И самое главное, не было никакого желания что-то изменить.
Зачем?! Стоит вырваться отсюда и все начнется снова, интриги, споры, обман, обиды и непонимание. Он так устал от всего этого… только теперь понял, как устал, как хочет забыть про все и никогда не вспоминать… и не возвращаться в тот мир, полный опасности и предательства…
Ну, да там есть друзья… и герцог… и ученик… и тайна… которую не должен узнать никто… до тех пор, пока не придет время.
А он, Гизелиус, для того и поставлен… чтоб бдительно хранить тайну… иначе те, кто поверил ему, как себе, кто доверил самое дорогое… никогда не смогут жить спокойно… вообще не смогут жить.
Наверное, ничто больше не заставило бы его сделать это невероятное усилие над собой, ни любовь, ни тяга к жизни… ни уговоры, или, тем паче, угрозы.
Только природная обязательность, ответственность за чужие жизни и судьбы смогли толкнуть полумертвое тело на героический поступок, заставили собрать последние крохи разума и силы воли и вынудили начать борьбу.
Самую тяжелую и трудную битву с самим собой, вернее с собственным, жирно, как сорняки в дождливое лето разросшимся равнодушием.
И первым делом он поставил себе задачу, самую легкую и маленькую из всех, ждущих решения, но зато и самую выполнимую.
Перекрыть отток магии в почти раздавившее тело заклинание. Он знал не один десяток способов, как это сделать, но не годился ни один. Все они были изобретены чтоб действовать снаружи, а он был внутри собственной ловушки.
Довольно скоро магистр понял, что у него есть только один путь, создать внутри себя второй кокон, в котором и запереть энергию, а потом постепенно расширять его параметры, осторожно раздувая, как раздувают стеклодувы каплю раскаленного стекла.
Несколько минут он размышлял, пытаясь представить себе механизм действия неизученного заклинания, и понимал, постановить без предварительных опытов, что все получится - большая наглость.
Однако, сколько не размышлял, другого выхода так и не придумал и все же решился попробовать, сети с каждой минутой стискивали все туже, досасывая энергию из последнего защитного контура, выставленного амулетом. Все остальные преграды уже пали, и нужно было поторопиться, если он все-таки хотел жить.
Контур, защитивший внутренний источник, расположенный в районе солнечного сплетения, маг создал по самой простой и действенной схеме, какую только знал. Если сравнить со строительством - маленькая будочка для собаки, сложенная из подручных материалов, дерна и глины.
Но на другой у него не хватило бы ни сил, ни времени, кроме того, магии это заклинание брало минимум, зато отличалось высокой надежностью.
Несколько минут после этого он отдыхал, стараясь не провалиться вновь в беспамятство и не потерять контроль над заклинанием.
Время тянулось неимоверно медленно, но не было никаких сил заставить себя думать о чем-то еще, кроме собственного спасения.
Вскоре магистр почувствовал, что ловчая сеть остановилась, перестав врезаться в измученные болью мышцы. И это было почти победой, оставалось придумать, как снять с себя собственноручно изготовленную ловушку.
На помощь снова пришло старинное заклинание первого круга, для расплетания сетей. И снова пришлось поломать голову, как зацепить хвостик заклинания и втянуть внутрь.
Первые попытки окончились неудачей, как и последующие и наконец, маг понял, что идет по неверному пути. Никогда не распутать изнутри то, что закреплено снаружи. Но ведь есть еще один конец заклинания, тот, с которого начинается плестись такая ловушка. Он помнил наизусть сложенные в стройную дойну слова, но почему-то был уверен, что не стоит произносить их снова. Хотя… каждое слово ложится витком, каждое последующее закрепляет вложенные ранее… почему бы не попробовать вынуть нижние витки?
Он напряг мозги и представил себе написанное на бумаге первое слово заклятья - тэлгозар… собрав все внимание прочел слово задом наперед - разоглэт и осторожно шепнул…
Вернее, попытался шепнуть, губы были стиснуты так же крепко, как и все тело.
И все же что-то вроде шевельнулось вокруг… показалось… иле нет, что стало чуть-чуть легче дышать?!
Сначала она сопротивлялась изо всех сил, сделанная на совесть магическая вещичка, но магистр был терпелив и непреклонен. Шаг за шагом продвигаясь вперед, изнемогая от головной боли и усталости, Гизелиус шептал слова заклинания, предварительно переворачивая их наоборот и ощущая, как понемногу ослабевают стягивающие тело путы.
А вместе со свободой пришла и боль. Ныли и горели пальцы на руках и ногах, сводило все мышцы от свободно хлынувшей по сосудам крови, гудело и стучало в висках.
Все чаще он ошибался и тогда обрывки растрепанного заклинания с новой силой мстительно бросались на истерзанное тело.
Он немного отдыхал, собирал в кулак силу воли и снова принимался за борьбу, каплю за каплей возвращая себе долгожданную свободу.
За окном давно померкли последние отблески заката и воцарилась темнота, лишь изредка нарушаемая отблесками фонарей, с которыми ходили дозорные отряды. Гизелиус хотел, было попытаться позвать на помощь, сообразив, что это прибыл герцогский обоз, но язык в пересохшем рту едва шевелился, и вместо крика у него получилось лишь сиплое мычание.
Результата оно не принесло никакого, гвардейцы браво протопали мимо, а сил отняло просто уйму.
Поэтому больше магистр даже не пытался никого звать, предпочитая бороться за жизнь в одиночку.
И когда, наконец, с почти человеческой досадой сдались и растаяли последние витки сети, магистр был так выжат, что ни о чем, кроме немедленного отдыха даже думать не мог.
К тому же понимал, что не стоит сейчас устраивать Бранту неурочную побудку, ретивый офицер и так все время поглядывал на него с почти нескрываемой подозрительностью. С него вполне станется, вместо мягкой постели устроить магистру жесткий допрос, а нарываться на такое испытание у Гизелиуса не было ни сил, ни охоты.
Поэтому маг просто растянул уже созданную защиту на все тело, пробормотал простейшее исцеляющее заклинание, и, повернувшись на бок, позволил себе провалиться в такой желанный сон.
Однако среди ночи был вырван из его сладких объятий чьими-то бесцеремонными мощными лапами, крепко прижавшими магистра к груди и потащившими куда-то в ночь.
Однако как следует выспаться ему не удалось. Среди ночи Гизелиус внезапно был вырван из сладких объятий сна чьими-то бесцеремонными мощными лапами, крепко прижавшими магистра к не менее мощной груди, и резво потащившими куда-то в ночь.
Только на мгновенье мелькнула в голове мага испуганная мыслишка, создать светляка и тем самым дать сигнал тревоги дозорным гвардейцам. Уже в следующую секунду Гизелиус ядовито высмеял собственный страх, пришедший откуда-то из далекого детства, из того времени, когда он был не магистром, а просто слабеньким, болезненным мальчишкой.
В те давние времена его частенько гонял соседский парнишка, бывший старше Гиза всего на год, но выше почти на локоть. Он имел круглую крепкую голову, вечно коротко обритую из-за болячек и шрамов, крутые кулаки и невыносимо гадкий характер. Назвать его особым дураком магистр не решился бы и до сих пор, парень был по-своему, по-деревенски хитер и пронырлив. И почему-то очень ненавидел худенького Гиза, называя его не иначе, как вшивый барыч.
Это доводило почти до белого каления тихого мальчишку, как бесит честных и невиновных любая наглая ложь. Да и вшивым он не был никогда, несмотря на ужасную бедность, мать, имевшая знатное происхождение и попавшая в трудное положение из-за мужа, проигравшего все состояние в одну ночь и покончившего с собой, поддерживала в домике просто стерильную чистоту.
Потом их жизнь внезапно наладилась, мать Гиза решилась, наконец, выйти замуж за довольно состоятельного владельца пары местных заводиков, и драчливый соседский парень остался в прошлом. Но все страхи, когда-либо возникавшие после в душе магистра, неизменно вызывали в памяти наглое лицо и загорелые, в цыпках, кулаки.
Однако уже следующая мысль, родившаяся в пробудившемся мозгу похищенного, была далеко не так робка и совсем не безобидна. Много разных баек ходит в среде магов насчет простаков, нарвавшихся на хорошую взбучку, при попытке оскорбить или задеть магистров, и анекдот про бандитов, укравших очередного магистра, среди них самый расхожий.
Стоит только собраться в укромном местечке трем магам за кружечкой молодого вина, и одному из компании задумчиво произнести, - а вы слышали, был недавно случай в Придорожном, трое воров решили украсть мага и заставить работать на себя?!
Как в ответ раздается взрыв просто сумасшедшего хохота. Даже спящего, больного или оглушенного мага нельзя украсть безнаказанно. Никто из магистров не ходит без набора охранных заклинаний, плотно, как капустные листы оборачивающих его с головы до ног. И Гизелиус тоже не был исключением.
До этого самого проклятого дня. Теперь же его защищало только одно-единственное, простенькое заклинание, растянутое до такой степени, что сильному боевому магу ничего не стоит одним ударом пробить в этой защите непоправимую дыру.
Вот только одна тонкость, человек, упорно тащивший куда-то Гизелиуса, вовсе не был магом, хотя несколько вполне приличных амулетов и охранок на нем висело. И потому магистр никогда бы себе не простил упущенной возможности стать героем нового анекдота.
Пока маг с удобствами ехал в неизвестность на руках похитителя, он успел переделать целую кучу разных дел. Проверить запас энергии и, убедившись, что ее хотя и маловато, но все же достаточно, наложить пару самых простеньких защитных заклинаний. Добавить простейшую иллюзию, чтоб каждый, кто пожелает рассмотреть магистра внимательнее, увидел кучу синяков, ран и следов от веревок. Но самым сильным сделал защитный купол вокруг головы, памятуя, что встречаются любители поковыряться в чужих мозгах с помощью артефактов.
Откуда такие вещи проникают на территорию срединных королевств, достоверно не знали даже магистры. Некоторые говорили, что их делают шаманы из дальних кагалов, или что выкапывают в курганах юго-западных пустошей, но утверждать определенно не мог никто.
Свет возник неожиданно, просто распахнулась маленькая дверца, и Гизелиус мгновенно зажмурился, не забывая, что решил выдать себя за находящегося в беспамятстве. Потом его осторожно пристроили на мягком, но коротком ложе, почему-то пахнущем рыбой и застарелым жиром, свет погас и похититель, пыхтя и сопя, выбрался наружу. Дверь снова прикрылась, а через минуту магистр почувствовал, что его новое жилище мягко дернулось и мерно закачалось из стороны в сторону.
Вот только в этот момент маг и сообразил, куда попал, и почему тут витает такой странный запах. Повозка мусорщика, вот чем было это странное сооружении, которое обычно таскает по улицам терпеливая к перемене погоды лошадка. Лакеи и кухарки состоятельных господ как подарка ждут появления серой будки с нарисованными на боковых стенах стилистическими изображениями костей и битых черепков, чтоб за мелкую монетку торопливо избавиться от всего ненужного мусора. Бедняки тоже рады мусорщику, и за бесценок скупают всякую калечную утварь и поношенные вещи.
Одного Гизелиус пока не мог пока понять, как мусорщик узнал про него, каким путем прошел мимо охраны и куда собирается деть своего пленника?! Или спасенного? Судя по бережности, с какой похититель устраивал старичка на собственном ложе, убивать магистра он пока не собирался.
Ехали они довольно долго, и по тому, как будку наклоняло то в одну, то в другую сторону, магистр понимал, что повозка все время сворачивает на запутанных улочках Дивноводска. По постукиванию колес и копыт о камни мостовых, магу было ясно, из города они не выезжали, а сказать точнее он бы не решился, не настолько еще окреп, чтоб представить в уме карту города и считать повороты.
Магистр успел укрепить свою защиту, продумать порядок действий, если ему будет угрожать серьезная опасность и немного вздремнуть вполглаза, когда повозка замерла надолго. Так надолго, что магистр решился выпустить наружу невидимый стебелек разведчик, с крохотным глазиком на конце, и посмотреть с его помощью, куда его привезли.
Однако в предрассветном тумане видны были только темные ветви старых деревьев, длинная аллея и распахнутые ворота сарая, окаймлявшие эту невзрачную картину. Судя по всему, повозка стояла внутри каретной, и это заставило Гизелиуса вмиг подобраться. Не так много в Дивноводске домов, на задних дворах которых выстроены настоящие каретные сараи, и тем более, нет к ним такой длинной подъездной дорожки. Места, годные для застройки, дорожают тут с каждым годом.
Дверца снова открылась, похититель, здоровенный мужчина в сером плаще мусорщика, рассмотренный Гизелиусом через глазок разведчика, легко подхватил тело магистра с лежанки и потащил куда-то вглубь помещения. Заскрипели под башмаками ступеньки, стукнула дверь, и магистра снова положили на мягкую поверхность какой-то постели, или, скорее, дивана.
Он уже приготовился изобразить болезненное пробуждение, как дверь снова скрипнула, по полу почти неслышно прошелестели чьи-то шаги, сильно отличающиеся от бесцеремонного топота мусорщика.
Маг замер, всем своим видом изображая глубокий обморок, и только потому сумел не дернуться, когда услышал тихое, почти ласковое шипенье.
- Ты кого мне приволок, идиот?!
Этот голос был ему знаком, и притом очень хорошо.
И не просто знаком, Гизелиус ненавидел его до глубины души. Именно хозяин этого голоса, Вестур Карзебиот почти тридцать лет назад требовал для юного ментала самого сурового наказания, выжигания магического дара. Он тогда уже обладал настолько большой властью, что заступаться за магистра пришлось молодому королю, а теперь и вовсе занимал должность заместителя главы совета по надзору за магическими преступлениями. Хотя на самом деле правил в совете полновластно и безжалостно, полностью подмяв под себя честного и принципиального, но слишком добродушного и доверчивого главу совета Жаоллерниса.
Совет, совместно организованный в незапамятные времена правителями нескольких срединных государств, главной задачей имел защиту обычных жителей от магического насилия. Не секрет, что простые люди в большинстве своем не очень-то доверяют магам, считая их чуть ли не разбойниками с большой дороги. Только не в пример более сильными и хитрыми.
Перечень подпадающих под наказание преступлений был довольно широк, запрещалось любое вмешательство в разум людей и в естественный ход событий, если только речь не шла о спасении жизни или свободы, а так же любой корыстный или личный интерес. Каждый человек имел право подать жалобу, и она немедленно и тщательно разбиралась. Кроме того, служащие совета, сами в большинстве наделенные небольшими магическими способностями и снабженные мощными амулетами, негласно контролировали общественные места и важные мероприятия.
Разумеется, в первое время особо хитрые жители умудрялись писать жалобы по любому поводу и без, однако первый глава совета был очень решительным и проницательным человеком и вывесил указ, объявляющий о непомерно жестоких наказаниях за лжесвидетельство. Причем сообщил, что правдивость показаний жертв обязательно будут проверять служащие в совете эмпаты и менталы. Поток жалоб мгновенно иссяк, однако создание совета по надзору за магическими преступлениями подтолкнуло магов на организацию в противовес ему собственного союза, ковена магистров и на приобретение для личных встреч и экспериментов нескольких хорошо защищенных замков, куда был строго запрещен доступ членам совета.
Все знавшие Вестура, были уверены что в глубине души он мечтает о посте главы совета, однако отлично знает что ему никогда его не получить. На эту почетную, но ответственную должность претендента выбирали полномочные представители всех сословий всех срединных королевств, а их прибывало на съезды около трех сотен. И чтоб кандидат получил на шею старинный артефакт власти, а под попу высокое и неудобное, но не менее старинное кресло, за него должно было проголосовать не менее трех четвертей присутствующих. Такого количества голосов Карзебиоту никогда не собрать, слишком многим он насолил по молодости, и слишком яро ненавидел магистров и их ковен. Потому-то и старался всеми силами ублажать своего начальника и всячески убеждать, что тот не найдет никого, лучше Вестура, на пост заместителя.
Ну а если учесть, что Жаоллернису всего восемьдесят лет, и править советом он может, по закону, до ста тридцати, то вполне понятно, почему большинство правителей предпочитало не ссориться со злобным Вестуром, по тем же старым правилам назначать и снимать с должности своих подчиненных имел право только глава. А наивный старик был настолько уверен в незаменимости своего заместителя, что никогда не станет его выгонять. Несмотря на нарекания по поводу слишком жестких методов помощника, которые иногда доходят до главы совета, хотя Вестур и старательно ставит на их пути разнообразные препоны.
- Так, ваше сиятельство! - взмолился мусорщик, и Гиз сразу узнал этот голос, именно он договаривался с сообщником в лакейской форме через окно королевского дворца, - вы же сами сказали, что там у нас еще люди есть… вот я и подумал, когда стражники его оглушили…
- Помолчи! - прицыкнул на шпиона Вестур, - ничего ты не понимаешь… иди за мной.
Дверца хлопнула, и Гизелиус, немного посомневавшись, протянул вслед врагу своего разведчика. Но в последний момент передумал, вспомнив, что Вестур тоже обладает магическими способностями… очень небольшими, и недостаточными для того, чтоб стать магистром или мастерам хотя бы первого круга.
Ну так сам виноват. Когда в двенадцать лет у него, как и у многих пробудился дар, Вестур не пошел к учителям, и не попросил помощи у кого-то из магов, а предпочел стать самоучкой. Первые же удачи так вдохновили и без того амбициозного и самоуверенного парнишку, что он взялся за одно из самых сложных заклинаний, тех, что требуют упорных тренировок, понимания происходящего с вещами процесса, и под силу только магистрам. И как закономерный результат - почти мгновенно и почти насухо выжег в себе дар, хрупкую, почти мистическую способность собирать в глубине тела мировую энергию и применять ее по своему желанию. Потом Вестур усердно и истово учился, меняя города и учителей, но все твердили одно, небольшие, бытовые чудеса он сможет творить, при условии упорных тренировок, но того, что утрачено, вернуть уже невозможно.