Конечно же, они меня не послушали, а палить на расстоянии мои руки еще не умели. Единственный выход был попытаться догнать девчонку: она бегала медленнее из-за юбки и отбиваться не станет, или станет, но не так яро, как парень.
С этими мыслями устремляюсь за пестреющим среди деревьев подолом, сосредотачиваясь только на нем.
Но нестись во весь опор сквозь лес было не так-то просто, ямы, кочки, корни, ветки - можно было споткнуться в каждый следующий шаг. И хотя моя одежда была более приспособлена для бега, догнать Мишу было сложно: она знала местность, по которой бежала, и то и дело заводила меня в какие-то кусты и овраги.
Один раз все же корень проскочил мимо моего внимания, и это чуть не стоило мне прямой шеи.
Когда же мне удалось выбраться из оврага, куда меня угораздило упасть, девчонки и след простыл. Ни звуков шагов, ни сломанных веток… ничего.
Искать ее следы было бесполезно, потому решаю бежать в деревню, благо, я пока еще помню, в какой она стороне. Может, мне удастся поймать ее там прежде, чем она что-нибудь вытворит.
Стоило мне, задыхаясь от быстрого бега, преодолеть хлипкую ограду деревни, как первые попавшиеся мне бабки подняли дикий галдеж.
Не обратив на них внимания, спешу к избе где, скорее всего, и скрылась Миша.
- Куда!?!? - заверещала перепуганная Глашка, закрывая от меня дверь избы двух преступников. - Не пущу к сыну, звери! Убить их хотели, я все знаю!
- Это они сказали? А то, что они деревню ограбили и думали сбежать, натравив на вас зверя, ты знаешь!? Эти двое - преступники, а вы их покрываете! - объясняю, так как оттолкнуть бабищу от двери не было никакой возможности. Мое хрупкое тело было раза в четыре меньше, чем у нее.
- Это мой-то сын преступник!? Да ты что такое лопочешь, ведьма проклятая!? - завизжала она, багровея от ярости. - Извести хотела, небось завидно, что хорошо живут, в любви и согласии!!! У самой-то рожа, что взглянуть страшно!!!
- Идите в подвал к своему чадушке, и сами посмотрите, что там: внезапно найдется зерно, которого всем в неурожай не достало, и исчезнувшие драгоценности, которые вы всей деревней собирали для рыцаря!
Мне казалось, что отвечать на оскорбления - ниже моего достоинства, но, кажется, лучше бы мне назвать ее недодоенной коровой, чем еще что-то сказать о ее сыне. Бабка посинела от злости, а потом вдруг взмахнула руками и с бешеными воплями вцепилась мне в волосы!
Это было очень неожиданно и безумно больно: казалось, она хотела оторвать мне голову! Завопив о помощи, надеясь, что есть кто-то адекватный в этой деревне, пытаюсь освободиться, не используя магии. Огонь мог спровоцировать ее и остальных на более отчаянные действия.
- Да помогите же мне кто-нибудь!..
Какое-то время можно было терпеть, но потом, когда стало ясно, что собравшиеся вокруг люди не собираются ничего делать, пришлось силой оттолкнуть от себя истеричку, ударив ее коленом в живот.
- Ах! Ой! Что творит… все мне отбила!!! - заверещала Глашка, упав на землю. - Дерется, как десять мужиков, силища нечистая!
- Да уймите кто-нибудь эту полоумную! - обращаюсь к толпе, отходя подальше от бабы и быстро связывая свои волосы в неумелую косу, чтобы больше за них никто не дергал. - Ее сын и Миша пытались вас обокрасть и приручили зверя, по их вине он нападал на коров и мужчин!
- Ах ты дрянь темная! Чего врешь!? Я сын старосты, эти люди меня всю жизнь кормили, как я посмею их обокрасть!? - из толпы выступил парень, тыча в меня пальцем. - Ты ко мне лезла, из зависти все что-то над едой нашептывала, чтобы приворожить, я все видел! Да только не берет меня твоя магия, проклятая!
- Ты в своем уме!? - от такой наглости у меня аж дух перехватило и мысли понесло не в ту сторону. - Ты себя в зеркале видел, петух обглоданный? Ты видел, с кем я путешествую? Сам подумай, на кой ты мне сдался!?
Видимо, мои слова, если и не успокоили парня, то заставили толпу немного задуматься и повременить с решением, на чью сторону вставать.
- Я не хочу никому причинить вреда, я хочу помочь, - поворачиваюсь к собравшимся. - Вернется Дейкстр и все вам расскажет, и принесет голову зверя… Просто не надо бросаться на меня, очертя голову, только из-за того, что я говорю не то, что вам нравится!
- Она хотела убить нас с Мишей, угрожала огнем, говорила, что если не убьет, то отправит нас в тюрьму! - завопил парень, брызжа слюной.
- Да тебе самой в темнице место, уж я знаю! - вдруг рявкнул здоровый мужик, выступая из толпы. - Ведьма, Бэйр с Равнин! Тебя ищут в городе! Твоя харя на каждом столбе висит с упоминанием награды! Мы на те деньги, которые за твою голову выручим, новые дома всем построим, коров купим, пастбища увеличим, дорогу проведем! Я ради такого дела даже раскошелился! - он сунул руку в мешочек у себя на поясе, и в следующий миг мне в лицо полетела горсть какого-то белого песка.
Это было так, как будто мне в нос попала горсть перца, глаза заслезились, начался сильный, чуть ли не до рвоты кашель, но вместе с этими знакомыми ощущениями появились другие. Мир начал стремительно тускнеть, тело немело, чувства притупились, моя душа как будто погрузилась в какой-то сон, даже соображать стало тяжелее.
- Да ведь мы с рыцарем жизнью рисковали, идя на зверя!.. - выдыхаю, прижимаясь спиной к стене дома, куда меня теснила толпа.
- Да ты и его, видать, погибать бросила! - раздалось из толпы. - Где он, рыцарь твой!?
- Тебе оно и не стоило ничего, друга, мужика здорового прибить, паршивка! И на девицу нашу руку подняла, набросилась, как змея на мышонка, гадина!
- Пустили, кормили, доверились, а вы только и ждете, чтобы гадость сделать!
- А ведьмы они все на хороших баб кидаются, завидуют, крысы! Миша-то она красавица, муж у ней имеется, изба ладная, а у этой нет дома, мужа своего убила, небось, зарезала, как корову, и детей вместе с ним!
- Да, все бабы как бабы, а это страшная, глаза маленькие, злые, волосы, что шерсть звериная!
- И злобная! Домового нашего извела, а он никогда никому ничего дурного не делал! Как это мы теперь без батюшки-то будем!?
- Да ведьмы они что звери дикие, ни стыда, ни совести, ни души у них нет, все продали богам своим темным за силу, чтобы народ хороший губить!
Оскорбления сыпались со всех сторон, толпа распалялась все больше, глаза каждого начинали гореть злобой и ненавистью, кольцо вокруг меня сужалось.
В отчаянии пробую разогнать их огнем, но не получилось… второй, третий раз, все тщетно! Стихия как ушла из меня… в том месте, где раньше всегда ощущалось тепло, как от живого огня внутри, теперь чувствовался разъедающий внутренний холод.
Кинжал тоже не зажигался.
Если Дейк не подоспеет, они меня просто разорвут… пока еще бояться подходить ближе, но это ненадолго.
- Да я же живой человек!.. - мне даже не пришлось выдавливать из себя слезы, мне было очень страшно, и с каждой секундой становилось все страшнее. - Не трогайте меня! Пожалуйста!..
Мои слова даже никто не услышал, в следующую секунду толпа волной хлынуло на меня, и мне осталось только сжаться, закрыть руками голову и зажмурить глаза, приготовиться к тому, что будет.
Мои тихие просьбы только еще больше разозлили крестьян, они схватили меня и вопя и мешая друг другу, пытались меня ударить. Укрываться было бесполезно, не доставала одна рука, так чья-нибудь нога попадала ровно в живот и коленку. Потом кто-то схватил меня за руку и дернул вверх. Тут пытаюсь вырваться, но нельзя было даже пошевелиться в руках тех нескольких быков, которые меня схватили.
Более того, за сопротивление меня кто-то ударил по лицу, и от удара у меня перед глазами все потемнело.
Следующая вспышка сознания - меня куда-то волокут.
Не давая мне пошевелить и пальцем, мужики принесли меня к какому-то столбу за деревней и принялись привязывать к нему, больно сдавливая конечности веревками.
Неужели меня хотят сжечь?… Вдруг без магии огонь не будет повиноваться мне, и все же причинит боль? Да неужели все так и будет!?…
Пока страшные мысли носились в моей голове, люди суетились и кричали, подкладывая мне в ноги сухие ветки. Да люди ли это были? Злобные, жестокие животные, ни у одного даже мысли не было, что что-то может быть не так! Они соревновались, кто положит больше веток!..
Почти не верилось, что просто за имя и внешность, из-за способности управлять пламенем, могут убить. И пусть даже они просто не понимают этого, потому и боятся, но какими жестокими ублюдками надо быть, чтобы убивать вот так, ни за что!?
И хотя мне ясно, что они просто относят меня к числу кого-то, кем я не являюсь, что все, что они кричат, - это не я, мир начинал смотреться для меня по-другому. Мне было страшно, но мне не было жалко себя, меня избили и собираются жестоко убить за злобу и жестокость, и накануне смерти эти качества начали появляться. У меня не было сомнений, что если бы ко мне вернулась магия, я не сожалея сожгу все эти озверевшие лица!
- Что зверем косишься, ведьма!? - злобно усмехнулся парень, который натравил на меня толпу. Он подошел к столбу очень близко, почти в плотную ко мне. - Радуйся, скоро очистишься от всех грехов!
Неожиданно он выхватил со своего пояса мой кинжал и занес его надо мной. Мне не хотелось испуганно жмуриться, мне хотелось смотреть на него и видеть, как дохнет в пучине его собственная душа: пусть убивает, уже даже не жалко, но пусть мучается потом всю жизнь в своем уродстве!
- Теперь ты еще уродливее! - ехидно рассмеялся парень и отошел.
Мне в рот затекла струйка крови из раны на лице. Она залила один глаз, потекла дальше, по шее, по груди: боль почему-то не чувствовалась.
Желание мстить ощутимо росло с каждой секундой, раздувалось, как пожар в сухом лесу, внутри меня все бурлило и жгло от ярости и бешенства, руки сводило судорогами.
Мне уже не хотелось думать, лишь молча ненавидеть и желать страданий - ему.
Кровь продолжала струится по лицу, парень ушел, но я все еще смотрю на то место, где он только что был. Мир постепенно начал расплывалась перед глазами, воздух вокруг раскалился от огня, задрожал. Мысли одна за другой покидали, оставалось только одно желание, одна жажда, одна потребность. Огромная сила рвалась наружу, словно огонь, запертый в сосуде.
Из груди поднялся тихий звериный рык, приятно щекочущий горло. Неожиданно люди вокруг умолкли. Воцарилась тишина, в ней жил только треск веток в костре.
Осматривая окружающих меня, вижу как будто дичь. Их страх опьянял, разбивал все оковы, державшие странного зверя внутри.
Огонь вокруг взметнулся к небу по моей воле, полностью охватил столб, сжигая и дерево, и веревки. Вскоре можно было выйти к замершей, как загипнотизированной, толпе.
Из всех ненавистных лиц выделялось одно.
- Я… я не хотел… - он замирает, бледнеет. В его мутнеющих глазах разрастается страх, покрывает небесную голубизну твердой ледяной коркой. Я владею им, каждым его чувством, движением, всем его телом, его душой и сознанием, его судьбой и жизнью. Он весь в моей власти. Стоит мне пошевелить пальцем - у него остановится сердце; коснусь рук - и он будет искалечен; если я захочу, чтобы у него высох язык, мне достаточно будет дунуть ему в лицо; по моему желанию он навсегда ослепнет, если я коснусь его глаз.
Знания и желания приходили из глубин памяти и чувств, как будто вспоминалось давно забытое.
Из всех наказаний мне показалось достойным лишь одно. Уже не было тайной, кто я есть и кем я могу быть, что мне подвластно и чем я могу управлять. Эта власть звала и манила, мне просто надо было переступить грань, за которой ждала власть.
Слова и действия сами шли наружу, я лишь поддаюсь им, позволяю направить меня.
- Да запомни ты, сын воды и земли, что едины дети живых. Средь деревьев, рабов корней, и птиц в небесах, и зверей нет того, кто ниже детей хладнокровных рабов осуждений и страхов, людей. Ты заплатишь не кровью своей, не смертью, не жизнью, душой, ты поймешь тех жестоких зверей, что гибнут с полной луной во тьме чувств и голодных желаний, среди близких, родных ожиданий покоя вокруг и крови в покое рыданий! Ты познаешь радость погони, убежишь от подвластных сомнений, растерзаешь забредших на путь и умрешь под покровом лишений! Да запомни ты, сын воды и земли, что едины дети живых. Ты напьешься крови, погрязнешь в горе, кем быть, кем не быть, ты захочешь, взвоешь, останешься, не сбежишь. Под полной луной, под твой первый вой да обратятся слова мои твоей судьбой!
Он стоял передо мной на коленях, почти падал, начиная биться в конвульсиях.
- Что?… - попытался спросить он сквозь плач. Он понимал, что уже не человек.
- Только не убивай слишком много, все же эти люди тебя вырастили - так ты сказал, волчонок? - усмехаюсь, убирая с лица спутанные черные пряди волос. Пусть он в последний раз увидит меня, пусть запомнит, за что будет мучиться оставшуюся жизнь. Пусть испугается.
- Волчонок?…
Мне не хотелось оставаться здесь больше, нужно было идти вон из деревни, к лесу. Все равно куда, оставаться здесь я больше не хочу.
Мне удалось уйти далеко, когда послышались звуки ступающих по лесной земле копыт.
- Бэйр?… - рыцарь остановил меня за плечо, развернул к себе. - Ты в порядке? Меня подкараулили в подвале, я едва вырвался!.. Бэйр, ты меня слышишь? С тобой все в порядке? Куда ты смотришь?
Дейкстр что-то говорил, но сложно было понять, что именно. Рыцарь начал расплываться, его слова теряли всякий смысл.
- Они избили тебя!.. Не вздумай только терять сознание сейчас!..
6. Бред и вещие сны
Сон стремительно сходил с меня, но я цеплялась за него до последнего.
Спасительное забытье было моим обезболивающим, начало уходить оно, и боль проявлялась жгучими вспышками… везде. Все тело жгло и саднило, но даже не это было самым мучительным. Где-то внутри меня, где раньше было приятно, живо, теперь царила пустота, она давила на меня, мучила болью гораздо сильнее, чем раны.
Чтобы прекратит мучения, всеми силами пытаюсь уснуть. Мне это удалось, сознание отключилось как по приказу.
* * *
Второе пробуждение было другим, боль немного утихла и думать стало легче.
Первым делом я попыталась открыть глаза, хотя даже это простое действие оказалось не таким-то простым. Когда зрение подчинилось, мир оказался одним размытым цветным пятном.
Меня затрясло, стало холодно.
- Наконец-то очнулась, - голос рыцаря. Желто-красные пятна стали темнее и ближе, видимо, это он пододвинулся ко мне. - Ты, Бэйр, чокнутая ведьма. Это даже не оскорбление, это название! Ты свихнувшееся от силы животное!
Голос и слова Дейкстера придали мне сил, очень захотелось ему ответить и узнать, что произошло.
- Мне итак паршиво, не вопи… Где мы? Я ничего не вижу…
- Паршиво ей… паршиво мне было, когда я тебя на горбу тащил через лес, одной рукой держа огромный мешок с золотом, а другой вел лошадей! Глаза открой, сразу все увидишь.
- Они открыты.
- Ну да…
Неожиданно чувствую на лице грубые пальцы, они бесцеремонно растянули мне веки. В глаза брызнул свет, стало больно… но мир тут же стал прежним. Глаза действительно были закрыты, видимо, сначала мне открылась обратная сторона мира, где существуют пятна аур и заклинаний.
- Мне больно, убери руки, - ворчу, пытаясь подняться. Силы прибывали.
- И это все? Убери руки? Ты неблагодарная свинья! Я тебя день выхаживал, плащом своим укутывал, даже специально искал нужные травы тебе для отвара, чтобы снять действия порошка, которым тебя осыпали! И что я получаю взамен!? Убери руки! - ворчал рыцарь, раздраженно взмахивая одной рукой, а другой мешая что-то в котелке, подвешенным на конструкции из веток над костерком.
Я осмотрелась вокруг. Мы находились посреди какого-то поля, на островке из примятых колосьев. Видимо, рыцарь специально расчистил место. Среди высокой травы нас невозможно было увидеть.
Я действительно лежу в коконе из двух свернутых теплых плащей, но даже не смотря на это, мне все равно холодно и трясет.
- Нет бы поблагодарить, ведьма… - снова начал Дейк.
- Благодарю, - хмыкаю. - В последнее время меня слишком часто называют ведьмой… уже начинаю верить, что я она и есть.
- Есть и еще какая! Ты помнишь, что натворила?
- Я ничего не творила. Я защищалась. Они хотели меня убить. А тот мальчишка… он просто жестокий ублюдок. Хотя я плохо понимаю, что сделала с ним… я ведь… не могла? Не могла такого сделать?…
На самом деле я даже слишком хорошо помнила, что сделала с ним. Но мне было легче оправдать свой поступок, чем согласиться с тем, что он был неправильным - согласиться, значит, начать раскаиваться перед своим спутником. Но нет, каяться я не стану. Пусть лучше рыцарь думает, что я ничего не помню.
- Смотрю, ты не слишком расстроена, что ты убила человека, - заметил рыцарь, продолжая помешивать что-то в котле.
- Невозможно убить человека, если в нем нет человека. Он… он просто стал тем, кем должен быть. Зверем, - сдаюсь. - Разве ты бы не сделал то же самое на моем месте, если бы мог?
- Мне все равно, что там с ним, но не все равно, что с тобой, - ответил рыцарь, отмахнувшись от моих оправданий. - Ты слишком быстро меняешься. Я верю, теперь уже верю, что ты была кем-то другим, кем-то точно не из этого мира - таких сердобольных тут не найдешь, особенно в пещерах с драконами. Но тогда у костра с тобой что-то случилось. Меня это волнует, потому что если ты станешь второй Бэйр, которая была сумасшедшей, свихнувшейся от своей силы колдуньей, мне придется тебя убить.
- Я не свихнусь, не переживай: сейчас я в порядке, - спокойно отвечаю ему. - Они хотели меня убить ни за что, какое право они имели? Почему я должна была оставлять это так? Надо было просто уйти!?
- Потому что надо быть осторожнее с чужими жизнями, и не важно, чьими, - напомнил мне рыцарь.
- Это ты мне говоришь после того, как поработал наемным убийцей? - хмыкаю. Нашелся учитель…
- Да. Я поработал, и теперь жалею. Но ты - другой случай.
- К черту… - укутываюсь в плащи, озноб не отступал. Вновь наваливалась слабость, захотелось спать. - Одним оборотнем больше, одним меньше… он получил по заслугам, и они - то же.
- …Он пролил кровь ведьмы. Не потому что он жесток и заслуживал кары, а потому что пролил твою кровь, Бэйр - вот почему ты прокляла его, - объяснил мне рыцарь, кинув соломы в костерок. - Моя мать много рассказывала мне про вас, магичек, которые никогда не обучались искусству, но владели им с рождения. Ведьм с Равнин не зря боятся в народе, в них столько ж загадок, сколько силы. Одна из них проста. Проливший кровь ведьмы должен быть проклят - или убит. У тебя отрезали всю магию этим порошком, но ты даже не пользовалась ей для проклятия, тебе достаточно было силы твоей души, чтобы обратить человека в оборотня. Ни один архимаг никакими силами не сможет этого сделать, а ты даже не использовала магию. К чему я это все говорю тебе. Ты уверена, что ты раньше не была потомственной? Просто получив тело, никто не может проклинать, словно рожденная ведьма.
- Я понятия не имею, кем я была… Но вряд ли бы потомственная ведьма стала писать книги, да? - спрашиваю, хотя вряд ли смогла бы выслушать ответ, от слабости глаза начали закрываться.
- Пей!