– Со мной теперь не слишком весело, извините, – сказала она.
– Не могли бы вы дать мне денег?
– У меня их немного. Сколько вам нужно?
– Тысячу гиней.
– Господи, зачем?
Он набрал в грудь побольше воздуха.
– Ее зовут Хинодэ, – произнес он и рассказал ей всю историю о том, как влюбился и как захотел оставить ее только для себя, ни словом не обмолвившись о подлинной причине – своей болезни. – Мне трудно все объяснить, да я и не смогу, конечно, но я не могу жить без этой женщины, и деньги нужны, чтобы купить ее контракт, мне необходимо раздобыть их. Я должен.
– Мне ни за что не найти столько, Андре, – ответила она, искренне шокированная суммой, но тронутая его рассказом. – А как насчет Анри, он, разумеется, мог бы предоставить вам ссуду?
– Он отказал, он отказался выдать мне хоть какой-нибудь аванс в счет моего жалованья. Думаю, ему доставляет удовольствие моя зависимость.
– Может быть, если я поговорю с ним…
– Нет, вы ни в коем случае не должны этого делать, это повредило бы мне хуже всего. – Он посмотрел на нее по-новому. – Когда будет готов ваш брачный контракт, я молю Бога, что это будет скоро, я сделаю все, чтобы это было скоро, я хочу, чтобы вы одолжили мне эти деньги, тысячу гиней.
– Если смогу, я одолжу, одолжу обязательно, Андре.
– Вы не могли бы дать мне немного сейчас? Сотню, эти деньги заставили бы маму-сан оставить меня в покое на неделю – это та самая мама-сан, которая помогла вам, – добавил он, забивая первый гвоздь.
Она оставила это без внимания, хорошо помня о всей той помощи, которую он оказал ей и о которой обещал никогда не упоминать; ее разум устремился вперед к новому выводу: это Хинодэ является для меня дополнительной страховкой.
– Я попрошу у Джейми аванс.
– Есть те деньги, которые сэр Уильям разрешил вам оставить у себя, двести шестьдесят три гинеи, не так ли, из сейфа.
– Да, из них еще кое-что осталось. – Она посмотрела в море, чтобы не видеть его глаз, их тревожаще пристального взгляда, гадая, откуда он узнал о деньгах, а также чтобы спрятать от него то омерзение, которое внушал ей этот новый Андре с его мечущейся под самой поверхностью, обжигающей истерией. Глупо быть таким, неужели он не понимает, что наши судьбы связаны неразрывно? Но с другой стороны, он влюблен, поэтому я могу простить его. – Я отослала часть денег домой.
– Я работаю для вас каждый день с Анри, Анжелика. Подопечная государства, он уверен, что это получится. Анри очень важен для вашего будущего, он и посол станут вашими рыцарями в грядущем поединке, я гарантирую это. Вы поступили мудро, решив остаться здесь и подождать, так безопаснее, лучше, – сказал он, и она вспомнила, как совсем недавно он говорил, что ей жизненно необходимо быть в Гонконге.
Он наблюдал за ней – вуаль не давала ему хорошенько рассмотреть ее лицо, – помня о письменных показаниях за его подписью, которые он положил вместе со своим завещанием в сейф британского посланника, не доверяя Сэратару, на случай, если с ним произойдет какое-нибудь «несчастье». Этот документ рассказывал о любовной связи с убийцей с Токайдо и об аборте – когда и как они осуществили его и уничтожили улики, – а также о смерти этого убийцы. Кроме того, там имелась вторая страница письма, присланного Анжелике отцом много месяцев назад, – он тогда разорвал ее у нее на глазах, но потом склеил – эта самая страница разрушит любой брачный контракт, на какой могла бы согласиться Тесс Струан, когда на нее надавят по-настоящему – всем этим можно будет воспользоваться при необходимости, чтобы подчинить себе Анжелику, его единственный прямой билет к обладанию Хинодэ и безбедному будущему.
Райко и Мэйкин и купля-продажа государственных тайн? Пустые мечты, с горечью сказал он себе. Я выложил им весь план компании, а что получил взамен? Одни обещания и никакого шанса отсрочить свой долг с их помощью.
– Сотня, – сказал он, слишком уставший и злой, чтобы добавить «пожалуйста».
Она по-прежнему смотрела в море.
– Сколько нам придется ждать, пока Тесс начнет действовать?
– Это зависит от того, как Тесс примет известие, или Хоуга, как она поведет себя на похоронах. Она подождет ваши тридцать дней – носите вы его ребенка или нет, – прежде чем примет решение, – рассуждал он безучастным голосом, безжалостно воскрешая в ее памяти прошлое, желая вновь сделать ее зависимой. Она оглянулась на него, радуясь, что ее лицо скрыто под вуалью. Ее глаза показались ему дружелюбными – может быть, испуганными, может быть, нет. – Добавьте десять дней на то, чтобы эта новость попала к ней. Десять на размышление, десять, чтобы прислать ответ. Около двух месяцев, возможно, меньше.
– Что это будет за ответ?
– Желчный. – Его собственные глаза превратились в узкие щелки. – Но у меня есть несколько идей, планов. Я могу помочь вам стать богатой женщиной. Нам нужно подождать, ничего не предпринимать какое-то время, просто подождать. Терпение, Анжелика. Терпение и немного удачи… у меня есть кое-какие идеи.
Есть они и у меня, Андре Шантажист. Много идей. И много планов. В отношении тебя, Тесс и в отношении будущего.
Она подалась вперед и нежно коснулась его.
– Я так рада, что у вас есть любовь, которую вы можете растить и лелеять. Это ваше благословение, – произнесла она, произнесла искренне. Потом, как это может только женщина, навсегда отложила эту нежность в сторону и вернулась от нее к своим планам. – Деньги будут ждать вас в шесть, Андре, – я рада, что вы мой друг.
– Я тоже рад… спасибо за ссуду.
– Значит, вновь нам необходимо набраться терпения, вам и мне, и ждать? Именно это мы должны делать, да? Немного везения и терпение, вы говорите? Я умею быть терпеливой. Немного везения и терпение. Хорошо. Пусть будет так.
Она поднялась и пошла к фактории. Он проводил взглядом ее фигуру, прямую, уверенную и, несмотря на всю ее восхитительную миниатюрность, непостижимым образом высокую.
Книга пятая
51
ЭдоЧетверг, 1 января 1863
Торанага Ёси вернулся из Киото в замок Эдо восемь дней назад, усталый и злой; от придорожной станции Хамамацу они двигались форсированным маршем.
Морщины на его лице стали глубже. Там, где люди раньше просто боялись его, теперь они трепетали от ужаса. Его гнев обрушивался на них, как удар плети. Во время путешествия он нещадно гнал их и себя, отводя для сна всего по нескольку часов, приходя в бешенство от любой задержки, постоянно недовольный гостиницами, банями, пищей, слугами и будущим. Капитану Абэ доставалось больше всех; и каждый из них понимал, что все это – лишь отчаяние и горе, вызванные смертью Койко, любимой.
Абэ договорился о сожжении ее тела и тела Сумомо тоже, а потом они вскочили в седла и помчались галопом, покрывая лигу за лигой, и каждого неотвязно преследовала мысль, что столь доблестный воин заслуживал от победителя вежливого поклона перед погребальным костром, особенно если учесть, что этим воином была сиси и женщина, о которой скоро сложат песни и сказания, как и о том ударе, что рассек ее пополам. Как и о Койко Цветке Лилии, той, что бросилась к нему и подставила свою грудь на пути первого сюрикена и тем спасла жизнь их повелителю, который потом подарил ей избавление от боли.
Но Ёси, опекун наследника, лишь сказал холодно:
– Вот их посмертное стихотворение:
Из ничего в ничто,
Труп есть лишь труп,
И ничего –
Мой, ваш и даже их.
Были ль они? И есть ли мы?
Все дальше вперед, подгоняемый плетью боли и гнева, потом, наконец, замок. Но и здесь нет покоя: замок, Эдо и вся Кванто бурлили, наблюдая за приготовлениями гайдзинов к войне, вызванными ультиматумом тайро, как он и ожидал.
– Это было неизбежно, – сказал Ёси на Совете старейшин, который он немедленно созвал, и добавил, оставляя лазейку для Андзё: – Вам подали дурной совет – устраните того глупца, который предложил это и составил послание к гайдзинам.
– Это было повеление императора, и сёгуна: все гайдзины должны быть изгнаны, – сердито возразил Андзё.
– Повеление? Повелевает сёгунат, а не малолетний мальчик, который говорит лишь то, что сёгунат вкладывает в его уста, и не император, который может лишь попросить нас сделать что-то!
– Как тайро я счел ультиматум необходимым.
– И снова я спрашиваю, что вы предлагаете нам делать, когда их флот появится здесь?
– Он не появится, мы нападем первыми, – ответил Андзё и поморщился от резкой боли, держась рукой за бок. – Я приказал окружить их. Иокогама как мертвая рыба, она ждет, когда ей вспорют брюхо. Атакующие силы почти готовы.
– Он не появится, мы нападем первыми, – ответил Андзё и поморщился от резкой боли, держась рукой за бок. – Я приказал окружить их. Иокогама как мертвая рыба, она ждет, когда ей вспорют брюхо. Атакующие силы почти готовы.
– А их флот? – спросил он, взбешенный тем, что все его советы были оставлены без внимания и они вновь оказались в западне, которую расставили сами для себя. Бесполезно напоминать Андзё, да и остальным тоже, о том плане, который он с такой тщательностью подготовил, чтобы выиграть месяцы и месяцы драгоценного времени и далее всеми способами затягивать переговоры с гайдзинами, давая тем самым возможность сёгунату собрать силы и более пристально заняться проблемой первостепенной важности: сокрушить враждебный союз Тосы, Тёсю и Сацумы, который уничтожит их, если ему позволить развиваться и дальше.
– Сначала мы захватим Иокогаму врасплох, сожжем ее, я уже давно предлагал это, – сказал Тояма, трясясь от возбуждения. – Сожжем их всех!
– А как вы потопите их флот? – огрызнулся Ёси. Он заметил, что Андзё сильно страдает от болей, и обрадовался этому, помня о своей договоренности с Огамой, которую необходимо было выполнить быстро, чтобы не дать тому противнику разобраться во всем и на время вывести его из игры.
– Боги потопят их корабли, Ёси-доно, – брызжа слюной от ярости, заявил Тояма, – как они сделали это с кораблями Кублай-хана и его монголами. Это Земля Богов, они не предадут нас.
– А на тот случай, если боги будут отсутствовать в тот момент или спать, – добавил Андзё, – мы собираемся выслать корабли, начиненные горючей смесью, – я приказал начать строительство сотен таких кораблей, сотен. Если враг прорвется и сквозь этот заслон и обстреляет Эдо, будут убиты только земледельцы, торговцы, ремесленники и паразиты-купцы, наши самураи не понесут урона.
– Да, они не понесут урона, – закивал Тояма, радостно осклабившись.
Андзё быстро продолжал:
– Как только с Иокогамой будет покончено, флоту гайдзинов придется убраться, потому что они лишатся места на берегу, где могли бы перегруппировать свои силы. Им придется уплыть далеко, в их колонии в Китае, здесь им уже негде будет даже ногу поставить. Если же они вернутся назад…
– Когда они вернутся назад, – поправил его Ёси.
– Хорошо, Ёси-доно, когда они вернутся назад и приведут с собой еще больше кораблей, мы потопим их в проливе Симоносеки, Огама сделает это, или к тому времени у нас будет больше пушек, огненных кораблей, и мы никогда не позволим им высадиться крупными силами, они никогда не смогут высадить большие военные отряды на нашу землю и основать еще одно поселение, никогда. Никаких Соглашений, которыми они могут прикрываться! Никаких. Мы закроем страну, как это было раньше. Таков мой план, – торжествующе заключил Андзё. – Я разорвал Соглашения, как того желает император!
– Вы богоподобны, тайро, боги защитят нас, послав Божественный Ветер, – прокудахтал Зукумура, отирая слюну с подбородка.
– Боги не защитят нас от ядер гайдзинов, – возразил Ёси, – как не защитят нас корабли с горючей смесью. Если мы потеряем Эдо, мы потеряем главную крепость и опору Сёгуната, тогда каждый даймё в стране объединится против нас, чтобы урвать побольше от того, что останется, и возглавят их Огама из Тёсю, Сандзиро из Сацумы и Ёдо из Тосы. Без Эдо нашему Сёгунату конец, почему вы не можете это понять?
Андзё дернулся, ощутив новый приступ боли, и разразился:
– Я очень хорошо понимаю, что вы воображаете себя правителем всей страны и даром богов, ниспосланным Ниппону, но это не так, не так, вы обязаны подчиняться моим приказам, я ваш повелитель, я тайро, Я ТАЙРО!
– Вы тайро и… но почему вас мучают боли? – осведомился он с притворной заботой, словно только что это заметил, желая положить конец этому спору. – Как долго это продолжается, что говорит врач?
– Говорит? Он… – Андзё снова отхлебнул из бутылочки с горьким травяным настоем. Лекарство почти совсем не облегчало его страдания. Боли становились все сильнее, и этот новый китайский доктор оказался таким же бесполезным, как и все остальные, настолько, что Андзё даже начал подумывать о тайной встрече со знаменитым великаном-доктором гайдзинов в Канагаве. – Не обращайте внимания на мою боль. Я знаю вас.
Ёси видел ненависть Андзё, понимая, что ее причиной является его собственная молодость и сила – мало же знает этот дурак о том, как я устал от жизни.
– Могу я…
– Вы не можете ничего. Мы нападем, когда я отдам приказ о нападении, и говорить больше не о чем! Совет окончен. – Андзё встал и стремительно вышел. Теперь, став тайро, он не терпел возражений и относился ко всем остальным с высокомерным презрением.
Ёси в ярости бродил по замку, как тигр, запертый в клетку. После первого ужасного дня он поместил Койко в дальнюю ячейку своего сознания и крепко-накрепко запер ее. Но все равно время от времени она выглядывала оттуда с улыбкой. Сердито он заталкивал ее назад – теперь ему уже никак было не узнать, действительно ли она бросилась вперед, чтобы спасти ему жизнь, как уверял его Абэ, не выяснить, зачем она наняла в прислужницы убийцу-сиси, Сумомо Фудзахито, имя, конечно, вымышленное, но, без сомнения, она одна из учениц Кацуматы.
И где теперь сам Кацумата?
Он уже отдал приказ найти его, где бы он ни был, и назначил большую награду за его голову, а также приказал выследить и уничтожить всех сиси и их покровителей. Затем он послал за Инэдзином, своим главным шпионом.
Старик, хромая, вошел к нему и поклонился.
– Похоже, господин, что боги охраняют вас как одного из своего числа.
– Позволяя убийце-сиси, вооруженной сюрикенами, проникнуть во внутренние покои моей наложницы, – взорвался он, – позволяя моей наложнице быть предательницей и частью этого заговора?
Инэдзин покачал головой и ответил непринужденно:
– Возможно, не предательницей, господин, и не частью заговора, просто женщиной. Что же до этой сиси, Сумомо, она просто испытала ваше боевое искусство, показавшее себя безупречным – к чему вас и готовили.
Исключительная сила, звучавшая в голосе его старого вассала, прогнала его гнев до самого Китая.
– Не безупречным, – удрученно пробормотал он, – кошка оцарапала меня, но рана затянулась.
– Приволочь сюда Мэйкин, маму-сан, господин?
– А, этот главный стержень. Я не забыл о ней. Скоро, пока еще нет. Вы по-прежнему следите за ней?
– Как ее вторая кожа. Вы посылали за мной, господин?
– Я хочу, чтобы вы нашли Кацумату, живым, если сможете, – сказал он. – Вы устранили предателя-ронина, работавшего на гайдзинов, как я приказал? Как его звали? Ори Риема, из Сацумы, да, именно так.
– Этот человек мертв, господин, но, видимо, предателем был не он. Гайдзины убили Ори несколько недель назад. Они застрелили его, когда он пытался проникнуть в один из их домов. Человек, поставляющий им информацию до сих пор, это ронин из Тёсю по имени Хирага.
Ёси был поражен.
– Тот, что на портрете? Тот самый сиси, который возглавлял банду, убившую Утани?
– Да, господин. Но пока я не могу устранить его, он находится под защитой верховного анг'ричана и не отходит далеко от их здания. У меня есть шпион в деревне, и через несколько дней я смогу сообщить вам больше.
– Хорошо. Что еще? Все эти разговоры о войне?
– Я надеюсь получить еще сведения через несколько дней.
– Пусть дней будет меньше, а сведений больше, – недовольно бросил Ёси, отпуская его. – Когда узнаешь что-нибудь серьезное, приходи.
Инэдзин не подведет меня, думал он, сожалея, что был так несдержан. Шпионами следует дорожить как никем другим… от них зависит ваша способность принимать решения… Ах, Сунь-цзы, каким ты был гением, но даже мое глубокое знание твоих наставлений не подсказывает мне, что делать с гайдзинами, и с этим глупым мальчишкой и моим главным врагом, принцессой Иядзу – оба они все еще жадно вылизывают ту медовую кашу, которой их потчуют придворные лизоблюды, выполняя приказ этого пса, первого канцлера. Что сделал бы ты, чтобы разгромить врагов, которые окружают меня? Андзё, старейшины, двор, Огама, Сандзиро – список бесконечен. И невозможен. И сверху них всех – гайдзины.
Тогда он вспомнил приглашение подняться на борт французского военного корабля. Предприятие по добыче угля, которое его жена Хосаки открыла вместе с Гъёкоямой и старателем гайдзином, облегчило ему посылку в Иокогаму своего переодетого самураем рыбака-переводчика, Мисамото, который договорился о визите. Это было вчера.
Он выскользнул из Эдо на весельной галере без всякого шума и помпы. Встреча состоялась в море, сразу же как земля скрылась из виду. Его сопровождали Абэ, двадцать телохранителей и Мисамото. То, что он увидел, ошеломило его. Размеры и мощь корабельных машин и пушек, количество пороха, ядер и угля на борту, то, что они рассказывали ему – пока он не мог определить, была это правда или ложь, – о бескрайности своей Фурансу империи, ее богатстве и могуществе, о расстоянии, которое может покрыть такой корабль, количестве боевых кораблей и пушек, силе их армий, как они ее описывали – все это было просто невероятно. Мисамото переводил, вместе с еще одним переводчиком, который называл себя Андрэ Фурансу-сан. Хотя фурансу имели собственный язык, эта встреча проходила в основном на английском.