В один прекрасный день у нас появится телеграфная связь с Гонконгом, а когда-нибудь, быть может, провод протянется до самого Лондона. Бог мой, каким фантастическим подарком для каждого стала бы возможность передавать послание в Гонконг и получать ответ через несколько дней, а в Лондон и обратно через… сколько?.. ну, скажем, от двенадцати до шестнадцати дней – это вместо четырех месяцев! Мне им уже не пользоваться, но готов поспорить, что лет через десять-пятнадцать телеграф до Гонконга протянут. Ура Накаме и моему новому партнеру Рёси, ура моей новой компании «Макфэй Трейдинг». И ура Анжелике.
Несмотря на глубокий траур, на Рождество она согласилась принять участие в званом обеде, который он давал в честь Альберта Мак-Струана и на котором присутствовал сэр Уильям, Сэратар, Андре и большинство посланников. Обед прошел с тихим успехом. Хотя в Анжелике не осталось и следа былой веселости и она так мало походила на прежнюю себя, она была любезна и мила, и все отметили, насколько еще более прекрасной она стала, обретя эту новую зрелость. Сегодня должен был состояться большой прием во французской миссии, на который они получили приглашения. Андре будет играть на рояле. Сомнительно, чтобы она стала танцевать, – ставки делались десять к одному, что не станет. По поводу того, понесла она от Малкольма или нет, ставки по-прежнему шли один к одному. О Гонконге никто не упоминал. Со времени их морского приключения и того успешного трюка в кабинете сэра Уильяма, который положил конец их пытке, они стали близкими друзьями и ужинали вместе в большинство из вечеров.
Ура этому Новому году, который будет чудесным!
Несмотря на все его прекрасное расположение духа, по телу пробежал холодок. Ситуация в бизнесе оставалась чреватой всякими неприятностями: вокруг Шанхая опять назревала гражданская война, в Макао – чума, гражданская война в Америке ужасна, голод в Ирландии, слухи о голоде здесь, бунты на Британских островах из-за безработицы и заработной платы на фабриках. Потом оставалась еще Тесс Струан.
Черт, я пообещал себе не думать о ней, начиная с 1 января 1863 года! Как о Морин…
Чтобы избавиться от щемящего чувства тревоги, он пришпорил лошадь. Хирага тотчас же последовал его примеру; они оба были хорошими наездниками. Для Хираги это была первая верховая поездка за долгое время, первая возможность передвигаться более-менее свободно за пределами Поселения. Он догнал Джейми, потом вырвался вперед. Вскоре они уже скакали радостным галопом. И так же скоро остались одни: их спутники повернули к ипподрому. Они перешли на мелкую рысь, наслаждаясь славным деньком.
Впереди они могли видеть извивающуюся Токайдо, пересеченную то тут, то там разлившимися речушками и бродами, по обе стороны которых ждали носильщики, чтобы перенести или перевезти на другой берег людей и сложенные у воды товары. К югу лежала Ходогайя. Ее заставы были открыты. В добрые старые дни до убийств на Токайдо, весной и осенью торговцы посещали деревню, чтобы выпить саке и пива, брали с собой еду в корзинах и устраивали пикники, смеялись и заигрывали со стайками прислужниц, которые старались затащить их в свои закусочные и рестораны. В многочисленных борделях здесь они не были желанными гостями.
– Эй, Накама, где ты встречаешься со своим родственником? – спросил Джейми, натягивая поводья у края деревни, неподалеку от заставы, остро чувствуя на себе враждебные взгляды путников. Но не переживая особенно. Он был вооружен, все могли видеть его револьвер в кобуре, висевшей на плече – Хирага был без оружия, так он думал.
– Я искать его. Лучче я ходить один на другой сторона застава, Дзами-сама, – ответил Хирага. Он был вне себя от радости, получив послание Кацуматы, и в то же время сердце его переполняли сомнения: для него было очень рискованно оказаться там, где сэр Уильям и Тайрер уже не смогут защитить его. Но он должен был узнать о Сумомо и об остальных, выяснить, что же действительно произошло в Киото и каков был новый план сиси. Каждый день сёя только качал головой:
– Прошу прощения, Отами-сама, у меня пока нет никаких известий о Кацумате или Такеде… и об этой девушке Сумомо, или о Койко. Князь Ёси остается в замке Эдо. Как только я узнаю что-нибудь новое, я в тот же миг…
По-прежнему основательно закутанный в шарф, Хирага жестом попросил Джейми поехать вперед.
– Паза'руста, потом я находить харосый место для вас здать.
Стражники у заставы с подозрением посмотрели на них, слегка поклонившись и приняв в ответ их приветствия. Хирага поморщился, увидев на стене караульного помещения собственный портрет. Джейми не заметил его, и Хирага вообще сомневался, что он, или кто-то другой, узнал бы его с его новой европейской прической и усами.
Хирага остановился у первой же гостиницы. Изъясняясь на плохом японском и подражая грубым манерам торговцев, Хирага нашел столик в саду и заказал чай, саке и пиво, несколько японских блюд и приказал прислужнице позаботиться, чтобы их не беспокоили, пообещав ей хорошие чаевые. Прислужница выслушала его, глядя в пол, но Хирага был уверен, что она видела его глаза и знала, что он японец.
– Дзами-сама, я назад через немного минут, – сказал он.
– Не пропадай надолго, старина.
– Да, Дзами-сама.
Хирага неторопливой походкой вышел на дорогу, направляясь к дальней заставе. Общая враждебность и дурные манеры бесили его, несколько воинственно настроенных самураев и кое-кто из путников заставили его сойти на обочину, чтобы дать им пройти. В то же время он с удовольствием отмечал про себя, что все принимают его за гайдзина, а его пристальное разглядывание всех подряд закусочных, чайных и ресторанчиков – за грубое любопытство гайдзинов. Зашифрованное послание Кацуматы гласило: «Приходи в Ходогайю, утром, в любой из трех следующих дней. Я найду тебя».
Чувствуя себя белой вороной, как оно и было на самом деле, он шагал мимо слонявшихся без дела, сидевших на скамьях или за столами или сгорбившихся над жаровнями людей, которые со злобной наглостью пялились на него. Тут он услышал тихий условный свист. Он был слишком хорошо обучен, чтобы обернуться или как-то иначе показать, что слышал его. С притворной усталостью он опустился на скамью подальше от улицы в ближайшем ресторанчике и заказал пиво. Прислужница быстро принесла его. Сидевшие поблизости крестьяне ниже опустили головы и, чавкая над чашками с утренней рисовой кашей и горячим саке, потихоньку отодвинулись подальше от него, словно он был зачумленный.
– Пока не оборачивайся, – услышал он тихий голос Кацуматы. – Я не узнал тебя, твой новый наряд безупречен.
– Ваш, должно быть, тоже, – ответил он так же тихо, едва шевеля губами. – Дважды я осмотрел это место очень внимательно.
Низкий, знакомый смешок, которым он всегда восхищался.
– Урони что-нибудь, а когда будешь поднимать, оглянись ненадолго.
Хирага подчинился и, после того как, на один короткий миг, он увидел единственного человека поблизости – дикого на вид, бородатого, желчного ронина с грязной щеткой волос на голове, испепелявшего его гневным взглядом, – опять повернулся к нему спиной.
– Ииии, сэнсэй!
– Забудь о сэнсэях. Времени мало, Ходогайя кишит блюстителями закона из сыскного ведомства и шпионами. Где мы можем безопасно встретиться?
– Наша Йосивара… Дом Трех Карпов.
– Я буду там через два-три дня… жизненно необходимо спровоцировать столкновение с гайдзинами, быстро. Подумай над этим.
– Какого рода столкновение?
– Серьезное.
– Очень хорошо, – сказал Хирага. – Я испытал облегчение, получив от вас известие… мы и не знали, что вы направлялись сюда. Ходят невообразимые слухи о резне в Киото… Акимото здесь со мной, но мы предоставлены сами себе, и мы потеряли много сиси во время наших нападений в Эдо. Мне столько нужно рассказать вам об Эдо и о гайдзинах. Быстро, что произошло в Киото? Сумомо, как она?
– Киото кончилось плохо. Перед тем как уйти, я пристроил Сумомо к Койко, которая возвращалась сюда вместе с Ёси, чтобы следить за ним и выяснить, кто предает нас – это должен быть кто-то из наших, – возможность была слишком хорошей, чтобы упускать ее, и для Сумомо это был безопасный способ выбраться из Киото, – сказал Кацумата, постоянно рыская вкруг себя взглядом; все остальные, завтракавшие в этом ресторанчике, избегали смотреть в его сторону, хотя и сидели довольно далеко. – Мы провели два нападения на Ёси, оба окончились неудачей, кто-то выдал наше убежище, и Огама и Ёси, действуя заодно, устроили там засаду. Мы…
– Ииии, – протянул Хирага, глубоко озабоченный. – Они стали союзниками?
– На время. Мы потеряли много командиров и людей, подробности я расскажу позже, но мы, Сумомо, Такэда и я и еще несколько человек с боем выбрались из западни. Я рад видеть тебя, Хирага. Теперь уходи.
– Ииии, – протянул Хирага, глубоко озабоченный. – Они стали союзниками?
– На время. Мы потеряли много командиров и людей, подробности я расскажу позже, но мы, Сумомо, Такэда и я и еще несколько человек с боем выбрались из западни. Я рад видеть тебя, Хирага. Теперь уходи.
– Погодите. Сумомо. Я приказал ей возвращаться в Тёсю.
– Она доставила мне ценную информацию об обстановке здесь и о Сёрине и Ори. Я предложил ей идти дальше, в Тёсю, но она захотела остаться, думая, что может помочь тебе. Как Ори?
– Мертв. – Он услышал, как Кацумата пробормотал проклятие: Ори был его любимым учеником. – Гайдзины застрелили его, когда он пытался проникнуть в один из их домов, – торопливо проговорил Хирага, чувствуя, как тревога поднимается в сердце, – до нас дошли слухи, что в Хамамацу на Ёси снова напали сиси, что Койко была убита в схватке, и один из сиси тоже. Кто он?
– Не он, она. Мне очень жаль, это была Сумомо. – Краска отхлынула от лица Хираги. – Койко предала ее, эта шлюха донесла на нее Ёси и тем самым предала сонно-дзёи и всех нас. Но она умерла с сюрикеном Сумомо в груди.
– Как умерла Сумомо?
– Как сиси, она будет жить в памяти людей вечно. Она сражалась с Ёси, сюрикенами и длинным мечом, и едва не убила его. Таково было ее задание, если ее предадут.
Значит, Сумомо имела задание, подумал Хирага, внезапно прозрев, весь он сейчас представлял собой один огненный вулкан – ты ждал, что ее предадут и все равно послал ее в это логово. Горло сжала невидимая рука. Он заставил себя задать главный вопрос:
– Как ее похоронили? Было ли погребение почетным? – Если Торанага Ёси не почтил ее после того, как она так храбро сражалась и умерла, то тогда он будет охотиться за ним, забыв обо всем остальном, до тех пор, пока один из них не умрет. Хирага возглавлял сиси Тёсю, самый сильный отряд из всех. Сумомо, хотя и была родом из Сацумы, принесла клятву на верное служение ему и Тёсю. – Пожалуйста, я должен знать, было ли оно почетным?
По-прежнему никакого ответа. Он бросил взгляд назад. Кацумата исчез. Его шок был открытым. Другие посетители молча уставились на него. Сбоку стояла группа самураев, наблюдая за ним. Волосы зашевелились у него на затылке. Он швырнул на стол несколько монет и, держа руку на «дерринджере» под сюртуком, вышел тем же путем, что и вошел.
В тот полдень весь замок Эдо был охвачен мрачными предчувствиями. Ёси спешил вслед за китайским доктором по коридору, его сопровождали Абэ и четыре телохранителя-самурая. Доктор, высокий и очень худой, был в длинном халате, его седые волосы были заплетены в косичку. Они поднялись на несколько ступеней, прошли по другому коридору и здесь доктор остановился. Путь им преградили враждебно настроенные стражи, державшие руки на рукоятях мечей и не сводившие глаз с Ёси и его людей.
– Прошу прощения, князь Ёси, – заговорил офицер, – у нас приказ тайро никого не пропускать.
– А мой приказ, – возразил доктор, которому страх придал ложной смелости, – был привести с собой князя Ёси.
– Князь Ёси, вы можете пройти, – угрюмо кивнул офицер. – Прошу прощения, ваши люди останутся здесь.
Хотя они многократно уступали противнику числом, Абэ и его воины схватились за мечи.
– Остановитесь, – спокойно приказал Ёси. – Подожди здесь, Абэ.
Абэ мутило от тревоги, адреналин огромными порциями выбрасывался в кровь. С ужасом он вспомнил о слухах, бродивших по замку, что его господина должны скоро арестовать, слухах, над которыми Ёси презрительно смеялся.
– Пожалуйста, извините меня, государь, но это может оказаться ловушкой. – Стоявший напротив самурай словно окаменел: услышав такое оскорбление.
– Если это так, я разрешаю тебе убить всех этих людей, – со смешком сказал Ёси. Больше никто не засмеялся. Он сделал знак доктору идти вперед, решив про себя, что, если его попытаются разоружить, он и его люди всегда смогут принять неравный бой и умереть здесь.
Ему дали пройти без единого слова. Доктор открыл дальнюю дверь и с поклоном пропустил его в покои. Рука Ёси не касалась рукояти меча, но он был готов встретить убийцу, притаившегося за дверью. Там никого не оказалось. Лишь четыре стража вокруг футонов, постеленных в большой комнате. На футонах, скорчившись от боли, лежал Андзё.
– Итак, опекун наследника, – произнес он голосом слабым от боли, хотя и отравленным сарказмом, – у вас есть информация?
– Для ваших ушей.
– Подождите снаружи, доктор, пока я не позову вас.
Доктор поклонился и вышел, радуясь этому приказу. Этот больной был безнадежен, он презирал его, и, поскольку он медленно умирал – жить ему осталось несколько недель или месяцев, – никакой платы за труд он не получит. Таков был обычай в Китае: нет исцеления – нет и платы, обычай этот соблюдался и здесь тоже.
Стражники даже не шевельнулись. Ничто не могло заставить их уйти. Все четверо были знаменитыми воинами и были абсолютно преданы своему повелителю. Ёси почувствовал, как его уверенность начинает таять. Он сел на колени и вежливо поклонился. Сегодня утром, после того как Инэдзин ушел, он послал Андзё записку с просьбой о безотлагательной встрече для передачи ему важных сведений.
– Итак, Ёси-доно?
– Вчера я отправился на один из военных кораблей гайдзинов и…
– Мне это известно, или вы думаете, я дурак и не знаю, что у вас на уме? Вы сказали, лечебная информация.
– Доктор гайдзинов в Канагаве. Фурансу говорили, что он добивался чудесных излечений, с вашего позволения, я распоряжусь, чтобы его привели сюда.
– Вы мне для этого не нужны. – Страдая от боли, Андзё приподнялся на локте. – С чего вдруг такая заботливость, когда вы желаете мой смерти?
– Не смерти, доброго здравия, тайро-доно. Очень важно, чтобы вы были живы и здоровы. – Ёси держал себя в тугой узде, ненавидя этого человека и эту комнату, где пахло смертью, жидкими испражнениями и рвотой – и в то же время страшась того, что просчитался: этот визит легко мог стать смертельной ловушкой для него, вздумай больной старик отдать такое приказание. – Зачем страдать, когда можно излечиться? Также я хотел сообщить вам, что мне стал известен военный план гайдзинов, не на корабле, а сегодня рано утром.
– Что за план, а? Как он попал к вам в руки?
– Это не имеет значения. Главное, что я его знаю, и поэтому вы теперь тоже его знаете. – Он изложил ему суть плана, ничего не исказив и промолчав лишь о десяти днях, которые милостиво давались им после вручения ультиматума.
– Тогда мы должны уехать! – В голосе послышались пронзительные истерические нотки. Телохранители нервно шевельнулись. – Родзю должны немедленно и тайно покинуть Эдо, мы остановимся… в Ходогайе. Когда мы будем в безопасности, мы ночью подожжем их Поселение и переловим их всех в их постелях. Подлые псы! Они заслуживают того, чтобы умереть без чести, мы передавим их как крыс. Мы выжжем Поселение дотла, убьем всех, кто сумеет выбраться из огня, и вернемся сюда, когда их флот уберется восвояси. К весне мы будем готовы. Мы сожжем Иокогаму завтра. – Глаза Андзё горели, струйка слюны сбежала по подбородку. – Вам предоставляется честь лично возглавить нападение. Подготовьте все, поведите войска в наступление завтра или на следующий день.
Ёси немедленно склонился в благодарном поклоне.
– Я принимаю эту честь с радостью, и пока я занимаюсь подготовкой этого нападения, я держусь того мнения, что ваше здоровье – прежде всего. Приведите сюда доктора гайдзинов, наши бесполезны, а фурансу поклялись, что этот человек – чудодейственный целитель. Зачем страдать от боли, когда в этом нет нужды? Доктор гайдзинов вылечит вас, – твердо заключил он. – Несколько лишних дней не повлияют на вашу мудрую наступательную стратегию. – До тех пор, пока вы не поправитесь, чтобы принять на себя командование, мы должны держать гайдзинов в недоумении. Я могу добиться этого, подготавливая нападение.
– Каким образом?
– Я дам заманить себя в их ловушку.
– Что? – Легкое движение, которое Андзё сделал, чтобы лучше видеть лицо Ёси, заставило его закусить губу, чтобы не закричать от боли.
– Я рискну отдать себя в их полную власть и встречусь с ними, имея при себе только одного из двух телохранителей. На корабле я выяснил, что сейчас они готовы броситься на нас, они охвачены безумием. Мы должны предотвратить это любой ценой, тайро. Они сейчас опасны, как стая голодных акул. – Это было сказано со всей искренностью, на какую он был только способен. На самом деле он верил в обратное: гайдзины готовы к переговорам, готовы пойти на уступки, они никогда по-настоящему не желают войны, если только их не загоняют слишком далеко… например, устраивая глупые нападения на них.