— М-да, проблемка… Впрочем, я думаю, не стоит спешить с рассказом. Раз уж взялся обманывать, дождись подходящего момента и только тогда вскрывай карты. Поспешишь — останешься ни с чем. А потом, когда у тебя будут деньги и слава… Думаю, он все поймет.
— И когда именно он наступит, этот подходящий момент?
— Я подскажу тебе, обещаю, — с улыбкой сказал Филипп. — Ну ладно, хватит о делах. Сегодня ведь все же Сочельник, а у нас, кроме Рождества, еще поводы есть… Как насчет спуститься вниз и чего-нибудь выпить?
Я пожал плечами.
— Можно.
— Ну, тогда вперед.
Райс поднялся с дивана и пошел к двери. Походя он напевал:
— Мы желаем вам хорошего Рождества и счастливого Нового года…
Пел мой новоиспеченный агент так заразительно ярко, что, когда мы спускались по лестнице, я подключился к нему. Переглянувшись, мы в два голоса затянули:
— Звените, колокольчики, звените всю дорогу…
Девушки внизу приветствовали нас радостным визгом.
Грядущий год обещал быть интересней всех предыдущих.
* * *— Привет. — Я улыбнулся секретарше. — Мне кто-нибудь звонил?
— Да, сэр, — кивнула девушка. — Ваш отец, сэр.
— Вот как? — удивился я.
Райс снял нам офис в одном из старых зданий на окраине Нью-Йорка. Оттуда я иногда транслировал ДЛЯ интернет-каналов частные заказы — когда не занят был на «ВОН».
В кармане заворочался мобильник. Я вынул его из кармана и посмотрел на экран — Райс.
— Алло.
— Привет, Марти. Отец тебе дозвонился?
— Нет. Это ты дал ему номер офиса?
— Да, конечно.
— И зачем?
— А что, у меня был выбор? Он все же твой отец.
— И что?
— Если бы я не разрешал ему говорить с тобой, это было бы похищение.
— Ты представляешь, что сейчас начнется? — пропустив мимо ушей его последнюю фразу, спросил я.
— Представляю.
— И что мне делать?
— Что ж, думаю, врать уже бессмысленно.
— То есть ты хочешь сказать, что именно сейчас настал тот самый подходящий момент, чтобы рассказать ему всю правду?
— Именно.
— Ах, как же интересно совпало! — саркастически воскликнул я. — Стоило ему позвонить, и тут — на тебе! — подходящий момент поведать обо всей моей лжи!
— Ну, да, так и есть. Я вообще-то изначально говорил как раз о нем.
— В самом деле? Мог бы предупредить!
— Сэр, вас к телефону, — подала голос Кармен.
— Кто?
— Кажется, снова ваш отец.
— Отлично… — проворчал я. — Ладно, до связи, Фил. Наберу позже.
— Ага, — успел ответить он, прежде чем я отключился и спрятал телефон обратно в карман.
Подойдя к столу секретарши, я уселся на стул, поднял руку и сказал:
— Давай сюда трубку.
— Вы будете говорить прямо здесь?
— Да, я буду говорить здесь. А ты пока сходи пообедай.
— Хорошо. — Кармен долго уговаривать не пришлось: едва я упомянул про обед, она поднялась с кресла и поспешила к двери. То ли была так голодна, то ли просто устала сидеть в душном офисе.
Кстати, о духоте — к концу апреля надо поставить сплиты, иначе мы тут попросту задохнемся.
— Да! — сказал я в трубку.
— Ну, здравствуй, Марти, — тихо отозвался отец.
— Привет, па. Как ты?
— Я? Я-то в порядке. По крайней мере все знают, где меня найти.
— Ты увидел меня по телевизору, да?
— Да. Но сначала мне позвонили из твоего колледжа — сказать, что ты отчислился с курса.
— Вот даже как. Странно, я ведь предупреждал ректора. Не знаю, почему вдруг он решил позвонить…
— Он хотел меня поздравить, — сухо сказал отец.
— Поздравить?
— Угу. С тем, что мой сын теперь работает на кабельном телевидении.
Я залился краской.
— Па…
— Он очень удивился, когда я сказал, что ничего об этом не знаю.
— Па…
— Марти Джеймс Буга, — по слогам проговорил отец. — Что все это, черт побери, означает?
— Это означает, что я работаю на канале «ВОН».
— И как давно?
— С января. Я подписал контракт в Сочельник.
— Контракт, значит… И сколько же берет твой агент, Мистер Коммивояжер?
— Пятнадцать процентов.
— Угу. А твоя зарплата?
— Триста шестьдесят тысяч в год.
Я думал, цифра его поразит, обрадует и заставит резко подобреть ко мне, простить мою ложь…
Но вместо всего этого он сказал просто:
— Угу.
— Что «угу», папа? — не выдержал я. — Что?
— Ничего.
— Ты получаешь восемьдесят тысяч в год, я — триста шестьдесят. Ты хочешь сказать, я зря бросил колледж и занялся телевидением?
— Поверь, деньги, которые тебе платят, интересуют меня в последнюю очередь. Получай хоть триста миллионов, я на них не претендую — мне хватает моих восьмидесяти штук.
— Да при чем тут это?! Почему ты не можешь просто за меня порадоваться?
— А потому что нечему радоваться, Марти. Как я уже говорил, большие деньги — большие проблемы. Пока ты этого не понимаешь, но через несколько лет поймешь… если не откажешься от этого сейчас.
— Откажусь?
— Да. Я советую… да что там — я прошу тебя бросить все это, вернуться в колледж, доучиться и найти себе нормальную работу.
Я открыл рот, пораженный услышанным.
— Ты… предлагаешь мне… все бросить? — спросил я.
Каждое слово давалось мне с трудом, будто мой язык был сделан из тантала.
— Да. Пойми: то, что ты имеешь сейчас, — это не «все». Это лишь малая толика, вершина айсберга, понимаешь? Сейчас он на виду, а в следующий миг может скрыться под водой, как и не было. И что ты будешь делать тогда?
— Что-нибудь придумаю, — процедил я. — Уж точно без тебя разберусь.
Это прозвучало грубо. Однако отец отреагировал не криком, не возгласом, как поступал обычно, когда его что-то не устраивало. Он тихо пробормотал:
— Вот как ты заговорил… Что ж, ладно… Надеюсь, ты все же образумишься… рано или поздно.
— Могу пожелать тебе того же! — сказал я и бросил трубку на рычаг.
Злость во мне бурлила, будто колдовское варево. Пузыри претензий поднимались в воздух и лопались с оглушительным хлопком, еще долго напоминая о себе гулким эхом.
Да как… как он вообще мог такое мне сказать? Он, обычный человек, который зарабатывает жалкие восемьдесят тысяч в год? Ха! Да я через год буду получать столько же за месяц! Что он скажет тогда?
Да ни черта он не скажет. Сделает вид, будто ему все равно, и начнет свою излюбленную песню «Про грядущие большие проблемы».
Почему он не может порадоваться? Что это? Неужели зависть? Может, он и вправду завидует мне, юному парню, который даже колледж не окончил, но при этом получает по тридцать штук в месяц? К сожалению, очень похоже на правду… А я-то думал, мой отец лучше, выше всего этого! Но он оказался заурядным завистником. Райс говорил, что таких я встречу немало, но я и подумать не мог, что одним из них окажется мой собственный отец!..
Я прошел в кабинет, достал из холодильника в углу бутылку пива и, открыв ее, присосался к горлышку. Пил я быстро и жадно; причиной тому, конечно же, была не только духота, но и общая возбужденность после неприятного разговора. Говорят, алкоголь не заглушает боль, а напротив, усиливает ее… Что ж, может быть. Но я буду верить в обратное.
Впрочем, даже в этом случае мне не обойтись без чего-то более крепкого.
Я достал мобильник и набрал номер Райса.
— Поговорил?
— Я хочу выпить, — вместо ответа заявил я.
— О. Видимо, разговор не задался.
— Ты оглох? Я хочу выпить, Фил. Ты привезешь виски? А то у меня только пиво в холодильнике.
— Пить будешь сам или мне тебя поддержать?
Я усмехнулся.
— А сам как думаешь?
* * *— Думаю, через пару месяцев мы получим еще два шоу на «Дорожном Путнике», — сказал Райс, вытаскивая из пачки сигарету.
— Звучит интересно. Что на это сказал Фрай?
— Я пока что ему не говорил. Думаю, его удар хватит.
Я засмеялся. Он поддержал меня.
— Черт. — Райс утер проступившую слезу. — Помнишь, как он кричал, когда я сказал ему, что нас хотят подписать «Первое свидание» и «На пределе»?
— Ага. А как он потом побледнел, когда ты сказал, что в договоре нет пункта, запрещающего сотрудничать с другими каналами? — Я залпом опрокинул в себя стопку виски и затянулся едким сигаретным дымом.
— Помню-помню! О, как он потом проклинал своих юристов!..
— А бедные парни просто не знали, что разрешать или запрещать этому странному «специалисту по ретрансляции»! Они думали, мне просто не хватит времени для работы где-то еще!
— Ну да. Здорово, когда твоя профессия слишком новая даже для юристов.
— Но вообще они, конечно, могли догадаться о таком пункте.
— Не думаю, что эти офисные крысы даже сейчас понимают, как ты на самом деле работаешь, — хмыкнул Райс.
— Похоже, что так, — кивнул я.
Мы помолчали. Фил налил нам еще по одной, швырнул окурок в пепельницу и плеснул на него немного воды из графина, чтобы не дымил.
— С отцом сильно поругался? — спросил он.
— Наверное, да… Черт, Фил! Давай просто не будем говорить об этом?
— Лучше все же поговорить. Я же вижу, ты переживаешь по этому поводу. Надо делиться своей тревогой.
— Мне кажется, он мне завидует, — сказал я.
Фил промычал что-то — видимо, не ожидал такой откровенности.
— Ну а как иначе объяснить, что он не рад моему успеху? — продолжал я. — Я выхожу на чертовых каналах, получаю триста шестьдесят тысяч в год… плюс эти дополнительные шоу! А он — всего восемьдесят. Видимо, ему просто обидно, что я, необразованный сопляк, перещеголял его уже на старте.
— Нет, это не зависть, Марти, — покачал головой Райс. — В таких случаях корыстные люди ведут себя одним лишь образом: они становятся милыми и просят тебя не забывать о «своих стариках, которые так много для тебя сделали». Корыстные хотят попилить деньги отпрыска. Но твоему отцу наплевать на твои доходы, Марти. Он… он не капиталист. Он просто любит тебя… по-своему. И у него есть свои страхи. Его жена умерла, когда ты был совсем мал, через время за ней последовали его родители… Он остался почти один. Почти — потому что у него оставался ты. А потом пришел я и украл его у тебя, и теперь он думает, что потерял еще и сына.
— Но я ведь здесь, Фил. Я могу приехать к нему в любой момент. Почему он так думает?
— Его можно понять: деньги, Марти, это страшная штука. Они сводят с ума, заставляют тебя думать, что все дозволено, и чем больше их, тем шире границы возможностей, которые открываются перед тобой… по крайней мере ты так думаешь. Дружба, родство, любовь — все это отходит на второй план, когда речь заходит о деньгах. Твой отец, видно, не из таких. А мы с тобой? Кто знает, как мы поведем себя, когда речь пойдет не о десятках и сотнях тысяч, а о миллионах?
— Ты думаешь, она пойдет?
— Конечно, — хмыкнул Райс. — В очередной раз говорю: все это — лишь вопрос времени. Мы ведь в бизнесе, а в бизнесе спешка частенько приводит к краху. Поэтому-то заказов пока не так много — к тебе присматриваются. Но если ты будешь стабильно и хорошо выполнять свою работу, уже через полгода-год перед тобой откроются все двери.
— Черт, ну неужели я такой один? — глядя в потолок, пробормотал я.
— Вряд ли. Но пока не нашли еще кого-то, мы должны выжать из всех этих толстосумов по максимуму.
— Думаешь, этот кто-то может появиться скоро?
— Не знаю, Марти, — пожал плечами Райс. — Когда мне вручили чемодан этих вот «Ремо» и сказали их продавать, мне казалось, что это глупейшая затея. Нет, конечно, в мире хватает идиотов, которые будут восхищены подобной игрушкой, но вряд ли они готовы отдать двести пятьдесят баксов, чтобы на экране появилось их изображение. Честно говоря, я даже не мечтал встретить парня вроде тебя, способного целые фильмы создавать с помощью этого треклятого дивайса.
— Что, кстати, с «Дженерал Электронике»? — спросил я, бросив окурок в пепельницу. Едва встретившись с водой, он зашипел, будто кошка. — Они не отозвали свой иск?
— Пока нет. Но отзовут, не сомневаюсь в этом. У них нет шансов на победу. Они, как и юристы Фрая, просто не знали, с чем столкнулись. Не увидели потолка возможностей, думали, ретранслятор будет обычной безделушкой. Но это оказалось круче фотоаппаратов и телекамер. Это… это как передача «Сам себе режиссер»: ты читаешь сценарий, закрываешь глаза, а на экране идет кино, поставленное, снятое и сыгранное тобой одним.
— Ничего этого не было бы без тебя, — сказал я.
— Брось, — поморщился Райс. — Я всего лишь помогаю творцу.
— О нет. Если бы ты не постучал в нашу дверь в тот зимний вечер, ничего бы не было. Не было бы ни кабинета, ни контрактов, ничего. Я бы отпраздновал Рождество с отцом, а после зимних каникул уехал обратно в колледж. Меня ждала бы долгая серая жизнь. Но появился ты, и все изменилось.
— Что ж, я рад, что ты ценишь мои старания, — улыбнулся Филипп. — Но все же главный двигатель — это ты, Марти. Ну а вместе мы — отличный тандем.
— За нас? — Я поднял вверх стопку.
— За нас!
Мы выпили. Виски неожиданно обжег горло, и я, выпучив глаза, вскочил со стула.
— Что с тобой, Марти?
Шатаясь, я проковылял к двери, ведущей в туалет, распахнул ее и буквально рухнул внутрь.
— О Боже, Марти… — протянул Фил и усмехнулся.
Мне же было не до смеха. Склонившись над унитазом, я… гхм… изливал душу. Когда я закончил и, сев на пол, повернулся к дверному проему, в нем стоял Райс и с улыбкой смотрел на меня.
— Что смешного? — пробормотал я, едва ворочая языком.
— Ничего. Но ты, надеюсь, получил то, чего хотел?
Наши взгляды встретились, и мы засмеялись, оба,
одновременно. На душе было несказанно легко.
— Умывайся, — сказал Райс. — А я поеду домой. Давай, на связи. Больше не пей.
— Издеваешься? — усмехнулся я. — Давай, привет Линде и детям.
— Хорошо, передам. Не болей.
Он вышел из кабинета, а я, кое-как умывшись, проковылял в кабинет, нажал кнопку на телефоне и крикнул в динамик:
— Кармен! Никого ко мне не пускать!
— Совсем-совсем?
— Ну, разве что Райс вернется… или сам Бог решит меня навестить и похвалить мои работы.
Она, конечно же, не рассмеялась. Просто сказала: «Ладно», и я отключился, чтобы не сказать еще какую-нибудь дерьмовую шутку. Прошлепав к дивану, я плюхнулся на него и мигом заснул.
Надеюсь, моя проклятая голова не будет болеть наутро?
Главное, не частить с выпивкой…
* * *— Налей мне еще, — велел я, прижимая к себе Кармен.
— Виски или мартини? — спросила Жанна из кухни.
— Черт, да виски, конечно.
— Эй, а мне? — возмутилась Кармен.
— А ты что хочешь?
— Ма-ар… мартини.
— И мартини для Кармен! — крикнул я. — Ну и себе налей…
Через минуту в комнате появилась Жанна с подносом. Одежды на ней не было — впрочем, как и на нас с Кармен.
— Ваш заказ, ребятки, — объявила проститутка, поставив поднос на стол.
Мы разобрали стаканы.
— За нас, красивых! — воскликнул я и опрокинул в себя виски.
Девушки пили скромней.
— Сам пойдешь в следующий раз, — сказала Жанна, усаживаясь в кресло.
— Да с чего это? — хмыкнул я.
— Как с чего? Не успела принести, а ты уже все выпил.
— И что? Это, черт побери, мое дело — как пить проклятый виски!
— Хватит кричать, — попросила Кармен. — Тебе это не идет!
— Зато весьма идет косячок, — сказал я и, взяв с медной тарелки дымящуюся самокрутку, затянулся. — Ох, штырит, зараза!.. Аж до мурашек.
— Дай-ка мне тоже, — сказала Жанна.
Я протянул ей штакет. Она осторожно приняла его из моих рук, поднесла к губам и зажмурилась. Задержав дым в себе, девушка запрокинула голову и выпустила серые клубы прямо мне в лицо.
— Эй! — воскликнул я. — Какого хрена?
— Дымовая завеса. Вы арестованы. Пью-пью! — Она сложила пальцы пистолетом.
— Что еще за «пью-пью»?
— Типа стреляю.
— Угу. Че-то не похоже. Ладно, к чертям. Давай штакет обратно!
— Держи, жадина. Дай хоть своей подружке затянуться.
— Ты хочешь, Кармен?
— Я? — Мой вопрос, кажется, застал ее врасплох. — Тебя? Тебя — хочу.
— О, ну конечно! Я ведь гораздо лучше косячка, верно? — Я подмигнул Жанне.
— Ложись, — сказала Кармен, надув губки, — и заткнись.
— О'кей!
Я откинулся на спину и уставился в потолок. Некоторое время мне было очень хорошо, однако потом мне стало этого очень мало.
— Жанна! — позвал я.
— Чего?
— Что значит «чего»? Какого черта ты сидишь в кресле, пока Кармен в одиночку трудится надо мной?
— Я должна ей помочь?
— Ну конечно! Пф! — фыркнул я. — Вот же тупые вопросы!
Она встала с кресла, подошла ко мне и, наклонившись, обхватила мои губы своими. Я даже не пытался вырваться из этого сладкого плена — просто зажмурил глаза и весь отдался на волю этих двух жадных до секса особ.
Внезапно зазвонил телефон.
— Черт, как же не вовремя… — проворчал я, однако протянул руку и, нашарив на тумбочке шорты, потянул их к себе.
— Нам подождать, пока ты ответишь? — спросила Жанна.
— Продолжайте, — бросил я и, выудив из кармана мобильник, посмотрел на экран.
Картинка немного плыла, но даже в таком состоянии я смог узнать рожу Райса. Эту фотку мы сделали в тот самый день, когда подписали наш первый контракт, то есть почти два года назад. С тех пор Фил заметно потолстел, но я не собирался менять изображение в телефоне.
— Чего еще? — спросил я, поднеся трубку к уху.
— Ты где?
— В раю. Говори, чего надо, или я сброшу.