Завершая разговор о теоретических аспектах «нового османизма» и некоторых инструментах турецкого влияния за рубежом (безусловно, не всех – для этого нужно не книгу писать, а составлять справочник), хотелось бы указать еще на одну характерную турецкую привычку. В турках интересным образом индивидуализм и конкуренция сочетаются с органической потребностью институциализировать все, что только можно. Таким образом, различными конфедерациями, ассоциациями и фондами в Турции охвачена практически каждая область человеческой жизни. Перефразируя известную поговорку про евреев, можно сказать: «Два турка – три ассоциации».
Более того, разного рода объединения создаются не только с точки зрения профессиональной деятельности, но также и по территориальному, возрастному и половому признакам. Правда, тут хотелось бы оговориться, что автор, не раз сталкиваясь с различными турецкими объединениями «женщин-предпринимателей» и ассоциациями «молодых предпринимателей», ни разу не видел на дверях табличку «конфедерация молодых женщин-предпринимателей». Здесь пролегает граница разумности, поскольку хоть в России, хоть в Турции любая женщина – вечно молода, даже если она и стала умудренным опытом предпринимателем…
Многие турецкие объединения к настоящему времени «нагуляли» солидный вес не только в самой Турции, но и за ее пределами. Ряд из них даже перерос статус отраслевых игроков и стал полноценным мозговым центром международного масштаба, разрабатывая планы и стратегии, отчеты и аналитические записки для предоставления наверх, турецкому руководству. К таким организациям как минимум следует отнести Комитет внешнеэкономических связей (DEİK), Меджлис турецких экспортеров (TİM), Ассоциацию подрядчиков Турции (TMB), Ассоциацию турецких промышленников и предпринимателей (TÜSİAD), а также Ассоциацию независимых промышленников и предпринимателей (MÜSİAD). И когда их участники не заняты конкуренцией и враждой друг с другом, они весьма эффективно продвигают не только свои узкокорпоративные или узкоотраслевые интересы внутри страны, но и национальные интересы за ее пределами.
Чуть больше о практических результатах внедрения Турецкой Республикой нового внешнеполитического курса, в том числе на ярком примере событий «арабской весны», будет сказано в следующей главе.
Глава 5
Весна на арабской улице
«Дан приказ ему на Запад!» – по-военному скомандовал Ататюрк. «А нам надо на Восток…» – вежливо поправили на сто восемьдесят градусов выбранное вождем направление идеологи нового турецкого курса спустя каких-то несколько десятилетий. Потом подумали и уточнили: в технологическом смысле Турция пока побудет с Западом, а в культурно-цивилизационном теперь ищет себя на Востоке. Непривычные к таким шпагатам, кемалисты-традиционалисты в конце XX века приступили к интенсивным упражнениям на растяжку.
Озвученная Тургутом Озалом в 1980-х годах так называемая «новая ментальность» прелюбопытнейшим образом бодро вышагивала по Турции параллельно горбачевскому «новому мы́шлению» и к 2009 году дошагала до назначения министром иностранных дел главного «нового османа» страны, автора «Стратегической глубины», профессора Ахмета Давутоглу. Мало того, что абсолютно чужого в традиционно весьма консервативном внешнеполитическом ведомстве, так еще и являющимся наряду с военными и судейскими структурами одним из последних в стране очагов сопротивления новшествам – прибежищем тех самых, «правильных» и зачастую потомственных кемалистов.
Сторонники Давутоглу на вопрос «Кто, по-вашему, этот мощный старик?» ничуть не задумываясь, называли его «вторым Киссинджером». В репертуаре предвыборных песен Партии справедливости и развития появился со временем персональный шлягер, и Ахмет Давутоглу характеризуется в нем как «честный джигит», «мудрый человек» и «ходжа» – «три в одном». Что есть, по всей видимости, беспроигрышная в глазах рядового турецкого избирателя комбинация. Противники выступают с не менее категоричных позиций, вынося свой диаметрально противоположный вердикт – «не политик, а воинствующий активист».
Предоставив им полное право дискутировать между собой, мы, в свою очередь, подивимся тому, до чего же все-таки причудливы повороты судьбы. Просто совпадение – ну, не нашлось в какой-то момент на кафедре Босфорского университета ставки для вернувшегося из заграничной практики и подающего большие надежды ученого Ахмета Давутоглу, коньком которого были «исследования на стыке наук», что в ученом мире особенно ценится. В его случае это были всевозможные сопряжения ислама с политикой, экономикой и администрированием…
В итоге в 2009 году он стал министром иностранных дел Турции, а шесть лет спустя и премьер-министром. Нельзя сказать, что в самой стране не находилось тех, кто все эти годы видел Ахмета Давутоглу… Ну, выражаясь мягко, больше в качестве ученого-теоретика, нежели политика-практика. И не вспоминал иногда незлобным, теплым словом турецких академиков, «зажавших» ставку на кафедре и давших таким образом Ахмету Давутоглу путевку в большую политическую жизнь.
К концу первого десятилетия XXI века новый внешнеполитический курс Турции, взятый за основу Партией справедливости и развития, не только окончательно оформился, но уже начал приносить свои первые плоды, которые не могли не вселять определенных надежд в идеологов «нового османизма» и побуждать их строить весьма амбициозные планы.
Хотя, прежде чем развивать эту мысль, стоит внести небольшое уточнение: термин «новый османизм» все знали, использовали в кулуарах, да и в книгах употребляли, но на публике его произносить было не принято. Ни тогда, ни тем более сейчас. Ну, не комильфо это, как в Гарри Поттере, произносить имя «того-кого-нельзя-называть», возможно, в том числе и во избежание возникновения у неподготовленной зарубежной публики ассоциативного ряда «старые османы» – «новые османы» с сопутствующей эмоциональной окраской.
Поэтому когда немного потерявший осмотрительность Ахмет Давутоглу, если верить анкарским слухам и сплетням, на одном из своих первых приемов с участием послов зарубежных стран отметился многочисленными эмоциональными возгласами «Мы – новые османы!», турецкий МИД попытался это срочно дезавуировать, как это иногда бывает в дипломатической практике – «ну, кашлянул человек, с кем не бывает».
Однако впоследствии Ахмет Давутоглу иногда все же позволял себе выражаться достаточно открыто и определенно. Как, допустим, в одном из своих интервью: «У нас есть наследие, оставленное османами. Говорят “новые османы”… Да, мы новые османы. Мы должны интересоваться странами региона. Мы открываем свои представительства в Северной Африке. Ведущие государства следят за нами с удивлением. Особенно Франция интересуется – что нам до Северной Африки? Я распорядился о том, чтобы Саркози, в какую бы африканскую страну ни поехал, поднимая свой взгляд, видел бы здание турецкого посольства и турецкий флаг. Я дал распоряжение арендовать помещения в самых лучших районах».
То, что говорил Ахмет Давутоглу про «новый османизм», – «это не факт, это гораздо больше, чем факт, – так оно и было на самом деле». В подтверждение этому добавим несколько характерных цифр.
В памятном 2002 году, когда Партия справедливости и развития только пришла к власти, число турецких дипломатических представительств за рубежом равнялось 163. В 2009 году эта цифра увеличилась до 178, а к 2015 году – уже до 229. С похожей динамикой открывались представительства зарубежных стран и в самой Турции, увеличив свой состав за тот же период времени со 166 до 237.
Таким образом, по показателю своей представленности на международной арене Турция за несколько лет буквально ворвалась в десятку лидирующих стран мира. А если сюда добавить тот высокий уровень отбора и подготовки турецких дипломатов, которые пользуются в своей профессиональной среде заслуженной репутацией умелых и вязких переговорщиков, то картина и вовсе получится «маслом». Ближайшей же целью Турции является вхождение в пятерку лидеров, которая пока выглядит следующим образом (по убыванию): Франция, США, Китай, Россия и Великобритания. Для этого число дипломатических, консульских и прочих торговых представительств Турции должно превысить отметку в 252 загранучреждения.
Не менее интересным с точки зрения расстановки Турцией своих приоритетов и акцентов является динамика изменения тех же самых цифр в региональном разрезе – от того, что было, к тому, что стало. Итак, Европа – 81 и 92, Америка – 14 и 25, Азия – 50 и 65, Африка – 14 и 43, Океания – неизменно 4. То, что мы видим, полностью вписывается в озвученные турецкими стратегами планы по расширению присутствия не только в исторически традиционном для себя «ареале», более или менее точно повторяющем географические границы Османской империи в пиковый период развития. Но в начале XXI века речь уже зашла о переходе страны на качественно новый уровень – росте турецкого представительства во всем мире в принципе, включая, в частности, и самые отдаленные от Анатолии уголки – Латинскую Америку, Африку южнее Сахары и Юго-Восточную Азию.
Не менее интересным с точки зрения расстановки Турцией своих приоритетов и акцентов является динамика изменения тех же самых цифр в региональном разрезе – от того, что было, к тому, что стало. Итак, Европа – 81 и 92, Америка – 14 и 25, Азия – 50 и 65, Африка – 14 и 43, Океания – неизменно 4. То, что мы видим, полностью вписывается в озвученные турецкими стратегами планы по расширению присутствия не только в исторически традиционном для себя «ареале», более или менее точно повторяющем географические границы Османской империи в пиковый период развития. Но в начале XXI века речь уже зашла о переходе страны на качественно новый уровень – росте турецкого представительства во всем мире в принципе, включая, в частности, и самые отдаленные от Анатолии уголки – Латинскую Америку, Африку южнее Сахары и Юго-Восточную Азию.
А вот уже небольшая выдержка из внешнеторговой статистики, которую следует считать одним из важных и достаточно объективных критериев эффективности проводимого страной внешнеполитического курса. Тем более если он в основе своей, как в Турции, строится на озаловском принципе «решения политических вопросов путем экономического сближения».
Как бы автору ни хотелось избежать уподобления данной книги унылым статистическим справочникам, но свести хотя бы некоторые представляющиеся значимыми в контексте данной беседы цифры в табличную форму все же придется. Хотя бы с учетом многократного выигрыша в наглядности. Итак, обратимся к официальным данным Турецкого агентства по статистике (TÜİK), приведенным ниже в таблице 2.
Почему, невзирая на классическое утверждение «бывает три вида лжи – ложь, наглая ложь и статистика», к цифрам все же имеет смысл обращаться?
Прежде всего скажем банальность – достойной альтернативы статистике все равно никто еще не придумал, невзирая на все имеющиеся к ней претензии.
Таблица 2. Турецкий экспорт и импорт (в млрд. долл. США) в период с 2003 по 2015 г., по данным Турецкого агентства по статистике
Далее по наличию или же отсутствию полной, регулярно обновляемой и, самое главное, открытой статистической информации можно судить о том, насколько государство готово сообщать своим гражданам о положении дел в стране. В той же Турецкой Республике работа Агентства по статистике поставлена по евростандартам: данные обнародуются с завидной частотой в соответствии с заранее установленным календарным графиком.
Это были, как говорится, хорошие новости, а далее начинаются «трудности перевода». Скажем так, есть данные, в которые государству, всегда имеющему соблазн что-то «подправить» или «подлакировать», вмешаться сложно. Следовательно, они могут интерпретироваться достаточно прямо. Ну а есть то, с чем стоит работать, проявляя некоторую осторожность, периодически заглядывая в методику расчетов. Это касается, к примеру, ВВП, инфляции или занятости.
Допустим, включение в стандартную потребительскую корзину наряду с мясом, хлебом и молоком, цены на которые постоянно растут, еще и всяких мячиков для гольфа, цены на которые относительно неизменны или вовсе падают, – любимая забава любого государства, которое хочет выглядеть чуть лучше, чем есть на самом деле. В этом смысле у въедливой турецкой оппозиции нареканий к своему руководству немало, и как раз в связи с пресловутыми мячиками для гольфа…
На этом фоне показатели внешнеторговых операций являются первичной и в общем и целом более объективной информацией, хотя и здесь не обходится без некоторых нюансов, которые стоит иметь в виду. Главный из них заключается в том, что есть немалая доля поставок, которая идет мимо официальной статистики, хотя в этом никто никогда и не сознается.
К примеру, это касается торговли со странами, находящимися под режимом международных санкций. Не является секретом, что та же Турция наряду с Объединенными Арабскими Эмиратами на протяжении долгих лет являлась одним из главных торговых путей в закрытый для поставок различной технологичной продукции Иран. Отсюда и проистекают разного рода чудеса типа возникшего ни с того ни с сего в отдельно взятом году всплеска импорта Турцией золота. Потом выяснилось, происхождение у него было иранское.
Вспомним и о поставках военно-технической продукции, которые любое государство, включая, разумеется, и Турцию, делающую большую ставку на развитие местного ВПК, посторонней публике демонстрируют весьма неохотно. Иногда складируя их в строчку под заголовком «скрытый экспорт», иногда распределяя по другим, исключительно гражданским статьям.
Про нефтяную и прочую контрабанду не будем говорить принципиально – ее учитывают в совершенно других бухгалтериях, хотя, думается, что ничуть не с меньшей скрупулезностью.
Итак, что же можно разглядеть в приведенной выше таблице, отражающей динамику изменения турецкого экспорта и импорта за 12-летний отрезок времени?
Разумеется, официальные лица из руководства страны прежде всего привлекают внимание публики к данным в левой колонке, демонстрирующим хорошую динамику роста поставок за рубеж турецких продукции и услуг, начиная с 2003 года. Наряду с прочими достижениями в экономической сфере эти показатели дали основание разработать в конце первого десятилетия XXI века амбициозную комплексную программу развития «Турция-2023», приурочив ее реализацию к празднованию столетнего юбилея Турецкой Республики.
Про экспорт там, кстати, указано, что к 2023 году он должен достичь 500 млрд долларов. Задача, как уже сейчас становится понятно, абсолютно недостижимая, равно как и запланированное к тому же сроку вхождение страны в десятку крупнейших экономик мира по объему ВВП. Но с этими планами правящая Партия справедливости и развития выиграла парламентские выборы в 2011 и 2015 годах. Полагаю, выиграет еще и в 2019-м. Пока к праздничной избирательной кампании 2023 года, возможно, не решится их все же актуализировать…
Так вот, повторимся: в приведенной выше таблице в принципе все неплохо выглядит, особенно если смотреть в региональном разрезе на то, как растет турецкий экспорт на перспективных африканском, американском или же азиатском направлениях. И если при этом еще игнорировать то настораживающее любого вдумчивого человека обстоятельство, что пропорциональными темпами растет и импорт, в первую очередь из Европы, США и ряда развитых азиатских стран. Последнее в пересчете с относительных показателей на абсолютные означает все шире расходящиеся «ножницы» дефицита по турецким внешнеторговым операциям.
Если при рассмотрении приведенной выше статистики спуститься на уровень глубже – к природе возникающего у турок внешнеторгового дефицита, то можно убедиться в том, что возникает он вовсе не как у некоторых высокоразвитых экономик, включая те же Штаты, то есть за счет переноса трудоемких и вредных производств за пределы страны и последующего ввоза готовой продукции, произведенной неприхотливыми по части зарплаты и условий труда азиатами.
Турецкий дефицит приблизительно наполовину, а в отдельные периоды времени и в большей мере складывается из поставок в страну различного сырья и энергоносителей. Здесь возникает лишний повод вспомнить упомянутый ранее Национальный обет 1920 года с его так и не реализованными планами оставить за Турецкой Республикой, весьма бедной в смысле полезных ископаемых, нефтеносные районы Мосула и Киркука. Конечно, Турция – «кузница, здравница и житница», но как бы настойчиво она все последние годы ни проводила рекогносцировку своей территории, у нее нет значимых запасов нефти и газа не то что в мировом масштабе, но даже и с точки зрения поддержания «штанов» национального топливно-энергетического баланса.
Что же до других 40–50 % турецкого минуса, то он главным образом формируется из закупок за рубежом разнообразной продукции с высокой добавленной стоимостью, до производства которой Турция, не имеющая никаких сложностей ни с наукой маркетинга, ни с искусством продаж, но при этом испытывающая серьезный дефицит в технологических разработках, самостоятельно дотянуться пока не в состоянии.
Можно до бесконечности сравнивать свой уровень отчислений на НИОКР в соотношении к ВВП с аналогичным уровнем у передовых стран: у Турции – около 1 % с небольшой тенденцией к росту, а у лидирующих, инновационных экономик в лице Израиля, Японии и Южной Кореи – от 3 % и выше.
Можно сколько угодно повторять утверждение про переход мира на нетрадиционные производства, к экономике знаний, с компьютером под мышкой, как с кольтом XXI века – «великим уравнителем возможностей». Но если ты не производишь каких-то базовых, фундаментальных вещей сам, по своим собственным разработкам, должным образом защищенным правами интеллектуальной собственности, типа того же двигателя внутреннего сгорания, то это сразу закрывает тебе перспективы не только в отдельно взятой отрасли, но также в смежных областях, сопряженных звеньями технологических цепочек. Все это многократно сужает пространство для дальнейшего экономического развития страны в целом. Нельзя сказать, чтобы Турция не строила планов на сей счет, но реализуются они пока не слишком динамично.