- Не знаю, иногда мне еще бывает плохо.
Мужчина вытряхнул трубку. Он не был рассержен, как бывало иногда, скорее казался усталым.
- Я оставил тебя здесь, чтобы ты поправилась, я помог тебе, в ту ночь и потом, потому что ты спасла мне жизнь. Ты ведь знаешь это, правда?
Дубэ кивнула и почувствовала, что на этот раз не сможет удержаться от слез.
- Работу я выполнил хорошо, но я не могу оставаться здесь долго. Лучшее место - Земля Скал. Там плетется множество интриг, ветер меняется.
Дубэ не понимала, о чем он говорит, не хотела ничего знать о войне и других мерзких делах. Но она поняла, что теперь все кончено.
- Сейчас Земля Скал - опасное место. Ты не можешь идти туда со мной.
Дубэ проводила пальцем по прожилкам деревянного стола. Молчание становилось тягостным.
- Завтра я соберу свои вещи, и покончим с этим.
- Мне некуда идти.
- Ты жила одна в лесу. Увидишь, ты найдешь, куда пойти, или, может быть, я найду тебе какое-то место. Но ты должна забыть меня, как будто мы никогда не были знакомы. Никто из живых, кроме тебя, никогда не видел моего лица. Ты - единственная, и я должен был бы убить тебя за это, но не могу… Забудь обо мне и о нашей встрече. Это будет лучше и для тебя.
- Не будет лучше! Как ты можешь говорить, что так будет лучше? Меня выгнали из дома, я видела войну, я совершила убийство! Я никогда не найду себе места!
Дубэ встала и кричала со слезами на глазах. Человек не поднимал глаз и смотрел в пол.
- Убийца ни с кем не может быть связан. У меня нет ни чувств, ни друзей, в крайнем случае - союзники или ученики, но у меня их нет. Ты мне ни к чему.
- Я могу помогать тебе, как делала все эти дни. Разве ты не видел, что я стараюсь? Я могу обучиться всему, что тебе нужно, помогать тебе во всем…
Мужчина покачал головой:
- Мне никто не нужен, а девочка - тем более.
- Я уже не ребенок…
Дубэ умоляла. Настало время доказать, насколько сильна ее решимость, насколько глубока ее привязанность и уважение к этому человеку.
- Рядом со мной - только смерть, почему ты не хочешь понять? Разве ты не видела, чем я зарабатываю на жизнь? И так будет всегда, если ты останешься со мной. В конце концов ты тоже будешь убивать, а это - неправильно.
- Но я уже однажды убила, и ты сказал мне, что даже мои родители ненавидят меня. В самом деле, меня бросили здесь, а мой отец не стал искать меня. Ты - единственный, кто у меня есть, если ты покинешь меня, я умру, я это знаю.
Мужчина встал. Он продолжал избегать взгляда Дубэ.
- Почему ты не смотришь на меня, почему? Я не буду тебе в тягость, клянусь тебе! Я буду хорошей и послушной, и тебе никогда не придется сожалеть!
Человек повернулся и пошел в свою комнату.
- Завтра мы распрощаемся, мне нечего больше добавить.
Мужчине не удавалось заснуть. Он уже приготовил вещи, которые возьмет с собой в путешествие, он чувствовал себя уставшим, хотел заснуть. Но сон не шел. Он слышал там, за дверью, эту девчонку и проклинал свой натренированный слух. Она рыдала. Это не было плачем ребенка, но она не капризничала. Ее плач был злым, она задыхалась от рыданий, как взрослый человек.
Мужчина со злостью бросился на кровать. Ему хотелось бы не думать об этом, но он не мог. Он слышал ее, ощущал, как боль в виске, чувствовал ее страх, настоящий страх потерять все, а вместе со всем и саму себя. Он слишком хорошо понимал, что это он вернул ей способность говорить, он спас ее не только от того человека и от смерти, но и от безумия. Поэтому она не могла отпустить его. Может быть, он сможет терпеть ее присутствие, может быть, станет радоваться, постоянно видя ее рядом - прыгающую, счастливую. Это была радость, которой он не мог себе позволить. К тому же он мог продолжать убивать, только если никто другой этого не видит, никто другой не должен делить с ним тяжесть его грехов. Если она будет рядом, то у него перед глазами всегда будет стоять его сломанная жизнь, или, хуже того, годы, проведенные в Гильдии, и она, она, которую он должен был оставить и которая теперь мертва.
Он не может, не может. Думая об этом, он ворочался, и на какое-то мгновение скрип кровати заглушил плач Дубэ.
Дубэ приготовила ему завтрак: горячее молоко и черный хлеб. Как всегда по утрам. Но когда человек вышел из своей комнаты, он уже оделся в дорогу - в свой единственный старый плащ, в котором она впервые его увидела. При нем был деревянный баул и дорожный мешок. А лицо - снова под капюшоном.
- Я не буду есть. Я ухожу прямо сейчас.
- Тогда я тоже не буду есть.
Дубэ взяла свой плащ со стула и надела его, закрыв капюшоном лицо.
- Мы уже обо всем вчера поговорили.
- Ты сказал, что у убийцы не бывает друзей. Я - не твоя подруга и никогда ею не стану, и знаю, что не могу быть твоим помощником, так как еще мала. Тогда я стану твоей ученицей.
Человек покачал головой:
- Я не хочу никого обучать.
- А я хочу учиться. В тот день, когда я впервые заговорила с тобой, ты рассказал мне историю про детей, которые убивают. Я спросила у тебя, веришь ли ты в это, а ты ответил, что не веришь ни во что. А я верю. И хочу, чтобы ты научил меня быть убийцей.
Человек сел, открыл лицо, и девочка почти ужаснулась. Он был бледен. Он опустил голову на стол. В нем не было ничего от того сильного, надежного мужчины, которого привыкла видеть Дубэ. Он поднял голову и посмотрел на нее глазами, в которых читалась глубокая печаль. Девочка почти пожалела о том, что сказала.
- Я не оставляю тебя здесь не потому, что мне не жаль тебя, я прогоняю тебя, чтобы ты избежала страшного пути. Почему ты не можешь этого понять?
Дубэ подошла к нему и, в первый раз за все время, прикоснулась к нему. Она положила руку ему на плечо и серьезно посмотрела на него.
- Ты спас мне жизнь, и я принадлежу тебе. Без тебя я не могу никуда идти. Я хочу следовать за тобой и учиться у тебя. Для меня нет ничего хуже, чем остаться одной. Одиночество хуже, чем убивать.
- Ты говоришь так, потому что не знаешь.
Дубэ облокотилась на стол, уронила голову на руки.
- Прошу тебя, Учитель, возьми меня к себе в ученицы.
Мужчина долго смотрел на нее, потом положил руку ей на голову. Когда он заговорил, его голос был низким и хриплым, полным грусти:
- Бери свои вещи, пойдем.
Дубэ подняла голову и счастливо улыбнулась. На какое-то мгновение к ней вернулась ее прежняя радостная и невинная улыбка.
- Да, Учитель!
17
РЕБЕНОК-ПРОРОК
Дубэ нелегко было привыкнуть к новой жизни. Это было сильнее ее. Все в Гильдии ее отталкивало. Она не переносила запаха крови, которым был пропитан весь Дом, не переносила победителей, так похожих друг на друга, их безжизненные глаза, оживлявшиеся только в экстазе молитвы. Она ненавидела саму молитву, такую монотонную и однообразную до одурения. Это было отрицанием всего того, чему когда-то обучил ее Учитель. Теперь она начинала понимать, почему он так старался держать ее подальше от этого места.
Дубэ думала о нем, оставаясь одна в своей комнате, в те немногие часы полного одиночества, которые были ей даны. Он тоже жил в этом месте и должен был переносить то, что сейчас переносила она. Однако он тут родился и сделал все возможное, чтобы бежать отсюда. А она? Она продала себя, чтобы выжить, отдала этим людям свое тело, вместе со своим оружием и способностями.
Она задыхалась в этом Доме и в такие моменты мечтала о возможном бегстве.
"Я попытаюсь понять, как изготавливается лекарство, и тогда сбегу".
Но Рекла была твердым орешком, слишком твердым.
Это случилось в первую же неделю, когда Дубэ с трудом привыкала к влажному и темному подземелью и чувствовала себя не в своей тарелке, окруженная любопытными взглядами.
Все началось незаметно. Дубэ проснулась: ее охватило чувство смутной тревоги, но она не придала этому значения, вышла из комнаты, и у нее вдруг началось сильное головокружение. Запах крови показался Дубэ сильней обычного. Она прислонилась к дверному косяку, и головокружение прошло.
В храме, во время утренней молитвы, Дубэ слушала бред Реклы, как обычно, без особого интереса. Однако на лице Реклы появилась плохо скрытая улыбка, и она иногда смотрела на Дубэ исподлобья.
Вечером дела пошли хуже. Дубэ все же удалось позаниматься с Шервой, и она, устав, отправилась в термы, чтобы принять укрепляющую ванну.
Она почувствовала это в воде. Неожиданное чувство тяжести в груди. Она замерла в испуге. Ощущение было неясное, скрытое, но Дубэ слишком хорошо это знала. В ее памяти сразу же всплыли еще яркие образы ее посвящения.
Ночь прошла мучительно. Хотя окно было прикрыто, Дубэ преследовал запах крови. Она чувствовала его везде, запах крови щекотал ее ноздри сильнее, чем обычно.
Она вытянулась на кровати, но ничего не могла с этим поделать. Постепенно ее охватывал страх.
Зверь возвращался. Проклятие не ослабело, снадобье переставало действовать.
Она, качаясь, встала с кровати, подошла к двери, открыла и вышла наружу. Стояла абсолютная тишина, в коридоре слышалось только ее приглушенное дыхание.
Рекла. Она знала. Совершенно очевидно, что это происходило по ее вине. Дубэ смутно припоминала еле сдерживаемый смех, испытующие взгляды Реклы.
Проклятая ведьма.
Рассудок помутился, Зверь нашептывал ей на ухо слова о смерти, внезапно Дубэ почувствовала себя потерянной среди лабиринта закоулков и коридоров Дома. Больница. Где она? А комната Реклы? Она туда ни разу не заходила.
Дубэ поспешно побежала по коридорам. Зверь все больше овладевал ею. Ей почти казалось, что он гонится за ней, ступая быстро и тяжело.
Не так, как в тот вечер, не так, как в тот вечер…
Знак на руке обозначился еще явственнее, чем обычно, и больно пульсировал.
Дубэ блуждала по коридорам, но не могла вспомнить дорогу, и тогда она по инерции пошла вперед, спотыкаясь, побежала. Запах крови стал еще сильнее, невыносимее, превратился в дикий призыв, которому нельзя было противостоять.
Дубэ, не задумываясь, бросилась в первую найденную дверь, застучала кулаками по дереву. Она почти не разглядела человека, вышедшего из комнаты. Она просто упала ему на руки, чувствуя, как силы покидают ее.
- Помогите, - прошептала Дубэ глухим, как будто не ей принадлежащим голосом.
Она не слышала, что говорит этот мужчина или женщина, она только почувствовала, как ее куда-то тащат, как рядом что-то тихо шепчут.
Дубэ положили на что-то мягкое. Из того немногого, что Дубэ удалось увидеть в бреду, она поняла, что находится в больнице.
Вдруг в поле ее зрения оказалось лицо Реклы.
- Что ты сделала со мной, проклятая? - спросила Дубэ измученным приглушенным голосом.
Рекла стояла в двух шагах от нее и спокойно улыбалась.
- Ты на самом деле дура. Ты даже попыталась равняться со мной… ты меня насмешила. - И она иронически усмехнулась. - Ты не считала дни? С момента твоего посвящения прошло уже восемь дней… а я говорила тебе…
Дубэ начала догадываться: снадобье.
Рекла покрутила перед ней пузырек, в котором плескалась голубоватая прозрачная жидкость, как будто во сне Дубэ инстинктивно протянула руку, но Рекла отодвинула пузырек подальше.
- Дай мне лекарство.
- Ты была со мной слишком непочтительна и продолжаешь себя вести так же… Я говорила тебе, правда? Таково наказание для плохих детишек, не выполняющих своих обязанностей…
- Дай! - прокричала Дубэ. - Мне плохо, черт возьми, если ты мне не дашь лекарства, то я устрою тут резню, ты знаешь!
Рекла покачала головой:
- Не думаю.
Дубэ заворочалась на койке, больно упала и стала извиваться на полу. Рекла прижала ее ногой. Она обладала неестественной для своей комплекции силой.
- Будь умницей.
Она подозвала тех же великанов, которые были вечером на обряде посвящений, и они выволокли Дубэ прочь.
Дубэ кричала, боль пронизывала ее грудь, все сильней и сильней. Когда Дубэ повели по коридорам Дома, все больше удаляясь от его центра, разбуженные убийцы вылезали на пороги своих комнат. Дубэ смотрела на них умоляющими глазами, но не видела на их лицах ни малейшего признака сочувствия, лишь одно холодное любопытство.
Камера была та же, Дубэ узнала ее. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь ее прерывистым дыханием.
Дубэ бросили в камеру, приковали к полу цепями и закрыли дверь. И она осталась там одна, со своими демонами.
Когда все было позади, поразмыслив, Дубэ решила, что Рекла была почти даже милосердна. Она оставила Дубэ на целый день ходить на цепи, но этот день был проведен в аду. Зверь топал копытами и в какие-то, казавшиеся бесконечными, моменты почти овладевал ее телом. Лица призраков заполнили густую тьму камеры, Дубэ просто молила о конце, который избавил бы ее от этих мучений.
Потом вошла Рекла. Она остановилась перед Дубэ, лежавшей на земле, властно встала над ней, широко расставив ноги.
- Ты запомнила урок, да или нет?
Обессиленная Дубэ смотрела на нее с ненавистью.
- Как ты можешь так наказывать меня? - прошептала она охрипшим от долгих криков голосом.
Рекла скривила свои красивые губы в улыбке.
- Это - не я, это - Тенаар. - Потом она снова сделалась серьезной. - Отныне ты будешь отвечать за молитвы во время трапез и будешь молиться со мной в храме каждое утро. Но прежде всего ты никогда больше не посмеешь быть со мной непочтительной. Скажи: "Да, мой страж", и это мучение кончится в одно мгновение.
Дубэ продолжала презрительно смотреть на нее. Она чувствовала себя униженной, но более всего - измученной усталостью и страхом. Ее бросили туда, где у нее не было защиты, туда, где она ощущала себя беззащитной и охваченной ужасом.
Дубэ закрыла глаза и сказала:
- Да, мой страж…
Едва придя в себя, Дубэ попыталась потребовать объяснений у Иешоля. Она попросила аудиенции через Шерву, который, до этого момента, был единственным, с которым удалось наладить контакт во время долгих молчаливых часов, проведенных на тренировках.
Как ни странно, Иешоль не стал откладывать и быстро принял ее.
Верховный Страж сидел за своим столом, склонившись над книгами. На носу у него были очки в золотой оправе. Дубэ поклонилась, прижав руки к груди (таково было приветствие убийц), а потом посмотрела ему в глаза.
Иешоль медленно поднял глаза от тома, который изучал.
- Что случилось?
- Все это не было оговорено.
- Что именно?
Он притворялся. Делал вид, что не знает, о чем речь. Он издевался над ней.
- Страж ядов отказалась дать мне снадобье и оставила меня на целый день запертой в камере.
Иешоль кивнул:
- Я знаю.
- Я отдала вам свое тело, а вы в обмен пообещали, что вылечите меня. Мне кажется, что вы не выполняете обязательства.
Иешоль покачал головой:
- Ты принадлежишь Дому, Дубэ. Полностью. Ты больше не тот человек, которым была раньше, ты не воровка, обученная предателем.
Дубэ вздрогнула, но промолчала. Она была не в состоянии спорить.
- Если ты до сих пор полагаешь, что не принадлежишь Дому и можешь следовать законам внешнего мира, то ошибаешься. Ты выбрала жизнь победителей, а это ко многому обязывает, в том числе к подчинению стражам и к исполнению обрядов. А в обмен на это ты будешь жить.
- Это именуется пыткой, - прошептала Дубэ.
Иешоль раздраженно махнул рукой:
- Тогда иди прочь, как это сделал Сарнек. Иди отсюда, и там твоя жизнь продлится не больше нескольких месяцев, по истечении которых тебя ждет смерть, о которой ты знаешь.
- Почему бы вам просто не довольствоваться моими услугами?
- Потому, что мы убиваем во имя Тенаара. И ты сделаешь все, когда мы скажем, не говоря ни слова, а если не сделаешь, то много ночей проведешь в камере, наедине со зверем.
Дубэ снова замолчала, переполнившись гневом. Как всегда, она снова была рабыней.
Однажды утром, по прошествии нескольких дней, Рекла вызвала ее к себе.
Страж ядов казалась странно напряженной и возбужденной. Для Дубэ это утро было таким же печальным, как и все остальные, проведенные вместе с презираемым ею человеком.
- Сегодня ты будешь допущена к одному из самых глубочайших и важнейших таинств нашего культа. Лишь немногие посвящены в подробности нашего культа. Большая часть людей не знает, кто такой Тенаар и что означает служить ему и почитать его. То, что я говорю сейчас, - истина, которую мы тщательно скрываем, одна из основ нашей веры.
Дубэ насторожилась. Не потому, что ее хоть как-то интересовали тайны секты, но оттого, что чем больше деталей она узнавала, тем больше вооружалась против Гильдии.
Рекла начала издалека, заговорив о Рубире, Кровавой звезде. Дубэ догадалась, что речь идет о той самой звезде, что сопровождала ее во время дней очищения.
- Красная звезда затмевается семь раз в году, семь - как и у Тенаара есть семь видов оружия. Это Ночи Затмения, воспоминание о семи днях, за которые боги заложили основы мира проигравших, обесчестив совершенное творение Тенаара. Он создал победителей, от которых мы происходим, и создал мир, населенный только ими. Другие божества, поддельные, которым поклоняются проигравшие, завидовали совершенству этого творения и пытались хоть как-то испортить его. Тогда они заковали Тенаара в цепи на семь дней и дали жизнь проигравшим. Когда Тенаару удалось освободиться, он начал долгую войну против других богов. Это было в то время, которое называлось Хаосом, но ему не удалось победить, потому что он был один против всех. Тогда он снова был закован в цепи в лабиринтах земли, здесь, в бесчисленных лабиринтах под нашим древним Домом в Большой Земле, в который мы, наконец, возвращаемся. Но Тенаар заронил в сердце победителей семя насилия и дал им задание подготовить его приход, очистив мир от нечистых плодов, порожденных другими богами. В качестве знака своего расположения он послал каждому поколению детей смерти, таких детей, как ты, чтобы племя победителей росло здоровым. Тенаар оставил на небе Рубиру, чтобы напоминать победителям о той надежде, которая их поддерживает. Затмение Рубиры - момент печали, поэтому мы проводим ночь в молитве, чтобы способствовать возрождению Тенаара, а с ним и Рубиры. За возрождением Рубиры следуют пятьдесят два дня полного света и ожидания следующего затмения.
Рекла внимательно посмотрела на Дубэ, на минуту замолчав. Потом снова заговорила:
- Но, если бы все наследие Тенаара состояло только из одной Рубиры, если бы данная им надежда сводилась к одной лишь звезде, то этого было бы мало. Нет, обещание Тенаара намного возвышеннее, намного величественнее. Он послал семь человек, по одному в каждую из семи земель Всплывшего Мира, семь человек - по числу затмений Рубиры. Они пронесли через всю историю мира послание Тенаара земле.
Рекла быстро описала каждого из этих людей.
- Ты найдешь все в книге, которую я тебе дала, я хочу, чтобы ты хорошо изучила их биографию.
Не слишком убежденная Дубэ кивнула: действительно, разочаровывает великая тайна Гильдии…
- Но самый главный из них - восьмой.
Дубэ встряхнулась и сосредоточилась.