смогла остановиться. Загадка - вот что меня привлекало.
Вскоре Микаш встал и побрёл вглубь пещеры. Я прокралась следом, надеясь застать его одного. Когда нагнала, он замер, уткнувшись лицом в стену. Я кашлянула в кулак, чтобы привлечь его внимание.
- Тебя не учили, что подглядывать нехорошо? - устало ответил Микаш, не оборачиваясь.
Едва слышно раздалось журчание ударившейся о камень воды. О, боги, он пошёл по нужде, а я и не поняла!
- Извини... - я тоже отвернулась, чувствуя, как лицо пылает огнём. - Я просто хотела поговорить. Ты поцеловал меня в доме Ходока.
- Да, неудачная была идея. Я потом пожалел, - отозвался Микаш, шелестя одеждой.
Должно быть, закончил. Я повернулась. От цепкого взгляда по хребту пробежал мороз. Накатила робость. Я упрямо выпятила нижнюю губу, собираясь с мыслями.
- Я подумала... - боги, что ж я так трушу?! Если хочу жить одна, значит, нужно набраться мужества и забыть о страхах папиной дочки. Темнота всё скроет. - У меня есть дар, и я хочу, чтобы он полностью раскрылся. Ты не мог бы мне помочь?
- Сомневаюсь, что твоему брату понравится, если я стану тебя учить, - покачал головой Микаш.
- Я не об этом. Помоги мне стать женщиной.
Его лицо потешно вытянулось, а кустистые брови грозно сошлись над переносицей. Микаш мотнул головой и глухо застонал:
- С ума сошла? Да никогда в жизни!
Он собрался уходить, но я повисла на его локте.
- Почему? Я недостаточно красивая?
Микаш оглядел меня с ног до головы. Я облизала пересохшие губы. Что он собирался увидеть в темноте?
- Да, - сглотнув, выдохнул он.
Сердце ухнуло в желудок. Раньше мужчины никогда не сознавались в этом, хотя я всегда подозревала...
- То есть нет, - Микаш замахал руками. Увидел что ли, что я расстроилась? Да было бы из-за чего! - Такие девушки, как ты, не для меня. Только в мечтах... Нет, это ещё большая глупость, чем с поцелуем. Ты потом сама жалеть будешь.
- Какая тебе разница, буду я жалеть или не буду? Помоги мне - получи удовольствие, а дальше я сама разберусь, - дурацкие у него оправдания. Если бы моего брата об этом попросила даже не самая красивая девушка, он бы согласился.
- Так спорное-то удовольствие. Один раз, а потом всю жизнь от воспоминаний мучиться придётся. Понимать, что всё случилось, только потому что я вовремя под руку подвернулся. И как бы я ни старался, как бы ни мечтал, ни грезил в снах, оно никогда не повторится. Останется незаживающей раной на сердце.
Его глаза заблестели. Дрожащие пальцы коснулись моей щеки и убрали волосы за ухо. Он так знакомо робел... совсем как я.
- Ты что девственник?!
- Не было у меня на это ни времени, ни желания! - вспылил он и зашагал обратно.
О, боги, а целовался-то как! Как самец саблезубой кошки, не меньше. Почему если человек и не мой брат, то обязательно придурок!
Я села у костра. Микаш забился в свой угол и больше в разговоры не встревал. Как будто испарился. Брат попытался выспросить, куда я ходила. Я улеглась у него на коленях и сделала вид, что сплю. Он просидел с туатами ещё с полчаса, а потом устроил меня на одеяле и, крепко обняв, лёг сам.
К утру буран стих. Решено было выдвигаться как можно быстрее, а то погода опять забалует, придётся снова искать укрытие и ждать непонятно сколько. Мы уже паковали последние тюки, когда сзади подошёл Микаш, словно из воздуха появился. Как он со своим-то ростом умудряется быть таким незаметным?
"Попроси своего брата взять меня с собой", - обратился он в мыслях.
Хотелось возмутиться вслух, но Вей бы насторожился, а он и без этого как на иголках.
"Вот ещё. Ты нам не нравишься. Езжай своей дорогой!"
"Попроси, иначе я расскажу, как ты ко мне приставала", - настаивал он.
Вот же гад, использовать против меня нашу доверительную беседу?! Я едва сдержалась, чтобы не надавать ему оплеух.
"Ты мне угрожаешь?! Тебе никто не поверит!"
"Хочешь проверить?"
Я обернулась к брату. Он сосредоточенно перебирал вещи, но почувствовав мой взгляд, поднял глаза. От его особенной улыбки внутри становилось теплее и хотелось улыбаться в ответ.
"Ему будет полезно узнать, какие мысли крутятся в светлой головке его сестрички", - подначил Микаш.
Какая же я дура! Нашла к кому обращаться с просьбами. Теперь он выставит всё в таком свете, что я буду выглядеть похотливой и гадкой.
- Вей, я тут подумала… Нам бы не помешала помощь бывалого охотника на демонов. С Микашем я буду чувствовать себя в большей безопасности, он ведь справился с Ходоком.
Улыбка тут же сползла с лица брата, взгляд помрачнел и стал настороженным. Обиженным даже.
- Ты думаешь, я не смогу защитить тебя сам? - от слов Вея тоскливо засосало под ложечкой. Он опустил подбородок и ссутулился. - Если хочешь, чтобы он ехал с нами - пускай едет.
Нет, никогда я не поумнею!
"Посмотри, что ты заставил меня сделать!" - вызверилась я на Микаша.
"Я тебя за язык не тянул ни сегодня, ни вчера".
- Только пожалуйста, не сговаривайтесь больше за моей спиной, - громко, так, что мы оба вздрогнули, выкрикнул Вейас и, наградив Микаша недобрым взглядом, потащил своего коня к выходу.
"Скотина! Больше не смей и близко ко мне приближаться!" - я подхватила поводья своей кобылы и поспешила следом, нарочно пихнув замешкавшегося Микаша локтем. Больно! У него что там камни?!
"Не очень-то и хотелось", - буркнул он на прощание.
Туаты выделили Микашу одного из вьючных животных и удобную меховую одежду. Нижняя малица шилась из оленьих шкур мехом внутрь, а верхняя парка, которая надевалась на случай очень сильных морозов, - мехом наружу. Тяжёленькие, но верхом в них удобней, чем просто в шкурах, в которых Микаш даже в седло залезть не смог. На ноги мы надевали высокие сапоги из тюленьих шкур, они едва пролезали в стремена и мешали сгибать колени, но, по крайней мере, ступни в них не стыли.
Пурга намела огромные сугробы. Снег оказался слишком мягким и свежим. Ноги ненниров проваливались в него почти до самого пуза. В гору ползли с трудом, не быстрее улитки, но на плато стало полегче - ветер смёл сыпучий слой и дул в спину, подгоняя.
Микаш плёлся в конце строя, чтобы не раздражать нас с братом, и о чём-то расспрашивал замыкающих туатов. Похоже, они весело проводили время, я отчётливо слышала смех. Когда дорога стала шире, Микаш беспечно разогнал своего скакуна до галопа, обдал нас с Веем снежной волной и поравнялся с Асгримом, заметно его напугав. Они тоже принялись что-то обсуждать. Любопытство пересилило, и я подъехала ближе, чтобы послушать.
- Часто вы сюда наведываетесь? - расспрашивал предводителя туатов Микаш так буднично, словно перед ним был человек, а не демон. - Здесь же запросто можно замёрзнуть насмерть, если уж вас червоточина не пугает.
- Пугает не меньше, чем вас. Многим тут всё равно кого есть: длиннобородых или остроухих, - Асгрим не таился, словно воспринимал его как одного из своих, совершенно не так, как меня и Вея. - И холод мы чувствуем так же. Просто привыкли. Для нас это дело чести, доказательство мужества - поохотиться в зимнем Утгарде, дойти до заледенелого моря и вернуться. Живыми. А для молодёжи у нас имеется особое испытание, чтобы доказать, что они уже взрослые мужчины, достойные взять жену, стать скотоводом или охотником. Они должны несколько дней провести в горах одни без еды и питья. Если выдержат, на них снизойдёт мудрость, закалит тело и дух, а если нет… иногда по весне мы находим их обглоданные кости.
- Хорошее испытание, куда лучше нашего, - уважительно согласился Микаш.
Неправда, глупое жестокое и совершенно бесполезное!
- Наши заставляют слуг убивать безвредных тварей, а потом хвастаются трофеями и раздуваются от гордости.
Асгрим молчал.
- Скажи, зачем вы помогаете этим детям? Раскрываете им свои секреты, когда-нибудь они смогут использовать это против вас.
Скотина! Он настраивает туатов, чтобы те нас убили.
- Так захотела ворожея. Её воля для нас закон.
- Надо же, одна сумасбродная баба всему племени приказывает.
- Эй, полегче, эта баба моя будущая жена!
Микаш поднял руки, прося прощения.
- Тебе так интересно? - я чуть не подпрыгнула, когда над самым ухом прозвучал голос брата. Он подобрался ко мне вплотную, и теперь мы тоже ехали бок о бок. - Тебе он нравится?
- Кто? - ошалело спросила я. Асгрим, конечно, забавный и здорово мне помогал, но он демон и я бы не хотела переходить дорожку Эйтайни в очередной раз.
- Микаш, простолюдин, - уточнил Вейас, недобро косясь на здоровяка.
- Фу, он же гаже Йордена! - сказала я чуть громче, чем следовало. Асгрим с Микашем обернулись. Я вжала голову в плечи.
- Ты же сама хотела, чтобы он с нами поехал, - недоумевал брат.
Я начала перебирать густые путающиеся прядки гривы Кассочки и плести из них косички. В толстых рукавицах не очень удобно. Я так увлечена и никак не могу оторваться. Дурацкий Микаш! Придушу его шкурами на стоянке!
Ехать пришлось долго. Нагонять то время, что мы упустили из-за пурги. Тусклое солнце быстро скатилось за горы на востоке, но искрящийся в лунном сиянии снег позволял разглядеть дорогу. Асгрим не хотел делать привал на плато. Говорил, на открытом месте точно околеем. Поэтому мы двигались дальше. Шесть часов, восемь, десять или даже двенадцать - я потеряла счёт времени. Заклевала носом и пару раз едва не сверзилась прямо под копыта Кассочки. Хорошо, что никто не заметил, иначе позорных вопросов бы не обобралась. Чего только я не пробовала, чтобы не заснуть: напевала под нос, пыталась брата разговорить, заплела Кассочке всю гриву, до которой смогла достать. Но зыбкий лёд дремоты трескался, затягивал в полынью, усталый сон подхватывал стремительным течением и нёс прямиком в бездну.
"Я могу взять тебя к себе в седло - подержу, пока ты спишь", - услужливо предложил Микаш.
"Лучше сдохнуть!"
От возмущения сон разогнало, но встряски хватило всего на полчаса. Как раз начался крутой спуск, сильно качало и приходилось крепко держаться, чтобы не выпасть.
- Привал! - после целой вечности скомандовал Асгрим.
Я с трудом спустилась на ослабевшие ноги, стянула с лошади свёрток с одеялом и завалилась спать. Брат тронул меня за плечо, разбудив, всего через пару мгновений. Небо серело, становилось сизым. Занимался рассвет.
- Едем, - Вейас сунул мне в руки плошку с остывшей похлёбкой и кивнул на уже посёдланную Кассочку. Пришлось заглатывать завтрак на ходу, а потом догонять отряд вместе с согласившимся подождать Вейасом.
- Ничего, - успокаивал Асгрим. - Ещё пару переходов продержаться, пока не спустимся в Нижний лес. Там отдохнём как следует, не рискуя замёрзнуть насмерть или сгинуть в снежной буре.
Дожить бы!
Солнце выглядывало буквально на пару часов, но и этого хватало, чтобы глаза уставали до боли от горящего в ярких лучах снега. Лучше быть слепым и блуждать во мраке, чем мучиться от этой пытки. Только с сумерками приходило облегчение. Оказалось, темень здесь не такая уж кромешная. Белый снег всё равно выделяется на фоне неба, деревьев и скал. Его хруст под копытами убаюкивает мерным ритмом. По звуку можно догадаться, насколько глубоки сугробы, есть ли настовая корка, растянулась ли наша цепочка и не отстал ли кто.
Трубным мычанием возвещали о своём присутствии стада косматых овцебыков, едва заметными тенями мелькали белоснежные козероги. Лишь сиплое блеяние позволяло разглядеть их до того, как они пускались в бегство, не желая быть увиденными. Ухали громадные северные совы, выскакивали из-под копыт неотличимые от снега песцы. В низинах, в чащах лесов выглядывали из-за толстых стволов голодные волчьи глаза. В горных долинах даже зимой кипела жизнь.
Когда мы поднимались на высоту, дышать становилось тяжелее, воздух давил на грудь обжигающей ледяной глыбой. Пот лил градом несмотря даже на лютые морозы, закладывало уши, тисками сдавливало голову, пересыхало во рту. Но ко всему можно привыкнуть, даже к холоду, оседающему инеем на краях капюшона, даже к нескончаемой мгле, даже к пробирающему до костей ветру и вьющейся между гор узкой дороге, то поднимающейся к лысым вершинам, то спускающейся в глубокие каньоны и прячущейся под сенью чёрных сосен-исполинов.
Последующие несколько дней слились в один нескончаемый переход с редкими остановками, когда я едва успевала поесть и поспать. Ветер усиливался, налетали метели. Лицо приходилось закрывать шарфом, чтобы оно не обветрилось до костей. Одежда заиндевала и покрывалась сосульками. Голова соображала туго, все чувства притупились, я уже ничего не видела и не слышала вокруг, кроме тускло-серой шеи Кассочки и хруста снега под её копытами. Не жила - двигалась апатично медленно и безразлично от стоянки до стоянки. Уже и сама забыла, для чего и куда я еду. Не заметила даже, как пейзаж вокруг изменился, мы спустились к самым подножьям, утих ветер, потеплело, милосердной тенью поднялся высокий еловый лес.
- Привал!
Я привычно соскользнула с лошади и, не дожидаясь ужина, завалилась спать, боясь, что снова разбудят до того, как я успею задремать. Вздрагивала через каждые пять минут, а потом просто рухнула в небытие. Проспала не меньше десяти часов, а может и двенадцать судя по тому, как затекли мышцы и болела голова. Было светло, но тени стремительно удлинялись. Последний день угасал на пороге долгой зимней ночи, солнце махало на прощание последним тусклым лучом и до самой весны скрывалось за горизонтом. Но, может, оно и к лучшему - глаза отдохнут от свербящего света. Лишь бы не ослепнуть.
Чуток взбодрившись, я поднялась и затушила гревшую меня нодью из больших смолистых поленьев. В просветах между сосновыми стволами полыхал большой костёр, вокруг которого заседал остальной отряд. Я направилась к ним.
- Привет, соня! - брат потянул меня за руку и, усадив рядом с собой, вручил плошку с ранним завтраком… или поздним обедом. Впервые за прошедшие дни я чувствовала вкус пищи. Это была размоченная сушеная треска или оленина? Хм…
- Что ж, если нет возражений, тянем жребий, - продолжил прерванный моим появлением разговор Асгрим и протянул соседу холщёвый мешок. Тот вынул из него палочку с зазубринками и задумчиво хмыкнул.
- Что происходит? - спросила я у Вея шёпотом.
- Распределяем дежурства у костра. Все хотят хорошенько отдохнуть перед очередным броском. Говорят, мы даже до половины не дошли.
- Кошмар!
Основательно отощавший мешок передали мне, и я без задней мысли сунула внутрь руку.
- Если не хочешь, можешь не участвовать. Все поймут, - снисходительно улыбнулся брат.
- Да, для женщины это слишком. Мы никогда не берём их в походы. Отдохни лучше, - поддержал его Асгрим.
Они считают, что я слабая? Может, обсуждали, что зря взяли меня с собой? Ну да, я не так хорошо держалась последние дни, но… Нет, они должны увидеть, что я сильная!
- Всё в порядке. Я подежурю вместе со всеми, - я вытянула палочку и, вручив мешок брату, принялась считать зазубрины. Три. Значит, моя очередь третья.
- Кто ещё третий? - я с надеждой глянула на брата, на Асгрима, потом на других туатов. Микаш, сидевший на противоположном конце костра, медленно поднял руку. Ну конечно, моя удача! Но отступать нельзя, иначе все подумают, что я струсила.
Молча доела свою похлёбку, покормила лошадей, походила, чтобы немного размяться, и с наступлением темноты снова завалилась спать. Вей, которому досталось дежурить передо мной, разбудил, когда подошла очередь.
- Ты можешь отказаться в любую минуту, - напомнил брат, укутываясь потеплей в одеяло.