— Ну, терпи, терпи, я смотрю, у тебя терпилка железная, — отвечала бабушка, но деньги все-таки давала. А куда было деваться?
Однажды Сергей угнал чужую машину. Хозяин «пятерки» зашел в магазин за сигаретами, оставил ключ в замке зажигания, а мальчишка просто захотел покататься. Всё обошлось бы постановкой на учет в детскую комнату милиции, если бы Сергей хорошо водил автомобиль. Но парень не справился с управлением и врезался в припаркованную иномарку. Обе машины серьезно пострадали. На Чижова завели уголовное дело, перед ним неотвратимой реальностью маячила колония для несовершеннолетних.
Ева Ивановна, обычно медлительная и непрактичная, вдруг развила бурную деятельность. Оборвала телефоны всех знакомых, но нашла хорошего адвоката. Адвокат ее обнадежил: если пострадавшим компенсируют материальный ущерб, они заберут заявление. Надо было где-то найти половину стоимости «тойоты» и «пятерки». Безумная сумма для женщины, получающей пенсию по инвалидности!
Ева Ивановна бросилась к матери:
— Умоляю, спаси Сережу!
— Ох, Ева, — вздохнула бабушка, — помяни мое слово: погубит тебя этот ребенок! Я же тоже не вечная, не могу всю жизнь вас из беды выручать.
— Это в последний раз, я обещаю. Сережа одумался, он реально испугался, когда дело дошло до колонии, он правда-правда исправился.
— Учти, Ева, помогаю в последний раз.
Бабушка дала денег, уголовное дело закрыли, а Сергей действительно взялся за ум. Несколько лет он вел себя безукоризненно, мать не могла на него нарадоваться. Вполне прилично окончил школу, сам поступил на бюджетное отделение в институт, увлекся учебой…
Беда пришла, откуда не ждали — наркотики. В каком-то клубе Сергей попробовал раз, другой и незаметно стал наркозависимым. Снова из кошелька Евы Ивановны стали пропадать деньги, а из квартиры — вещи. Ее жизнь превратилась в кошмар. Женщина не знала, что делать, она объясняла, умоляла, плакала — ничего не помогало. Сын смотрел сквозь нее пустым взглядом, его интересовало только одно — очередная доза.
Родственники наперебой советовали:
— Бросай его, он тонет и тебя за собой тащит. Вычеркни его из своей жизни, пусть идет ко дну один.
Им вторили врачи:
— Лишь немногие наркоманы принимают решение отказаться от наркотиков, один-два человека на сотню, им мы можем помочь. Большинство же не хотят лечиться и умирают в течение двух-трех лет. А их матери за это время стареют на все тридцать.
Бабушка Евдокия Ивановна в своей обычной резкой манере предложила конкретный план действий:
— Оборви все связи с Сергеем. Выписывай его из квартиры и меняйся на другой район. Просто прими как факт: у тебя больше нет сына. Если тебе так будет легче, считай, что его сбила машина.
Никто не ожидал от слабохарактерной Евы Ивановны, что она будет бороться. И начала женщина с того, что рассказала Сергею, что он ей не родной сын…
Глава 12
— Так ты знаешь?! — вскричала я.
— Да, Лютикова, знаю. И это еще одна улика против меня. Я под следствием, мне нужны деньги, у меня любовница, да еще и мать не родная. Как будто, если мать приемная, то убить ее — раз плюнуть! — Сергей горько усмехнулся. — Но в том-то и дело, что именно после того, как я узнал, что Ева Ивановна мне не мать, я стал относиться к ней как к матери. Понимаешь?
— Если честно, то не очень.
— Ну как тебе объяснить… Вот, допустим, растет у тебя сын-шалопай: курит, хамит, ворует деньги, — в общем, такой, каким я был в старших классах. Да еще две машины разбил, ущерб на бешеные деньги. Если это твой родной ребенок, ты будешь за него бороться. Ругаться, беситься, взывать к провидению: «За что мне это?!», но не откажешься от него, потому что это твоя плоть и кровь и, спасая его, ты спасаешь себя. Но если это чужой ребенок, то весьма скоро тебе надоест его спасать. Включится инстинкт самосохранения. Какого черта? Жизнь одна, и лишние неприятности никому не нужны. Ты отгородишься от этого ребенка и от его бесконечных проблем. Найдешь миллион отмазок, весьма правдоподобных, почему так будет лучше: «Пусть сам расхлебывает, не маленький! Пусть узнает, почем фунт лиха, для его же пользы!». Так вот. У Евы Ивановны никогда не возникало мысли отказаться от меня. А я был невыносим, Лютикова, уж можешь мне поверить. Не всякая родная-то мать выдержит, сдадут нервы, а Ева Ивановна всегда верила в меня — лучшего, такого, каким я могу стать. Она всегда была на моей стороне, что бы я ни совершил. Я даже думаю, что, убей я кого-нибудь, она бы меня не бросила. А ведь я ей, по сути, посторонний человек! Моего отца она знала два месяца до свадьбы, потом еще год они прожили в браке. Я подозреваю, что он предчувствовал свою смерть и специально искал надежную женщину, которая бы не сдала меня в детский дом. И отец не прогадал, за что я ему чрезвычайно благодарен. Когда я стал наркоманом, Ева Ивановна призналась мне, что она не моя мать. «Сережа, я не твоя мать, — сказала она, — но я буду бороться за тебя до конца. Если ты умрешь, то и я жить не стану. Ты — самое ценное, что есть у меня в жизни. Я просто хочу, чтобы ты помнил об этом всякий раз, когда колешь наркотики». И меня вдруг пронзило: да ведь так всегда и было! Ради меня она готова была пожертвовать всем — репутацией, деньгами, здоровьем. Она — единственный человек на свете, который любит меня больше, чем себя. И тогда мое сердце наполнилось нежностью. Я впервые увидел в ней свою мать…
Я внимательно слушала Чижова. Да, говорит он складно, но верится с трудом. Наркоманы, с их вытравленными химией мозгами, не способны ни на прозрение, ни на нежность. Скорее, признание Евы Ивановны должно было вызвать противоположный эффект: пасынок, получив оправдание своему гнусному поведению, окончательно перестал бы церемониться с посторонней теткой.
— И тогда ты завязал с наркотиками… — протянула я.
Чижов уловил в моем голосе скепсис и обозлился.
— Думаешь, завязать легко? Наркотики блокируют волю. Я пытался бросить, но не смог, несмотря на огромное желание, мне требовалась медицинская помощь. А бесплатной медицины в нашей стране нет, особенно для наркоманов. На выручку опять пришла мать. Она решила продать квартиру, однокомнатный кооператив в Сокольниках, которую подарила ей бабушка и в которой прошло мое детство…
— А как же ты, мама? — спросил сын. — Где будешь жить ты?
— Устроюсь где-нибудь, — отвечала Ева Ивановна.
— А если я не вылечусь? Ты останешься одна, на инвалидности, да еще и без крыши над головой.
— Ты обязательно вылечишься, — сказала она, — я точно знаю.
Узнав о решении Евы Ивановны, родственники крутили пальцем у виска. Она сошла с ума — ради чужого наркомана оказаться на улице с голым задом. Бабушка Евдокия Ивановна тоже не одобряла поступок дочери, но пустила ее жить в «двушку» на Изумрудной улице, которую до этого сдавала.
— Ох, Ева, — привычно вздохнула она, — за что же тебе такое наказание! Впрочем, тебе-то понятно за что: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Но вот за что мне?
Сергей лечился долго, несколько раз срывался, и курс лечения приходилось начинать заново. Через два года он все-таки избавился от наркотической зависимости. Он восстановился в институте, получил диплом, женился, и жизнь вошла в нормальную колею…
— В нормальную колею?! — воскликнула я. — Ты считаешь это нормальным, что жена готовила еду, мать выносила ее из дома, а ты собирался поставить камеру, чтобы следить за процессом? Да по вам психушка плачет!
— Никакую камеру я ставить не собирался, — нахмурился Чижов, — это я Татьяне так сказал, чтобы ее успокоить. Ну, а то, что мать выносила еду… Да, это немного странно, но покажи мне человека без странностей.
— Возможно, у Евы Ивановны, в дополнение к остальным болячкам, начались проблемы с головой? — предположила я.
— Нет, — решительно возразил Сергей, — никаких проблем с головой у нее не было, соображала она отлично. Я же говорю — это небольшая странность. Должно быть, матери просто было скучно сидеть одной весь день в квартире, вот она и придумала себе развлечение.
— Ничего себе развлечение! Ты так спокойно об этом говоришь. Неужели не замечал, как Ева Ивановна изводила Татьяну? Почему вы не съехали на съемное жилье?
— Жена настаивала, но…
— Но ты пожалел денег, так? Вы ведь, кажется, копили на свою квартиру?
— Да не в деньгах было дело, вернее, не только в них. Я не хотел оставлять мать одну. Она была уже не молода, ей тяжело было убирать квартиру, стирать, готовить еду. А еще ей нужно было регулярно питаться и принимать лекарства, иначе она могла впасть в диабетическую кому. Я опасался за ее здоровье, понимаешь?
— Ну да, и поэтому нашел дурочку для бесплатной уборки и приготовления еды на вынос, так?
— Ну, знаешь, — взъярился Чижов, — никто Татьяну насильно со мной не держал! Она всё делала добровольно!
— Потому что думала, что у вас семья и что ты верный муж. Если бы она узнала про любовницу, ушла бы в два счета.
— Ланка — это уже прошедший этап, — отмахнулся Сергей.
— Конечно, прошедший, — согласилась я, — Лана Зебрикова не любит мужчин с финансовыми проблемами. А у тебя еще и проблемы с Уголовным кодексом имеются. За что, кстати, тебя собираются посадить?
— Тьфу-тьфу-тьфу! — Чижов энергично сплюнул через левое плечо. — Типун тебе на язык, Лютикова! Надеюсь, я вообще не сяду, отделаюсь символическим штрафом в три тысячи рублей.
— Почему это?
Сергей выразительно поднял брови:
— Ты что, маленькая, такие вопросы задаешь? Не знаешь, почему в нашей стране уголовные дела закрывают?
— А-а-а, — догадалась я, — взятку дал.
В ответ Чижов красноречиво промолчал.
— Постой-ка, — вдруг озарило меня, — Зебрикова говорила, что тебе «светил» срок до пяти лет плюс штраф до полумиллиона. Из чего следует, что взятка обошлась тебе никак не меньше этой суммы. Колись, я права?
Чижов неохотно кивнул.
— Откуда у тебя деньги? У Евы Ивановны с книжки как раз пропали…
Очередное упоминание о сберкнижке Евы Ивановны привело Сергея в бешенство. Он метнулся в комнату, через секунду прибежал, потрясая какой-то бумагой.
— Да на, на, читай! Вот откуда у меня деньги!
«Кредитный договор» — значилось первой строкой. Глаз выхватил грабительские условия кредита: 38 % годовых, не считая всевозможных сборов, пени и разовых платежей. Если Чижов взял пятьсот тысяч рублей, то отдать ему придется около семисот. На таких условиях банки обычно ссужают деньги без справки о доходах и без поручителей, поскольку велик риск, что заемщик кредит не вернет.
— Ты взял кредит, чтобы дать взятку следователю? — изумилась я.
— А ты бы предпочла, чтобы я сел в тюрьму? — огрызнулся Чижов.
— С чего же ты будешь платить? Каждый месяц тебе надо отдавать… — я посмотрела график платежей, — ого-го какую сумму!
— Да я досрочно выплачу, — уверенно заявил подследственный. — Кстати, Люся, — он ощупал взглядом меня с ног до головы, — как ты относишься к драгоценным камням?
Чижов впервые назвал меня по имени, и это настораживало.
— Ты кольца носишь? — допытывался он. — Серьги у тебя в ушах с чем? С фианитами? Бриллианты приобрести не желаешь? Ты же обеспеченная дама, Танька говорила, что у тебя квартира в центре и дом в элитном поселке, а ходишь ты, я извиняюсь, как учительница труда какая-нибудь. Тебе обязательно нужно носить натуральные бриллианты, они придадут дополнительный шарм. Ну-ка, пойдем!
Сергей сорвался с места, увлекая меня за собой. В его комнате царил такой же бардак, как и во всей квартире, за исключением письменного стола. Со стола недавно вытирали пыль, а монитор компьютера так блестел, что в него можно было смотреться, как в зеркало. Слева от клавиатуры аккуратной стопкой лежали желтые почтовые конверты с прослойкой из целлофановых пузырьков, в них обычно отправляют документы или фотографии, чтобы не помялись в дороге. А справа стояла небольшая бархатная шкатулка, я лично храню в подобной шкатулке свои серебряные украшения.
Хозяин открыл шкатулку и начал доставать оттуда маленькие прозрачные пакетики.
— Нет, эти слишком мелкие, — бубнил он себе под нос, — у этих чистота плохая… Вот, держи! — протянул он мне пакетик.
В пакетике лежали два камня красивого нежно-желтого цвета, каждый величиной с горошину.
— Что это? — не поняла я.
— Бриллианты из Индии, общий вес — десять карат. Хочешь купить? Серьги получатся обалденные!
— И почём?
— Полторы тысячи долларов каждый.
Я не большой специалист в гематологии, но иногда ради любопытства захожу в ювелирные магазины и разглядываю украшения с бриллиантами. От цен прихожу в ужас! Микроскопический бриллиантик, размером не больше крупицы манки, стоит как золотое обручальное кольцо. А если камень разросся до величины рисового зернышка, то тут вообще тушите свет. На эти деньги можно сделать капитальный ремонт ванной и туалета с заменой всех труб и сантехники на новые!
Поэтому Чижовская цена показалась мне подозрительно низкой.
— А они натуральные? — Я поднесла камни к самому носу.
— Самые что ни на есть природные, — заверил продавец.
— А почему они желтые? Ведь бриллианты должны быть белые.
— Бриллианты бывают разных цветов, даже черные, — терпеливо объяснял Сергей, — это в российских магазинах продаются только белые.
— А почему у нас только белые?
— Потому что в Якутии добывают белые алмазы, а наше государство является монополистом по продаже драгоценных камней, и оно неплохо наваривается на якутских бриллиантах. Зачем ему покупать цветные камни за границей?
Несколько секунд я переваривала полученную информацию, потом спросила:
— Напомни, по какой статье на тебя завели уголовное дело?
— Статья сто девяносто первая, — отчеканил подследственный, — незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга. Слышала? «Природных»! Так что не боись, Лютикова, бриллианты натуральные! Ну что, берешь?
Я повертела в руке желтенькие камешки.
— Слушай, Чижов, предложение, конечно, заманчивое, но как бы ты не подвел меня под монастырь. Незаконный оборот драгоценных камней — он ведь не только продавцов, но и покупателей касается. Ты-то от следствия уже отмазался, а где мне поллимона взять? Я с банками не связываюсь, себе дороже, однажды уже выступила поручителем по кредиту, чуть без последних штанов не осталась[2].
— Дремучая ты женщина, Люська, а еще журналист. Я же никому не скажу, что продал тебе бриллианты, и ты, надеюсь, тоже не сдашь меня компетентным органам. Так откуда они узнают?
— А ювелир? Когда я пойду к ювелиру, чтобы сделать серьги, вдруг он меня заложит?
— Я тебя умоляю, — улыбнулся Чижов, — как будто ювелиру больше делать нечего, так у него вообще клиентов не останется. Ну, а если вдруг полюбопытствует, откуда камни, скажешь, что из бабушкиных сережек вытащила, фамильное наследство. Не волнуйся, тебя не поймают.
— Тебя же как-то поймали, — резонно возразила я.
— Меня поймали, потому что я дураком был. Теперь я ученый: никаких личных встреч, камни отправляю только почтой, — он кивнул на стопку конвертов на столе.
— Да откуда у тебя вообще эти бриллианты? Что-то не припомню, чтобы ты летал в Индию.
— Одни камни у меня из Индии, другие из Таиланда, третьи из Южной Америки, но никуда я не летал. Они сами ко мне на дом прилетели.
Я опасливо покосилась на Чижова: а точно ли он завязал с наркотой? Камни ему на дом прилетают. Ага, в форточку проскальзывают и сами в шкатулку укладываются!
— Про международные интернет-аукционы что-нибудь слышала?
У меня отлегло от сердца.
— Конечно, слышала. Там можно купить брендовую одежду и обувь по смешным ценам. Моя подруга отхватила кожаное пальто от Valentino за четыреста евро, чуть с ума не сошла от счастья!
Сергей кивнул:
— А еще можно покупать навороченную технику, украшения из золота и натуральные камни — тоже по демократичным ценам. Я сначала гаджетами занимался: айподы, планшетники, ноутбуки, — покупал в Америке, продавал здесь в два раза дороже, но с ними тяжело работать, товар крупный, приходилось общаться с таможней и платить пошлины. Потом я на камни перешел, с ними на таможне вообще никаких проблем.
— Как это никаких проблем? — удивилась я. — Они же запрещены к пересылке.
— Верно, запрещены, но продавцы отправляют камни простым письмом, у таможенников просто нет возможности проверять всю корреспонденцию из-за границы. Так что бриллианты доходят без проблем. Опасность в другом: могут застукать на этапе продажи уже в Москве. На этом я и погорел.
— Где ты продаешь бриллианты? Не на улице же стоишь?
— В Интернете есть куча торговых площадок, выставляю там. Я же не знал, что сыщики под видом реальных покупателей устраивают контрольные закупки. Однажды я встретился с одним мужиком, он сказал, что хочет купить жене крупный бриллиант для кольца. Дескать, у них юбилей, двадцать лет со дня свадьбы. И в момент совершения покупки вдруг откуда ни возьмись выскочили еще три мужика с удостоверениями, конфисковали камень, деньги, которые оказались меченые, и повезли меня в отделение. Там составили протокол, камень отправили на экспертизу, а потом поехали ко мне домой, где забрали системный блок компьютера в качестве вещественного доказательства. У меня же там информация обо всех сделках с камнями хранилась! Я последний год только бриллиантами и занимался. Хорошо еще, что сами камни остались на квартире у Ланки.
— Татьяна, конечно, не знала о том, что ты бросил работу?
— Незачем ей было знать, — буркнул Сергей, — она бы не одобрила. Она сама не любит рисковать и мне не дает. Для нее предел мечтаний — это должность директора вшивого салона связи, с десятичасовым рабочим днем и двухнедельным отпуском. Да гори это офисное рабство синим пламенем!