Многое из того, что ему говорили, Ёси не понял. Слова, которыми они пользовались, были незнакомые, и немало времени уходило на объяснение того, что такое мили, ярды, порох, смола, поршни, колесные пароходы и чем они отличаются от винтовых, затворы и чем они отличаются от замков кремневых ружей, фабрики и огневая мощь.
И все же это расширяло его познания, а некоторые сведения уже сейчас имели огромную ценность: безусловная необходимость иметь запасы угля на берегу и безопасные гавани, без которых военные корабли с паровыми машинами были просто грудами железа – они не могли взять на борт весь уголь, который был нужен, чтобы выйти в море, провести военно-морскую операцию и вернуться назад. И второе, как он заметил еще во время встречи Совета с гайдзинами в замке Эдо и нашел для себя тогда трудным поверить в подлинные размеры этого, любое упоминание об анге'рийских гайдзинах вызывало презрительную гримасу на лицах фурансу гайдзинов, которые, без всяких колебаний, открыто демонстрировали перед ним всю глубину своей ненависти.
Это привело его в восторг и подтвердило то, что Мисамото говорил ему раньше, а именно: что анг'ричан ненавидят почти все остальные народы мира, потому что они создали самую большую империю, стали самой сильной и богатой страной, с самым многочисленным и современным флотом, самой мощной, дисциплинированной и наиболее хорошо вооруженной армией, а также потому, что они получали огромную прибыль, производя половину всех товаров в мире. Имея, что было лучше всего, неприступный остров-крепость, чтобы охранять все это.
Разумеется, их ненавидят. Как ненавидят нас, Торанаг. А следовательно, подумал он, чувствуя, как болезненно сжимаются внутренности от осознания своей прошлой ошибки, именно этих анг'рийских гайдзинов и следует обхаживать, располагать к себе и обращаться с ними с самой утонченной осторожностью. Лучший флот? И вооружение? Чем мне соблазнить их, чтобы они построили мне флот? Предоставили мне флот? Моего угля хватит на то, чтобы заплатить за него?
– Мисамото, скажи им, что я хотел бы узнать больше об этих чудесных устройствах фурансу, – вкрадчиво проговорил он, – и да, я бы хотел иметь друзей среди гайдзинов. Я не противник торговли – возможно, я смог бы устроить так, что разработка моего угля достанется фурансу, а не анг'ричанам.
Это вызвало в них мгновенный интерес. К тому времени они уже спустились в самую большую каюту на корме, которую он находил тесной и зловонной, пропитанной запахом масла, угольного дыма и человеческих выделений; на всем лежал тонкий слой угольной пыли. Они сели за длинным столом, полдюжины офицеров в мундирах с золотым позументом и главный среди них – Сэратар, Сэрата, как правильно произносилось его имя, в центре. Абэ и половина его охраны расположились за его спиной, остальные были на палубе.
Едва увидев Сэратара и услышав его имя, Ёси сразу же почувствовал к нему симпатию – этот человек был совершенно не похож на того высокого верховного предводителя анг'ричан с кислым лицом и непроизносимым именем. Сэрата, как и Фурансу-сан Андрэ, выговаривались легко. В действительности, эти имена были японскими. То, что вождя фурансу звали Сэрата, Ёси воспринял как чудесное предзнаменование.
Сэрата называлась его родовая деревня, в которой его предок, Ёси-сигэ Сэрата-но Миновара, обосновался еще в XII веке. В XIII веке воин-даймё Ёси-сада Сэрата собрал армию против своих повелителей Ходзэ, уничтожил весь их род и захватил их столицу Камакуру, сделав ее своей собственной столицей. С тех пор его прямые потомки, род Ёси-но Торанага-но Сэрата, по сей день правили Камакурой – Сёгун Ёси Торанага был погребен там в своей величественной гробнице.
– Получается, что мы с вами дальние родственники, – пошутил он, объяснив Сэратару это совпадение. Сэратар рассмеялся и, пока остальные трещали не закрывая рта, как стая обезьян, в своих невообразимых мундирах, пояснил, что его собственный род тоже был древним в стране Фурансу, но далеко не таким знаменитым.
– Мой господин, – с поклоном сказал Андре, – мой господин, он великая честь быть другом и гайдзинской частью вашего великого рода, государь.
– Скажи ему, что я считаю его имя хорошим знаком, – ответил он, заметив, что этот человек был больше чем просто переводчиком.
– Мой господин говорит, что анг'ричане обещать, фурансу обещать лучше.
– Повелитель, – подобострастно произнес Мисамото, – он хочет сказать, что они предложат лучшую сделку, более выгодную договоренность. Фурансу тоже делают пушки, хотя и не так много, как анг'ричане.
– Скажи им, я подумаю над предложением отдать им свой уголь на разработку. Они должны сказать мне, сколько ружей или пушек, с порохом и ядрами, и когда я смогу получить их, за какое количество угля. И мне нужен пароход, корабль с паровой машиной и офицерами, чтобы обучать моих офицеров и матросов. Больше того, – добавил он с невинным видом, – вероятно, я смог бы предоставить фурансу исключительное право строить, продавать и обучать будущий флот. Разумеется, я заплачу. Если цена будет разумной.
Он увидел, как глаза Мисамото широко раскрылись, но прежде чем тот успел открыть рот, гайдзин Андре, слушавший его так же внимательно, сказал:
– Мой господин уверенный, что король страны Фурансу большая честь помогать государю Ёси Торанаге с кораблями.
Он с интересом смотрел, как Андре повернулся к вождю Сэрате и начал говорить; морские офицеры слушали и кивали, быстро приходя в такое же возбуждение. Поразительно, подумал он тогда, как легко управлять этими людьми, соблазняя их торговлей и обещаниями денег в будущем. Если фурансу так быстро клюнули на эту удочку, то, конечно, того же можно ждать и от вождя анг'ричан. Две рыбы, дерущиеся за один крючок, лучше, чем одна.
Они поговорили о других вещах. Времени поговорить обо всем не было, но он узнал достаточно, чтобы у него появилось желание узнать больше. Одна из деталей, о которых упомянул Андрэ Фурансу-сан совершенно ошеломила его. Они беседовали о современных познаниях в медицине и о том, как легко было бы обучить помощников и оборудовать больницу:
– Главный целительный доктор в Канагаве хороший, государь. Слышать, тайро Андзё больной. Слышать, может, тайро видеть главный доктор-сама.
– Где и когда должна состояться эта встреча?
– Мой господин говорит: не уверенный договорились ли еще, государь. Может, целительный доктор поможет тайро.
– Если это встреча будет подготовлена, сообщите мне. Скажите также Сэрате-сама, что больница – это интересная возможность.
Он решил остановиться на этом и не расспрашивать дальше. Пока что. Но это была еще одна новость, о которой Мисамото лучше забыть. Как мне раздобыть личного переводчика, которому я мог бы доверять? Переводчик мне необходим. Может быть, мне следует обучить Мисамото, он мой пес, он зависит от меня и всецело в моей власти. До сих пор он был послушен. Без сомнения, он хорошо управлялся со старателями. Жаль, что его не было на месте, – он отправился с докладом об их находках к Хосаки, – когда они разодрались между собой, разодрались, как дикие звери, по словам самураев, очень удачное выражение! Будь Мисамото с ними, возможно, ему удалось бы остановить их. Не то что это имеет какое-то значение: один мертвец означает, что забот стало вдвое меньше, да и тому, кто уцелел, без сомнения, недолго осталось. Уголь! Стало быть, у нас огромные запасы угля, говорит Хосаки, а для этих гайдзинов уголь все равно что золото.
Он нарочно переменил тему разговора.
– Спроси Сэрату-сама, почему гайдзины стреляют из ружей и пушек и посылают корабли вверх и вниз вдоль побережья, нарушая покой это Земли Богов? Они готовятся к войне?
Вопрос был встречен молчанием. Настроение в каюте изменилось на противоположное.
– Мой господин говорит, нет готовиться к войне. – Он видел, что гайдзин Андрэ переводил с предельной точностью. – Готовиться к обороне только. Прошу прощения, тайро говорит, все гайдзины должны уйти.
– Почему не уехать на месяц или два, а потом вернуться? – Он расхохотался про себя, увидев ужас, который вызвало на их лицах это предложение.
– Мой господин говорит, Соглашения, подписанные Сёгуном и утвержденные верховным бакуфу тайро Ии и наивысочайшим императором, отводят нам Иокогаму, Канагаву, Кобэ скоро. Соглашения хорошие для Ниппона и гайдзинов. Тайро Андзё, прошу прошения, не прав сердиться.
– Многие даймё так не думают. Тайро Андзё – наш вождь. Вы должны выполнить то, что он приказывает. Это наша земля.
– Мой господин говорит фурансу хотят помогать Ниппону быть великой страной в мире… как здесь тоже.
– Мой господин говорит, Соглашения, подписанные Сёгуном и утвержденные верховным бакуфу тайро Ии и наивысочайшим императором, отводят нам Иокогаму, Канагаву, Кобэ скоро. Соглашения хорошие для Ниппона и гайдзинов. Тайро Андзё, прошу прошения, не прав сердиться.
– Многие даймё так не думают. Тайро Андзё – наш вождь. Вы должны выполнить то, что он приказывает. Это наша земля.
– Мой господин говорит фурансу хотят помогать Ниппону быть великой страной в мире… как здесь тоже.
– Скажи Сэрате-сама, тайро – вождь, всему, что он говорит, д[о]лжно повиноваться, хотя иногда, – осторожно обронил он, – даже тайро может изменить свое решение, если дать ему правильный совет. – Он увидел, что его мысль поняли. – Прошу прощения, мы уже много раз объясняли, что все вопросы в отношении Сацумы могут быть решены только Сандзиро, даймё Сацумы.
– Мой господин говорит, надеется кто-нибудь может дать тайро правильный совет. Дайме Сацумы должен просить прощения, платить что было уговорено на встрече в Эдо, наказать убийцу открыто.
Он кивнул, словно был серьезно этим озабочен. Внезапно он поднялся с места, вызвав еще большее удивление и испуг – не имело смысла долее разговаривать с этой мелочью, которую можно было использовать для других целей, необходимо было найти подходы к вождю анг'ричанин. Это полностью устраивало его. И выдерживая в целом высокомерный и непреклонный вид, он одновременно с этим явил некоторое дружелюбие и согласился, с напускной неохотой, еще на одну встречу.
– Мисамото, скажи им, что мы можем встретиться через десять дней, в Эдо. Им позволяется прибыть в Эдо для тайной встречи.
Когда он уже покидал корабль, гайдзин Андрэ сказал:
– Мой господин желает вам счастливого Нового года.
Он ошеломленно уставился на него и потом узнал, что в мире гайдзинов существует свой собственный календарь, совершенно непохожий на японский и китайский, лунный календарь, который был единственным способом исчислять дни и месяцы с начала времен.
– Первый день нашего года, Сэрата-сама, – объяснил Мисамото, – приходится между шестнадцатым днем Первого месяца и двадцать вторым днем Второго месяца, в зависимости от луны. В этом году, Году Собаки, первый день, с которого начинается наше время праздников, приходится на восемнадцатый день Первого месяца. Это день, когда весь Китай говорит Кунг хей фат чой.
Весь обратный путь до Эдо на галере Ёси размышлял об этих людях. Большей частью он испытывал брезгливое отвращение – гайдзины были как чудовища в человеческом облике, которые спустились сюда со звезд, их мысли и представления лежали по ложную сторону иня и яна.
И все же чтобы мы смогли выжить как страна, Ниппон обязательно должен иметь более крупные корабли, пушки и быть более могущественным, только так можно защититься от этого чужеродного зла. И на это время, подумал он, чувствуя прилив дурноты, Сёгунат должен договориться с ними.
Они никогда не уйдут все до единого, по своей воле. Не эти, так другие придут, чтобы похитить наше наследие, китайцы, или монголы, или волосатые люди с сибирских ледяных островов, которые смотрят на нас, истекая слюной как голодные собаки, из отнятых ими у Китая портов. И всегда вокруг нас будут анг'ричане. Как нам с ними быть?
Это было вчера. Прошлую ночь и сегодняшний рассвет он провел в глубоких раздумьях, почти не прикасаясь к еде, почти без сна, ощущая в добавление ко всему пустоту своей постели и своей жизни – ячейка его сознания, куда он поместил Койко, протекала по всем швам, как и ячейка с Андзё, с Огамой и всеми остальными. Много раз на протяжении своего пути сюда из Киото он задумывался о чистом клинке, чистоте и покое смерти, минута, час и день, выбранные с богоподобным могуществом – ибо выбирая время своей собственной смерти, человек уподобляется богам: из ничего в ничто. Конец скорби, которая, как острая шинковка, перетирает тебя в лепестки боли.
Так легко.
Первый луч солнца проник через ставни, коснувшись его короткого меча. Он лежал рядом с постелью подле его длинного меча, оба на тщательно рассчитанном расстоянии, позволявшем мгновенно схватить их; его ружье тоже лежало там, заряженное, то самое ружье, которому он дал имя Нори. Короткий меч был их родовой реликвией. Изготовленный мастером-кузнецом Масумарой, он некогда принадлежал Сёгуну Торанаге. Ёси видел старые потертые ножны и сквозь них, в своем сознании, совершенство клинка. Он протянул руку и погладил кожу, потом пальцы его перебрались выше, к рукоятке, и остановились на застежке, прикрепленной к ней. Его отец специально заставил своих мастеров по изготовлению мечей сделать ее, прежде чем преподнес этот меч ему, со всей церемонией, в присутствии узкого круга доверенных вассалов. Ёси тогда было пятнадцать, и он убил своего первого противника, потерявшего разум ронина, который появился в окрестностях их родового замка Орлиное Гнездо.
– Это должно напоминать тебе о твоей клятве, сын мой, что ты будешь носить этот клинок с честью, что ты воспользуешься только им, чтобы свершить сеппуку, что ты свершишь сеппуку, только чтобы избежать пленения на поле боя, или если это прикажет тебе Сёгун и Совет старейшин единогласно подтвердит его приказ. Все другие причины недостаточны, пока Сёгунат находится в опасности.
Ужасный приговор, подумал он, и откинулся на подушку, отдавшись на мгновение чувству безопасности, которое испытывал сейчас в этой комнате высоко в своих покоях в замке. Когда-то он знал здесь столько наслаждения. Его взгляд вернулся к короткому мечу. Сегодня потребность воспользоваться им была очень велика. В своем воображении он репетировал этот акт столько раз, что теперь все прошло бы так гладко, стало бы такой милостью и освобождением. Скоро Андзё пришлет своих людей, чтобы арестовать меня, это и послужит мне извинением…
Его острый слух различил звук шагов. Группа воинов шла по коридору: шаг был размеренный и твердый. Руки подхватили оба меча, и он встал в оборонительно-наступательную стойку.
– Государь?
Ёси узнал голос Абэ. Это еще не означало, что все в порядке: Абэ мог стоять там с ножом у горла или Абэ мог быть предателем – после Койко под подозрением был каждый.
– Что такое?
– Человек по имени Инэдзин умоляет принять его.
– Вы обыскали его?
– Очень серьезно.
Ёси воспользовался веревкой, которую давно протянул от тяжелой, укрепленной двери, чтобы можно было отодвигать засов, не двигаясь с места.
За дверью ждали Абэ, Инэдзин и четыре самурая. Он расслабил напряженные мышцы.
– Входи, Инэдзин. – Абэ и четыре его личных телохранителя двинулись было следом. – Это не нужно, но будьте поблизости.
Его главный шпион вошел и закрыл за собой дверь. Он заметил устройство засова, но ничего не сказал по этому поводу и сел на колени в десяти шагах от Ёси.
– Ты нашел Кацумату?
– Он будет в Эдо не позже чем через три дня, государь. Первым местом, где он появится, будет дом Глицинии.
– Это прибежище скорпионов? – Ёси еще не захлопнул ловушку, расставленную для мамы-сан Мэйкин, стремясь узнать подлинные размеры заговора против него, прежде чем отомстить, – месть лучше всего смаковать в спокойном состоянии духа. А он пока еще не успокоился. – Мы смогли бы захватить его живым?
Инэдзин улыбнулся странной улыбкой.
– Я сомневаюсь в этом, но позвольте мне изложить все по-своему, государь. – Он поудобнее расположил ноющее колено. – Сначала о гайдзинах: произошло то, на что мы надеялись и чего добивались с самого начала. Шпион из числа гайдзинов предложил их военные планы за деньги.
Внимание Ёси обострилось до предела.
– Не подложные?
– Не знаю, господин, но мне шепнули, что они содержат передвижения войск и кораблей. Цена была скромной, но и в этом случае чиновник бакуфу не стал покупать сразу, а начал торговаться, и продавец испугался. Имея Андзё во главе… – Сухой потрескавшийся рот искривился от отвращения при этом имени. – Он бака, недостоин! Если голова сгнила, что уж говорить о теле.
– Я согласен. Глупо.
Инэдзин кивнул.
– Они опять забыли Сунь-цзы, государь: «Остаться в неведении относительно состояния противника, пожалев расстаться с несколькими сотнями унций серебра, является верхом нечеловеческого отношения». По счастью, осведомитель шепнул об этом мне. – Инэдзин извлек из рукава свиток и положил его на стол. Ёси вздохнул, довольный.
– Со ка!
– С помощью моего осведомителя я приобрел его для вас, в подарок, государь. Также с великим риском для моего осведомителя я подменил его фальшивым свитком, который бакуфу в итоге купят по низкой цене.
Ёси не коснулся списка, лишь глядел на него с нетерпением.