Ничего необычного она не обнаружила. Немного одежды, бутылочка с каким-то лекарством, больше ничего. Аккуратно сложенное дневное кимоно было обыкновенным и заслуживало лишь беглого взгляда. Она с облегчением завязала узел. Что же касается бутылочки… конечно же, это не мог быть какой-нибудь яд.
Прежде чем присоединиться к Ёси, она решила убедиться в этом. Сумомо выпьет немного. Никогда не мешает предусмотреть возможную опасность. Ёси сказал как-то раз:
– Вот что убило Утани. Он не расставил часовых как положено.
Прошу прощения, Утани убило сообщение о его ночном свидании, шепотом переданное моей горничной из казарм, где жили самураи, которое я позволила ей передать дальше, Мэйкин, которая известила Хирагу. Интересно, как поживает теперь Хирага? Как клиент, за те два раза, что он был клиентом, когда мне исполнилось шестнадцать, он был не лучше и не хуже всех безликих прочих, но как сиси он не знал себе равных. Любопытно…
Ёси засопел во сне, но не проснулся. Ее рука легко коснулась его, окунувшись в его тепло. Спи, мой дорогой, ты приносишь мне больше удовольствия, чем я смею признаться себе, подумала она, потом ее мысли вернулись к прошлому.
Любопытно, что я помню всего два лица из всех: только Кацумату и Хирагу. Любопытно, что меня воспитали быть дамой князя Торанаги Ёси – некоторое время. Какая я счастливица. Год, возможно, два, никак не больше трех, и я выйду замуж. Тора-тян выберет его для меня. Кто бы он ни был, он будет самураем. Ииии, сколько у меня будет сыновей? Старая гадалка сказала, три сына и две дочери, китайский монах – два сына и две дочери.
Она улыбнулась про себя. О, я буду так мудро управлять домом моего мужа и буду так добра к сыновьям и так строга с дочерьми, но все равно они выйдут замуж за самураев.
Она проснулась на несколько секунд раньше Ёси. Он поднялся мгновенно: только что он еще спал, и вот уже стоит готовый к новому дню. Она помогла ему надеть его теплую юкату, потом плотно запахнулась в кимоно, отодвинула для него сёдзи в своей комнате, потом в другой, села на колени и помогла ему обуться в соломенные сандалии. Стражник собирался поклониться, вовремя опомнился и еще раз осмотрел все вокруг, пока Ёси шел к отхожему месту.
Сумомо сидела на коленях рядом с дверью и терпеливо ждала. Рядом с ней сидела прислужница с жаровней, чайником и подносами с завтраком.
– Доброе утро, госпожа. Сегодня холодное утро, позвольте приготовить вам чай?
– Да, да, пожалуйста, Сумомо, быстро-быстро. Закрой дверь, очень холодно. – Койко заторопилась во внутренние комнаты, бросив на ходу: – Мы выезжаем позже утром, Сумомо. Тогда и переоденемся в дорожное платье.
– Да, госпожа. – Сумомо все еще стояла в наружных дверях, пытаясь справиться с шоком. Она сразу заметила, что ее узелок лежит не на месте; узел, связывающий концы квадратного куска шелка, завязан не совсем так, как это делала она. Ее дневное кимоно по-прежнему лежало сложенное рядом, но было видно, что и его тоже трогали.
Чуть дыша, она дождалась, когда прислужница вышла, потом развернула кимоно. Когда ее пальцы нащупали сюрикены, спрятанные в потайном кармане в рукаве, сердце ее начало биться снова.
Хотя постой, подумала она, и кровь бросилась ей в лицо, только то, что они все еще здесь, еще не означает, что их никто не видел. Не паникуй! Думай! Кто стал бы обыскивать мой узелок здесь и почему? Вор? Никогда! Абэ? Стражник? Койко? Ёси? Если бы это был один из них, то я уже была бы мертва или, по крайней мере, связана и отвечала бы на вопросы и…
– Сумомо, чай уже готов?
– Да, я иду, госпожа…
Торопливо, холод еще больше подгонял ее, она надела кимоно поверх ночной юкаты – она уже сделала первое умывание рано утром, почистила зубы и расчесала волосы, которые по-прежнему были заплетены в традиционную косу – повязала оби, переложила туда нож в ножнах, и все это время ее мозг работал с предельной быстротой. Был ли это кто-то из них? Может быть, обыск не был достаточно тщательным? Он мог не заметить сюрикены, это не трудно, если не искать их специально. Может быть, искавший не имел опыта в таких делах? Койко? Зачем ей обыскивать мои вещи теперь? Разумеется, это было сделано другими прислужницами, когда я впервые появилась у нее, – сюрикены Сумомо тогда носила с собой.
Пока мысли сменяли одна другую в ее голове, она поставила разогревать рисовую кашу, приготовила чай и отнесла чашку в ванную, где Койко заканчивала мыться из ведер с горячей водой, в которую для аромата были добавлены цветочные настойки. Воду доставили на рассвете через маленький люк, чтобы не пролить ни капли и не потревожить гостей. Ночные вазы убрали тем же способом.
– Я надену коричневое кимоно с карпом, – сказала Койко, с благодарностью делая глоток: нежную кожу стягивало на холодном воздухе, как она ни заставляла себя притворяться, что холода не существует, – и золотистый оби.
Сумомо поспешила выполнить приказание, хотя сердце у нее все еще сжималось от тревоги. Она принесла требуемое и помогла ей одеться.
Когда оби был завязан к ее удовлетворению, Койко села на колени на один из футонов. Сумомо расположилась позади нее и принялась расчесывать ее сияющие, длиной до пояса волосы.
– Да, так хорошо, Сумомо, у тебя уже получается, только, пожалуйста, движения должны быть более длинными и ровными.
Снаружи звуки просыпающейся гостиницы становились все громче. Служанки, солдаты, постояльцы перекликивались друг с другом. Послышался голос Абэ, потом Ёси. Обе женщины прислушались, но слов не разобрали. Голоса стали удаляться.
– Еще двадцать движений щеткой, а потом я поем и выпью еще чашку чая. Ты голодна?
– Нет, госпожа, благодарю вас, я уже поела.
– Ты хорошо спала? – спросила Койко, уловив натянутость в ее голосе.
– Нет, госпожа Койко. Прошу прощения, что докучаю вам своими бедами, но иногда мне бывает трудно уснуть, а потом, когда я засыпаю, мне снятся дурные сны, – откровенно ответила Сумомо, все еще думая о своем. – Врач дал мне немного успокаивающего лекарства. Я забыла взять его с собой, когда переходила в другую комнату.
– А, вот как? – Койко скрыла свое облегчение. – Возможно, тебе следует принять его прямо сейчас.
– О, но это может подождать и…
– Пожалуйста, я настаиваю. Очень важно, чтобы ты была спокойна.
Послушно и с благодарностью Сумомо достала маленькую бутылочку. Ее никто не открывал. Она сделала глоток и снова закрыла ее пробкой. Почти тотчас же внутри нее начало разливаться тепло.
– Благодарю вас, госпожа, – сказала она и вернулась к прерванному занятию.
После горячей рисовой каши и маринованных овощей, нескольких кусочков запеченого угря в горько-сладком соусе и рисовых ролов Койко сказала:
– Пожалуйста, сядь, Сумомо, и налей себе чаю.
– Благодарю вас, госпожа.
– Князь Ёси решил, что я не должна больше сопровождать его, а последую за ним в паланкине с более умеренной скоростью.
– Некоторые из стражников говорили об этом, пока я ожидала вас. Все будет готово, когда бы вы ни пожелали ехать.
– Хорошо. – Теперь, когда Койко узнала правду о бутылочке, она чувствовала себя гораздо спокойнее, но это не изменило ее решения быть осторожной – ее долг перед Кацуматой был уже выполнен. – Ты теперь благополучно выбралась из Киото, – мягко произнесла она, и в животе у Сумомо похолодело. Если бы не эликсир, она бы ударилась в панику. – Нам пора расстаться, Сумомо. Сегодня. У тебя есть деньги?
– Нет, госпожа. – Сумомо постаралась, чтобы голос ее звучал совсем обычно. – Но не будет ли возможно…
– Тебе не о чем беспокоиться, денег я тебе дам. – Койко улыбнулась, неправильно истолковав ее смятение, и твердо продолжала: – Твои бумаги в порядке?
– Да, но могу я оста…
– Так будет лучше для нас обеих. Я продумала каждую возможность. Будет лучше, если я отправлюсь дальше одна. Ты можешь остаться здесь, или вернуться к себе домой в Сацуму – я бы посоветовала именно это, – или самостоятельно добираться до Эдо.
– Но, пожалуйста, нельзя ли мне остаться с вами?
– Будет разумно, если ты поедешь дальше своей дорогой – разумеется, ты понимаешь, что я оказала твоему опекуну самую большую из услуг, когда приняла тебя. Теперь ты в безопасности, – доброжелательно сказала она.
– Но… но что вы станете делать, у вас ведь нет прислужницы. Я хочу служить вам и…
– Да, и ты справлялась очень хорошо, но я без труда смогу нанять кого-нибудь. Пожалуйста, не беспокойся об этом. Теперь скажи, ты вернешься в Киото? – Когда Сумомо промолчала в ответ, лишь тупо глядя перед собой, она мягко спросила: – Что твой опекун сказал тебе делать, когда ты расстанешься со мной?
– Он… он не сказал.
Койко нахмурилась.
– Но, разумеется, у тебя должен быть какой-то план.
Койко нахмурилась.
– Но, разумеется, у тебя должен быть какой-то план.
– О да, госпожа, – ответила Сумомо, потрясенная и еще больше взволнованная – ее рот говорил сам по себе: – он сказал мне, что я должна оставаться с вами до Эдо. Потом… потом, если таково будет ваше желание, я должна была оставить вас.
– И куда ты должна была пойти?
– К… к Ода-саме.
– Да, это понятно, но где это в Эдо.
– Я точно не знаю. Позвольте налить вам е…
– Ты не знаешь точно, Сумомо? – Койко нахмурилась еще больше. – А есть еще какая-нибудь семья, в которую ты можешь пойти, если его там нет?
– В общем, да, есть одна гостиница, они будут знать, где он, или там будет записка для меня, но я клянусь, что не буду вам обузой в путешествии, совсем нет, я так многому учусь у вас…
Чем больше Койко слушала, как девушка торопливо пытается убедить ее – глупо, подумала она, ведь ей должно быть ясно, что я уже приняла решение, – тем меньше ей нравилось то, что она слышала, и тем больше ее тревожила взволнованность Сумомо и то, как та говорила, уставив глаза в пол.
Она закрыла уши, перестав слушать ее доводы, и использовала это время, чтобы самой собраться с мыслями. Мысли эти становились все более зловещими.
– Твой опекун, он тоже будет в Эдо?
– Я не знаю, прошу прощения. Пожалуйста, позвольте мне налить вам еще…
– Этот Ода-сама родом из Сацумы… он служит в гарнизоне дворца Сацумы?
– Нет. – Сумомо обругала себя, она должна была ответить «я не знаю». – Сацу…
– Тогда что он делает в Эдо?
– Я не знаю, госпожа, – смешавшись, ответила Сумомо, ее ум не успевал за вопросами Койко, с каждой секундой она становилась все растеряннее. – Я не видела его почти год, то есть… мне сказали, что он будет в Эдо.
Койко сверлила ее взглядом. Ее голос стал резким.
– Твой опекун сказал, что этот Ода-сама сиси, поэтому он… – Она не договорила. С этим словом, произнесенным вслух, огромность того, что она сделала, чем рискнула, согласившись взять эту девушку с собой, захлестнула ее, подобно гигантской волне. – Сиси считают князя Ёси своим первым врагом, – простонала она, – если он враг, зна…
– Нет, госпожа, он не враг, он – нет, только Сёгунат, бакуфу, они враги, он выше этого, он не враг, – страстно заговорила Сумомо, ложь далась ей легко, потом добавила, не успев остановиться вовремя: – Кацум… мой опекун много раз говорил об этом всем нам.
– Всем вам? – Лицо Койко стало белым как мел. – Наму Амида Буцу! Ты одна из его учеников! – Кацумата говорил ей, что готовил нескольких избранных молодых женщин как воинов своего боевого отряда. – Он… он обучал и тебя тоже?
– Я всего лишь смиренная сторонница движения, госпожа, – ответила Сумомо, отчаянно пытаясь взять себя в руки и сохранять выражение лица спокойным.
Койко повела головой, не веря своим ушам, ее мозг отказывался работать, блистательный мир, в котором она жила несколько минут назад, рассыпался в прах.
– Так ты одна из них, да, одна из них!
Сумомо не мигая смотрела на нее, не зная, как избежать этой ямы, которая вдруг разверзлась перед ними обеими.
– Госпожа, прошу вас, давайте спокойно все обсудим. Я… я не угроза для вас, как и вы для меня, давайте согласимся на этом. Я поклялась защищать вас, и я буду вас защищать, и князя Ёси, если понадобится. Позвольте мне ехать с вами. Клянусь, я оставлю вас сразу же, как только мы достигнем Эдо. Пожалуйста. – Она продолжала смотреть на Койко, словно пыталась взглядом подчинить ее своей воле и заставить согласиться. – Вы никогда не пожалеете о своей доброте. Пожалуйста. Мой опекун попросил вас об услуге всей жизни. Пожалуйста, я буду служить вам…
Койко почти не слышала слов. Она смотрела на нее, как мышь на приготовившуюся к броску кобру. Ни одной мысли не осталось в ее голове, кроме одной: как спастись, как превратить все это в сон. Или это сон? Приди в себя, твоя жизнь лежит на чаше весов, больше чем твоя жизнь, ты должна мыслить здраво.
– Отдай мне свой нож.
Сумомо не колебалась. Ее рука скользнула в складки оби, и она протянула Койко нож в ножнах. Койко приняла его так, словно он был раскален докрасна. Не зная, что с ним делать дальше – всякое оружие было запрещено в Плывущем Мире, и раньше она никогда не держала в руках смертоносного клинка, не имела своего и не испытывала в нем нужды, – она засунула его в свой оби.
– Что тебе нужно от нас? Зачем ты здесь? – Ее голос был едва слышен.
– Только затем, чтобы путешествовать с вами, госпожа, – ответила Сумомо, словно разговаривала с ребенком, не сознавая, что и ее лицо побелело. – Только, чтобы путешествовать с вами, никакой другой причины нет.
– Ты была среди убийц, напавших на Сёгуна Нобусаду?
– Конечно, нет, я всего лишь простая сторонница, друг…
– Но это ты была тем шпионом, который нашептал, что мой господин собирался покинуть казармы, чтобы встретиться с Огамой – это была ты!
– Нет, госпожа, клянусь вам. Я уже сказала вам, что он не враг, это был какой-то сумасшедший-одиночка, не кто-то из нас, я опять повторя…
– Тебе придется оставить меня, ты должна, – чуть слышно произнесла Койко. – Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, уходи сейчас же, пожалуйста. Быстро.
– Нет никаких причин тревожиться или бояться. Никаких совершенно.
– О, но я боюсь, я в ужасе, в ужасе от того, что кто-то должен… должен обличить тебя, а Ёси… – Эти слова словно повисли в воздухе между ними. Их взгляды сомкнулись. Воля сверкала в глазах Сумомо, Койко, беспомощная, сгибалась перед изливавшейся из них силой. Казалось, они обе постарели. Сердце Койко разрывалось от того, что она могла быть настолько наивна и что ее идол так зло использовал ее; Сумомо же была в бешенстве от того, что оказалась такой глупой и не согласилась уйти сразу же, как только эта всюду сующая свой нос шлюха заговорила об этом. Дура, какая же я дура, думали обе.
– Я сделаю, как вы скажете, – тихо произнесла Сумомо. – Я уеду, даже если…
Содзи отодвинулись в сторону. В комнату весело вступил Ёси, направляясь во внутренние покои. Оцепенение разом спало с них обеих. Они торопливо поклонились. Он остановился на полпути, все его чувства кричали ему об опасности.
– Что здесь происходит? – резко спросил он. Он заметил страх, промелькнувший на их лицах, прежде чем они склонились в поклоне.
– Ни… ничего, повелитель, – ответила Койко, приходя в себя, в то время как Сумомо поспешила к жаровне, чтобы принести свежего чая. – Хотите выпить чая, позавтракать, быть может?
Он переводил взгляд с одной женщины на другую.
– Что-здесь-происходит? – медленно повторил он, и слова его были как ледяные иглы.
Сумомо смиренно опустилась на колени.
– Мы… мы просто так сожалели о том, что не едем с вами, повелитель. Все дело только в этом, только в том, что госпожа Койко так опечалена. Позвольте мне подать вам чай, повелитель?
Молчание сгустилось. Его кулаки сжались на бедрах, лицо окаменело, голые ноги плотно стояли на татами.
– Койко! Отвечай-мне-немедленно!
Губы Койко зашевелились, но ни слова не слетело с них. Сердце Сумомо остановилось, потом молотом застучало в ушах, когда Койко, пошатываясь, поднялась на ноги, слезы закапали у нее из глаз, и она сбивчиво забормотала:
– Видите ли, она… это правда, но она не совсем та…
В тот же миг Сумомо оказалась на ногах, ее правая рука нырнула в рукав и в пальцах блеснул сюрикен. Увидев его, Ёси сжал зубы. Ее рука поднялась для броска – он был безоружен, открытая мишень для нее, его мечи остались во внутренней комнате. Он тут же метнулся влево, надеясь, что этот ложный выпад собьет ее с толку, готовясь броситься на нее и не спуская глаз с ее поднятой руки. Она осталась недвижима, нацелилась ему в грудь и изо всех сил бросила.
Стальной круг с острыми зубцами, вращаясь, полетел через комнату. Ёси отчаянно выгнулся и повернулся на месте. Один из зубцов зацепил край его кимоно, прорезал ткань, но тела не коснулся и исчез, оставив дыру в сёдзи и с глухим «тваккк» вонзившись в одну из стоек внутренней комнаты. Ёси, потеряв равновесие от сделанного неимоверного усилия, врезался в стену и осел на пол.
На одно короткое мгновение все словно замедлилось, как во сне…
Сумомо бесконечно долго опускала руку в рукав за вторым сюрикеном, видя только великого врага, беспомощно лежащего перед ней, и его скудоумную шлюху, которая стала причиной этого ненужного завершения всего и теперь смотрела на нее, разинув рот, живое воплощение страха, но сама страха не испытывала, только окрыляющий восторг, уверенная, что поднялась до своего зенита, до того мига, ради которого была рождена и к которому готовилась всю жизнь, и что сейчас она, непобедимый боец сиси, одержит великую победу и, погибнув, будет жить в легендах вечно…