Дождь стучал в окно. Он встал с кресла и критическим взглядом окинул залив. Цвет моря стал еще более грязно-серым, небо опускалось все ниже. Нет сомнений, что шторм будет опасным для катера, но не для корабля. А, вот и он!
Их катер находился примерно в паре сотен ярдов от их причала, осторожно пробираясь меж волн, на палубе вода, но не слишком много, брызги из-под форштевня были обильными; флаг Струанов приспущен – как и флаг над их зданием со дня смерти тайпэна. Его бинокль был наведен на окна каюты. Теперь он отчетливо мог видеть в ней Хоуга и Паллидара; покрытый флагом гроб был надежно пристегнут к одной из скамей, как он приказал. По нему пробежала судорога, когда он увидел переплетенных Льва и Дракона, обернутых вокруг гроба Малкольма. Потом он вспомнил, что в этом гробу покоился не его друг, а какой-то безымянный туземец, по крайней мере он надеялся на это.
– Варгаш!
– Да, сеньор?
– Забери эту часть почты, сними копии и запечатай. Остальное я разберу сегодня днем. Я вернусь попозже.
– Капитана Бидди не было в клубе, но его там ждали. Я оставил ему записку.
– Спасибо. – Не торопясь он надел пальто и шляпу и вышел, наклонившись вперед навстречу ветру с дождем. Он был почти один на Хай-стрит. Он посмотрел в сторону Северных ворот, Корнишмена нигде не было видно. Несколько стражников-самураев сидели, прислонившись спиной к подветренной стене здания таможни. Несколько торговцев спешили в клуб, чтобы перехватить поздний второй завтрак. Некоторые помахали ему рукой. Один остановился и помочился в канаву. Южная часть Пьяного Города выглядела еще более убогой в этот серый день. Это не место для женщины, подумал он.
– Эгей, Джейми! – крикнул Хоуг с катера.
– Привет, Док, здравствуйте, Сеттри. – Они выбрались на грубые просмоленные доски причала, опорные столбы уходили глубоко в морское дно, поскрипывая под ударами волн. Одного взгляда на Хоуга было достаточно, чтобы понять: подмена прошла успешно, хотя приземистый доктор изо всех сил изображал невозмутимость. Значит, пути назад нет, подумал он. Паллидара мучил новый приступ кашля. – Сеттри, вам лучше серьезно заняться своим кашлем, пока это не вылилось во что похуже.
– Уже вылилось, – с кислой миной произнес Паллидар. – Этот так называемый доктор дал мне питье, которое неминуемо меня прикончит. Док, – проговорил он, опять начиная кашлять, – если это случится, когда это случится, подите вы к черту.
Хоуг расхохотался.
– Двойная доза сегодня, и завтра вы будете свежи как огурчик. Джейми, все в порядке?
– Да.
– Я слагаю с себя ответственность за гроб и передаю ее вам, Джейми. Он отправляется на борт «Гарцующего Облака» немедленно?
– Примерно через полчаса. Анжелика хотела… попрощаться. Преподобный Твит добавит несколько слов.
– Значит, она точно не уезжает с клипером?
– Не знаю, Сеттри, наверняка не могу сказать. Последнее, что я слышал, это то, что она заказала каюту на пакетботе, но вы ведь знаете, как устроены женщины.
– Я ее понимаю. Возвращаться на клипере… у меня и самого от этой мысли мурашки по коже бегают. – Паллидар высморкался и плотнее запахнулся в свою шинель. – Если хотите, я уговорю сэра Уильяма отправить гроб с пакетботом, тогда они прибудут вместе.
– Нет, – вырвалось у Хоуга прежде, чем Джейми успел помешать ему, но доктор тут же спохватился и взял себя в руки, – нет, Сеттри, старина, я бы не рекомендовал это с медицинской точки зрения. Лучше оставить все как есть. Пусть гроб отправляется с «Гарцующим Облаком». Анжелика сейчас в полном порядке, но новое внезапное потрясение может столкнуть ее назад в этот кошмар. Лучше уж пусть она едет пакетботом, а гроб – клипером.
– Как вам будет угодно. Джейми, я собираюсь рекомендовать Уильяму немедленно закрыть Канагаву, за тем я и вернулся.
– Боже Всемогущий, почему?
Паллидар рассказал ему о заставах и большом количестве самураев в округе.
– Переживать не из-за чего. Мы всегда сможем отправить их к чертовой матери. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим катером, чтобы добраться обратно, это сэкономило бы мне время.
– А почему бы вам не отправится с ним на «Гарцующее Облако», а потом он прямиком доставит вас обратно. Вы ночуете в Канагаве?
– Нет, все, что нужно, я уже увидел, мне просто придется забрать своих ребят, – ответил Паллидар к их облегчению. – Служащие и охрана смогут эвакуироваться в течение следующих нескольких дней. До встречи. – Он повернулся и пошел, кашляя в кулак.
Палладар был еще достаточно близко, когда Хоуг выпалил:
– Джейми, все прошло великолепно.
– Да не сейчас же, ради бога. – Несмотря на холод и дождь, Джейми был весь покрыт потом. Он повернулся и прошел назад по Хай-стрит под стену одноэтажного строения, где их никто не мог слышать. – Что случилось?
– Все сработало как по волшебству. Сегодня утром, сразу же как только прибыл катер, мы пошли в морг и…
– Кто это мы?
– Сеттри, сержант Тауэри, боцман и два человека команды. Мы обернули гроб флагом, закрепили его, и они отнесли его на катер. Второй гроб ждет нас сегодня или в любой другой день – все думают, что он оставлен там для кремации. – Хоуг, прищурившись от дождя, посмотрел на море. – Сегодня не получится, а?
– Никак. Но к утру этот шторм выдохнется. Я думаю.
– Хорошо. – Хоуг потер замерзшие руки. – Все прошло как в сказке. Одна маленькая проблема – туземец был крошечный, кожа да кости, поэтому я набил гроб землей, чтобы уравнять разницу в весе.
– Боже милостивый, конечно! Я об этом и не вспомнил. Это вы здорово придумали.
– Я сделал это вчера ночью, никаких проблем – никто ни слова не сказал, когда гроб несли на катер, ни один олух.
– Бог мой, все это так рискованно, – встревоженно нахмурился Джейми. – Как нам забрать второй гроб из миссии: там же полно служащих и солдат?
– С этим все уже улажено, – весело фыркнул Хоуг. – Я приказал нашим помощникам-японцам поставить его в сарай рядом с нашим причалом в Канагаве, это недалеко от крематория. Они могут сделать это, не возбуждая ничьих подозрений. Джордж сказал мне как-то, что переносит туда гробы и тела, когда у него не хватает места. Для них это самое обычное дело.
– Чудесно! Сколько оттуда до причала?
– Шагов пятьдесят или около того. Мы и втроем легко перенесли бы его на катер, а ведь с нами будет еще и боцман, так?
– Да. Вы чертовски лихо со всем справились. Чертовски лихо. – Джейми посмотрел сквозь дождь, сузив глаза. – Жаль, что нельзя сделать этого сегодня и покончить со всем этим.
– Не расстраивайтесь. Завтра еще не поздно. – Хоуг был очень уверен в себе и доволен похвалой Джейми. Не стоит говорить ему о том, что его заметили, и о Паллидаре. Сегодня утром они позавтракали вместе, и когда он сказал: «Сеттри, насчет прошлой ночи…» – Паллидар прервал его словами: «Забудьте об этом, просто забудьте об этом, доктор, это лучшее, что вы можете сделать».
Это действительно лучше всего, подумал он с широкой улыбкой, забыть, что это вообще случилось.
– Мы сходим за Анжеликой? Как она себя чувствует?
Через час они вновь собрались рядом с катером. Дождь усилился, ветер налетал тугими порывами. Морские брызги залетали на причал. Надежно пришвартованный катер поднимался и падал на волнах, скрипя канатами. Анжелика была в черном, широкий черный плащ поверх ее перекрашенного платья, черная шляпа с густой черной вуалью и зонтик. Зонтик был небесно-голубого цвета – резкий контраст с остальным нарядом.
Ее окружали Джейми, Скай, Дмитрий, Тайрер, сэр Уильям и другие министры, капитан Стронгбоу, Горнт, Марлоу, Паллидар, Варгаш, Андре, Сератар, преподобный Твит и многие другие, все закутанные от дождя. Позади, на некотором отдалении, стоял отец Лео, спрятав руки в рукава сутаны, и мрачно смотрел на них из-под бровей. Джейми пригласил преподобного Твита, чтобы прочесть благословение.
– Было бы странно, – объяснил он Анжелике, – если бы мы не сделали этого. Я позабочусь, чтобы настоящей службы не было, как и речей, это было бы неправильно. Просто благословение.
Немилосердная погода помогла сократить церемонию. В кои-то веки Твит был на удивление красноречив. Когда он закончил говорить, все смущенно посмотрели на нее. Над головами слышались крики чаек; сильный ветер увлекал их с собой, и они радостно парили в стремительном потоке. Сэр Уильям первым нарушил молчание:
– Еще раз, мадам, мои глубочайшие соболезнования.
– Благодарю вас. – Она стояла прямо. Дождь барабанил по ее зонту, капли мелкими брызгами разлетались во все стороны, ударяясь о него. – Я протестую против того, что мне не позволяют открыто похоронить моего мужа так, как он и я того желаем.
– Ваш протест принят к сведению. – Сэр Уильям приподнял цилиндр. Вслед за ним остальные цепочкой прошли мимо нее, принося свои соболезнования и приподнимая шляпы или отдавая честь, если были в мундирах. Стронгбоу отдал честь и ступил на катер, Паллидар последовал за ним, в тот же момент перед ней остановился Марлоу, все еще глубоко расстроенный.
– Ваш протест принят к сведению. – Сэр Уильям приподнял цилиндр. Вслед за ним остальные цепочкой прошли мимо нее, принося свои соболезнования и приподнимая шляпы или отдавая честь, если были в мундирах. Стронгбоу отдал честь и ступил на катер, Паллидар последовал за ним, в тот же момент перед ней остановился Марлоу, все еще глубоко расстроенный.
– Мне так ужасно жаль, – сказал он, отдал честь и отошел.
Последним был отец Лео. Печально и торжественно он осенил катер крестным знамением, бормоча молитву на латыни; лица его почти не было видно.
– Но он не католик, святой отец, – мягко заметила она.
– Я думаю, он был одним из нас, сеньора, в сердце своем. – Акцент отца Лео стал слышнее от горя, всю ночь он провел в молитве, испрашивая ответа свыше, что ему делать, должен ли он прийти сюда или нет. – Он узрел бы свет, вы бы помогли ему, я в этом уверен. In nomine Patri…[13]
С несчастным видом он побрел прочь. Теперь на причале с ней оставались только Джейми, Хоуг и Скай.
– Что теперь, Джейми? – спросила она; глубокая меланхолия овладела ею.
– Мы подождем здесь минуту, – ответил он.
Как и остальные, он чувствовал себя частью обмана, и в то же время был глубоко тронут и не считал это обманом. Все это лишь, чтобы помощь другу, говорил он себе. Ты пообещал ему защищать его спину, и ее тоже. Именно это ты и делаешь. Да, но это обман, и он претит мне. Забудь об этом, ты главный среди них, поступай как главный.
– Капитан Стронгбоу, отчаливайте! Бог вам в помощь!
– Есть, сэр, благодарю вас. – Катер медленно отошел от причала, ныряя в волнах, потом стал набирать скорость. Вслед ему летел крик морских чаек. Они проводили его взглядом.
– Какое странное чувство, – прошептала она, беззвучно плача. – Странное, и вместе с тем не странное. Мы ни в чем не ошибаемся, нет? Или да?
Вновь Джейми принял решение за них всех.
– Нет, – сказал он, взял ее под руку и повел к дому.
Перед самым закатом Варгаш постучал в дверь кабинета тайпэна.
– К вам мистер Горнт, сеньора. Мсье Андре просил передать, что мсье Сератар почтет за честь, если вы отужинаете сегодня с ним.
– Поблагодари их, но скажи «нет», может быть, завтра, не знаю. Здравствуйте, Эдвард. Входите. – Она снова села в эркере у окон, снаружи было темно, шел дождь. Бутылка белого вина была открыта и ждала на льду. Один тонкий бокал охлаждался рядом, перевернутый вверх дном. – Пожалуйста, наливайте себе, вы сейчас на клипер?
– Да, баркас готов. Ваше здоровье, мэм.
– И ваше. Вы единственный пассажир?
– Я не знаю. – Он колебался мгновение. – Вы выглядите чудесной, воздушной и недосягаемой, мэм.
– Мне жаль, что вы уезжаете. Может быть, все станет лучше, когда вы вернетесь, – сказала она; он нравился ей так же, как и прежде. – Вы вернетесь или сначала поедете в Шанхай?
– Это будет видно в Гонконге. Где вы остановитесь? На Пике, в Большом доме Струанов?
– Я не решила окончательно, поеду ли я вообще.
– Но… вас не будет на похоронах? – спросил он, сбитый с толку.
– Я приму решение завтра, – продолжала она, желая, чтобы он терялся в догадках, он и все остальные, даже Джейми. – Мистер Скай настоятельно советует мне остаться здесь, и я не очень хорошо себя чувствую. – Она пожала плечами. – Я решу завтра, место на пакетботе заказано. Я отчаянно желаю быть с ним, мне нужно быть там, и все же… если его не похоронят так, как желал он и желаю я, значит… значит, я предала его.
– Вы не предавали его, мэм. Все это знают.
– Вы не предадите меня, ведь правда, Эдвард? Вы доставите ей мое письмо, все, как мы договорились?
– Немедленно. Слово есть слово. Вопрос чести. Мэм. – Он посмотрел ей прямо в лицо.
– И я тоже дала вам обещание. Разве нет? Вопрос чести. Вечная дружба.
То, как она произнесла эти два слова, одновременно и было, и не было обещанием. Сколько он ни пытался, он не мог больше читать по ее лицу, как раньше. Раньше он знал бы точно, как далеко позволит ему продвинуться такое обещание. Теперь он ощущал барьер. Я рад, подумал он, ибо если существует барьер для меня, он будет существовать и для каждого мужчины. Шесть месяцев это все еще немного и срок самый подходящий.
Значит, в Гонконге ее может не оказаться. Как это повлияет на мое положение?
– Мои планы, мэм? Они зависят от Тесс Струан. – Он хотел рассказать Анжелике о своем настоящем плане, но был слишком умен, чтобы дать ей это понять даже косвенно. – Я надеюсь, что она начнет действовать на основе той информации, которую я ей предоставлю. Это займет по меньшей мере месяц. Если она пожелает, я задержусь на месяц и помогу, ей понадобится помощь, мэм. Все зависит от нее. Если вы прибудете с пакетботом, мы сможем встретиться и поговорить там. Если нет, вы позволите мне писать вам?
– Конечно, да, пожалуйста. Я буду рада. С каждой почтой. Обещаю, что буду держать вас в курсе моих планов. – Она выдвинула ящик стола и достала оттуда конверт. Он был адресован Тесс Струан. И не запечатан. – Вы можете прочесть его.
– Благодарю вас, мэм, но в этом нет нужды.
Анжелика забрала у него конверт, но не стала его запечатывать, а просто заправила клапан внутрь.
– Это избавит вас от необходимости держать его над паром, чтобы вскрыть, Эдвард.
Он рассмеялся.
– Почему вы так уверены, что я стал бы делать это?
– Я бы сделала. Это было бы слишком большим искушением. Но, пожалуйста, запечатайте его, перед тем как будете вручать ей.
Он кивнул.
– Вы как-то сказали, что теперь вы понимаете, почему я нравился вашему мужу, почему я был бы опасным врагом и еще более опасным другом. Возможно, это относится и к вам тоже, Анжелика.
– Может быть, – просто ответила она. – Я пробираюсь на ощупь в этом новом мире, Эдвард. Он полон трудностей и невидимых глазу опасностей. Но вы увидите, что на меня можно положиться, когда я даю свое слово, как я дала его вам. Не забывайте, что я француженка. – Легкая улыбка. – Прочтите его.
Письмо гласило:
Дорогая миссис Струан, читая эти строки, вы уже будете знать ужасное известие о Малкольме – извините, что я не могу говорить с вами лично, но доктор Хоуг посоветовал мне воздержаться от путешествия и на «Гарцующем Облаке», и на пакетботе.
Я не могу высказать вам, как я убита горем, что пережила. Позвольте мне просто сказать, что я любила его всем сердцем и старалась сделать все как можно лучше, пока он был жив, и после его смерти отчаянно пыталась похоронить его так, как он желал, в море, как был похоронен его дед, которого он обожал. Но мне запретили это. Пожалуйста, я умоляю вас, пожалуйста, сделайте для него то, что не смогла сделать я.
Но я смогла выполнить другой свой долг перед ним. Податель сего письма был другом вашего сына. Он привез сведения огромной важности – те, что он обещал передать Малкольму в день, когда он умер, те, что он, Малкольм, спешил передать вам, немедленно отправившись с «Гарцующим Облаком»: средство уничтожить ваших извечных врагов, Тайлера и Моргана Броков. Мистер Горнт поклялся мне, что передаст вам все до мельчайших подробностей. Я умоляю вас воспользоваться этой информацией, если она действительно так ценна, как он уверяет. Успешное окончание этой старинной вражды и избавление вас от боли, которую она вам причиняет, будет Малкольму, я знаю это доподлинно, лучшей эпитафией, какую он мог бы себе пожелать.
Она поставила внизу дату и подписалась Анжелика Струан, Иокогама. В письме был пост-скриптум:
Странно, не правда ли, что мы, между кем столько общего – я тоже ненавижу своего отца, он тоже пытался меня уничтожить, – были все это время такими чужими друг другу, так напрасно.
Эдвард Горнт с задумчивым видом заклеил конверт. Он положил его в карман и поднял бокал.
– Долгих вам лет, вы замечательная женщина, замечательная.
– С чего вы взяли?
– Вы ничего не просите, даете все, – ответил он с искренним восхищением и не добавил: «И вы не упоминаете о тридцати днях, когда, будучи женщинами, именно об этом вы думаете в первую очередь – ибо если вы носите ребенка, империя Струанов, б[о]льшая ее часть, принадлежит вам, будет это сын или дочь, хотя сын был бы идеальным исходом! И даже если вы не беременны, нескромная претензия на торговый дом Струанов будет столь же уместна и неопровержима. В любом случае вы все равно станете моей женой!» – Вы великая женщина, – спокойно произнес он, – и я надеюсь, что мне будет позволено разделить вашу вечную дружбу.
Он поднялся, галантно поцеловал ей руку и сразу вышел.
Вновь оставшись одна, она с удовлетворением кивнула, потом налила вина в его бокал – под рукой были и другие бокалы, но она специально выбрала этот – и пригубила вино с удвоенным удовольствием. Потом, решительно сдвинув брови, подняла бокал в сторону моря: