Евгения Петровна. С охраной ходят…
Анна. А как же! Мужчина без охраны, как женщина без косметики.
Евгения Петровна (переглянувшись со Светланой). Обязательно напишу в «Правду»! И это даже хорошо, что богатые друг друга теперь уничтожают.
Светлана. Почему же – хорошо?
Евгения Петровна. Это Господь для нового социализма предпосылки готовит…
Светлана. Вы только при Чермете про эти предпосылки ничего не говорите! Не поймет.
Федя. Я что-то не усваиваю, Евгения Петровна, вы вообще-то коммунистка или верующая?
Евгения Петровна (строго). Я – верующая коммунистка.
Светлана. Так не бывает.
Евгения Петровна. Бывает. Чего нет у Ленина, есть у Иисуса, а чего нет у Иисуса, есть у Ленина.
Федя. А чего нет ни у Ленина, ни у Иисуса – есть на помойке. Особенно после праздников…
Анна. Я же говорю, помоешник! Так за что он этого Галковского взорвал?
Светлана. Гуковского. Но доказательств того, что этот взрыв устроил Чермет, не нашли.
Федя. Не факт!
Светлана. Факт. У моего ученика отец в прокуратуре работает.
Федя. Доказательства, отличница, – это не окурки, их не ищут, а продают и покупают.
Евгения Петровна. Я тоже не верю. Витя, конечно, был трудным мальчиком, но потом в Афганистане, как Ванечка, воевал. У него орден…
Федя. За ордена, Евгения Петровна, убивают врагов, а за акции – друзей. Но следствие не закончено. Вот он в мэры и собрался. За неприкосновенностью. Взял власть – и живи всласть!
Анна. Ты-то откуда все знаешь?
Федя. Газеты надо читать!
Евгения Петровна. Это верно, Феденька, раньше я все газеты выписывала и читала. Особенно – «Литературку». В почтовый ящик не помещались. А теперь – дорого стало…
Федя. Да бросьте вы, Евгения Петровна! На улице всяких газет полно валяется. Обчитайся! Вот вы послушайте лучше, как я стихи переделал! (Встает в свою «конькобежную» позу, декламирует.)
Был август. В бой шагнул ты смело.
И пал на землю, словно куль,
Приняв и в голову, и в тело
Смертельный рой душманских пуль…
Здорово? А?!
Светлана. Не очень. «Словно куль»… Про героя так нельзя.
Федя. Сразу учительницу литературы видно! Можно… нельзя… В искусстве можно то, что нельзя, и нельзя то, что можно! Понятно?
Анна. А мне не нравится «приняв в голову…» Это как?
Федя (подступая к ней). А ты, глупая королева, вообще заткнись!
Анна (отворачиваясь). Федя, ты хоть когда-нибудь моешься?
Федя. Нет. К немытым грязь жизни не пристает!
Евгения Петровна. Вот что, Федор, пошли-ка в ванную! Нехорошо: люди соберутся, а ты… Я тебе подарю Ванечкин спортивный костюм. Ему выдали, когда он в «Олимпийских резервах» тренировался.
Федя. Святая вы женщина, Евгения Петровна! Еще сто граммов, чтобы от мыла не сдохнуть! Умоляю вас, как мать героического сына!
Евгения Петровна. Ни капли, пока все не соберутся!
Федя. Нет, не святая…
Евгения Петровна силой уводит Федю. Анна и Светлана некоторое время молчат.
Светлана. Боже, что жизнь с людьми делает! Помнишь, Федька к нашему выпускному вечеру сочинил:
Сегодня мы зрелы, у нас аттестаты,
Мы рады, мы даже как будто крылаты…
Анна (с усмешкой подхватывает).
И словно огромные легкие крылья
Нам в чистое небо дорогу открыли…
Светлана. Если бы мне тогда сказали, что наш замечательный Федя станет алкоголиком и бомжем, никогда бы не поверила!
Анна. Знаешь, Свет, мне вообще иногда кажется, что жизнь – это просто какое-то специальное издевательство над мечтами. А разве можно поверить в то, что с Ванечкой случилось?
Светлана. Я и не верю.
Анна. Такого мальчика погубили, сволочи! Как мы все на тебя с Ванькой тогда смотрели, завидовали! Прямо Ромео и Джульетта. С первого класса. Слушай, Свет, колись: у тебя с Ванькой хоть что-нибудь было? Только честно! Помнишь, как мы в детстве говорили: соврешь – умрешь!
Светлана. Какая, Ань, теперь разница: было – не было. Через двадцать лет все теряет смысл, даже самое главное… А вот ты что-то, одноклассница, давно сюда не приходила!
Анна. Моталась, работала…
Светлана. Кем же может работать королева?
Анна. Как бы тебе попроще, отличница, объяснить. Если у женщины качественное тело, она может работать сопровождающим лицом. Поездила по миру. Потом замуж за одного мерзавца вышла…
Светлана. За мерзавца? Зачем?
Анна. Ну, не всем же, как тебе с Павликом, повезло! Мой, правда, тоже сначала ничего был: веселый, щедрый. Но мужиков запоминаешь не такими, какими они были в начале, а какими они стали в конце. А в конце все они сволочи! Ни одной юбки мимо не пропускал. Секс-коллекшн – называется…
Светлана. Ну, и правильно, что ты его бросила!
Анна. Вообще-то все гораздо хреновей получилось: застукал меня с барменом. Ох, какой мальчик! Нос мне сломал, скотина!
Светлана. Бармен?
Анна. Да не бармен – мой дурак. Нет, ты подумай: когда он – это секс-коллекшн, а когда я чуть-чуть, с горя, – это уже измена. Мужской шовинизм! Пластику пришлось делать. Такие деньги отдала! Заодно нос подправила. Посмотри: лучше стало? (Предъявляет нос.)
Светлана. Совсем незаметно!
Анна. Вот за это с меня столько и слупили. Мой гад ни копейки не дал!
Светлана. Ну, хоть мир посмотрела!
Анна. А-а, везде одно и то же. Только деревья разные: там – пальмы, здесь – елки. Ты-то как?
Светлана. Нормально. Школа – семья. Семья – школа. Ученики ко мне ходят. Репетирую. Тем и кормимся. Вот еще Евгению Петровну навещаю. Помогаю, как умею. Ольга выросла…
Анна. Сколько ей?
Светлана. Двадцать. Сложный возраст…
Анна. Еще бы! Моему первому аборту тоже скоро двадцать. Как Павлик-то поживает? Когда ты его из Москвы сюда привезла, все просто отпали… Вот вам и Светка-тихоня!
Светлана. Не спрашивай! Сидел, сидел на своей кафедре и вдруг бизнесом занялся! На нашу голову. Занял денег. Теперь не знаю, что и делать!
Анна. Перемелется. Весь мир в долг живет. А Чермет… Он-то как?
Светлана. Что именно тебя интересует?
Анна. Женат, наверное? Пятеро детей. Богатые любят размножаться.
Светлана. По-моему, у него сын. Один. Но с женой, слышала, недавно развелся. Говорят, она с этим, взорванным Гуковским путалась.
Анна. Да ты что! Вот сучка…
Светлана. Может, просто слухи. Про богатых и знаменитых любят разные глупости выдумывать.
Анна. Свет, как ты считаешь, я еще ничего?
Светлана. Очень даже ничего!
Анна. А нос?
Светлана. Замечательный нос!
Анна. Знаешь, Светка, Чермет был в меня страшно влюблен. Он ведь, когда из Афгана вернулся, меня замуж звал! Так звал! Умолял!!
Светлана. Тебя замуж?
Анна. Меня. А что ты так удивляешься? Я тебе разве не рассказывала?
Светлана. Нет. Не помню…
Анна. Ну, конечно, ты же в Москве училась. А я – с конкурса на конкурс, с подиума на подиум. Я тогда, Свет, как с ума сошла…
Светлана. Еще бы! Наша одноклассница Анька Фаликова – областная королева красоты! Виват!
Анна. Вот тебе и виват… Думала, весь мир у ног, а я на вершине, почти на небе. Сама теперь не понимаю, чего хотела, чего ждала?! Погоди! (Достает из сумочки маленькую корону, примеривает.) Вот!
Светлана. Ух, ты! Та самая?
Анна. Она! Когда я в Турции работала, у меня ее один… ну, я его сопровождала… чуть не спер. Значит, говоришь, разведенный Чермет в мэры собрался? Ладно, достану корону в ответственный момент!
Раздается звонок. Из ванной выбегает Евгения Петровна.
Светлана. Как там Федя?
Евгения Петровна. Отмокает… (Идет открывать.)
Входят два человека. Один, облаченный в рясу, священник Михаил Тяблов. Другой – тоже бородатый, одет, как рейнджер: замшевая куртка с бахромой, джинсы, мокасины, ковбойская шляпа. На боку футляр с любительской видеокамерой.
Отец Михаил. Мир вашему дому!
Светлана. Благослови, отец Михаил!
Отец Михаил благословляет собравшихся.
Анна. Если бы мне в десятом классе сказали, что Мишка Тяблов будет меня благословлять, я бы со смеху сдохла. А это что еще за Крокодил Данди?
Отец Михаил. Не узнаете? Эх, вы! Борьку Липовецкого не узнали!
Евгения Петровна. Боренька!
Анна. Точно – Липа! Откуда?
Борис (с легким эмигрантским акцентом). Из славного города Канберра.
Евгения Петровна. Это где ж такой?
Светлана. В Австралии, Евгения Петровна!
Борис протягивает перевязанный ленточками сверток.
Борис. Это вам!
Евгения Петровна. А что это?
Борис. Копченая кенгурятина. Очень вкусно!
Евгения Петровна. Спасибо, Боренька. С нашей пенсии на курятину-то не всегда наскребешь. А тут Бог кенгурятины послал! Побалуюсь!
Анна. Ну, ни фига себе! Липа из Австралии! Даже я там не была. Ты-то как туда попал?
Борис. Сначала мы уехали к маминой тете в Польшу. Потом к другим родственникам в Германию, а оттуда уж в Австралию к двоюродному дяде перебрались.
Анна. Интересно, почему у тебя, Липа, родственники везде, а у меня только в Кимрах и Воркуте?
Борис. Это неполиткорректный вопрос, мэм.
Анна. А что ты там, в Австралии делаешь?
Борис. Живу. Деньги зарабатываю, мэм.
Анна. И много заработал? Или это снова неполиткорректный вопрос?
Борис. Нам хватает, мэм. У нас свой ресторан. Еще мы с отцом газету выпускаем. «Русский австралиец».
Евгения Петровна. С охраной, наверное, ходишь?
Борис. Почему с охраной? В Австралии низкая преступность. Но если надо, можем нанять. Сами понимаете, пресса это большая политика, расследования, разоблачения…
Светлана. Ну да, ты же у нас на журфаке учился. А отец твой в областной газете работал. Кажется, в отделе коммунистического воспитания?
Анна. Молодец, Борька! Взял-таки жизнь за вымя! А что ты мне всё: «мэм» да «мэм»… Я плохо выгляжу?
Борис. Выглядишь, как королева! Только у тебя нос теперь другой. Предыдущий тебе лучше подходил!
Анна (с обидой, но игриво). Это неполиткорректный ответ, сэр! Миш, ты где нашел этого невежу?
Отец Михаил. Возвращаюсь с утренней службы. В облачении. Мне еще колесницу шестицилиндровую освятить надо. Смотрю: у двери гражданин неправославной наружности топчется. Спрашиваю: «Вам кого?»
Борис. А я отвечаю: «У меня тут раньше друг жил… Мишка Тяблов… Знаете?»
Отец Михаил. «Знаю, – говорю: – я – Мишка Тяблов. А ты кто таков?»
Борис. Я в шоке! Я же Тяблика с бородой и в рясе никогда не видел. Говорю: «Я – Борька Липовецкий!»
Отец Михаил. Присмотрелся: Липа! Только бородатый. Ну, обнялись. Быстренько съездили – освятили машину. И к вам!
Борис. Хороший у Миши бизнес! (Показывает, как батюшка машет кадилом, а потом пересчитывает деньги.) А колесница… Новейшая модель. Я таких у нас в Канберре еще не видел!
Отец Михаил. Это – Россия, Липа… Привыкай!
Светлана. Сколько ж ты у нас не был?
Борис. Целую жизнь! Шестнадцать лет…
Анна. Мать честная, курица рябая! Как одна ночь с хорошим мужиком пролетели!
Светлана. А у Ванечки на дне рожденья ты был? Я что-то не помню…
Борис. Только один раз. Когда его привезли… оттуда… Тогда весь класс у вас собрался.
Евгения Петровна. Да, Боренька, поначалу все приходили. Я у соседей даже стулья просила. Потом меньше, меньше. Жизнь… Не до нас. Бывало, и никто не придет. Только – Светочка и Федя. Они ни одного дня рожденья не пропустили. Светочка специально из Москвы приезжала, когда там училась. А сегодня у Ванечки сразу столько гостей-одноклассников! Даже Витя Черметов обещал прийти…
Отец Михаил. И Чермет придет? Ну, конечно: все-таки сорокалетие.
Светлана. Скорей уж сороковины. Бесконечные сороковины…
Анна. Ах, святой отец, не говори этих слов: сорокалетие. Мне двадцать один, в крайнем случае, если накануне повеселилась, двадцать семь.
Отец Михаил. «Святой отец», дочь моя, это у католиков. А у нас, православных: ба-тюш-ка.
Анна. Миш, не смеши, ну какой ты батюшка? Ты Тяблик, который полез в школьный сад за яблоками, зацепился штанишками за ветку и повис. Помнишь, как тебя всем классом снимали?
Отец Михаил. Сладчайшее детство…
Анна. А как тебя в попы-то занесло?
Отец Михаил. Это промыслительная история…
Анна (нетерпеливо). Понятно! Ну, и где же ваш Чермет? Слушайте, а как его по отчеству?
Светлана. Не помню…
Евгения Петровна. Семенович.
Анна. Во, память-то!
Евгения Петровна. На память не жалуюсь. Я ведь от родительского комитета над Витиным отцом, Семеном Ивановичем, шефствовала. Ну, чтобы пьяным на собрания в школу не приходил. Буянил – страшное дело!
Борис. А что это вы все так Чермета ждете?
Анна. Ты хоть знаешь, австралиец, кто он теперь?
Борис (с иронией). Ну и кто же?
Анна. Самый богатый человек в области!
Борис (изумленно). Чермет?! Его же из школы два раза выгоняли.
Появляется свежевымытый Федя в старомодной советской олимпийке.
Отец Михаил. М-да… И последние станут первыми.
Борис. Он же Чичикова с Чацким на экзамене перепутал.
Федя. Зато он эмиссию с эмитентом никогда не перепутает!
Борис. Можно воды?
Анна. Лучше выпей водки.
Федя. Кто сказал «водка»?! Вы знаете, что слово материально? (Вглядывается в Бориса.) Минуточку! Липа? Ну, ни хрена себе! Откуда?
Анна. Из Австралии!
Федя. Окенгуреть можно! Дай обниму от полноты души! Не бойся, я вымылся в трех шампунях!
Борис (высвобождаясь с недоумением). А это кто? Голос знакомый…
Светлана. Федя Строчков.
Борис. Федя?! Совсем на себя не похож.
Светлана. Жизнь у него тяжелая.
Отец Михаил. Жизнь у всех тяжелая. У меня вон в храме трубы потекли. А водочки, отцы честные и жены непорочные, пора бы! Ноги после службы гудят, а выпьешь – отпускает. Сосуды расширяются…
Федя. Расширим сосуды и сдвинем их разом!
Анна. А разве святым отцам… сорри… батюшкам можно водочку-то?
Отец Михаил. Нам курить нельзя. А от водки в телесах благободрение.
Раздается звонок, требовательный. Все настораживаются.
Евгения Петровна. Наверное, Витенька… Наконец-то!
Светлана (негромко.) Витенька? Евгения Петровна, вы же только что охранников хотели против капиталистов поднимать? По-моему, вы поступаетесь принципами!
Евгения Петровна. Ах, Света, какие могут быть принципы, если пенсия сто долларов?! (Торопится к двери.)
Анна. Точно, он! Богатые даже в дверь по-особенному звонят. (Делает пальцы веером.) «Что же вы не открываете, это же я – сам Чермет!»
Евгения Петровна идет открывать. Вбегает Ольга, дочь Светланы.
Ольга. Ой, тетя Женя, здрасте!
Евгения Петровна. Здравствуй Оленька! Ну, прямо невеста! Хорошо, что пришла!
Ольга. Где же моя мамочка? Ах, вот она… (Решительно направляется к Светлане.) Мам, что за хрень?
Федя, воспользовавшись тем, что общее внимание переключено на Ольгу, скрывается в «запроходной» комнате.
Светлана. Наверное, надо сначала со всеми поздороваться!
Ольга (издевательски раскланивается). Здрасьте, кого не видела!
Анна. Ух, ты какая стала! Не пойму только, в кого?
Борис. Дочь? Твоя?! Совсем на тебя не похожа…
Ольга. Я реально ни на кого я не похожа! Я чудовище и враг семьи.
Светлана. Ольга, думай, что говоришь!
Из «запроходной» комнаты выглядывает Федя. Он с рюмкой.
Федя. Весь класс опередив, Я пью аперитив!
Ну, где вы там? Идите сюда! Борь, Миш! Водка стынет.
Анна. Пошли! Не будем мешать воспитательному процессу!
Все скрываются в «запроходной» комнате.
Светлана. Что случилось, чудовище?
Ольга. Что случилось! Я приехала, никто не открывает. Вещи куда девать? Хорошо – соседка взяла. Я не догоняю, мам, вы чего? Где человек, похожий на моего отца?
Светлана. Не смей так про него!
Ольга. Ладно, проехали. Но в квартире-то я пока еще прописана!
Светлана. Не надо было ключи швырять, когда ты к своему брокеру уезжала! Навсегда.
Ольга. Байкеру. Ну, уезжала! Всем хочется фонтанчиков. А потом… облом.
Светлана. Конкретнее?
Ольга. Что именно ты хочешь знать?