– Они – персонажи из Библии, которую я никогда не читала. Есфирь была воспитанницей Мардохея. Она убедила короля Артаксеркса, своего мужа, не уничтожать ее народ, иудеев, как того добивался Аман, влиятельный сановник при царском дворе[14].
– Не проси что-либо у Виктора слишком скоро, – повторил тролль. – Это мнение Джоко. Это мнение Джоко, на котором Джоко очень настаивает.
Перед мысленным взором Эрики возникла Кристина, лежащая на полу в спальне, у самой двери, застреленная четырьмя пулями, которые пробили оба ее сердца.
– Я хотела узнать твое мнение не об этом, – она встала. – Пойдем со мной в библиотеку. Я хочу показать тебе кое-что странное.
Тролль замялся.
– Я, кто я есть, вышел из него, кем он был, только несколькими днями раньше, и я, который Джоко, увидел уже столько странного, что мне хватит этого до конца жизни.
Она протянула ему руку.
– Ты – мой единственный друг в этом мире. У меня нет никого, к кому бы я могла обратиться.
Джоко вскочил, поднялся на мыски, словно собрался сделать пируэт, вновь замялся.
– Джоко нельзя высовываться. Джоко – тайный друг.
– Виктор уехал в «Руки милосердия». Слуги – в глубине поместья, в общежитии. Весь дом в нашем распоряжении.
Мгновение спустя тролль опустился на стопы, взял ее руку.
– Это будет очень, очень забавный шутовской колпак, да?
– Очень, очень забавный, – пообещала Эрика.
– С маленькими колокольчиками?
– Если я найду шутовской колпак без колокольчиков, то сама пришью их, сколько ты пожелаешь.
Глава 43
В коридоре за коридором, в лаборатории за лабораторией, в комнате за комнатой, на лестницах, в туалетах, кладовых затихала жизнь.
С заложенными кирпичом окнами ни один звук не проникает в «Руки милосердия» снаружи.
Тут и там группами лежат лишенные мозга тела. Все они – ИСКЛЮЧЕНИЯ.
В пределах видимости никто не шевелится.
Хамелеон следует за дразнящим запахом МИШЕНИ, пока эти феромоны не приводят его к рабочему столу в главной лаборатории, где никого нет, прежде всего, нет источника этого запаха.
В разуме Хамелеона шевелятся смутные воспоминания об этой огромной комнате. Более ранних воспоминаний у него, похоже, и нет.
Воспоминания Хамелеона не интересуют. Он живет ради будущего, ради разъяряющего запаха МИШЕНЕЙ.
Насилие вызывает у него такое же наслаждение, какое мог бы вызывать секс, будь он способен к сексу. Оргазм он способен получить от убийства и только от убийства. Хамелеон грезит войной, потому что война для него – вечный экстаз.
Внезапно на мониторе компьютера и на экране восемь на шесть футов, встроенном в стену, появляются образы.
Экраны показывают широкую улицу, десятки тысяч людей, одинаково одетых, стройными рядами маршируют под громкую музыку.
В каждом пятом ряду этих торжественно движущихся колонн каждый человек несет флаг. Красный с белым кругом. В кругу – лицо человека.
Лицо знакомо Хамелеону. Он видел этого человека достаточно давно, видел часто в этой самой лаборатории.
Камера отплывает, чтобы показать громадные здания, которые высятся вдоль этой широкой, на двенадцать полос движения, улицы. Все здания необычной конструкции, не похожи на типовые дома, чертежи которых заложены в программу Хамелеона, чтобы помочь ему ориентироваться в административном комплексе, или в церкви, или в торговом центре.
На стенах некоторых зданий портреты. То же лицо, что и на флагах, выложено мозаикой или высечено в камне.
Каждый портрет высотой как минимум в десять этажей. Некоторые – в тридцать.
Музыка становится громче, громче, потом затихает, оставаясь лишь звуковым фоном. Теперь произносятся слова, но Хамелеона они совершенно не интересуют.
Марширующие на экранах толпы – не настоящие люди, просто образы. Их нельзя убить.
Проползая среди лабораторных установок, Хамелеон ищет живых, чтобы убить их. Какое-то время ничего не может учуять, кроме феромонов МИШЕНИ, Старого человека, который побывал здесь, но ушел. Потом появляется новый запах.
Хамелеон поворачивает голову направо, налево, его режущие когти щелкают в предвкушении, рвущая пасть широко открывается. Жало высовывается наружу.
Это запах МИШЕНИ. В коридоре, но она приближается.
Глава 44
Внезапно, словно отрезанный, дождь остался позади, а перед ними сухой асфальт двухполосного, находящегося в ведении штата, шоссе. Выехав из дождя, Карсон постаралась выжать из «Хонды» максимум скорости, на которую способен этот автомобиль, и даже чуть больше.
Она подняла бутылку колы с избытком кофеина, которую держала у ног, и сделала большой глоток. Уже ощущала признаки обезвоживания, не опасные для здоровья, вызываемые кофеином: сухость во рту, сухость губ, легкий звон в ушах.
На пассажирском сиденье Майкл, ударяя по воображаемым барабанам воображаемыми палочками, нарушил затянувшееся молчание:
– Может, нам не стоит превышать рекомендованную дозу кофеиновых таблеток? У меня в носу все пересохло.
– У меня тоже. Носовые каналы такие сухие, что воздух, которым я дышу, поступает, словно из топки. Просто обжигает.
– Да. Сухость ощущается. Но мы по-прежнему в Луизиане, где по закону минимальная влажность воздуха – девяносто процентов. Слушай, ты знаешь, сколько воды в человеческом теле?
– Если это та часть месяца, когда она удерживается во мне, я бы сказала, девяносто процентов.
– Шестьдесят процентов у мужчин, пятьдесят – у женщин.
– Вот тебе и доказательство – в женщинах сухого остатка больше, чем в мужчинах.
– Так ответили в телевикторине.
– Не могу поверить, что ты смотришь телевикторины.
– Они познавательны. Половину своих знаний я почерпнул из телевикторин.
– Тогда я верю.
Кроны огромных дубов с заросшими мхом стволами смыкались над дорогой, они ехали, как в тоннеле, а свет фар выхватывал все новые колонии фосфоресцирующего лишайника на узловатой коре.
– Тебе обязательно гнать так быстро?
– Быстро? Да эта развалюха годится только для похоронных процессий.
Зазвонил мобильник Карсон, она выудила его из кармана куртки.
– О’Коннор.
– Детектив О’Коннор, – женский голос, – это Эрика Гелиос.
– Добрый вечер, миссис Гелиос.
Услышав эту фамилию, Майкл подпрыгнул на сиденье, будто гренок, выскочивший из тостера.
– Как я понимаю, вам известно, кто на самом деле мой муж, – продолжила Эрика. – По крайней мере, он подозревает, что вы знаете.
– Он знает, что мы знаем, – ответила Карсон. – Вчера послал двух Новых людей, профессиональных убийц, чтобы они покончили с нами. Сладкая парочка. Выглядели, как танцоры. Мы прозвали их Фред и Джинджер. Они разнесли мой дом, чуть не убили моего брата.
– Похоже на Бенни и Синди Лавуэллов. Я тоже – Новая женщина. Но не знала, что Бенни и Синди вчера побывали у вас. Виктор убил меня позавчера.
Карсон повернулась к Майклу.
– Она говорит, что Виктор убил ее позавчера.
– С кем вы разговариваете? – спросила Эрика.
– С моим напарником, Майклом Мэддисоном.
– Я понимаю, это звучит невероятно, если кто-то говорит вам, что ее убили позавчера.
– По милости вашего мужа понятие «невероятно» для нас практически перестало существовать.
– Я готов поверить во что угодно, – согласился Майкл.
– Виктор отправил мое тело на свалку. Вы знаете о свалке «Кроссвудс», детектив О’Коннор?
– Она рядом с фермой, где он собирается выращивать по шесть тысяч своих людей в год.
– Вы в курсе событий. Наверное, по-другому и быть не могло, если Виктор встревожился из-за вас. Обычно он не тревожится.
– Миссис Гелиос, как вы узнали этот номер?
– Его записал Виктор. В блокноте, который лежит на его столе. Я увидела. До того как погибла. У меня фотографическая память. Я – Альфа.
– Вы все еще мертвы?
– Нет, нет. Как выяснилось, большинство из нас, кого он отправляет сюда, мертвы окончательно, но некоторые… только кажутся мертвыми… в нас остается искорка жизненной энергии, которую можно раздуть и оживить нас. Здесь, на свалке, они знают, как нас спасать.
– Они кто?
– Те Новые люди, которых отправили сюда мертвыми, но они ожили. Я – одна из них. Мы называем себя Дампстерами[15].
– Я не знала, что у таких, как вы, есть чувство юмора.
– Его у нас нет, пока мы не умираем, при этом наша программа разрушается и не возрождается вновь. Но, возможно, мои слова для вас – галиматья. Возможно, вы ничего не знаете о наших программах.
Карсон подумала о том, что происходило с пастором Кенни Лаффитом за кухонным столом в его доме.
– О программах мы тоже знаем.
– Должна уточнить, я – Эрика Четвертая. Его нынешняя жена – Эрика Пятая.
– Он времени зря не теряет.
– Он всегда держит Эрик в резервуарах сотворения, на случай, если последняя чем-то ему не угодит. Плоть дешева. Так он говорит.
– Спасибо тебе, Господи, за «Ноу-Доз» и луизианскую колу, – пробормотала Карсон.
– Простите?
– Если бы не кофеин, которым я накачалась до бровей, не знаю, удалось ли бы мне поддерживать этот разговор.
– Детективы, вам известно, что в Управлении полиции вы можете доверять не всем? Там очень много людей Виктора.
– Да. Мы в курсе.
– Значит, вы действуете самостоятельно. И здесь, в округе, где расположены свалка и ферма с резервуарами сотворения, все копы и большинство политиков – клоны. Вы не можете победить.
– Мы можем, – не согласилась Карсон.
Майкл быстро-быстро закивал.
– Можем, можем.
– Его империя разваливается, – сообщила Карсон Эрике.
– Да. Мы знаем. Но вам все равно нужна помощь.
– У нас есть помощник, о котором вы не знаете, – Карсон думала о Девкалионе. – Но о чем говорите вы?
– Мы хотим предложить вам сделку. Дампстеры. Мы поможем вам победить его, схватить его, но кое-что попросим взамен.
Глава 45
Виктор никогда не входил в «Руки милосердия» напрямую. Рядом с больницей, теперь вроде бы ставшей складом, располагалось пятиэтажное административное здание, которое занимали бухгалтерия и отдел кадров «Биовижн», принадлежащей ему компании. Доходы от ее деятельности сделали его миллиардером.
Свой «Мерседес S600» он оставлял в подземном гараже, на парковочном месте, которое никто никогда не занимал. В столь ранний час других автомобилей в гараже не было.
Телефонный звонок Эрики Четвертой плюс Кристина, не знающая, кто она, нарушили душевный покой Виктора. И не было лучшего способа привести его в норму, чем работа. Благо многие вопросы требовали быстрого решения.
Стальная дверь в стене у его парковочного места (ключ был только у Виктора) вела в квадратную, двенадцать на двенадцать футов, бетонную комнату. Дверь в противоположной стене запиралась на кодовый замок. Пульт управления находился на стене. Виктор ввел свой код, замок отщелкнулся.
Переступив порог, Виктор попал в коридор с бетонным полом и стенами из каменных блоков, шириной в шесть и высотой в восемь футов. Этот тоннель тайно прорыли Новые люди.
Огромная ответственность ложилась на того, кто хотел уничтожить существующую цивилизацию и заменить ее новой. И тяжесть эта, наверное, раздавила бы его, если бы не секретные тоннели, потайные комнаты, скрытые в стенах лестницы, которые хоть скрашивали жизнь, позволяли отвлечься.
Тягу ко всему тайному он питал еще с детства, когда рос в доме, построенном параноиком-дедом. Скрытых дверей в нем было больше, чем видимых, потайных комнат – больше, чем открытых для всех, а секретных ходов – больше, чем обычных коридоров. И Виктор ставил себе в заслугу тот факт, что не оторвался от корней, не забыл, откуда пришел.
В конце коридора он набрал свой код на другом пульте. Эта дверь открылась в маленькую комнату, которая находилась уже в подземных уровнях «Рук милосердия».
На этом уровне не велось никаких работ. В прошлом здесь произошел неприятный инцидент в результате недосмотра некоторых Альф, приведший к гибели сорока Новых людей. Виктор прошел мимо тускло освещенного участка, где из теней выступало разрушенное оборудование.
В лифте, поднимаясь в главную лабораторию, Виктор услышал музыку Вагнера, и от ее величественности его сердце учащенно забилось. Потом он понял, что кто-то активировал «Символ Новой веры», короткий фильм, который демонстрировался раз в день, чтобы вдохновить и мотивировать сотрудников. Но только Виктор знал процедуру, необходимую для того, чтобы компьютер запустил фильм во всех помещениях «Рук милосердия», где работали Новые люди, и ему очень захотелось узнать, кто это сделал без его ведома.
Войдя в лабораторию, он остановился перед встроенным в стену экраном, как всегда, зачарованный марширующими легионами, городом будущего, огромные здания которого так хорошо представлял себе дорогой Адольф, но, увы, не успел воздвигнуть. Виктор подхватил выпавшее из его рук знамя и не сомневался, что этот город будущего точно будет построен.
С командой своих людей он создал будущее с помощью компьютерной анимации. Совсем немного оставалось до того мгновения, когда вагнеровская музыка отойдет на второй план и его голос зачитает «Символ Новой веры».
Он направился к столу, чтобы сесть и насладиться последней частью фильма. Но, уже взявшись рукой за спинку стула и поворачиваясь к экрану, увидел, как часть пола, в двадцати футах от него, пошла рябью, и в тревоге подумал: «Хамелеон».
Глава 46
У вершины длинного подъема, из темноты по правую сторону дороги, на асфальт под свет фар выскочила белохвостая олениха и замерла в испуге.
Игнорируя знаки, ограничивающие скорость, и пиктограммы с силуэтом прыгающего оленя, Карсон забыла, что находится в сельской местности, где по ночам олень не менее опасен, чем пьяный водитель.
Причину следовало искать не в том, что она всю жизнь прожила в городе и не обращала особого внимания на особенности сельских дорог. Просто последние дни ей пришлось провести в извращенном мире Виктора Гелиоса Франкенштейна, научиться бояться и ждать экстраординарных, неведомых ранее угроз, а потому она начала забывать про опасности обычной, повседневной жизни.
Жалуясь на «Хонду», Карсон тем не менее гнала ее с невероятной скоростью. Едва увидев олениху на полосе движения, ведущей на север, она поняла, что до столкновения максимум пять секунд, а потому затормозить, чтобы избежать столкновения, она не сможет, да и очень уж резкое торможение может привести к тому, что машина перевернется.
Олениха появилась аккурат в тот момент, когда Эрика Четвертая произносила: «…но кое-что попросим взамен».
Чтобы вести машину двумя руками, Карсон бросила мобильник Майклу, который поймал его на лету, словно этого и ждал. Одновременно левой рукой он потянулся к окну, чтобы нажать кнопку, опускающую стекло с его стороны.
За долю секунды, необходимую для того, чтобы бросить мобильник Майклу, Карсон также рассмотрела два варианта.
Взять влево, объехать мамулю Бэмби по полосе встречного движения и южной обочине, но олениха могла испугаться, побежать дальше, пересекая дорогу, и врезаться в «Хонду».
Взять вправо, на обочину позади оленихи, но та могла путешествовать не одна, а с семьей или в стаде, и тогда существовала вероятность врезаться в кого-то еще.
Мобильник еще летел к поднятой руке Майкла, когда Карсон поставила все фишки на то, что олениха не одна. И резко свернула по полосу встречного движения.
И точно, впереди, из темноты слева, на дорогу выскочил олененок, чего Карсон никак не ожидала, возвращающийся к застывшей, как памятник, оленихе.
Перекинув мобильник из правой руки в левую, выхватив пистолет из плечевой кобуры, Майкл высунул оружие в окно (стекло еще продолжало опускаться) и дважды выстрелил.
Испугавшись, олененок рванул к северной обочине, олениха развернулась, чтобы последовать за ним, «Хонда» проскочила мимо них, а впереди, в какой-то сотне футов, на вершине холма появился грузовик, едущий им навстречу.
Водитель тут же нажал на клаксон.
Карсон резко вывернула руль вправо.
Двигаясь по дуге, фары грузовика высветили кабину «Хонды».
Чувствуя, что автомобиль может перевернуться, Карсон не стала жать на педаль тормоза, лишь отпустила педаль газа, плавно выворачивая руль налево.
Грузовик проскочил мимо, и Карсон, даже с поднятым стеклом, услышала, как клянет ее водитель.
Заднюю часть «Хонды» потащило вправо, правое заднее колесо съехало на обочину, гравий застучал по днищу, но потом колесо вернулось на асфальт, и они продолжили путь на север.
Когда Карсон вновь вдавила в пол педаль газа, Майкл сунул пистолет в наплечную кобуру и бросил мобильник напарнице. Она поймала его, когда Майкл нажимал на кнопку подъема стекла.
– Теперь с этим все ясно. Мы поженимся.
– Очевидно, – ответил он.
Тут Карсон вспомнила про собаку.
– Как Герцог?
– Улыбается на заднем сиденье.
– Точно наш пес.
Поднеся мобильник к уху, Карсон услышала, как бывшая миссис Гелиос спрашивает:
– Алло? Вы меня слышите? Алло?
– Уронила мобильник, – ответила Карсон. – Вы говорили, что в обмен на нашу помощь вы что-то у нас попросите.
– Что вы собираетесь сделать с Виктором, если сможете добраться до него? – спросила Эрика. – Арестуете?
– Не-е-ет, – ответила Карсон. – Я так не думаю. Арест приведет к очень уж большим сложностям.
– Это будет суд тысячелетия, – вставил Майкл.
Карсон поморщилась.
– Со всеми апелляциями мы проведем в зале суда тридцать лет, вновь и вновь давая показания.
– И до конца жизни нам придется выслушивать идиотские анекдоты про монстров.
– В итоге он, скорее всего, выйдет на свободу, – продолжила Карсон.
– Он наверняка выйдет на свободу, – уточнил Майкл.