И хотя вы самый умный самурай из всех, каких я знаю, вы обречены, обречены, обречены, и все же мои блистательные повелители ожидают, что я буду обращаться с вами как с национальным сокровищем, а также оберегать вашу жизнь. О ко!
Сегодня я напьюсь пьяным, но не раньше, чем поздравлю себя со скорым образованием совмесный приприятий акционерный компени Рёси! Ииии, поистине, идея, достойная богов!
Шагая домой, Джейми расстегнул пальто, хотя ночной воздух был прохладным. Ему было жарко. Приобретенные знания были значительными, а предельная сосредоточенность прогнала из головы все заботы. Все это очень интересно, думал он, но ни один из этих двоих не имеет никакого представления об первоначальной себестоимости в массовом производстве. И все же, как Накама сказал, что Гъёкояма могут купить и продать Эдо, если захотят, – черт, в тот момент я действительно ему поверил. Сея согласится на совместное предприятие, в этом я уверен.
Его шаг был бодрым, он приветствовал прохожих на Хай-стрит, потом поднялся по ступеням фактории Струанов и вступил в свое царство. Оно снова мое, с гордостью подумал он. Возможно, Тесс теперь передумает – она же не глупая женщина, а я прекрасно здесь со всем справлялся.
Варгаш ждал его.
– Добрый вечер, Варгаш, пора запираться?
– Да, но сначала, сеньор, прошу прощения, вот это пришло со вчерашней почтой, однако каким-то образом оказалось в моем подносе для входящих документов.
Оба письма были помечены «Лично» и «Конфиденциально» и адресованы ему. На первом он узнал почерк Тесс Струан. К горлу подступил густой комок. Второе было от Морин Росс, его невесты до недавнего времени. Его беспокойство удвоилось.
– Спасибо, – сказал он. Несмотря на твердую решимость подождать несколько минут, он не удержался и вскрыл письмо Тесс. «Настоящим вы официально уведомляетесь, что мистер Альберт МакСтруан переведен из Шанхая и прибывает 17 числа на пароходе „Уэйфонг“. Пожалуйста, введите его в курс всех японских операций. При условии вашего игнорирования моих предыдущих писем он становится во главе отделения к исходу декабря».
Его увольнение из «Благородного Дома» теперь, когда оно фактически осуществилось, не разозлило его, как он ожидал. На самом деле он даже испытал облегчение. Странно, всего несколько мгновений назад я думал, что это было мое…
Он поднял глаза на Варгаша, который пристально смотрел на него.
– Что еще, Варгаш? – Он сложил письмо и положил его к себе на стол рядом с другим.
– Миссис Анжелика сейчас в кабинете тайпэна. Она просила, если бы вы могли, зайти к ней на минуту.
– Что там на этот раз?
– Ничего, что было бы мне известно, сеньор, вечер прошел мирно. Принесли записку от Неми, она спрашивает, не навестите ли вы ее сегодня. Еще один маленький вопрос: капитан Стронгбоу опять спрашивал приказ на отплытие. Я снова сказал ему, чтобы он набрался терпения. Они уйдут с вечерним отливом?
– Да. Думаю, да. Пошли ответ Неми: Может быть.
– Немедленно, сеньор. Значит, все решено? Останки тайпэна отправятся с «Облаком»? И, конечно, сеньора?
– Либо с клипером, либо с пакетботом, не одно, так другое, – ответил он, прошел по коридору, постучал и вошел.
Она забралась с ногами на кресло Малкольма, которое Джейми уже начал воспринимать как ее собственное, и читала «Гардиан» при свете масляной лампы.
– Привет, Джейми.
– Добрый вечер. Я решил поехать с вами на пакетботе, – он безуспешно попытался произнести это сдержанно, – это моя обязанность объяснить все Тесс Струан. – Говорить это вслух, он почувствовал себя лучше. – Это моя обязанность, и я думаю, Маль… я думаю, он хотел бы, чтобы это сделал я, и это могло бы немножко облегчить вам жизнь.
– Да, – кивнула она со своей очаровательной улыбкой, – я уверена, что он хотел бы этого. Закройте дверь, Джейми, и присядьте ненадолго. – Когда он подчинился, она понизила голос и рассказала ему о плане Хоуга. – Вы можете доставить катер в Канагаву со всеми нами завтра вечером?
Он тупо смотрел на нее, совершенно ошеломленный таким поворотом дела.
– Вы сошли с ума. Этот план безумен.
– Нет, совсем нет. Доктор Хоуг считает…
– Он тоже спятил… вам это никогда не сойдет с рук.
– Почему? – спокойно спросила она.
– Пятьдесят причин, – ответил он. – Причин столько, что я даже не стану упоминать ни одной. Сама идея смешна, безумна, Вилли прикажет заковать вас в кандалы.
– Мистер Скай утверждает, что нет закона, запрещающего то, что мы собираемся сделать. Он говорит, погребение было бы вполне законным.
– Мистер Проклятый Всезнайка так говорит, вон что? А что еще Небесный Наш собирается сделать, – осведомился он, – перевернет свой воротничок задом наперед и прочитает отходную, черт бы его побрал?
– Мистер Скай считает, что у нас есть шанс убедить преподобного Твита провести церемонию, – сказала она, словно разговаривала с раскапризничавшимся ребенком.
Он вскинул руки.
– Вы оба сошли с ума, а Хоуг – глупец, свихнулся напрочь, если предложил такое. Мы отправимся на пакетботе, вы, я и он. – Он двинулся к двери.
– Джейми, вы можете сами справиться с катером, или нам понадобится команда? – Он повернулся и уставился на нее. Она улыбнулась, не намеренная отступать, но в этой ее решимости было что-то милое. – Нам понадобится команда?
– Как минимум два человека. Боцман и машинист, это как минимум.
– Благодарю вас. Если вы не захотите помочь, могу я попросить боцмана, да?
– Мои слова словно никак не дойдут до вас. Эта идея безрассудна, крайне безрассудна.
Она кивнула с упрямым видом.
– Вы, вероятно, правы, и нам не удастся это осуществить, но я собираюсь попытаться, а потом попытаться снова. Похоже, мои слова тоже никак не дойдут до вас, дорогой мой Джейми. Я обещала любить, почитать и быть послушной своему мужу и вашему другу, он был вашим другом, и я не чувствую себя отдельно от него, пока еще нет, как и вы тоже. Тесс Струан не даст ему то, чего он желал, ведь правда?
Все то время, что она говорила, он смотрел на нее сверху вниз, не видя ее и в то же время отчетливо воспринимая каждую ее черточку, вспоминая все эти годы с Тесс Струан и то, что она и Кулум значили для него, и Малкольм Струан значил для него, и Дирк Струан, и «Благородный Дом». Все миновало, все растрачено впустую, все движется к концу, наш «Благородный Дом» больше не благородный, больше не первый в Азии. Ну, не совсем растрачено и не все еще кончено, но слава его померкла, и мой друг мертв, и это факт. Я был его другом, но был ли он моим? Боже Всевышний, на что мы способны во имя дружбы?
Он сказал:
– Тесс не похоронит его так, как он хотел. Полагаю, это самое малое, что может сделать друг. Я позабочусь о катере.
Он вышел. В густеющей тишине комнаты она вздохнула, взяла газету и опять углубилась в чтение.
В тот вечер, когда доктор Хоуг прибыл в миссию Канагавы, занимавшую часть буддийского храма, его встретил сержант Тауэри, начальник караула, блестящий в своем гвардейском мундире: высокая шапка, алый камзол, белые рейтузы и черные сапоги.
– Мы не ждали вас раньше утра, Док.
– Мне просто нужно убедиться, что все готово. Завтра мы хотим начать пораньше.
Сопровождая его в ту часть храма, которая служила моргом, Тауэри рассмеялся:
– Если вы его оставили готовым, Док, стало быть, он и сейчас готов, потому как прогуляться куда у него никак не получится. – Он открыл дверь. Комната была просторной, с земляным полом и выходом во внутренние помещения через створчатые двери. Тауэри потянул носом воздух. – Не пахнут еще. Всегда терпеть не мог трупы. Вам помочь?
– Нет, благодарю вас. – Два пустых гроба стояли на козлах, крышки лежали рядом с ними, другие стояли вертикально вдоль стены. Тела покоились на мраморных плитах, накрытые простынями. В дальнем конце помещались бочки со льдом. Из них сочилась вода, от которой темнел избитый земляной пол.
– Как насчет туземца? Долго нам хранить его здесь?
– До завтра. – У Хоуга вдруг все поплыло перед глазами, когда он сообразил, что по обычаю тело будет востребовано для кремации согласно синтоистскому ритуалу, но теперь никакого тела не окажется…
– Чего это с вами, Док?
– Ничего, просто… благодарю вас, сержант. – Его сердце забилось снова, ибо он вспомнил, что этот человек был корейцем, одним из потерпевших крушение рыбаков, которые влачили здесь жалкое существование, не имея возможности вернуться домой, никому не нужные и презираемые местным населением. Бэбкотт согласился на то, что тело сожгут в крематории храма. – Вообще-то, вы могли бы мне помочь, сержант.
Тело Малкольма было омыто и одето после вскрытия их японскими помощниками, находившимися у них в обучении. С помощью сержанта, который ухватился за ноги, они поместили его в гроб.
Тело Малкольма было омыто и одето после вскрытия их японскими помощниками, находившимися у них в обучении. С помощью сержанта, который ухватился за ноги, они поместили его в гроб.
– Для трупа он выглядит прямо красавчиком. – Лицо Малкольма было безмятежным в смерти. – Давайте теперь второго, Док. К чему наживать себе грыжу, а, хотя этот коротыш весит не больше стоуна или двух.[11]
– Давайте-ка завернем его в простыню.
Кореец был кожа да кости. Он умер от дизентерии. Вместе они положили его в гроб.
– Спасибо, я тут приберусь немного, потом лягу.
– Хорошо, Док, я пойду пригляжу, чтобы ваша комната была готова.
Оставшись один, Хоуг запер дверь на засов. С согласия Анжелики они решили, что традиционного выставления тела в открытом гробу, чтобы люди могли отдать последнюю дань уважения покойному, не будет. С большой осторожностью он надвинул крышку на место. У него ушло всего несколько секунд на то, чтобы накрепко ее приколотить.
Теперь следующий. Разница в весе будет слишком заметной. Что можно использовать? Землю. У стены сбоку он нашел лопату, принадлежавшую могильщикам, – не все тела сжигались. Земля снаружи была мягкой, ночь холодной, легкий ветерок шелестел листьями. Быстро орудуя лопатой, он таскал землю в комнату и равномерно рассыпал ее поверх тела и с боков. Несколько веток заполнили остававшиеся щели. Удовлетворенный, он накрыл гроб крышкой и заколотил гвоздями. Тяжело дыша, потный, весь в грязи, он прислонился к гробу, озабоченный даже больше, чем вначале. Небесный Наш прав, подумал он, ополаскивая руки в ведре с водой. Даром нам это не пройдет.
– Вы совсем рехнулись, Док, – сказал ему Небесный Наш, сипло откашливаясь, – как и она, как и я, говоря, хорошо, я с вами. Крошка Вилли окотится, ну да ладно, завтра вечером так завтра вечером. – Этот разговор произошел в клубе несколько часов назад, люди кругом по обыкновению шумели и спорили. – Выпейте еще виски.
– Я выпью кофе, спасибо, а потом мне пора.
– Ее рассказ напомнил мне о моей Нелли, Док. Я ведь был женат, когда служил клерком в юридической конторе, шестнадцать мне тогда было, ей пятнадцать, по крайней мере мы притворялись, что были женаты, и жили на чердаке неподалеку от Флит-стрит, рядом с пабом «Старый чеширский сыр», там хозяином Сэм Джонсон был. Она умерла при родах, и крошка, это был мальчик, тоже помер. – Он предложил Хоугу сигару и закурил сам. – Могила для нищих, два пенса за еженощную тачку, выносите своих мертвых, и больше я их не видел. Холера в том году была тяжелая, дизентерия тоже, кладбища были забиты до отказа. – Небесный Наш сплюнул в плевательницу. – Уже много лет не вспоминал я крошку Нелли. А вы были женаты, Док?
– Да, один раз, она тоже умерла в Лондоне.
– Еще одно совпадение, а? После Нелли мне так ни разу и не захотелось жениться – я тогда поклялся, что таким бедным больше не буду, как бы оно ни сложилось, – всю жизнь в дороге, слишком много переездов. Девчонок у меня было полно, но вот болезнь я так и не подхватил. А вы, Док?
– Нет. – Хоуг скрестил пальцы. – Пока нет.
– Эй, да вы оказывается тоже суеверны, как и я?
– Да. Вы уверены насчет законности того, что мы делаем?
– Увереннее и быть нельзя, уверен, как в собственном дерьме, да только ежели Крошка Вилли захочет, он вам надергает целую дюжину обвинений, как тузов из колоды, можете не сомневаться. Послушайте, как бы оно ни повернулось, Тесс Струан взбеленится так, что у нее исподнее по всем швам разлезется, а это значит конец вашему содержанию, и окажетесь вы на стремнине без весла.
– Нет. Я возвращаюсь в Индию…
Странно, как плохое ведет к хорошему или хорошее к плохому. Все это по-настоящему заставило меня решиться. На этот раз я действительно возвращаюсь, возвращаюсь в Куч-Бехар в Бенгалии, где я тогда квартировался и откуда она родом. Я разыщу ее семью… а там посмотрим. Денег на это и на несколько оставшихся лет у меня хватит, наши сын и дочь теперь взрослые, нити пестротканного ковра под названием Лондон; они получили лучшее образование, какое я мог им дать, и все деньги, какие я мог им посылать, моя сестра и ее муж теперь их настоящие родители – оба плоть от плоти Англии, ее суть.
Я хороший врач, а, Господь свидетель, в Индии нужны врачи, даже плохие, поэтому, кто знает, может быть, я смогу найти там немного счастья… я даже не жду этого, лишь крохи покоя, какое-то отдохновение от непреходящего ужаса вины за то, что я убил ее.
Чувствуя себя усталым, он внимательно осмотрел оба гроба. Последний взгляд, чтобы проверить, все ли так, как должно быть. Он взял фонарь и вышел, заперев дверь за собой.
Зловещая луна отбрасывала тень через открытые окна. Бесшумно сдвинулась с места другая тень. Сержант Тауэри заглянул внутрь морга. Он был озадачен. С чего бы это Доку Хоугу приезжать сюда среди ночи, а потом еще копать землю в саду, словно какому подлому разорителю могил, и засыпать землей гроб туземца?
Любопытство до добра не доведет, парень, да только не вашего покорного слугу, особенно когда я тут за старшего. Завтра надобно тебе будет поподробнее все тут рассмотреть, пока наш добрый доктор не проснулся, и пока сам Всемогущий Господь Бог Паллидар не прибудет с проверкой. Он-то ответ отыщет.
48
КанагаваПятница, 12 декабря
– Итак, доктор? – ледяным тоном произнес Паллидар.
Хоуга только что вызвали к нему. Он сидел на краю стула, бледный и взволнованный. С негнущейся спиной и в мундире, Паллидар выглядел внушительно, хотя и сильно страдал от простуды. На его столе лежала его треуголка с плюмажем, рядом с ней сабля, свет раннего утра поблескивал на позументе. Позади него стоял сержант Тауэри. Колокола храма гудели зловеще.
Хоуг застенчиво передернул плечами.
– Балласт.
– Ради Христа, доктор, это же не трибунал, и лично мне все равно, даже если вы станете набивать гробы коровьим навозом. Будьте добры, объясните мне, зачем вы сделали то, что сделали прошлой ночью.
– Я… я… подумал, подумал, что это неплохая мысль.
– Я хочу знать, немедленно… – Приступ кашля не дал ему договорить. В отчаянии Паллидар высморкался, прокашлялся, прочистил горло и закашлялся снова.
Хоуг оживился:
– Я… у нас тут в клинике есть кое-какая особая, новая микстура от кашля, она эту простуду мигом снимет, там в ней хинин есть, опий. – Он начал подниматься со стула. – Я сейчас принесу немного и…
– Сядьте! Речь о гробе, ради всех святых, а не о моей простуде! Сержант видел вас. Как и положено, он доложил мне. А теперь ответьте мне зачем?
Хоуг мялся и изворачивался, но знал, что он в ловушке. Обругав про себя сержанта, он сказал:
– Могу… могу я… могу я поговорить с вами наедине, Сеттри, старина, пожалуйста?
Паллидар гневно воззрился на него.
– Хорошо. Сержант! – Тауэри отдал честь и, печатая шаг, вышел. – Ну?
– Э-э… видите ли… видите ли… – Хотя Хоуг изначально решил резким тоном попросить его не совать нос в чужие дела, и сказать, что, слава Богу, военная дисциплина на него больше не распространяется, а вы, проклятые офицеры, довольно попирали меня ногами, больше у вас это не получится… он вдруг обнаружил, что выкладывает ему все как есть, со всеми подробностями, закончив:
– Теперь вы понимаете, Сеттри, все дело было в весе, получалась разница в весе, земля же подходила как нельзя лучше… Послушайте, Джордж Бэбкотт должен появиться в любую минуту, но он не должен ни о чем знать, никто не должен – вы ничего не знаете, мы просто пошлем неправильный, вернее, правильный гроб на клипер, а сегодня вечером, когда подойдет катер, мы, с Божьей помощью, похороним его так, как он хотел и как хочет Анжелика. – Хоуг принялся обмахиваться рукой, чувствуя себя лучше и вместе с тем слабея от сознания своей вины. – Вы ничего не знаете. А теперь, теперь я принесу эту микстуру от кашля.
– Да сядьте же вы наконец. – Паллидар буквально испепелял его взглядом. – Чертов вы дурак. Во-первых: вы сегодня в окно выглядывали?
– А? – Хоуг сделал, как было сказано. Окна комнаты выходили на море. По серой поверхности моря перекатывались тяжелые валы, дождевые облака скрыли солнце, затянув почти все небо. – О!
– Да, о! Еще до вечера начнется шторм, черт подери, так что никакого погребения с катера, даже если бы это было возможно, а вам известно, что сэр Уильям приказал похоронить тело в Гонконге, стало быть, клянусь Господом, там оно и будет похоронено.
– Но, Сеттри, не…
– Ни ради вас, ни ради Анжелики, ни ради кого… – Паллидар опять закашлялся, потом хрипло добавил: – Сэр Уильям здесь главный, он принял решение и говорить больше не о чем. Вам ясно?
– Да, но…
– Никаких, черт подери, но, разрази меня гром. Будьте добры принести этой микстуры от кашля, и чтобы ноги вашей не было в морге. Сержант!