Ну так сам виноват. Когда в двенадцать лет у него, как и у многих пробудился дар, Вестур не пошел к учителям, и не попросил помощи у кого-то из магов, а предпочел стать самоучкой. Первые же удачи так вдохновили и без того амбициозного и самоуверенного парнишку, что он взялся за одно из самых сложных заклинаний, тех, что требуют упорных тренировок, понимания происходящего с вещами процесса, и под силу только магистрам. И как закономерный результат - почти мгновенно и почти насухо выжег в себе дар, хрупкую, почти мистическую способность собирать в глубине тела мировую энергию и применять ее по своему желанию. Потом Вестур усердно и истово учился, меняя города и учителей, но все твердили одно, небольшие, бытовые чудеса он сможет творить, при условии упорных тренировок, но того, что утрачено, вернуть уже невозможно.
Так он однажды добрался до Жаоллерниса, и добрый глава, пожалев парнишку, взял на работу, курьером. Никому не дано знать, с каких поступков, добрых или не очень, начинаются для них большие неприятности.
Обдумывая всё это, Гизелиус, не переставая, плел защитное заклинание собственного изобретения, закрывающее даже малейшее проникновение в мозг. Твердо зная, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы хоть кто-то сумел пробиться хоть в одну из тайн, хранящихся там. А тем более - Вестур.
Перед магистром, уверенным, что практическому правителю совета доступны самые сильные амулеты и эликсиры, стояла почти невыполнимая задача - сохранить себя и доверившихся ему людей. И он знал всего один-единственный способ, как это проделать. Предстать перед проверяющим полнейшим идиотом, потерявшим рассудок при воздействии ловчей сети.
Конечно… был еще очень ненадежный путь, как избежать нежелательной проверки - попробовать сбежать сейчас. Однако ни какой, даже малейшей уверенности, что это удастся, у Гизелиуса не было. Теперь, когда Вестур его увидел и опознал как лекаря герцога, он наверняка активировал все возможные охранки и ловушки… и для того, чтобы их пройти, у мага сейчас не хватит ни сил, ни запаса энергии. Да и амулеты совершенно пусты… потребуется не один день, чтоб их зарядить.
Похититель вернулся примерно через час, и Гизелиус, прежде чем зажмуриться, успел мельком оглядеть высокого и плечистого мужчину, нагнувшись протискивающегося в дверь коморки. Можно было предположить, что это тот самый шпион, который до этого изображал мусорщика, и судя по сигналу простенькой сигналки, пришел он один. Громко протопал к лежанке, сгреб магистра в охапку, теперь уже далеко не так бережно, как в прошлый раз и потащил куда-то прочь из маленькой, но уютной комнатки, которую Гизелиус от безделья успел рассмотреть во всех подробностях.
Находилась она, по всей вероятности, над каретной, потому что из окна было видно лениво светлеющее небо и верхушки старых яблонь, на которых еще кое-где висели запоздалые яблоки.
После короткого путешествия по лестнице магистр снова оказался в будке мусорщика, однако теперь шпион накрепко связал щиколотки пленника и его запястья заговоренным шнуром, вызвав этим действием в душе мага волну тревоги. И не имело никакого значения, что он подготовился, как смог, противник-то, не обычный воришка или разбойник, а сам всемогущий Вестур.
Ни один, самый проницательный маг не может точно сосчитать, сколько амулетов и артефактов проходит через это ведомство, призванное осуществлять проверку за законностью применения магии. И уж тем более никто не знает, сколько из этих ценных вещиц прилипает к ловким ручкам Вестура. Были, разумеется, люди, недовольные исчезновением своей собственности, но им показывали протоколы изъятия неположенных к употреблению предметов оформленные по всем правилам. А иногда - и акты комиссии об их принудительном уничтожении. И больше уже никто не спорил, нет предмета спора - нет и претензий.
Только одно обстоятельство радовало магистра, как ребенка, то, что много лет назад он позволил предусмотрительному Агранату себя уговорить.
На полную смену внешности и имени. Во всех документах и хрониках значится, что некий маг-ментальщик, преступивший закон, в знак наказания высылается из королевства навсегда. Известно даже, что он сел на корабль, отправившийся на далекий южный континент, и есть свидетельства капитана, что там он и поселился, в маленьком приморском поселке.
И только два человека, сам Гизелиус, и молодой король знали, что туда переселился старый знахарь из замка Анрим, давно мечтавший о южных морях. Причем замена была проведена с такой секретностью, что даже жившие в соседних комнатах слуги ничего не заметили и не заподозрили. И если кто-то вздумал покопаться в их памяти, он бы обнаружил, что в замке ничего необычного или странного в тот день не произошло. Кроме ночного приезда гонца, доставившего управляющему письмо от хозяина и спозаранку отправившегося в обратный путь. Ну так это было как раз самым обычным делом, именно так всегда и поступали торопливые курьеры.
Разумеется, и в ковене кое-кто знал… из самых надежных друзей, впрочем, почти у каждого магистра были подобные тайны, а у некоторых и не по одной, и потому первым заклинанием, которое дарили молодому магу при вступлении в ковен, было принудительное молчание. То есть, если под влиянием нежных чувств или выпитого бокала, у мага появлялось сильное желание рассказать один из секретов, своих или чужих, сделать он это не мог физически. Язык упорно нес какую-то галиматью. И только добравшись до тайного места, где хранился тщательно защищенный сундучок с заклинанием ключа, магистр мог снять с себя самим же наложенное молчание.
Но обычно к этому моменту желание открывать тайны остывало или даже переходило в стыдливое раскаяние и понимание, как все-таки сильна в людях неистребимая страсть к обсуждениям своих и чужих слабостей и бед.
Будка снова покачивалась из стороны в сторону, лошадка звонко цокала копытами по камням мостовой, но теперь, при свете дня, по мелькавшим в незанавешенном оконце фрагментам домов и арок, Гизелиус постепенно догадался, в какую часть города направляется повозка.
И поневоле похолодел от ужаса, принадлежавшее совету здание, в котором отдыхал на водах сам глава и его подчиненные, находилось именно в той стороне.
Первым позывом было жгучее желание немедленно распутать веревки и исчезнуть из этой будки как привидение. Сейчас, немедленно, пока еще есть возможность, позже её уже не будет. В каждом здании, принадлежащем совету, первым делом обустраивались подвалы. Подземные хранилища и лаборатории могли понадобиться служителям, стоящим на страже спокойствия обычных жителей, в любой момент. Однако сами простые горожане почему-то упорно боялись не недоброкачественных амулетов или тайных заклинаний, а именно этих подвалов, шепотом и с оглядкой рассказывая про них такие вещи, от которых у слушателей стыла кровь. И хотя магистр с большой долей вероятности мог предположить, что все это досужие выдумки, одно он знал точно, выбраться из хорошо охраняемого и защищенного мощными запорами и заклинаниями подвала у него не будет никакого шанса.
Но пока он еще был. Ни один из магистров никогда не делал на заказ или продажу таких амулетов, ловушек и зачарованных цепей, которые не смог бы потом с гарантией открыть он сам, или любой из коллег.
Причем многие даже подсказочки для своих согильдийцев оставляли, так, на всякий случай. Вот и те веревки, которыми шпион Вестура старательно стянул Гиза, были как раз с таким секретом. Достаточно было осторожно потянуть магическим импульсом за кончик красноречиво торчащего бантика, видимого лишь тем, кто прошел последний ритуал инициации, и от веревок не останется и следа.
Вот только природная страсть к исследованиям, приправленная изрядной долей авантюризма, уже дала в душе мага свои вредоносные всходы и никому на свете он бы не позволил их выполоть.
Выяснить хоть часть тайн проклятого Вестура было так заманчиво, что вполне стоило небольшого риска.
Ну, и даже если не совсем незначительного, а очень даже существенного, что с того?
Какой исследователь откажется ради эксперимента положить в собственный очаг не поддающийся никаким инструментам или химикатам загадочный камушек?
Вряд ли среди настоящих энтузиастов своего дела найдется такой зануда. И неважно, что потом он будет стоять на дымящихся руинах собственного дома забинтованный с ног до головы и пытаться сообразить, как же это могло произойти?!
Самом главным для него все равно останется не разваленный дом, и не собственные раны, а тайна, которую он так и не сумел разгадать. И случись такому предмету вновь оказаться в руках этого исследователя, он нипочем не откажется от попытки повторить эксперимент. Хотя, возможно и предпримет некоторые меры предосторожности.
Легкий скрип ворот, мелькнувшая в оконце белая колонна въездной арки и мягкий шорох песка, сменивший постукивание копыт по мостовой, убедили Гизелиуса, что он не ошибся. И сам отрезал себе все пути к спасению, теперь сбежать магистру с истраченным резервом и разряженными амулетами практически невозможно. И какие бы испытания не ожидали мага в мрачных подвалах нарядного белого особнячка, дружелюбно сиявшего наивными глазами больших окон, миновать их не удастся. Значит нужно пройти так, чтоб у Вестура не осталось ни малейших сомнений в его безобидности.
Легкий скрип ворот, мелькнувшая в оконце белая колонна въездной арки и мягкий шорох песка, сменивший постукивание копыт по мостовой, убедили Гизелиуса, что он не ошибся. И сам отрезал себе все пути к спасению, теперь сбежать магистру с истраченным резервом и разряженными амулетами практически невозможно. И какие бы испытания не ожидали мага в мрачных подвалах нарядного белого особнячка, дружелюбно сиявшего наивными глазами больших окон, миновать их не удастся. Значит нужно пройти так, чтоб у Вестура не осталось ни малейших сомнений в его безобидности.
Верзила тащил магистра по коридорчикам, переходам и лестницам, дом, стоящий к улице боком и имевший парадный вход с торца, на самом деле был значительно больше, чем казался с первого взгляда. И вскоре Гизелиус понял, что напрасно подглядывал, пытаясь запомнить повороты и сосчитать ступени, вход в подвал, хитро замаскированный под чуланчик, находился в центральной части здания.
А когда распахнулась узкая, неприметная дверца и грубые башмаки мусорщика загрохотали по железным ступеням винтовой лестницы, маг их даже не подумал считать. Ясно ведь, что двух таких лестниц тут попросту не может быть. Если и есть второй проход, для самого Вестура, то он наверняка сделан намного комфортнее и защищен на порядок лучше. На лестнице Гизелиус приметил всего три обычные охранки, хотя, если разобраться, и они были лишними. Ни один дурак не побежит в эту сторону, чтоб оказаться посреди дома, полного слуг и стражи.
- Вот… - хмуро буркнул похититель, небрежно сгружая побитое тело старика на жесткую поверхность.
Открывать глаза, чтоб рассмотреть, куда его бросили и с кем говорит верзила, магистр не стал. Все равно скоро все станет понятно, зачем лишний раз рисковать.
Хозяин подземелья с пленником не церемонился, ловко освобождал от амулетов и одежды, заставляя Гизелиуса с ужасом заподозрить, что не так и неправы были рассказчики страшных историй. Но в таком случае, почему нет ни одного заявления от потерпевших? Или… кожа магистра покрылась мурашками вовсе не от прохлады подземелья, а от впервые пришедшего в голову страшного подозрения. Ему сразу припомнились внезапно исчезнувшие или погибшие маги… и их ученики. И если первых можно было сосчитать по пальцам, то вторых никто не считал, юности свойственна нетерпеливость и неаккуратность, а занятие магией этих качеств не прощает.
Когда на пленнике остались только короткие подштанники, палач загремел какими-то металлическими предметами и толстые оковы из лазурного серебра прочно охватили щиколотки и запястья магистра, изо всех сил старавшегося изображать безжизненный полутруп. А когда молчаливый незнакомец крепко зафиксировал широкими ремнями ноги чуть выше коленей и горло, Гизелиус понял, что теперь может больше не притворяться, все равно ни шевельнуться, ни дернуться ему уже не удастся.
- Проверь… как сильно он выжат… - магистр похвалил себя за то, что не поддался соблазну приоткрыть глаза, когда шаги палача ненадолго удалились, оказывается, Вестур все время был тут.
- Почти всухую, - бесцветным голосом буркнул палач, - если за сутки не восстановит хотя бы пятой доли обычного уровня мага первого круга, можно будет говорить о полном выжигании.
- А повреждения? Проживет он эти сутки?
- Восстановление идет… но крайне медленно, наверняка заклинание здоровья было в одном из амулетов. Однако, пока они разряжены, трудно сказать, какие там были вложены заклинания. Но старики обычно боятся внезапных приступов, вот и носят такие амулеты… на всякий случай.
- Мозг цел?
- Пока нельзя сказать, он без сознания и деятельности никакой. Нужно или ждать, пока его вылечит заклинание… но это будет не скоро, резерв почти пуст и пополнения я не вижу… или подлечить.
Гизелиус даже дыхание затаил, слушая этот разговор. Ну, что Вестур разбирается в некоторых магических тонкостях, всем известно, причем доподлинно - в каких. До основных тайн он так и не дорос, и уже никогда не дорастет. Однако до этого момента Гизелиус даже не подозревал, что простые палачи у Вестура в такой степени сведущи в делах магии. Иначе высокомерный манипулятор никогда не стал бы спрашивать у них совета и консультироваться по важным вопросам.
- У нас нет времени, ждать, пока он очухается сам, - со злым сожалением процедил Вестур, - придется лечить.
- Позвать Ди? - по-прежнему безучастно поинтересовался палач, но его пальцы, осторожно касающиеся в этот момент живота магистра, на долю секунды впились в кожу чуть сильнее, чем это было необходимо для определения интенсивности пополнения магического резерва.
- Иди к себе и пошли его сюда, - не поддался на осторожную, и пока непонятную Гизу провокацию, Вестур, - да побыстрее.
- Слушаюсь, - покорно ответил палач, и его удаляющиеся шаги послышались вовсе не в той стороне, откуда принесли Гиза.
Мягко зашуршала дверь и все стихло.
И в тот же момент магистр понял, что вот сейчас и начнется самое плохое. Вестур не шел к нему, он почти бежал, и, едва приблизившись, с размаху опустил на лоб магистра очень холодный предмет.
Ну, или показавшийся невыносимо холодным, и не менее жадным. Как живущая в ледяной воде пиявка, сразу почувствовавшая биение живой горячей крови, едва оказалась поблизости от живого существа. Острые щупальцы незнакомого заклинания хищно впились в мозг, пытаясь торопливо затянуть в себя все подряд. Защитное заклинание болью стиснуло голову, закрывая разум от чужого, алчного вторжения, потянуло из резерва последние крохи эноргии. Однако странный, чуждый и жуткий в своей непонятности предмет, лежащий на лбу магистра, словно не заметил искусного плетения, напористо протискивая сквозь него поисковые щупальца, пытающиеся добраться до тревожно мечущихся мыслей.
Гизелиус с ужасом понял, что еще несколько секунд, и его защита истончится и растает под напористой атакой незнакомого артефакта. А едва это произойдет, тот в мгновение ока сломает его волю и подавит желания, выбирая из мозга все его содержимое, все тайны и секреты большие и маленькие, приличные и не очень, спокойно, как повар черпает кашу из котла.
Он отключил исцеляющее заклинание и контур защиты, перекрыл неприкосновенную нить силы, питающую постоянную личину, и всю эту энергию бросил на подпитку закрывающего мозг плетения. И все равно понимал, что этим только оттягивает конец.
Вот странно, только вечером он был разочарован в жизни и хотел умереть, а теперь страстно хочет жить. Увидеть Тренну и посмотреть ей в глаза, дождаться объяснений и, конечно же, в них поверить, попасть в королевский дворец и помочь своим ученикам распутать паутину, в которую их толкают интриги королевы.
Но самое главное, чего Гизелиус желал просто неистово, это сообщить в ковене о творящихся здесь делишках, и еще разочек проникнуть в это подземелье, только предварительно вооружившись до зубов.
Вот только всего этого уже никогда не будет.
Едва магистр почувствует, что бороться бессмысленно, шепнет лишь одно словечко, последнее из заранее наложенного заклинания стихии, которой посвятил свою жизнь. Мгновенно обращающего в огонь и жар все, до чего успеет дотянуться. И тогда Вестур точно не получит его тайн… как впрочем, и его самого, чтоб попытаться добраться до разума с помощью возвратных заклинаний черных степных шаманов.
Вот сейчас… еще немного, глоток воздуха, несколько биений сердца…
Торопливые шаги прозвучали совсем рядом, и запыхавшийся голос произнес:
- Вы меня звали, господин?
- Да, Ди, подлечи этого старика… - ненавистный амулет мгновенно исчез со лба магистра и он осторожно перевел дух, - и присмотри за его сознанием, мы считаем… что оно полностью угасло, королевские стражники швырнули в несчастного ловчей сетью… похоже, придется выставлять запрет.
- У него почти нет жизненных сил… - очередные ладони легли на грудь мага, - и совершенно исчерпан резерв… я не вижу даже малейшего запаса… мне нужно будет не меньше пяти часов… чтоб сказать наверняка, будет он жить или нет. И разум совсем не прощупывается… такое ощущение, что я касаюсь мозга новорожденного ребенка.
А вот это идея… злорадно сообразил маг, как решить одну давно тревожившую его проблему. И сделал то, чего не делал, по крайней мере, уже лет сорок пять.
- Черт… похоже, ты прав… - Вестур торопливо отскочил от лабораторного стола, с омерзением глядя на стекающую с него желтоватую струйку, - часа через три доложишь мне, как продвигается дело.
Мягко хлопнула дверь ведущая на потайную лестницу в покои главы, которые занимал Карзебиот, и Ди, облегченно выдохнув, ехидно подмигнул собственному отражению в зловещего вида колбе, похоже, последняя шутка пациента особенно удалась.
Глава 13
Некоторое время в подвале царила тишина, неизвестный Ди, страшно заинтересовавший магистра своим отношением к Вестуру, водил ладонями над телом пациента и тот просто наслаждался мощным потоком живительной энергии, исходящей от этих рук.