Ёси не коснулся списка, лишь глядел на него с нетерпением.
– Пожалуйста, позволь мне возместить твои расходы, – сказал он. Инэдзин скрыл огромное облегчение, ибо ему пришлось заложить их гостиницу у Гъёкоямы, чтобы получить требуемую сумму. – Повидайтесь сегодня же с моим казначеем. Можно ли доверять этим сведениям?
Инэдзин пожал плечами. Оба помнили еще одно наставление Сунь-цзы: «Внутренний шпион самый опасный, тот, который продает секреты за деньги. Нужен человек гениальный, чтобы проникнуть в его сердце».
– Мой осведомитель клянется, что сведениям можно верить, как и самому шпиону.
– И здесь говорится?
– План гайдзинов пугающе прост. В день выступления, на одиннадцатый день после того, как будет вручен их ультиматум – если его требования останутся невыполненными, – весь их флот выдвигается к Эдо. В первый день нападению подвергнутся места, наиболее удаленные от берега, предел дальности для их самых тяжелых орудий, с целью превратить в пыль все мосты и дороги, ведущие из Эдо – они все четко обозначены; без сомнения, дополнительными сведениями их снабжает изменник Хирага. В ту же ночь, при свете пожаров, которые вспыхнут в городе от их ядер, они намерены обстрелять замок. На следующий день уничтожаются прибрежные районы. На третий день они высадят на берег тысячу солдат с ружьями и двинутся к воротам замка. Там они установят осадные мортиры и разрушат ворота, мосты и такую часть замка, какую только смогут. На пятый день они отступят и уплывут.
– В Иокогаму?
– Нет, государь. В плане говорится, что они пересадят всех гайдзинов на корабли за день до дня сражения и вернутся в Гонконг до весны. Затем приплывут назад с большими силами. Стоимость военных действий – как это было во время их китайских войн и вообще является их традицией – будет удвоена и затребована в качестве возмещения у Сёгуната и императора, так же как полный доступ ко всему Ниппону, включая Киото, и отдачу им в вечное владение одного из островов, для прекращения военных действий.
Ёси почувствовал холод, пробежавший по спине. Если эти дикари смогли покорить Китай, Матерь всего Мира, рано или поздно они покорят и нас, даже нас. Полный доступ?
– Этот ультиматум? Какую еще наглость они себе позволили?
– В свитке этого нет, государь, но шпион обещал подробности, вместе с датой дня сражения и любыми изменениями.
– Какова ни будет цена, купите их – оказавшись подлинными, они могут решить исход всего этого.
– Возможно, государь. Часть сведений посвящена контрмерам гайдзинов. Против наших кораблей с горючей смесью.
– Но Андзё сказал мне, что о кораблях никто не знает!
– Для них это не секрет. Бакуфу – это рисовое решето для всех, кто имеет интерес, а также кто продажен, государь.
– Имена, Инэдзин, и я насажу их головы на пики.
– Начните сегодня, государь. Начните с самого верха.
– Это государственная измена.
– Но такова правда, государь. Вам нравится правда, а не ложь, в отличие от любого другого вождя, какого я знал. – Инэдзин поерзал, боль была невыносимой. – Вопрос с этим шпионом очень запутан, государь. Это Мэйкин рассказала мне о нем… – Ёси издал короткий сдавленный рык. – Да, я согласен. Но именно Мэйкин сообщила мне, Мэйкин, которая отвела посредника от бакуфу ко мне, Мэйкин, которая подменит свитки, а это крайне опасно, ибо она должна поручиться за их подлинность, Мэйкин, которая отчаянно пытается доказать свою преданность вам.
– Преданность? Когда ее дом является тайным убежищем для сиси, местом встречи для Кацуматы, ложем, на котором обучают предательниц?
– Мэйкин клянется, что эта дама никогда не участвовала в заговоре против вас, никогда. Как и она сама.
– Что еще она может сказать – та служанка была, да?
– Может быть, она говорит правду, может быть, нет, но, может быть, из-за своего горя она видит теперь, как ошибалась в прошлом, государь. Шпион, перешедший на вашу сторону, может оказаться крайне ценным.
– Голова Кацуматы убедила бы меня больше. Если он будет схвачен живым, то еще больше.
Инэдзин рассмеялся, подался вперед и понизил голос.
– Я предложил, чтобы она быстро сообщила вам подробности об изменнике Хираге, прежде чем вы потребуете его голову.
– И ее.
– Женская голова на пике – некрасивое зрелище, государь, старая она или молодая. Это древняя истина. Лучше оставить ее у нее на плечах и воспользоваться тем ядом, мудростью, хитростью или просто гнусностью, которыми обладает любая подобная женщина, себе на пользу.
– Как?
– Сначала вы получите Кацумату. Хирага – более сложная проблема. Она говорит, что он в тесной дружбе с важным анге'рийским чиновником, приближенным к верховному анге'ричанину, по имени Тайра.
Ёси нахмурился. Еще один знак? Тайра было другим славным именем в Японии, древний род правителей, связанный кровными узами с ветвью Ёси Сэраты.
– И что же?
– Этот Тайра – чиновник, учится на переводчика. Он уже очень хорошо говорит по-японски – должно быть, у анг'ричан есть школа наподобие той, которую вы предложили и открытие которой бакуфу «рассматривают».
– Рассматривают, а? Тайра? Это не тот безобразный молодой человек, высокий, с голубыми глазами, огромным носом и длинными волосами, похожими на рисовую солому?
– Да, да, это, должно быть, он.
– Я помню его по встрече со старейшинами. Продолжай.
– Мэйкин слышала, что его владение нашим языком становится лучше день ото дня, в этом ему помогает некая шлюха по имени Фудзико, но еще больше этот Хирага, который постриг волосы на манер гайдзинов и носит их одежду. – Старик умолк на секунду: он обожал делиться секретами. – Похоже, что этот Хирага доводится внуком важному сёе из Тёсю, которому было позволено купить титул госи для своих сыновей; один из них, как раз отец Хираги, теперь хиразамурай. Хирага был выбран для обучения в тайной школе Тёсю, где, будучи исключительно одаренным студентом, он выучил анге'рийский. – Инэдзин подавил улыбку, глядя на лицо Ёси.
– Значит, наш шпион не гайдзин, а этот Хирага?
– Нет, государь, но Хирага мог бы стать серьезным дополнительным источником информации. Если бы ее можно было выкачать из него.
– Сиси, который помогает нам? – фыркнул Ёси, желчно усмехнувшись. – Невозможно.
– Ваша встреча вчера, на борту корабля фурансу. Она была выгодной, государь?
– Она была интересной. – Невозможно сохранить в тайне такие вылазки. Он был рад, что Инэдзина так хорошо и быстро информируют. Абэ и полдюжины его людей присутствовали на встрече. У кого из них развязался язык во хмелю? Впрочем, это не имело значения. Этого следовало ожидать. Он не сказал ничего, что могло бы поставить его под удар.
– Абэ! – громко позвал он.
– Государь?
– Пришли прислужницу с чаем и саке. – Он не проронил ни слова, пока все это не было подано и Инэдзин с благодарностью не принял чашку, просеивая в уме услышанное, сортируя сведения и формулируя новые вопросы и ответы. – Что ты предлагаешь?
– Не мне предлагать то, что вы, без сомнения, уже решили, государь. Но мне пришло в голову, что когда и если главный анг'ричанин пришлет свой ультиматум, вы один будете идеальным посредником на переговорах – вы один, государь.
– А! А затем?
– Помимо прочего вы могли бы попросить о встрече с этим Хирагой. Вы смогли бы оценить его, возможно, уговорить его принять вашу сторону. Обратить себе на пользу. Я думаю, время для этого оказалось бы самым подходящим.
– Это могло бы сработать, Инэдзин, – сказал он, уже отказавшись от этого ради гораздо лучшей мысли, той, которая отвечала плану, выработанному вместе с Огамой в Киото, и его собственной потребности приступить к своему великому замыслу. – Или этого Хирагу можно было бы примерно наказать в назидание другим. Схватите Кацумату, он голова этой змеи под названием сиси. Если Мэйкин окажется тем средством, которое позволит захватить его живым, тем лучше, намного лучше для нее.
В нескольких милях от них на дороге Токайдо в придорожной станции Ходогайя Кацумата наблюдал за толпами путников из окна чайного домика.
– Терпение, Такэда, – говорил он. – Хирага должен появиться не раньше середины утра. Терпение.
– Я ненавижу это место, – сказал Такэда. Деревня стояла на открытой местности, где почти негде было спрятаться. Отсюда до Поселения Иокогамы было едва три мили. Они находились в чайном домике Первой Луны, том самом, где Кацумата и даймё Сандзиро остановились после того, как Ори и Сёрин напали на гайдзинов на Токайдо. – А если он не придет? – Юноша раздраженно поскреб голову: ни голову, ни подбородок он не брил с самого побега из Киото, и теперь их покрывала колючая щетина.
– Он придет. Если не сегодня, то завтра. Я должен увидеться с ним.
– Он придет. Если не сегодня, то завтра. Я должен увидеться с ним.
Они скрывались здесь уже неделю. Путь из Киото был трудным, часто бывало так, что им едва удавалось спастись.
– Сэнсэй, мне не нравится это место, не нравится, что мы изменили план. Нам следовало бы быть в Эдо, если мы намерены продолжать борьбу, или, возможно, нам следует повернуть назад и отправиться домой.
– Если хочешь идти дальше, иди. Если хочешь вернуться в Тёсю, иди, – ответил Кацумата. – В следующий раз, когда ты откроешь рот, чтобы пожаловаться, я прикажу тебе уйти!
Такэда немедленно извинился, добавив:
– Это все потому, что мы потеряли так много людей в Киото, мы даже не знаем, что сталось с сиси здесь, в Эдо. Я прошу прощения, да, но я все время думаю, что нам нужно было вернуться домой, как это сделали те, кто выжил, я – в Тёсю, вы – в Сацуму, чтобы соединиться позже.
– Ходогайя – идеальное место для нас, и эта гостиница безопасна. – Предупрежденный, что Ёси назначил высокую награду за его голову, Кацумата решил проявить осторожность и остановиться здесь. – Завтра или на следующий день мы двинемся дальше, – сказал он, радуясь, что этот юноша с ним: его ценность как щита, прикрывающего его спину, была велика. – Сначала – Хирага.
Вступить с ним в контакт было трудно и опасно. Очень немного людей в округе имели пропуск через заставы Иокогамы или в Ёсивару гайдзинов. Постоянно выдавались новые документы, менялись пароли. Патрули сыскного ведомства бродили повсюду. Засадные отряды самураев пчелиным роем облепили Иокогаму, почти отрезав ее от остальной страны.
Затем три дня назад Кацумата нашел прислужницу, чья сестра была повивальщицей и время от времени ходила в Ёсивару. За золотой обан эта женщина согласилась передать записку маме-сан дома Трех Карпов.
– Такэда, оставайся здесь и продолжай наблюдать. Жди терпеливо.
Кацумата спустился в сад и вышел через большие ворота на Токайдо, запруженную утренними путниками, паланкинами, носильщиками, предсказателями судьбы, писцами, самураями, кое-где можно было видеть лошадей, которые перевозили женщин или всадников-самураев. Утро было холодным, и все были в теплых куртках и теплых головных шарфах или шляпах. Несколько самураев окинули Кацумату взглядом, но не грубым. Его походка, грязная щетина на макушке и на щеках, длинный меч в ножнах за спиной, второй – заткнутый за пояс, служили громким предупреждением для всех не в меру любопытных. Нет сомнения, что это был какой-то ронин и его следовало избегать.
На окраине деревни, по эту сторону отлично охранявшейся заставы, где открывался хороший обзор на море и Иокогаму, он опустился на скамейку в придорожной закусочной.
– Чай, заварите свежий и смотрите, чтобы был горячий.
Перепуганный владелец закусочной бросился выполнять заказ.
В Поселении группа торговцев верхом на лошадях простучала копытами по мосту, вежливо приподняла шляпы или приветствовала стеками стражей у Северных ворот, получив в ответ небрежные поклоны. Другие торговцы, клерки, солдаты, моряки, сброд из Пьяного Города шли пешком, все вышли на праздничную утреннюю прогулку. Сегодня был Новый год. Днем должны были состояться скачки, а затем, позже, футбольный матч между армией и флотом. День выдался холодным, хотя и ясным, ветер был небольшой, но достаточный, чтобы заносить с собой запах зимы, гниющих водорослей и человеческих испражнений дальше в глубь острова.
Одним из всадников был Джейми Макфэй. Рядом с ним ехал Хирага в хорошо сшитом костюме для верховой езды, шарф скрывал б[о]льшую часть его лица, шляпа была надвинута на самые глаза. Ни Тайрер, ни сэр Уильям не давали разрешения на эту вылазку, они даже не знали о ней – подарок Джейми в обмен на то, что Хирага переводил для него в разговоре с сёей, а также за предоставленную ему деловую информацию.
Вчера Хирага сказал:
– Я отвечать еще вопросы, пока ехать, Дзами-сама. Нузна походить, ходить в Ходогайя, встречать роственик. Паза'руста?
– Отчего же нет, Накама, старина? – Макфэй не был в деревне уже много месяцев, хотя она и находилась в оговоренной зоне Поселения, и был рад предлогу отправиться туда. Очень немногие торговцы рисковали отъезжать так далеко без военного сопровождения: убийство Кентербери и злая судьба Малкольма Струана никогда надолго не покидали их мыслей.
Сегодня Макфэй был в хорошем настроении. Извещение от его банкиров в Эдинбурге, прибывшее с последней почтой, приятно удивило его: дела его обстояли лучше, чем он думал, средств было больше чем достаточно, чтобы начать свое дело, пусть и не на широкую ногу. «Благородный Дом» был в хороших руках, и он был рад этому. Новый директор японского филиала торгового дома Струана, Альберт Мак-Струан, прибыл из Шанхая. Он встречался с ним три года назад в Гонконге, когда Мак-Струан только начал работать в компании. Шесть месяцев обучения в Гонконге у Кулума Струана, потом – в Шанхай, где он быстро вырос до заместителя директора.
– Добро пожаловать в Иокогаму, – приветствовал его Джейми, не кривя душой. Мак-Струан нравился ему, хотя он мало что знал о нем, кроме того, что тот хорошо знал свое дело и его ветвь клана была смуглыми горцами – в его жилах текла кровь одного из тысяч испанцев, уцелевших после того, как их корабли, часть Великой армады, потерпели крушение у берегов Шотландии и Ирландии; они остались в живых, но уже никогда не вернулись домой.
Здесь его приняли бы за евразийца, хотя никто не оспаривал его происхождения. Носился шепоток, что он был еще одним из тайных, незаконнорожденных детей Дирка Струана, которого Дирк тайно отослал домой в Шотландию вместе с его сводным братом, Фредериком Мак-Струаном, незадолго до своей смерти; обоим было назначено очень щедрое содержание.
– Ужасно сожалею, что встречаюсь с вами при таких гнусных обстоятельствах, старина. – Выговор у Мак-Струана был аристократический, Итон и Оксфордский университет, с едва уловимым шотландским акцентом. Ему было двадцать шесть лет, коренастый человек с темными волосами, золотистой кожей, высокими скулами, темными, чуть раскосыми глазами. Джейми никогда не спрашивал его о легенде, связанной с его происхождением, а сам Мак-Струан не говорил на эту тему. Когда Джейми впервые прибыл в Гонконг, почти двадцать лет назад, Кулум Струан, тогдашний тайпэн, ясно дал ему понять, что здесь вопросов не задают, особенно о семействе Струанов: «У нас слишком много секретов, слишком много темных дел, о которых нужно забыть, быть может».
«Все в порядке, и не переживайте за меня, мистер Мак-Струан, – ответил тогда Джейми. – Я готов к чему-нибудь новому». И хотя сейчас он официально уже не работал на «Благородный Дом», он по-прежнему помогал ему, подробно рассказывая о нынешнем состоянии проектов и сделок, представляя его, вместе с Варгашем, их японским поставщикам. Бухгалтерские книги были в полном порядке, угольное предприятие с Джонни Корнишмэном было запущено успешно и обещало стать крайне прибыльным: качество угля было первоклассным и они уже пошли дальше, договорившись об отгрузке одной баржи в неделю в течение трех месяцев, оговоренных в качестве испытательного срока.
Мак-Струан щедро выделил ему двадцать процентов прибыли за первый год и дал разрешение после этого самостоятельно вести дела с Корнишмэном: «…если этот маленький пройдоха еще будет жив к тому времени», – сказал он со смешком.
Благодаря Хираге, тайные договоренности Джейми с сёей дали плоды, и в принципе первая компания была образована: ИАК Трэйдинг – Ити Акционерный Компени – жена сеи посчитала разумным не использовать в названии компании их собственное имя. Пакет был разбит на сто акций: сёя имел сорок, Макфэй – сорок, жена Рёси – пятнадцать и Накама-Хирага – пять.
На прошлой неделе он зарегистрировал свой собственный торговый дом, завтра он будет открыт для бизнеса во временных помещениях, снятых в том же здании, где помещался «Гардиан» Неттлсмита. Вот уже целую неделю старший сын Рёси, застенчивый, нервный юноша девятнадцати лет, ежедневно приходил на работу к семи утра и уходил в девять вечера; он должен был научиться всему. Особенно говорить по-английски. В довершение ко всему, с последней почтой прибыло, неожиданно для него, выходное пособие за три месяца с вежливым посланием от Тесс Струан, благодарившей его за его услуги. Три месяца за девятнадцать лет совсем не так уж плохо, подумал он с угрюмой усмешкой.
Из Гонконга пока ни слова, слишком рано, хотя «Гарцующее Облако» должно было добраться туда уже десять дней назад, если не больше; Хоуг – примерно неделю. Первые известия придут дня через четыре-пять, не раньше; говорят в южных китайских морях свирепствует страшный шторм, он может отодвинуть их прибытие еще дальше. Бестолку пытаться заранее предсказать сроки и погоду.