И в этом снова было что-то неправильное и подозрительное. Нет, в том, что в доме главы находится лекарь с достаточно сильным магическим потенциалом, не было совершенно ничего необычного или предосудительного, чем богаче и значительнее дома и замки, тем сильнее лекари у их хозяев. Кольнуло несуразностью другое, обычно с лекарями обращались намного более почтительно, чем с простыми слугами, а во многих домах они становились друзьями и почти членами семьи, как например, он сам у Аграната.
А с этим лекарем Вестур разговаривал как с простым слугой… если не сказать хуже. И дело вовсе не в словах господина и не в необычной покорности лекаря. Дар эмпата тем и отличается от обычных магических способностей, что не зависит напрямую от наполненности резерва. Можно вообще почти не иметь способностей мага, так, немного предсказывать погоду или чувствовать подземные потоки, и в то же время быть сильнейшим эмпатом. Что само по себе далеко не подарок. Очень трудно жить, когда на тебя со всех сторон давят чужие эмоции, потому-то люди с таким даром предпочитают селиться на отшибе, идут в лесники, рыбаки или травники.
Сам Гизелиус в обычное время этот дар заглушал заклинанием, пользуясь им только в те моменты, когда желал прослушать чьи-то чувства или заглянуть в чужие мысли. И настолько к этому привык, что даже иногда почти забывал про свои особые способности, стараясь не снимать защиты без особой надобности. А вот сейчас, когда все щиты пали и защиты практически не осталось, вдруг ощутил эмоции присутствующих и они ему очень не понравились. Разумеется, лезть к похитителям в мысли у него не возникло и малейшего желания, от одного воспоминания о том наказании, которое так любит применять к магам Вестур, холодеет в груди.
Но то, что само прорывается сквозь ослабшие заслоны, можно ведь не считать за вторжение, тем более нет пока таких амулетов, чтоб засекли эмпата на пассивном приеме чужих эмоций. А вот для того, чтоб спрятать свои - есть, и на Вестуре явно был один из самых мощных. Зато на его лекаре не было… лишь слабенькое, какое-то кустарное заклинание.
И сквозь него прорывался целый поток противоречивых и странных чувств, тревога и надежда, жалость и злорадство, тоска и ожидание. Но все перекрывала тщательно скрытая в глубине души ненависть, тяжелая, застарелая и безысходная, как сопутствующее ей отчаянье.
Да как же он умудряется еще и лечить, отдавать свою силу и энергию, если его сердце до краев полно вовсе не свойственными лекарям разрушающими эмоциями? Лекарь - это второе после учителя призвание мага, вырастаюшее на мощном источнике внутреннего добра и сострадания, и невозможное без полной самоотдачи.
Со стороны винтовой лестницы послышались чьи-то уверенные шаги, торопливо цокающие каблуками по железным ступеням, и Гизелиус весь обратился в слух, гадая, чем грозит ему визит нового гостя.
- Меня господин послал… сказал, тут убрать нужно… - девичий голос явно заигрывал с молчаливым Ди, но тот ответил с прежней бесстрастностью.
- Убирай, да принеси из шкафа чистое белье… его переодеть нужно.
- Ничего себе… - потрясенно шепнул женский голос возле самого уха магистра, - это вы его так?
- Не мели языком, а делай что велено, - сухо отозвался Ди, и магистр ясно понял, откуда берутся в припортовых тавернах байки о творящихся в подвалах совета изуверствах.
Вот такие служаночки и разносят, с молчаливого попустительства странного Ди. Да ведь она теперь ни есть, ни спать не сможет, пока не шепнет пару словечек одной-двум подружкам. Ну а те как водится тоже не преминут поделиться новостью… и через полдня о искалеченном старичке будут знать все кухарки города. Вот потому и существует у магов правило принудительного молчания и хранятся столько лет в незыблемости секреты ковена, что рассказывать тайны не стоит даже самому себе.
Ди отстегнул с ног магистра ремни и кандалы, и служанка, ловко стянув с пленника мокрое белье, аккуратно обтерла его сухой тряпкой. Гизелиусу пришлось легким мановением магии оттянуть кровь от лица и ушей, никогда еще магу не бывало так стыдно. Однако девушка, видимо, вовсе не считала, что пациенту следует чего-то стыдиться, наоборот, переодев пленника, подсунула под его спину свернутый кусок полотна, жалостливо сообщив лекарю, что так бедолага хоть легкие не застудит.
- Тут не холодно - ровно уронил Ди, продолжая щедро вливать в пациента жизненную энергию, старательно не касаясь головы, хотя иногда и проводил над ней руками, словно по инерции.
Гизелиус терялся в догадках, и напрягался в тревожном ожидании, но только до тех пор, пока не ощутил осторожного касания чужой магии. Стихией этого лекаря было вода, и хотя сам магистр предпочитал обращаться к огню, энергии это не меняло. Просто чувствовалась она чуть по-другому, попадая в хранилище.
Да что же он делает, ведь мало того, что выкладывается на лечении, еще и отдает последние запасы пленнику… который через пять часов должен выглядеть еле живым.
Хотя… а откуда она взялась, эта цифра - пять? При такой интенсивности процесса излечения магистр уже через полчаса почувствовал себя вполне здоровым и достаточно бодрым, чтоб уйти отсюда своими ногами… значит дело вовсе не в нем.
Как там сказал Вестур? Доложишь через три часа? Так не в том ли все дело, что не он, Гизелиус, а лекарь Ди должен через три часа выглядеть совершенно вымотанным и обессиленным… наверняка у Вестура всегда с собой амулеты проверки общего магического фона. И если учесть, что их изготавливают только входящие в ковен маги и никогда не делают настолько точными, чтоб каждый непосвященный мог с точностью до грана определить мощность мага, то понятно, чего добивается Ди. Казаться намного более слабым магом, чем он есть на самом деле.
А это может означать только одно, он чего-то боится. И Гиз даже кажется, догадывается, чего - того же, чего в свое время испугался он сам. Что и говорить, Вестур умеет держать магов разных мастей и степени одаренности в страхе.
Значит нужно попытаться помочь парню… но сначала как следует проанализировать его поведение. Иначе можно только навредить… и ему и себе, не стоит забывать, что этот подвал оборудовался под присмотром Вестура, и наверняка проныра предусмотрел какую-нибудь хитрость на случай, если захочет подсмотреть за происходящим в лаборатории. И, если принять это размышление за факт, сразу становятся понятны и неестественная молчаливость лекаря и его обманные пассы над головой магистра.
Гизелиус задумался, пытаясь сообразить, каким образом пообщаться с Ди и в то же время не насторожить Вестура или поставленного им неведомого надзирателя. Но вскоре понял, что лекарь размышлял об этом значительно дольше и уже успел продвинуться в своих изысканиях.
На коже магистра, в районе груди, вдруг появилось ощущение прохлады, словно ползла холодная струйка воды. Хотя маг точно знал, ничего подобного на самом деле нет, это один из трюков магов воды - забрать у подвластной стихии немного тепла. Когда он еще только учился магии в группе магистра Денбрези, один из приятелей любил пугать этим фокусом юных магинь. Девушки почему-то всегда думали, что под блузку заползла змея, начинали визжать и торопливо стаскивать одежду, обнажая так интересующие юного оболтуса части тел. Закончились эти шутки суровым наказанием, среди девиц оказалась племянница учителя. Но главное не в этом, таким методом оказалось очень удобно подсказывать друзьям, забывшим ответ, рисуя на коже спины первую букву нужного слова.
Гизелиус вынырнул из сладкой ностальгии и попытался понять, что изобразил Ди на его собственной коже?! И как ни крутил в уме странный крючок, он напоминал только одно, вопросительный знак. Надо же, как ловко и осторожно, не маг никогда не догадается, а маг, потерявший разум - не сумеет ответить.
Гизелиус шутя снял с кожи прохладу надписи и согрел своей стихией целых три знака, причем, вспомнив про возможных наблюдателей, расположил их под кожей. И ничего, что появилось ощущение начинавшего греть горчичника, какими его лечила в детстве мать, зато рассмотреть никому ничего не удастся. А лекарь почувствует тепло и легко сумеет прочесть слово "да" и восклицательный знак.
Ди несколько секунд неверяще водил руками над щуплым тельцем старика, зажатым в специальные кандалы, чтоб не имел возможности сопротивляться, если его приговорят к самому страшному наказанию, и пытался сохранить невозмутимое выражение лица. Однако, несмотря на долгие тренировки, удавалось это плохо, неожиданно полученный ответ так потряс его, что не осталось никаких сил для маскировки. И тогда лекарь притворно застонал и обессиленно опустился на пол, словно больше не мог держаться на ногах.
Гизелиус сполна ощутил его растерянность, взрыв счастья и сомнений, решимость и робость одновременно. А потом все перекрыл испуг и уверенность, что нужно срочно запутать врагов, никем иным Вестура и его преданных помощников этот лекарь не считал.
Гизелиус сполна ощутил его растерянность, взрыв счастья и сомнений, решимость и робость одновременно. А потом все перекрыл испуг и уверенность, что нужно срочно запутать врагов, никем иным Вестура и его преданных помощников этот лекарь не считал.
Несколько минут ничего не происходило, но ни Ди, ни его пациент нисколько не обманывались насчет этого бездействия. И наконец дождались результата устроенного лекарем представления, знакомо зашуршала дверь, и ненавистный голос Карзебиота лицемерно охнул.
- Ди, что случилось? Почему ты сидишь на полу? Ан!
Последнее восклицание совпало с шелестом шелкового шнура, и магистр по облегчению, испытанному Ди, понял, что именно на это лекарь и рассчитывал, на вызов неведомого Ана.
- Да, господин?! - Гизелиус сразу узнал бесстрастный голос палача, обследовавшего его первым, и распознал за этой бесстрастностью такой же букет тщательно спрятанных эмоций как у Ди.
Страх, тревога, понимание и надежда… и снова ненависть, тяжелая, жгучая, непримиримая.
Пожалуй, теперь магистр понимал, почему Вестур старается не оставаться в подвале с этими двумя одновременно. Наверняка тоже что-то подозревает… такие вещи трусливые люди чувствуют кожей, почти как менталы.
- Помоги Ди… и проверь, что с ним.
Пришедший утащил друга куда-то в сторону, и по их эмоциям магистр сразу сообразил, что эти двое понимают друг друга без слов.
- Он выжат… почти досуха, - равнодушно говорил Ан, водя руками над телом друга, а магистр ловил его веселое злорадство, видимо, Вестур никак не мог проверить этих слов, - но ничего… особо страшного… полежит два-три часа, поест, и сможет продолжить лечение.
- Но зачем было нужно так напрягаться? - с неприкрытым неудовольствием проворчал хозяин, - разве нельзя было рассчитать свои силы?
- У него вдруг начало останавливаться сердце… - слабым голосом виновато пролепетал Ди, - я испугался… и бросил в него почти всю силу… разве я сделал неправильно? Вы же говорили… что он нужен как свидетель?!
- Ладно, - не скрывая досады, буркнул Вестур, - время пока есть. Ан, отведи его в комнату, пусть отдыхает, и возвращайся, за этим стариком нужно проследить. Если начнет пополняться резерв - доложишь немедленно.
- Я уже и сам могу идти… - робко заявил Ди, и как немощный старик зашаркал к двери, из которой выскочил его друг.
Судя по звуку шагов и удаляющимся эмоциям, в этой лаборатории было не менее трех входов с разных сторон, и это крайне не нравилось Гизелиусу. Наверняка найдется и четвертая, ведущая в потайной ход, и неизвестно, что можно найти на другом его конце.
Все-таки как правы иногда бывают народные байки, да и то сказать, на голом камне трава не растет. А ему нужно сейчас обдумать, как действовать дальше, чтоб помочь этим парням со странными, явно не родными именами… Ан, Ди… а где же тогда Би? И Ва? В другой резиденции совета или… не выдержали проверки? Сколько вопросов, и как мало информации! Но самое интересное… почему так испугался Ди, зачем стремительно прервал контакт и придумал эту неуклюжую историю с остановкой сердца? Как он сказал Вестуру… я сильно испугался и влил всю энергию…
Да, Гизелиус сполна почувствовал этот испуг, а после последовала легкая растерянность и радость… сильная, взрывная, искренняя… такая бывает, лишь когда удается сделать что-то важное… а затем - снова испуг… но почему?
Так вот в чем дело! - внезапно озарило магистра, Ди напугался, что его радость кто-то почувствует кроме Гизелиуса… стало быть, за магами приглядывает эмпат и он предан Вестуру. Тогда все становится на свои места… хотя, судя по всему, эмпат-то довольно слабенький, и ловит только сильные всплески эмоций. Нужно проверить… сейчас от него должно нести самодовольством и гордостью… как же, учуял непозволительные эмоции.
Магистр сосредоточился, и первым делом укрепил свою защиту, только теперь сообразив, что Ан и Ди наверняка заметили щит над его разумом… и значит, ему несказанно повезло, что они ненавидят Вестура и вовсе не собирались выдавать ему пленника.
Ну, так и Гизелиус, ставя щиты, никак не мог предположить, что столкнется с такими сильными магами… вполне достойными, судя по их мастерству, сдать экзамен на магистров. И это открытие только упрочило мага в намерении приложить все силы для их освобождения.
Закончив со щитами и замаскировав их намного тщательнее, чем делал обычно, магистр уловил от своего наблюдателя легкий всплеск облегчения и порадовался за вовремя сделанные правильные выводы. А затем начал искать шпиона. Для начала отсек все идущие от Ана эмоции, вполне обыденные, можно сказать, если не догадываться, что за этим ощущаемым спокойствием стоит нечеловеческая сила воли и длительные тренировки самоуправления.
И почти сразу нашел того, кого искал, в стене, под самым потолком, было проделано небольшое, тщательно замаскированное окно. Его контуры высветились в сознании Гизелиуса так явно, словно магистр его видел. И человека, прильнувшего к нему и просто светившегося сознанием хорошо исполненного долга. Но как ни странно, под этой радостью в шпионе тоже жила ненависть, мстительная, черная, непримиримая. Только направлена она была против магов, всех одновременно, невзирая на личности, пол и возраст.
Тем временем Ан, как бы проверяя резерв, небрежно махнул рукой, в свою очередь рисуя вопросительный знак, и магистр усмехнулся про себя, отлично понимая его неверие и нетерпение. И вызвал на миг на коже небольшое покраснение, в виде крестика, служившего у неграмотных крестьян знаком согласия.
Ан держался много лучше, чем Ди, позволил себе исторгнуть ровно столько облегчения, сколько испытывает человек, закончивший неприятную работу, отошел от пациента и загремел какими-то железками. Потом и вовсе понуро уселся в уголке, лишь изредка вставая и подходя к пленнику, чтоб провести над его телом руками.
Гизелиус понимал, что такое поведение обусловлено тяжким опытом, не позволяющим слишком расслабиться, иначе наступит наказание, неотвратимое и жесткое, и не ждал больше от парней никаких действий.
И как оказалось, ошибался. Наверняка они тщательно продумали и уже не по разу обсудили план действий на случай такой редкой удачи. И только потому сумели провести всех надзирателей и до сих пор выживать в этом подвале, что были предельно бдительны и осторожны.
Ди явился часа через три, разбудив осторожными шагами чуть задремавшего магистра, до этого усиленно пополнявшего резерв и ставившего самые изощренные щиты. Ан наверняка что-то видел, потому что одобрительно кивал, подходя с проверками, и со стороны это могло показаться обычным удовлетворением ходом исцеления пациента. Хотя мог особенно и не стараться скрывать свои чувства, шпион тоже уснул, магистр безошибочно различал такие нюансы.
Проходя мимо полки, на которую Ан сложил вещи Гизелиуса, лекарь споткнулся и только краткая вспышка его чувств поведала магистру, что это не было чистой случайностью. А Ди уже торопливо шагнул к пациенту, якобы торопясь проверить его состояние и успокоенно вздохнул, все было даже лучше, чем он надеялся. Все щиты укреплены и замаскированы, защитное плетение над разумом стало намного сильнее, и в то же время почти совсем невидимо магическим зрением. Стало быть, пациент в состоянии мыслить и анализировать происходящее, и они с Аном не зря вверили свои жизни обманчивой судьбе.
Холодная точка возникла на коже мага, помедлила и медленно поползла, тщательно выписывая первую букву, потом вторую, третью…
Буквы складывались в слова, слова в предложения. Ди не торопился, он должен был все подробно объяснить незнакомому старику, так удачно свалившемуся в этот проклятый подвал. Это невероятное везение было наградой свыше, за их с Аном нечеловеческое терпение и звериную осторожность. И теперь нужно было очень постараться, чтоб ничего не испортить, и не позволить злобной ведьме, читающей их чувства, раскусить суть происходящего.
Ключ заклинания, подвешенного на простенький амулет, подброшенный Ди в вещи старика, лекарь написал дважды, не обращая внимания на вспыхивающий на коже пациента кривой горячечный крестик, похожий на шрамик. В таком случае лучше перестраховаться, пусть заучит хорошенько. Там в амулете, все сведения, что они смогли собрать на своего хозяина и если он попадет не в те руки, спасти рабов не сможет уже никто. Бет был очень осторожен и мудр… хватило всего одной маленькой оплошности, чтоб змея почувствовала в его действиях непокорность… Ди до сих пор трясет от воспоминания о той ночи. Хозяин специально приказал их привести… чтоб знали, что их ждет, если осмелятся бастовать.
Гизелиус сердился на неспешное и обстоятельное объяснение, как мог подталкивал и торопил лекаря, точно зная, Дорд и Райт поднимут всех на ноги, едва поймут, кто был ночью пленником во дворцовом чуланчике, но Ди был непреклонен. И он все-таки успел, ему даже удалось немного посидеть, отдыхая, когда по лестнице торопливо затопало не менее дюжины пар ног.