– Не знаю, что ты там навоображала себе, но речь идет об игре, в которой каждый участвует добровольно.
– И рабыня? – сдавленно уронила Арина. Мимо них прошел толстый рыжий мужик в юбке-шотландке. Он отвесил что-то на английском, явно в ее адрес, но Максим тихо, спокойно сказал ему что-то, и тот в мгновение отвалил.
– Иди за мной, – и он потащил ее еще глубже, к самой сцене, откуда доносилась музыка. – Смотри.
Он указал рукой на сцену, подсвеченную сразу десятком факелов. Арина застыла, потрясенная открывшейся перед ней картиной. Музыканты не занимали сцену, они сидели сбоку маленькой группкой. На деревянном помосте стояла очень красивая смуглая девушка лет двадцати пяти, с распущенными пепельными волосами, переливающимися и блестящими в свете факелов. У стены прямо за ней возвышался большой деревянный крест в виде буквы Х, а по низкому потолку от креста до самого края помоста шла деревянная балка, в которую были вбиты крюки и какие-то железные кольца.
На одном из этих колец массивной металлической цепью была подвешена девушка. Ее обнаженные руки были закованы в широкие кожаные наручники с кольцами по всей окружности. Цепи шли от балки и закреплялись за эти кольца на наручниках девушки. Ее руки были подняты вверх и чуть назад, за голову. Цепь была натянута так сильно, что девушка не могла встать на всю ступню. Она висела, опираясь только на пальцы, и переминалась с ноги на ногу.
– Видишь ее платье? – спросил Максим, и Арина, вздрогнув, посмотрела на длинный тонкий шелк, ненадежно закрывающий обнаженное тело от жадных похотливых взглядов мужчин в этом зале. Красная ткань была почти прозрачной, и в свете факелов можно было отчетливо видеть очертания ног, контуры грудей девушки. Арина молча сглотнула, с ужасом понимая, что помимо страха и головокружения испытывает и нечто еще. Каждый короткий взгляд, коснувшийся груди под красной тканью, вызывал волну неконтролируемого возбуждения, и мышцы внизу живота невольно сокращались, реагируя на бурную волну адреналина, плывущую потоком по венам.
– Беззащитная женщина заводит, – прошептал Максим. – Посмотри на нее сбоку! Видишь, там, где у нее татуировка?
Арина, как под гипнозом, перевела взгляд на оголенное бедро девушки. Ткань закрывала ее спереди и сзади, но не сбоку. Ткань совсем не закрывала контуров ее ягодиц, частично приоткрывала красивую, упругую грудь. На левом бедре действительно имелась татуировка – что-то похожее на прописную английскую букву «k».
– Это татуировка рабыни. Замечаешь, как твое платье созвучно с камиском Ренгильды?
– Рен…? – Арина не могла оторвать взгляд от девушки, которая переступала с одной ноги на другую, выгибалась и бросала живые, заинтересованные взгляды в толпу. – Это ее имя?
– Да, это ее имя, когда она стала рабыней. Если бы ты, предположим, решила стать здесь рабыней, ты бы тоже могла выбрать его себе.
– Что? – Арина выдохнула и почувствовала, как кровь отлила от лица.
– Эй-эй! Я только сказал – если! Твое платье весь вечер наводит меня на самые темные мысли. Что можно было бы сделать с тобой тогда.
– Если бы я была рабыней?
– Да, если бы ты была моей рабыней, – улыбнулся Максим, и Арина вдруг с ужасом поняла, что именно этого он и хочет.
– И ты хочешь сказать, что эта несчастная в камиске висит здесь по доброй воле?
– Эта несчастная в камиске могла бы в любую минуту уйти отсюда, как и от своего хозяина, что решил выставить ее на продажу. Ты разве не знаешь, дорогая моя Арина, что в Англии рабство давно отменено. Она висит тут, на этих цепях, потому что нет более острого чувства для женщины, как чувство полной беззащитности, полного отсутствия контроля над ситуацией. Смотри! Она ищет в зале своего будущего хозяина, она старается показать свое тело с лучшей стороны, чтобы претендентов было побольше.
– Но зачем ей это? – потрясенно спросила Арина.
– Потому что все люди здесь – игроки, ищущие настоящих чувств, истинного наслаждения. Все они ищут самой сильной любви, песни тела.
Арина не могла поверить, но лицо прикованной к потолку девушки действительно не выражало отчаяния. Усталость – возможно. Интерес, особенно когда кто-то подходил и разглядывал ее, смотрел ей в глаза, даже делал неприличные жесты. Тогда губы Ренгильды раскрывались шире, и она вдруг начинала дышать чаще, ее грудь вздымалась, приподнимая ткань, и напрягшиеся соски подтверждали ее возбуждение.
– Трудно себе представить, что она чувствует сейчас, будучи самой желанной драгоценностью вечера. Ведь большая часть мужчин пришла сюда, чтобы попытаться добыть ее для себя. Красный – цвет не девственницы, а женщины. Ренгильда отлично знает эту игру.
– И ты пришел сюда, чтобы попробовать ее купить? – ровным голосом спросила Арина, стараясь не выдать своих чувств.
– Я бы хотел иметь тебя, Арина. Не на два месяца, а на столько, на сколько захочу.
– Ты хочешь меня иметь? Как рабыню?
– Я хочу владеть тобой полностью. Можешь называть это как угодно, выбери любое слово, которое бы не напугало тебя. Между прочим, многих женщин возбуждает статус рабыни, собственности. Ведь в этом случае ими дорожат.
– Да? – разозлилась Арина. – И хозяин Ренгильды тоже дорожит ею? И поэтому продает?
– Ренгильда любит играть по самым острым правилам из всех возможных. Каждый решает для себя, по каким правилам играть. Ренгильда любит, чтобы ею обладали, за нее боролись и платили целые состояния. А еще она любит исполнять фантазии своего хозяина. Я тут вспомнил, дорогая Арина, ты как-то кричала, извиваясь в моих руках, что хочешь делать все, что я могу захотеть. Все, что может быть мне приятно. Это мне нравится, очень нравится.
Звук гонга оборвал все разговоры и музыку. Музыканты отложили инструменты и отсели за столик неподалеку. Люди обернулись к помосту. Все взгляды оказались прикованными к Ренгильде.
– Что ж, я должен работать, моя всемилостивая Черная Королева, – бросил вдруг Максим, развернулся и ушел. Арина несколько раз оглядывалась, пытаясь найти его среди людей, но действо должно было вот-вот начаться, и толпа плотно обступила ее.
Снова раздался гонг, и на сцену вышел мужчина – Арина узнала его – тот самый, с кем Максим обменялся приветствиями. За поясом у него все еще была плеть, а сам он встал рядом с прикованной к потолку «рабыней». Стало ясно, что великан этот и есть ее хозяин. Рядом с ним она выглядела особенно беззащитной. Он подошел к ней и тихо сказал что-то, на что она покорно кивнула. Арина вздрогнула, увидев, как девушка целует руку этому устрашающему циклопу. А он поднес к ее губам металлический кубок, и она с жадностью выпила его содержимое.
Неужели возможно, чтобы она хотела стоять тут по доброй воле? Арину лихорадило от этой мысли. Как далеко можно зайти по этой дороге?
Хозяин отошел, и другой мужчина вышел на сцену. Он выглядел спокойным, сосредоточенным и деловым. Он принялся читать что-то по бумаге или, скорее, свитку, который он размотал и держал двумя руками. Арина не понимала ни слова из того, что он читал, но по гулу толпы в ответ на какие-то его фразы она догадалась, что этот человек – ведущий – перечисляет какие-то параметры «живого товара». Рост, вес, возраст. Возможно, цену. Кто-то крикнул что-то из зала, и вдруг тот, высокий, подошел к девушке, ухватился двумя руками за тонкую красную ткань.
– О! – вскрикнула Арина, не удержавшись, когда великан разорвал ткань и обнажил груди девушки ко всеобщему обозрению. Одобрительный гул пронесся по залу. Ведущий бросил короткий взгляд на рабыню и принялся обмениваться какими-то фразами со зрителями из зала. Только тут Арина заметила Максима. Он снял бабочку, пиджака не было и в помине, рубашка была расстегнута. В руках он держал фотоаппарат с большим объективом, а два парня рядом с ним, смутно показавшиеся Арине знакомыми, держали коробку-вспышку и какие-то приспособления.
Максим работал и поглядывал на Арину. Ее щеки покрылись пурпурным румянцем, было тяжело дышать – воздуху в закрытом помещении явно не хватало на всех. Люди кричали и свистели. Хозяин Ренгильды подошел, одним движением развернул ее спиной к аудитории и задрал ткань жалкого платья так, что ягодицы оголились.
Арина замерла, зрачки ее расширились, и она испугалась, что не сможет вдохнуть – так неожиданно это было для нее. Ренгильда не протестовала. Напротив, она позировала, изгибаясь и округляя очаровательный зад перед толпой сходящих с ума людей. Арина впервые видела голое женское тело так близко. Она всем телом почувствовала нервное возбуждение, захватившее каждого человека здесь.
Ведущий попытался утихомирить толпу, но она бесновалась. И мужчины, и женщины кричали, размахивали руками и показывали на сцену. Понадобилось три удара гонга, чтобы продолжить торги. Полетели цифры. Арина обернулась, попытавшись найти Максима. Она увидела его стоящим прямо на краю сцены с другой стороны. Он сосредоточенно щелкал фотоаппаратом. Кого он снимает – ее или Ренгильду? С этого ракурса он мог снимать их обеих.
Тем временем хозяин рабыни, кажется, собрал все предложения и принялся что-то кричать мужчине в грубой льняной рубахе, темных брюках и потертых кожаных сапогах на громоздкой рифленой подошве. Кандидат в покупатели? Рядом с ним стоял молодой парень в темном камзоле, глаза которого тоже сверкали и метали молнии. Девушку снова развернули – она перебирала босыми ступнями, пытаясь удержать равновесие, а ее груди заколыхались от этого движения. Как уязвима она в этой толпе охваченных желанием мужчин и женщин, обнажившая грудь, скованная цепями. Отчего это так безумно эротично? Даже просто смотреть на раскрасневшееся лицо рабыни было невыразимо остро, кровь бурлила, наполняя сознание непрошенными, грубыми, такими возбуждающими образами. Что она чувствует сейчас, стоя там?
Хозяин взял Ренгильду за подбородок и поднял ее лицо чуть выше. Он достал из-за пояса плеть с толстой кожаной рукоятью. Неужели он будет ее бить? Нет, не надо! Арина не заметила, как все ее мышцы напряглись, и она подалась вперед, сжавшись от ужаса. Но огромный монстр сказал что-то, и рабыня открыла рот, позволив ему засунуть рукоятку плети ей в рот. Девушка принялась посасывать рукоять. Арина задохнулась от острой волны возбуждения, захватившей низ ее живота.
Она демонстрирует, на что способна. Что сможет дать своему новому хозяину. Что хочет ему дать.
Да! Именно так. Ренгильда старалась изо всех сил, а ее хозяин задрал еще остававшуюся спереди ткань вверх и заткнул ее за шнурок, оголив последнее, что оставалось хоть немного скрытым от глаз – ее безволосый лобок, бордовую линию между половых губ. Великан зашел к Ренгильде сзади, положил руки под ее ляжки, с легкостью поднял ее ноги и раздвинул их так, что все смогли увидеть ее красную промежность, розовое анальное кольцо и возбужденный, пульсирующий, пунцовый клитор.
Зал сошел с ума. Арина почувствовала, что еще немного – и она не устоит на ногах. Мужчина в льняной рубахе подался вперед и хищно улыбнулся. Он поднял руку и прокричал что-то, но с ним тут же принялся спорить молодой человек в черном камзоле. Ведущий снова ударил в гонг, и торги продолжились. Арина оглянулась, но не увидела Максима.
Она не сможет остановиться, если пойдет по этой дороге.
Эти чувства слишком сильны. Максим прав – это как наркотик. Испытав такое, ты не захочешь больше ничего другого и будешь вечно скитаться в поисках своего господина. Арина закрыла глаза, сделала глубокий вдох и стала считать про себя. Только бы не сбиться.
Один. Она разворачивается и смотрит на людей, стоящих перед ней плотной стеной. Их лица прикованы к сцене.
Два. Арина делает шаг вперед и протискивается мимо женщины в старинном бархатном платье и с ошейником. Арина бросает взгляд на сцену. Оба претендента – Льняная Рубаха и Черный Камзол – вышли на сцену. Льняная Рубаха теперь ощупывает тело рабыни, сжимает ладонью ее грудь. Арина явственно слышит сладострастный стон Ренгильды. Низкий грудной звук, ни с чем не сравнимый звук дикого животного наслаждения. Арина смотрит на загипнотизированных людей.
Три. Максим наверняка сейчас тоже смотрит на сцену, в этом она почти абсолютно уверена. Никто не сможет оторваться от такого зрелища. Девушку полностью оголяют, позволяя будущим ее хозяевам оценить по достоинству прелесть ее ухоженного упругого тела. Черный Камзол замахивается и отвешивает Ренгильде звонкий шлепок. Та вскрикивает и снова стонет. Хозяин отстегивает ее от цепей, и она опускается на колени перед своими будущими хозяевами.
Четыре. Демонстрация? Публичный половой акт? Арина не в силах подавить любопытство, она смотрит, как Льняная Рубаха устраивается у головы рабыни, а другой, в камзоле, заходит сзади. Рабыня сама тянет руки и расстегивает ширинку Льняной Рубахе.
Нет!
Пять. Арина выбирается из толпы и прижимается лбом к холодному камню. Сердце стучит как сумасшедшее. Она больше не смотрит на сцену, волна криков отделяет ее от всего мира. Она идет прочь, к выходу, держась за стену. Случайные люди провожают ее удивленными взглядами. Мужчина в кожаных штанах церемонно чуть отступает, чтобы дать ей пройти на лестницу.
Шесть. Больше всего Арина боится, что ее задержат тут силой, но коридор пуст. Тусклый свет догорающих факелов помогает ей найти выход. И это не просто выход из этого странного замка. Это – самое настоящее бегство, последняя попытка спастись. Арина не может объяснить это словами, но с каждым шагом она чувствует, как удаляется от какой-то страшной опасности.
Что-то ужасное, должно быть, случилось с этими людьми. В какие темные глубины своей чувственности они погружены, если им теперь не так важно, с кем, но важно – как, где и в какой одежде. Не играет роли, что чувствует человек, но важно, как человек сумеет сыграть свою роль. Здесь не любовь вызывает наслаждение, здесь наслаждение становится религией. И никто не может сказать, как глубока кроличья нора, ибо дна у нее нет.
Семь. Счастье. Арина хотела любить. Стоять, прикованной цепями, смакуя тончайшие оттенки унижения и беззащитности – нет, этого она не хотела. Но она боялась, что может захотеть – тогда уже не будет ходу назад.
Свежий воздух оживляет Арину. На широкой каменной лестнице ни единого человека. Сейчас все там, в зале. Все пришли сегодня ради этого момента. Как сказал Максим, все пришли сюда совершенно добровольно. Даже Ренгильда. Все – кроме Арины. Она судорожно хватает ртом воздух, вдыхает его ночной холод, пьет его как самый целительный в мире напиток.
Восемь. Бежать по гравию в туфлях невозможно, и Арине приходится сбросить их и оставить валяться в траве. Камни режут босые ступни, и она задирает платье, чтобы оно не стесняло бега. У нее не так много времени. Возможно, Максим заметил ее исчезновение. Если он найдет ее, если снова возьмет контроль над ее мыслями, над ее телом, так сильно его желающим, она не сможет уйти. Потом будет поздно.
Девять. Ворота закрыты, но ей удается найти подходящий широкий просвет между прутьев в заборе. Как удачно, что она такая худая. Дальше – лес. В любое другое время лес напугал бы Арину до чертиков. Особенно ночью, когда ты не видишь, куда ставишь босую израненную ступню. Но идти лесом было куда безопаснее, чем оставаться там.
Десять! Арина идет и идет, не допуская даже вопроса, не лучше ли остановиться. Она надеется, что ей удастся уйти достаточно далеко, чтобы избавиться от мыслей об обнаженном теле Ренгильды. И еще дальше, чтобы навсегда забыть Максима Коршуна, сына олигарха, фотографа, самого красивого и самого чудовищного мужчину в мире, который хочет владеть ею как вещью.
30
На какую-то дорогу она вышла около пяти часов утра, когда солнце осветило слабым рассеянным светом тихие пасторальные пейзажи, навевающие умиление – маленькие аккуратные домики из красного кирпича, разделенного белыми линиями замазки. Газоны, цветы, тишина – даже птицы еще спали. Арина скатилась с холма на дорожное полотно. Усталая, на грани обморока, перемазанная грязью – ее можно было принять за потерявшуюся наркоманку или жертву преступления, которую выбросили посреди дороги.
Должно быть, именно так и подумал водитель такси, ехавшего в противоположную от Лондона сторону, к местному аэропорту. Автомобиль вплотную подъехал к Арине, едва держащейся на ногах посреди дороги.
– Лондон! Лондон! – только и могла выговорить она в ответ на его вопросы.
– Police? – спросил он, после того как убедился в полной неспособности загадочной мисс понимать цельные предложения.
– Ноу! Ноу полис! – Она страшно перепугалась, ведь в полиции Максим нашел бы ее в два счета и вернул себе. У него с ней контракт, черт его знает, что это значит тут, в Англии.
Арина чуть было не выпрыгнула из машины, чем потрясла и напугала водителя. Что за человек будет появляться посреди дороги в таком виде и отказываться идти в полицию? Нехороший человек, определенно. Или человек, который чего-то боится.
– Лондон! Плиз! – взмолилась Арина, и водитель оказался перед дилеммой, в результате которой вместо заслуженного отдыха он был вынужден катить в самый центр Сити безо всякой гарантии, что ему оплатят поездку. Человеколюбие порой обходится дорого.
Особенно когда выясняется, что полуголая пассажирка не слишком-то понимает, куда именно ей нужно в Сити, и только повторяет, как мантру, имя какого-то Ричарда и Гайд-парк как единственный ориентир.
Гайд-парк, знаете ли, большой.
И все же Арине удалось отыскать улочку, где уютно расположился домик Клариссы и Ричарда. Удалось каким-то чудом – видно, звезды были в то утро на ее стороне. Она помнила, как они ехали туда в прошлый раз на «Роллс-Ройсе». Как Ричард рассказывал об удобстве жизни рядом с Гайд-парком. И все же мысль, что она не найдет тот дом, заставляла ее леденеть от ужаса.