А так он всего лишь отстрелил косу. Пережег воспламенившимся острием огнестрела.
Коса… Коса…
Снова мелькнуло какое-то туманное воспоминание, но тотчас развеялось.
В точности как туман!
Девчонка едва удержалась на ногах, оглянулась на рухнувшую в воду нелюдь – и кинулась прочь от реки.
Данила помчался к ней навстречу.
Девчонка явно была не в себе, судя по тому, как ее шатало из стороны в сторону.
Данила понимал, что если она вот так, на бегу, ничего не соображая, врежется в него, то или с ума сойдет, или вообще рухнет замертво. Поэтому он замахал руками, закричал:
– Стой! Стой! Не бойся!
Девчонка замерла.
Лицо без кровинки, глаза неестественно огромные, взгляд полон ужаса, губы трясутся…
И Данила вдруг вспомнил, как он выглядит.
Куртку сбросил, пока гонялся за жеребятами – жарко было! – а потом забыл про нее, когда собирал вживители и уносил ноги. Майку снял, чтобы было чем вспотевший лоб вытирать, но по пути в нее вцепилось жри-дерево и вмиг размолотило в фарш своими колючками.
Не повезло, что налетел на жри-дерево, не успел обойти…
Повезло, что нашлось, чем его отвлечь, не то оно могло и в погоню броситься! А так всего лишь провело листом – зубастой пятерней – по груди да и отстало.
В той, другой жизни жри-дерево называлось кленом, вспомнил Данила. Любой человек из той жизни и теперь принимал бы его за клен… до тех пор, пока пятипалые растопыренные клешни не вцепились бы в неосторожно приблизившегося, разрывая его тело на части.
Почему-то именно красавцы-клены пережили самую тяжелую, самую лютую, самую человеконенавистническую мутацию!
В общем, Данила до пояса был покрыт запекшейся кровью и выглядел, конечно, пугающе. Из одежды на нем остались только потертые штаны из оленьей кожи, заправленные в высокие шнурованные сапоги.
Легко догадаться, что и лицо у него в крови, а волосы всклокочены.
Сущий индеец Джо, вождь краснокожих, последний из могикан – и это еще комплименты…
– Я человек! – крикнул он снова. – Я Данила! Данила Макаров!
Правильно сделал, что назвал свое имя. Девчонка же из Корректора. Там она не могла не слышать о Даниле.
И правда, взгляд ее прояснился.
Она остановилась, пытаясь отдышаться.
– Привет, – выговорила с трудом. – А меня зовут Оля Ковалева. Но лучше – Лёлька. А чего мы стоим?! Сейчас она как очухается, эта жуть! Как бросится на нас! Смотри!
Данила оглянулся.
И в самом деле – нелюдь пыталась подняться из воды!
– Бежим отсюда! Бежим в лес! – тормошила его Лёлька.
– В лес нельзя, – покачал головой Данила. – Там птицеглавые!
– Кто?!
– Еще узнаешь, – отмахнулся Данила. – Короче, в лес нельзя, да и здесь оставаться – тоже… Эх, был бы ветролов!
– Ветролов, – тупо повторила Лёлька и вдруг оживилась: – Я попала сюда на ветролове! Он остался в лесу! Ты умеешь его водить?
– Где он?! – радостно заорал Данила. – Далеко? Найдешь дорогу?
Лёлька обернулась к лесу, помедлила какое-то мгновение, отыскивая место, откуда вышла, – и кинулась вперед.
Данила сообразил, что они выбрались на берег параллельными тропами.
А говорят, параллельные прямые не пересекаются… Ну, это в нормальной жизни. А в Петле – сколько угодно!
Ребята ворвалась в лес и несколько минут бежали по едва заметной тропе, которую Лёлька находила удивительно легко, причем безошибочно огибала все опасные растения.
У Данилы немного отлегло от сердца.
Значит, ему прислали не полную и безнадежную начинашку. Кое-чему эта девчонка все же успела научиться в Корректоре!
Тропа оказалась довольно спокойной, жри-деревья не дергались, только иногда скрежетали вслед бегущим листьями-зубьями, да еще поганки-трупоеды настороженно поднимали головы. Но поскольку и Данила, и Лёлька были пока еще вполне живы, особого интереса поганки к ним не проявили и снова убрались в мох.
И вот наконец показалась прогалина, где Данила, к своему изумлению и восторгу, увидел лежащий на боку ветролов.
Ох, как сразу прибавилось сил и бодрости!
Данила забежал с того боку, на который запрокинулся ветролов, и принялся толкать его изо всех сил, стараясь перевернуть.
Лёлька бросилась ему помогать, и вот ветролов встал нормально.
– Теперь скорей в кабину… – начал Данила, но договорить не успел.
* * *Затрещали ветви.
На поляну вылетел черный конь, и при виде его всадника Лёлька завопила от ужаса.
Завопишь тут, наверное!
Это было существо, имевшее загорелое, сильное, мускулистое тело человека – и голову огромной красноклювой птицы с роскошными желто-зелеными перьями.
Птицеглавый!
Всадник направлял коня только коленями, а в руках держал лук с навостренной стрелою. Он чуть откинулся назад, прицеливаясь, но этой доли секунды хватило, чтобы Данила, взлетев в прыжке, с маху ударил коня ногою в ноздри.
Конь коротко, мучительно ржанул – и от невыносимой боли пал на колени, ткнулся головой в траву, щедро окровавив ее.
Птицеглавый перекатился через его крутую шею, а подняться уже не успел: Данька пригвоздил его к земле его же красной стрелой, с силой вонзив ее в прикрытое разноцветными перьями горло.
Отскочив, толкнул оцепеневшую Лёльку:
– Залезай скорей! Сейчас и другие!..
Очнувшийся конь вскочил и вздыбился, занося над головой Данилы некованые, но от того не менее страшные в своей убийственной силе копыта.
Однако еще прежде, чем Лёлька успела вскрикнуть, Данька выхватил из-за пояса маленький кривой нож и метнул его в коня, в то же время отпрыгнув в сторону.
Нож тонко свистнул и распорол горло черному дикарю, который рухнул на то место, где только что стоял Данила, да так тяжело, что земля загудела.
Данила выдернул нож из дымящейся раны, вытер его о траву и вздохнул, глядя на поверженного коня, по телу которого пробегали последние судороги.
Ох, жаль! Красавец!.. Птицеглавые выбирали самых лучших. И это понятно. Было где выбирать! Все дикие табуны к их услугам, нелюдям не надо с вживителями по лесам мотаться.
Данила втолкнул Лёльку в ветролов, расправил его крылья, сложившиеся при посадке, и тоже забрался внутрь.
Мотор завелся сразу.
Ох, спасибо, Корректор!
Лёлька вцепилась в сиденье, делая странные глотательные движения.
Тошнит ее, что ли?! Ну ничего себе!
– У тебя практика механической выездки была? – спросил Данила, уже догадываясь, какой последует ответ.
Конечно, она покачала головой:
– Мне Стюарт только успел сказать, что эта штука называется ветролов, и сразу же раздался Сигнал.
– Стюарт? – оживился Данила. – Он еще там? В Корректоре? А кто еще остался?
– Джен, Труди, Гаэтано, – начала перечислять Лёлька. – Оксана, Захария… Да, еще Мадлен.
– Слушай, но они ведь уже давно в Корректоре, они все гораздо раньше тебя появились, – удивился Данила. – Они еще при мне были! Почему же тебе так быстро подали Сигнал?
– Не знаю, – буркнула Лёлька. – Стюарт говорил, что тебе, может быть, помощь нужна.
Данила только вздохнул.
– А Лина где? – спросил он, решив не уточнять, что помощь ему, конечно, была очень нужна, но только не от этой неопытной малявки. – Ты Лину не назвала. И Адама. Они что, уже окончили курс? Или для них раньше времени был Сигнал?
– Для Адама был, – кивнула Лёлька. – Я жила в его комнате. А Лина…
Она умолкла.
– Что – Лина? – рассеянно спросил Данила, выводя осторожно ветролов из-под сетки ветвей.
Деревья, которые, как все одичавшие, не выносили запаха горючего, поэтому не пытались вцепиться в ветролов, а отшатывались от него, освобождая путь наверх.
И вот они в небе!
– Лина, кажется, не выдержала, – наконец выговорила Лёлька слабым голосом. – Она вдруг исчезла. Стюарт очень тревожился, что она открыла ту дверь на первом этаже.
– Дверь на первом этаже! – воскликнул Данила, осторожно пытаясь поймать попутный ветер.
Мотор мотором, но горючее надо беречь, поэтому помощь ветра очень даже не помешает.
– Ох уж эта дверь! Как же из-за нее пахло арбузом, я прям с ума сходил! Обожаю арбузы! Здесь их нет, и слава богу, а то не выдержал бы – наелся каких-нибудь одичавших.
И вдруг Данила спохватился:
– Погоди! Но если Лина открыла эту дверь, значит… Значит, ее могло занести невесть куда?! И Корректор потерял над ней контроль? И никто не знает, где она теперь?
– Я знаю, – пробормотала Лёлька.
У нее был какой-то странный голос. Тошнит все-таки, что ли?
Данила повернул голову и увидел, что Лёлька плачет.
Это его так поразило, что он чуть не потерял управление.
Сколько же времени ему не приходилось видеть плачущих девчонок? Впрочем, плачущих взрослых женщин – тоже. Здесь было не до слез…
Но наконец до него дошел смысл Лёлькиных слов.
– Погоди, как это – ты знаешь, где Лина? – недоверчиво спросил он.
– Ты видел эту… которая меня в воду тащила? – всхлипнула Лёлька.
Но наконец до него дошел смысл Лёлькиных слов.
– Погоди, как это – ты знаешь, где Лина? – недоверчиво спросил он.
– Ты видел эту… которая меня в воду тащила? – всхлипнула Лёлька.
– Конечно! – хмыкнул Данила. – Это кем надо было быть, чтобы ее не видеть! Я же в нее стрелял!
И тут же вспомнил, что из этого выстрела вышло. И виновато сказала:
– Слушай, Лёлька ты меня извини. Я даже не понимаю, почему так промазал!
– Ты о чем? – удивилась Лёлька.
– Представляю, как ты испугалась, – бормотал Данила, снова и снова переживая этот ужасный миг, когда он чуть не убил человека… вот эту девчонку! – Я отлично стреляю, но эта тварь вдруг дернулась и тебя за собой дернула, понимаешь? Еще хорошо, что не в тебя попал, а только в косу… Прости, а?
Лёлька таращилась на него, то и дело моргая. Потом схватилась за голову, ощупала коротюсенькие неровные кудряшки – и Данила понял, что она просто забыла о том, что произошло.
Слишком много потрясений!
Вообще дурак он. Чего полез с извинениями? Может, так и обошлось бы – забыла бы она про косу? Хотя нет… Коса была просто замечательная!
Коса… Что связано с этой косой?! Почему при одной мысли о ней в голове будто что-то сдвигается и становится так страшно?..
– Так ты промахнулся? – пробормотала в это время Лёлька. – Промахнулся? Ты целился в Лину?! А попал в мою косу?!
– В какую Лину, ты о чем? – воззрился на нее Данила. – Это ж нелюдь была! Нелюдь морская!
Лёлька прижала руки ко рту, удерживая трясущиеся губы:
– Ты помнишь Лину? Помнишь ее косички?
– Конечно, – кивнул Данила. – Мы все над ними смеялись: мол, не надоедает же ей все время их заплетать.
– А ты помнишь, на косичках были такие заколочки: розочки, бабочки, птички?
– Ну ты скажешь! – хмыкнул Данила. – Это уже ваше девчачье дело – помнить всякие заколочки!
– Вот я их и запомнила! – закричала Лёлька. – И сегодня вспомнила, потому что на голове у этой, как ты ее называешь, нелюди морской была косичка! Одна из Лининых белесых косичек! С розовой розочкой! Это Лина была – там, на берегу! Она открыла ту дверь – и очутилась здесь. Она мою косу всегда ненавидела! Она поэтому меня за косу и тянула, что ненавидела ее! Я сразу поняла, что это Лина! А ты ее чуть не застрелил!
И Лёлька наконец-то разревелась.
Данила тупо смотрел перед собой.
Он не слишком-то разглядел нелюдь, но в таких мелочах девчонки и в самом деле куда приметливей, на их глаз можно положиться! И если Лина открыла запретную дверь…
Все могло случиться!
– Но как же она могла попасть сюда? Почему сюда? – пробормотал он. – У нее ведь была своя Петля… она могла стать чудовищем, но почему в нашей Петле?!
– Не в нашей, а в твоей! – прорыдала Лёлька. – Ты что, не замечал, что она была в тебя влюблена? Про это девчонки говорили… Она хотела оказаться там, где ты! Вот и оказалась!
Данила вспомнил выражение из той, другой жизни: мешком по голове стукнутый. Вот сейчас он совершенно точно понимал, что это означает.
Лина была в него влюблена?! Чепуха! Он ничего не замечал! Хотя, может быть, потому и не замечал, что Лина ему совсем не нравилась. Вот Джен сразу заметил, что Мадлен к нему неравнодушна, потому что сам в нее с первого взгляда влюбился. А Данила на Лину внимания не обращал…
Да теперь это неважно. Значит, вот какое наказание может ждать тех, кто вошел в запретную дверь…
Он не успел додумать.
Вдруг послышался звук сильного удара, ветролов тряхнуло, и сквозь днище, словно ядовитая змеиная голова, просунулось острие красной стрелы.
У Лёльки мигом высохли слезы:
– Опять птицеглавые?!
– Они!.. – процедил Данила.
– Так давай поднимемся выше!
– Нельзя… потолок. Да чтоб их жри-дерево пожрало! Форт уже совсем близко!
И впрямь – за лесом поднимались башни, поблескивали, вращаясь, локаторы-флюгеры, и Данила знал, что уже их заметили, их ждут, их «ведут» диспетчеры, надеясь спасти, но…
– Нам не успеть, ни за что не успеть! – в отчаянии прошептала Лёлька, всматриваясь вниз меж прутьями ветролова.
А там, совсем близко, на расстоянии полета стрелы, мчались по лесным тропам несколько птицеглавых, нагоняя аппарат, и их кони уже касались копытами медленно, так медленно ползущей тени ветролова.
– И-эх! – вдруг выкрикнул Данила. – А ну, держись!
Он ухватился покрепче за руль и заложил такой вираж, что легонький аппарат завалился набок.
Крыло согнулось под напором ветра, и какое-то мгновение Лёлька думала, что они сейчас рухнут. Однако Даниле удалось чудом выровнять аппарат, поймать воздушную струю и даже нарастить скорость.
К тому же несколько стрел пролетели мимо. Ради чего, собственно, все и делалось…
– Ужас какой, – пробормотала Лёлька, еле сдерживая тошноту.
– Ужас будет, если нас собьют! – буркнул Данила.
Он как напророчил!
Разом три стрелы пронзили днище, а еще одна, очевидно, задела мотор, потому что ветролов конвульсивно задрожал.
– Мы дотянем?! – взвизгнула Лёлька.
– Дотянем! – сквозь зубы процедил Данила, с трудом удерживая покалеченный аппарат в равновесии. – Если крылья не согнутся, если ветер не утихнет и если нас не заденет стрелами.
– Больно уж много «если»! – простонала Лёлька, глянула вниз – и обомлела.
Быстроногим диким коням удалось обогнать ветролов, и теперь птицеглавые, воздев к небу луки, цепью вытянулись по поляне, окружающей форт, оставаясь, однако, на безопасном расстоянии от стен.
Облететь эту цепь не было никакой возможности.
– Так, засада, – пробормотал Данила. – Будем прорываться.
– Нас сейчас собьют… – всхлипнула Лёлька и вдруг закричала изумленно: – Господи! А это что такое?!
Над башнями форта взвились две прирученные летучие собаки, таща за собой какое-то бесформенное белое полотнище. Под напором ветра оно расправилось, надуваясь, и Данила с Лёлькой увидели, что навстречу им, влекомая быстролетными псами, несется огромная человеческая фигура!
Лёлька так и замерла, уставившись на белое толстощекое чудище, которое, плавно покачиваясь, наплывало прямо на них. Однако перед самым ветроловом собаки вдруг резко нырнули, и надутое воздухом туловище проплыло под днищем.
На несколько мгновений оно заслонило ветролов от птицеглавых, и этого времени Даниле хватило, чтобы перевалить полосу пустого пространства, окружающую форт, и удалиться от стрел.
Данила повел ветролов вниз.
Лёлька оглянулась.
Белая фигура медленно снижалась, жалко сморщившись: из пробитой во многих местах оболочки выходил воздух. Утыканные стрелами псы безжизненно опускались вместе со своей ношей…
Но из ворот форта, тяжело раскачиваясь, уже выступал боевой слон, грозно топорща густую фиолетовую шерсть. Из кабинки, укрепленной на его могучей спине, вылетал прицельный огонь, гоня птицеглавых, которые всей сворой мчались под защиту леса.
– Сейчас садиться будем! Вон туда, на верхушку Диспетчерской башни! – весело предупредил Данила – и поспешно посадил, вернее уронил, измученный ветролов на окруженную каменными зубцами посадочную площадку.
От резкого толчка Лёльку швырнуло к нему, и они стукнулись головами так, что оба вскрикнули от боли.
И замерли, уставившись друг на друга.
– Я вспомнила! – потрясенно пробормотала Лёлька. – Я вспомнила сон! И тебя вспомнила!
– Я тоже тебя вспомнил, – вздохнул Данила. – И косу твою…
* * *Сон был самый обыкновенный.
Городская окраина. Летний воскресный вечер. Тишина, редкие прохожие на тротуарах…
Мальчишка бежал по улице. Он ужасно спешил, потому что опаздывал на тренировку. Подбегая к перекрестку, подвернул ногу и, чтобы не упасть, совершил какой-то немыслимый пируэт. Замахал руками, повернулся на одной ноге….
Мимо проходила девчонка. Глянула на него:
– Ну ты и клоун! Оттуда, что ли?
И махнула рукой направо, туда, где за углом находилось здание городского цирка. А потом, усмехнувшись так ехидненько, так противненько, как умеют это делать только девчонки, пошла через дорогу. По ее спине вилась длинная коса.
Мальчишка оторопело смотрел вслед.
Вот же зараза… ну бывают же такие заразы!
Мальчишка бросился вперед и с силой дернул за эту косу.
А сам пошел себе дальше, хохоча во весь голос.
Девчонка возмущенно вскрикнула:
– Руки чешутся?! Хулиган! – и обеими руками толкнула его в спину. Да так сильно, что он покачнулся и упал на колени.
Девчонка невольно наткнулась на него и тоже упала на дорогу.
В это время из-за угла вынырнул автомобиль.
Еще миг – и он налетел бы на ребят! Однако водитель успел выкрутить руль в сторону – и машина резко свернула на тротуар, врезавшись в раскидистое дерево.
Человек попытался открыть дверь и выбраться, но в этот миг ствол переломился и упал сверху на кабину. Проломил ее и накрыл всей массой своих тяжелых ветвей. Видно было, что дерево очень старое – ствол изнутри трухлявый, потому и переломился так быстро.