Раздался грохот, звон разбитого стекла, а потом наступила тишина. Из машины никто не вылезал…
И вдруг ударил взрыв, да такой, что ребят отшвырнуло на противоположный тротуар.
Кое-как поднявшись на ноги, они с ужасом переглянулись – и бросились наутек в разные стороны, даже не оглядываясь на огромный костер, который запылал на тротуаре и к которому со всех сторон бежали люди.
Сон, в общем, был самый обыкновенный.
Ну, страшный, ну, даже кошмарный, ну… всякие бывают сны!
Только это был не просто сон.
* * *Дверца ветролова вдруг распахнулась, и в кабину заглянул какой-то немолодой человек с очень яркими голубыми глазами и длинными, до плеч, светлыми, почти белыми, волосами.
– Данила! – воскликнул он. – Вернулся! Орел-наблюдатель прекратил передачу, и мы решили, что ты погиб, уже и надежду потеряли … Но где ты раздобыл этот ветролов?
– Это ее ветролов, – ответил Данила. – Ее зовут Лёлька.
– Из какого ты форта? – спросил незнакомец, устремляя на Лёльку пристальный взгляд очень ярких голубых глаз.
– Из того же, из какого я, – быстро сказал Данила. – Это… моя сестра.
– Что?! – воскликнул человек. – Но ты у нас уже давно! А она где была все это время?
– Искала меня, – буркнул Данила. – Пряталась в ветролове. Мы случайно встретились в лесу. Я спас ее от морской нелюди.
– Что?! – снова воскликнул незнакомец. – Уже и море подошло?
– Ну да, – кивнул Данила. – Я все расскажу, а ее, – он кивнул на Лёльку, – пока не надо ни о чем расспрашивать. Она очень напугана и устала.
Незнакомец сильно потер ладонью морщинистое лицо и сказал:
– Что-то ты темнишь. Как она могла выжить в лесу? Чем питалась?
– Я умею находить безопасные растения, – вдруг сказала Лёлька. – И умею делать березовые стрелы.
– Березовые стрелы?! Ну, теперь у нас все пойдет отлично! – со злой иронией воскликнул человек. – Теперь мы заживем!
Он подался назад, раздались удаляющиеся шаги. Потом что-то тяжело хлопнуло – дверь или крышка люка.
– Вряд ли он мне поверил, – пробурчал Данила. – Ну ладно, как-нибудь…
Лёлька испуганно поглядела на него:
– Он что, решил, что я такое же чудище, как Лина?
– Всякое бывало, – вздохнул Данила. – Как они только ни пытались к нам прорваться! Но ведь ты одета. А значит, не нелюдь.
– Я есть ужасно хочу, – пробормотала Лёлька, с трудом выбираясь из ветролова и разминая ноги, которые тоже сильно затекли. – Просто умираю. И пить. Меня в Корректоре и в самом деле учили колоски собирать и ягоды, я могу даже лепешек напечь, только в лесу было как-то не до того…
– Вот именно, – усмехнулся Данила. – Меня в Корректоре тоже многому учили, только здесь переучиваться пришлось. Тут не только Корректор корректирует жизнь, но, случается, жизнь корректирует Корректор, понимаешь?
– Нет, – призналась Лёлька. – Ты правильно сказал – я еще ничего не знаю и не понимаю. А главное – зачем меня сюда так срочно прислали. Зачем был Сигнал. Ну какой от меня толк?!
– Между прочим, если бы не твой ветролов, меня бы убили в лесу, – сказал Данила. – Так что какой-то толк от тебя все же есть.
– Так ведь не от меня, а от ветролова! – взвизгнула Лёлька. – Его вполне могли бы просто так, без меня отправить!
– Если отправили с тобой, значит, ты здесь нужна. Нужна, чтобы все исправить!
– Что исправить?!
– То, что случилось из-за нашего сна, – брякнул Данила.
– Объясни! – чуть не заорала Лёлька, схватившись за голову. – У меня уже мозг в трубочку скрутился!
Данила смотрел на кудряшки, обвившиеся вокруг ее пальцев.
Коса… Эта ее коса! Из-за нее-то, можно сказать, все и случилось…
Ну ладно. Сейчас речь о другом. Если эту девчонку прислали сюда так внезапно, значит, она что-то сможет сделать?
Кто она, эта Лёлька? Такая неумелая, слабая, плаксивая?
И все-таки они ведь были во сне вдвоем… И, видимо, пришло время, когда те двое, которые устроили для человечества этот страшный сон и трусливо разбежались в разные стороны, должны объединиться, чтобы исправить ошибку.
Надо это Лёльке объяснить.
Но немножко погодя. Данила немного подумает, подберет подходящие слова…
Подберет! Слова – не придорожные камешки. Их так просто не подберешь.
А придется!
– Тебе станет лучше, когда ты поешь, – сказал Данила. – Я схожу чего-нибудь принесу, а ты меня тут подожди. Только смотри не уходи никуда. Понятно?
– Можно я пойду с тобой? – взмолилась Лёлька, хватаясь за его руку, как утопающий за спасательный круг.
– Лучше не надо, – ответил Данила, пытаясь осторожно расцепить ее пальцы. – Там, в форте, полно народу, начнут тебя расспрашивать – а что ты ответишь? У тебя такой вид, знаешь… Ты в самом деле на одичавшую похожа. Перепугаешь людей, а еще больше перепугаешься сама. Подожди меня. Я мигом вернусь. Ты поешь – и в голове немножко прояснится. Я все объясню, честно! Объяснить нетрудно. Трудно будет понять, но тебе придется постараться.
– Ладно, – прошептала Лёлька, не глядя на него. – Иди. Я подожду.
Данила не тронулся с места.
– Ну иди, ты что? – удивленно поглядела на него Лёлька.
– Руку отпусти, – усмехнулся он.
Лёлька, кажется, только сейчас заметила, что держит Данилу за руку. Разжала пальцы и покраснела:
– Извини.
– Да ладно! – великодушно отмахнулся он и, откинув крышку, скрылся в каком-то люке.
Захлопывать ее Данила не стал – чтобы Лёльке было не так страшно в одиночестве.
Но ей все равно было страшно.
Очень…
Лёлька обхватила себя руками за плечи, чтобы не так трясло, и огляделась.
Ветролов стоял на круглой площадке, окруженной каменными зубцами. Это была вершина какой-то башни. Здесь же находился еще один ветролов – побольше, но тоже сущая корзинка с крылышками!
Вокруг до самого горизонта стелился-переливался темно-зеленый шелк леса, спокойно синело небо, серебрились легкие перышки облаков и катилось к закату солнце. А здесь вздымались флюгеры-локаторы, поблескивали зеркальные антенны…
И страшный контраст между проводами и лопастями, между каменной грозной башней, корзинками ветроловов, между тихим небом и пугающим лесом, людьми и чудовищами, которых она здесь уже навидалась, поразил Лёльку как удар.
Она на мгновение зажмурилась и так постояла, прижав руки к сердцу.
Слезы подступали к глазам – но какой смысл плакать? Никого нет рядом, кто мог бы успокоить.
Придет Данила, может быть, что-нибудь объяснит…
Хотя Лёлька и сама не такая уж тупая. Теперь она, по крайней мере, понимает, что имела в виду Лина, когда называла всех убийцами, злодеями и преступниками. И почему к этому имели отношение сны-кошмары.
Значит, все обитатели Корректора кого-то убивали во сне или совершали еще какие-то ужасные поступки… вызывали какие-то катастрофы…
Так вот почему Лёлька чуть не свихнулась! Вот почему почти год просыпалась со страшным криком, пугая всех домашних!
Ей было страшно, что она – убийца…
Вернее, убийцы они вдвоем с Данилой, которого она тоже видела во сне.
А он в своем сне, выходит, видел ее, Лёльку. Такой был у них общий сон.
В этом сне они вместе, вдвоем совершили ужасное преступление. Не нарочно, но… Из-за них погиб человек, который так и не смог выбраться из той взорвавшейся машины.
В сне Лёлька с Данилой удрали с места преступления.
Если бы их задержали, наверное, они были бы как-то наказаны, хотя оба еще несовершеннолетние, еще школьники. Лёлька училась в седьмом, Данила, наверное, в девятом или десятом. Они еще дети – вернее, подростки! Но, наверное, какие-то уголовные наказания предусмотрены и для подростков.
Однако они сбежали, и никто не узнал, кто стал виновником катастрофы…
И все же они были наказаны.
Сначала мучительными снами.
Потом отправкой в Корректор.
Теперь ссылкой сюда, в этот мир обезумевшей природы.
Кто же был тот человек, который погиб во сне по их вине? Из-за которого они с Данилой угодили сюда?
Сюда – куда? Что это? Какая-то колония для малолетних преступников?
Где же она располагается? В каком-нибудь параллельном пространстве? На другой планете? В будущем?
Перенестись в будущее в летающей корзинке – это, конечно, грандиозный, просто немыслимый крутяк! Смешно даже думать об этом!
Но Лёльке не было смешно.
Было очень страшно и очень тоскливо.
Она вдруг почувствовала себя совсем взрослой, даже, может быть, постаревшей.
Наверное, так всегда происходит с человеком, когда он остается один, а ему надо срочно принять очень важное решение. Не просто так: выучить проклятую, ненавистную физику – или забить вообще на это дело. А решить вопрос жизни или смерти. Или попытаться понять, где ты вообще находишься – в каком-таком параллельном пространстве?
Хотя параллельные пространства – это тоже из области ненавистной физики…
Хотя параллельные пространства – это тоже из области ненавистной физики…
Нет. Самое тяжелое, оказывается, – это ощущать свою ответственность за каждое слово, каждый поступок. Лёлька этого раньше не понимала! Ведь если бы она тогда не посмеялась над Данилой, может быть, он не дернул бы ее за косу. И они бы не подрались. И ничего страшного бы не произошло! А так…
Как же все исправить?! Как все вернуть?
Лёлька знала, что теперь будет думать об этом постоянно…
И вдруг ее осенило!
Преступление совершено во сне. Значит, и наказание – только сон!
Все это один общий, долгий, страшный сон – Лёлькины кошмары, Корректор, изготовление стрел и прочее, ветролов – и весь этот странный мир…
Сон!
И теперь все дело только в том, чтобы проснуться!
Как же она раньше не догадалась?!
Счастье от этой догадки было таким безмерным, что Лёлька громко расхохоталась. Она посмотрела на лес, который только что казался наполненным ужасами, и снисходительно пожала плечами.
Чепуха. Все это сон! И Лина-нелюдь, и какие-то птицеглавые, и летающие собаки, пронзенные стрелами, и ветролов, и голубоглазый угрюмый человек, недоверчиво взиравший на нее, и Данила, и этот каменный парапет, на который она опирается, – все только сон.
Как проснуться? Элементарно. Если во сне они с Данилой кого-то убили – значит, и сами должны умереть! Кровь за кровь, смерть за смерть, и все такое.
На самом деле смертная казнь в цивилизованных странах отменена, но это ведь происходит во сне!
Она посмотрела через парапет.
Как высоко… Башня примерно с девятиэтажный дом… смотришь вниз – и голова кружится…
Внезапно кто-то сильно схватил ее за плечи и повернул.
Данила!
Лицо белое, глаза сплошь черные – а были вроде серые… Кажется, он здорово перепугался.
Сказал осипшим голосом:
– Не надейся. Это не сон. Я сначала тоже так думал – еще в Корректоре! – и даже тоже хотел… проснуться. Еще там. Но мне объяснили: чтобы все исправить, нужен подвиг, только подвиг!
– Подвиг? – тупо спросила Лёлька. – Какой?
– Пока не знаю. Может быть, как в войну – броситься на амбразуру, чтобы подавить вражеский огонь. Или с гранатой под танк…
– Под какой танк? – испуганно воскликнула Лёлька.
– Не знаю я! – дернул плечом Данила. – Надеюсь, когда придет время, не струшу.
– А я, может, струшу… – пробормотала Лёлька.
– Поживем – увидим, – вздохнул Данила.
– А кто тебе все объяснил – там, в Корректоре? – спросила Лёлька робко. – Ну, про подвиг.
– До меня там был старостой Омар, – нехотя ответил Данила. – Он вызвал Сопровождающего. Мне разъяснили, как и что… – Он посмотрел в Лёлькины перепуганные глаза и тяжело вздохнул: – Ладно, на пустой желудок всего этого не понять. Давай поедим, что ли.
Оглянулся – и начал подбирать валявшиеся вокруг лепешки, вареные яйца, кусок жареной курицы, большое красное яблоко, пластиковую бутылку с водой.
Лёлька поняла, что все это Данила нес ей, но уронил, когда бросился оттаскивать ее от парапета.
Лёлька заметила, что он не только раздобыл еду, но и надел на себя безрукавку из такой же светлой замши, как его штаны, и даже немного пригладил волосы.
Теперь вид у него был не такой дикий, как при первой встрече в лесу.
– Ешь давай, – буркнул Данила, подавая Лёльке продукты.
Открутил крышку бутылки, плеснул немного воды себе на ладонь и размазал по лицу.
Типа, умылся.
Лёлька опустилась на теплые от солнца каменные плиты и принялась механически жевать, запивая водой из той же самой бутылки.
Курицу она не любила, зато съела все три яйца.
Курицу в два счета уплел Данила.
Лепешки и яблоко они разделили пополам, воду тоже.
– Неужели в этом лесу можно найти безвредные яблоки? – вяло удивилась Лёлька.
– При форте устроена довольно большая система теплиц, – пояснил Данила. – Их охрана, поливка и все такое жрут чертову уйму энергии, но без свежих овощей и фруктов тут бы все от цинги померли.
– Ты так обо всем говоришь… привычно… как будто здесь давным-давно! – удивилась Лёлька. – А на самом деле сколько?
– Да недели две-три, – неуверенно сказал Данила. – Но тут вмиг ко всему привыкаешь.
– Значит, я тоже привыкну? Слабо верится! – покачала головой Лёлька. – Стюарт говорил, я к Корректору привыкну, но я не успела…
– Ну, может, здесь успеешь, – пожал плечами Данила. – Ты поела? Теперь я попытаюсь что-нибудь объяснить, хочешь?
– Ну давай, – прошептала Лёлька. Дыхание вдруг перехватило от страха…
– В общем… – с усилием выговорил Данила. – Скажи, ты веришь, что человек произошел от обезьяны?
– Ты дурак, и шутки у тебя дурацкие! – рассердилась Лёлька. – Нашел время!
– Это не шутки, – покачал головой Данила. – Это серьезный вопрос. Просто если ты веришь в дарвинизм, тебе будет гораздо труднее понять то, что я расскажу.
– Ну ладно, предположим, не верю, – буркнула Лёлька. – И что тогда?
– Тогда придется поверить, что человечество создал кто-то другой, – решительно ответил Данила. – И не просто так создал, но и присматривает за ним, и наставляет на путь истинный.
– И кто это? Бог, что ли? – усмехнулась Лёлька.
На самом деле ей не было смешно… Не далее как сегодня, несколько часов назад, она спросила у Стюарта, кто такой Корректор, и Стюарт ответил: «Я думаю, что он Бог».
И теперь Данила про то же!
От этого совпадения мурашки побежали по спине.
– Присматривает, наставляет на путь истинный, – повторил Данила, словно не слыша ее вопроса. – Иногда наказывает, иногда помогает что-то понять, иногда заставляет исправить какую-то ошибку. Важную, страшную ошибку, которая имела роковое значение для всего человечества…
– Исправить страшную ошибку? Это… ты про ту машину говоришь? – спросила Лёлька, чувствуя, как у нее вдруг похолодели руки, в то время как саму бросило в жар. – Про ту машину, в которой кто-то погиб?.. Кто там был? Ты знаешь? Скажи!
Но Данила не успел ответить. Внезапно загудела сирена, и раздался усиленный громкоговорителем голос:
– Внимание! Коменданта к воротам! Под стенами люди. Непосредственной опасности для форта нет. Внимание! Коменданта к воротам!..
* * *– Потом поговорим! – вскочил Данила. – Бежим к воротам! Что-то случилось! За мной, за мной!
И прыгнул в люк.
Лёлька бросилась за ним, стараясь не отставать и в то же время с любопытством озираясь по сторонам.
Они бежали по бревенчатой мостовой небольшого городка. Только его стены да Диспетчерская башня, на которой остался ветролов, были сложены из камня, остальные же постройки оказались деревянными, с причудливыми лесенками и деревянными мостками, мягко пружинившими под ногами.
Стук шагов по деревянным настилам гулко отдавался вокруг.
Множество людей спешили куда-то, но Данила легко проскальзывал мимо них, таща за собой Лёльку, и они почти первыми начали подниматься по крутой лестнице, ведущей на стену форта.
И вот они оказались на высоте примерно третьего этажа – на широкой смотровой площадке. Под ногами хрустело битое стекло, вокруг перил обвивались оголенные провода. В одном месте провода были изолированы и уходили под настил.
Данила, безбоязненно подойдя к перилам именно здесь, низко наклонился, чтобы увидеть, что же происходит под стенами форта.
Запыхавшаяся Лёлька встала рядом, тоже наклонилась – и увидела внизу двух человек.
Они еле стояли, поддерживая друг друга.
Один из них был инвалид на деревянной ноге, а другой так сильно изранен, что вся одежда его пропиталась кровью.
Ветер трепал их непокрытые волосы.
В тишине, царившей вокруг, в тишине, которую нарушал только таинственный шелест ветра, и даже в свете солнца, которое клонилось к закату, ощущалась какая-то обреченность.
Такая же, как в этих двух молчаливых фигурах.
Они не били кулаками в створки ворот, не кричали, не молили о помощи. Без сомнения, они пришли издалека, чудом прорвавшись через лес, и неизвестно, сколько их товарищей полегло по пути.
И вот теперь они покорно ждали решения своей судьбы от тех, кто смотрел на них сверху.
А ворота все не открывались.
– Почему их не пускают? – прошептала Лёлька, ткнув Данилу в бок. – Ты посмотри, в каком они состоянии!
– Я вижу, – мягко ответил Данила, отводя ее руку, и Лёлька вдруг заметила, что глаза его устремлены вовсе не на двух несчастных, смиренно замерших под стенами форта, а за пределы пустой поляны, в сомкнутые ветви леса.
Только тут Лёлька поняла, что еще слышала она все это время, кроме ветра.
Лес тоже не безмолвствовал! Стоило лишь напрячь слух – и можно было уловить и треск валежника, и шум ветвей, и еще какие-то звуки, напоминающие то еле сдерживаемый рык, то дальний гомон потревоженной птичьей стаи.
И еще было ощущение немигающего ледяного взгляда, устремленного на тебя со всех сторон…
– Ничего себе – угрозы для форта нет! – пробормотал кто-то неподалеку, и Лёлька увидела того самого голубоглазого хмурого мужчину, который встретил их на башне.