Остался только запах ИСКЛЮЧЕНИЯ.
И что все это означает?
Хамелеон размышляет над этими событиями.
На заднем сиденье, выглядя точно, как заднее сиденье, Хамелеон ждет, чем все обернется. Он уверен в том, что продолжение последует. Так всегда и бывает.
Глава 54
Эрика позвонила в общежитие Гленде, ведающей всеми закупками, и попросила немедленно встретиться с ней в столовой для персонала. Столовая находилась на втором этаже южного крыла. Войти в нее можно было как из южного коридора, так и снаружи, через отдельный вход.
Через несколько минут Гленда вошла в столовую через дверь отдельного хода. Зонтик оставила за дверью.
– Да, миссис Гелиос, что вам угодно?
Одетая в тренировочный костюм, эта крепкого сложения Новая женщина привыкла к поднятию тяжестей. Закупками в поместье занималась только она, причем не только ходила по магазинам, но привозила все товары и раскладывала по полкам.
– Прошло чуть больше суток с того момента, как я вышла из резервуара сотворения, поэтому информация, полученная методом прямой загрузки, еще не дополнена достаточным жизненным опытом. Мне нужно кое-что купить, прямо сейчас, ночью, и я надеюсь, что ваши знания о магазинах окажутся полезными.
– Что вам нужно, мэм?
В уме Эрика список уже составила.
– Одежда для мальчика. Туфли, носки, брюки, рубашки. Полагаю, нижнее белье. Легкая куртка. Какая-то кепка. Мальчик ростом примерно четыре фута, весит пятьдесят или шестьдесят фунтов. Ах да, у него большая голова, достаточно большая для мальчика, поэтому и кепка нужна соответствующая. Можете вы достать все это немедленно?
– Миссис Гелиос, позволите спросить…
– Нет, – прервала ее Эрика, – не позволю. Все это просит привезти Виктор. Я никогда не спрашиваю Виктора, какой бы странной ни казалась его просьба, и никогда не буду спрашивать. Нужно мне объяснять вам, почему я никогда не задаю таких вопросов моему мужу?
– Нет, мэм.
Прислуга знала, что Эрику бьют, и им не разрешено отключать боль.
– Я подумала, что вы и так все понимаете, Гленда. Мы все идем по тонкому льду, что служанка, что жена.
Гленду смутили ее слова. Она не привыкла к такой открытости.
– В столь поздний час все магазины, торгующие детской одеждой, закрыты. Но…
– Да?
Страх появился в глазах Гленды, на ранее спокойном лице теперь читалась тревога.
– В доме есть много одежды для мальчиков и девочек.
– Здесь? Но детей-то в доме нет.
– Вы не должны никому это говорить, – голос Гленды упал до шепота.
– Говорить что? Кому?
– Ничего не говорите… мистеру Гелиосу.
Эрика решила продолжить разыгрывать карту подвергающейся побоям жены.
– Гленда, меня бьют не только за мои недостатки, но и по любому поводу, который найдется у моего… создателя. И я совершенно уверена, что меня изобьют, если я принесу плохую весть. Так что от меня он ни о каких секретах не узнает.
Гленда кивнула.
– Пойдемте со мной.
На первом этаже в южном крыле находились кладовые. В самой большой, площадью восемнадцать на двадцать футов, где поддерживалась низкая температура, хранились дорогие меховые изделия из норки, горностая, арктической лисы… Виктор не относился к сторонникам движения, требующего запретить использование натурального меха в одежде. Он отдавал предпочтение другому движению – античеловеческому.
Помимо стойки с шубами, в комнате хватало и различных шкафов, в которых лежали и висели вещи, не уместившиеся в достаточно просторной гардеробной Эрики, примыкающей к хозяйской спальне. Поскольку жены Виктора не отличались даже в мелочах, он мог не покупать каждой новый гардероб. Но при этом хотел, чтобы жена всегда выглядела стильно, поэтому в этом гардеробе постоянно появлялись обновки.
Из нескольких ящиков в самом дальнем углу Гленда начала доставать различную детскую одежду – для мальчиков и для девочек.
– Откуда все это взялось? – спросила Эрика.
– Миссис Гелиос, если он об этом узнает, то убьет Кассандру. Это единственное, что делает ее счастливой и делает счастливыми нас, – ее тайная жизнь. Она дает надежду всем нам.
– Вы знаете, я плохую новость сообщать Виктору не буду.
Гленда закрыла лицо полосатой рубашкой на трех пуговичках с короткими рукавами.
На мгновение Эрика подумала, что женщина плачет: рубашка тряслась в ее руках, плечи подрагивали.
На самом деле Гленда глубоко вдохнула, словно хотела ощутить запах мальчика, который носил эту рубашку, и когда подняла голову, на ее лице читалось блаженство.
– Последние пять недель Кассандра по ночам тайком уходила из поместья, чтобы убивать Старых детей. Кассандра, прачка.
– Понимаю, – кивнула Эрика.
– Не могла больше ждать, когда ей разрешат убивать. Остальные… мы восхищались ее решимостью, силой духа, но не могли заставить себя последовать ее примеру.
– А… тела?
– Кассандра приносила их сюда. Чтобы мы могли разделить ее радость. А потом мусорщики, которые забирали на свалку другие тела, увозили и трупы детей, не задавая вопросов. Как вы и сказали… мы все идем по тонкому льду.
– Но одежду вы сохраняли.
– Вы знаете, какое у нас общежитие. Ни дюйма свободного пространства. Но мы не могли заставить себя избавиться от детской одежды. Иногда достаем ее, приносим в общежитие, играем с ней. И это удивительно, миссис Гелиос, думать о мертвых детях и слушать рассказы Кассандры о том, какими способами она их убивала. Это самое лучшее, что у нас есть и когда-либо было.
Эрика уже знала, что в ней происходят какие-то очень серьезные изменения, потому что от истории Гленды у нее по коже побежали мурашки, потому что ей даже расхотелось одевать бедного, милого тролля в одежду умерщвленных детей. Да и замена в мыслях слова «мертвых» на «умерщвленных» указывала на революцию в ее сознании.
Она разрывалась между жалостью к Кассандре и Гленде, ужасом от того, что Кассандра охотилась на самых беззащитных из Старых людей, и состраданием к умерщвленным, хотя, согласно программе, ей полагалась испытывать к ним только зависть, злость и ненависть.
Своими действиями по отношению к Джоко она пересекла условную черту, проведенную Виктором на тонком льду. Странная дружба между ней и этим маленьким человечком, возникшая и так быстро окрепшая, определенно выходила за рамки разрешенного ей эмоционального спектра. И, конечно же, она видела в этом нарушение функционирования, аналогичное тому, что случилось у Уильяма, дворецкого, и у Кристины.
Она, в отличие от других, могла испытывать сострадание, унижение, стыд, но лишь для того, чтобы Виктор мог получать большее наслаждение от ее боли и страданий. Но Виктор не хотел, чтобы эти более нежные эмоции Эрики растрачивались на кого-то, кроме него, чтобы кто-то еще отвечал на них благодарностью, а не презрением и жестокостью, как он.
– Возвращайтесь в общежитие, – велела она Гленде. – Я выберу нужное, а остальное уберу.
– И ничего ему не скажете?
– И ничего ему не скажу, – подтвердила Эрика.
Гленда уже начала поворачиваться к двери, когда спросила:
– Вы думаете, возможно?..
– Возможно что, Гленда?
– Вы думаете, возможно… конец близок?
– Вы говорите про конец Старой расы, полный и окончательный, про убийство их всех?
Гленда на мгновение встретилась с Эрикой взглядом, потом подняла к потолку блестевшие от слез глаза. Заговорила осипшим от страха голосом:
– Должен же быть конец всему этому, вы понимаете, действительно должен быть.
– Посмотрите на меня, – попросила Эрика.
Повинуясь заложенной в ней программе, Гленда вновь встретилась взглядом со своей хозяйкой.
Подняв руку, Эрика пальцами вытерла слезы с лица женщины.
– Не надо бояться.
– Это все от ярости. Ярость полностью вымотала меня.
– Конец придет скоро, – пообещала Эрика.
– Вы знаете?
– Да. Очень скоро.
– Как? Какой конец?
– В большинстве случаев не все концы желаемые, но в этом… подойдет любой конец. Вы согласны?
Гленда чуть заметно кивнула.
– Могу я сказать остальным?
– Им это поможет?
– Да, мэм. Жизнь всегда была тяжелой, мэм, но в последнее время стала невыносимой.
– Тогда, конечно же, скажите им.
Гленда взглядом попыталась выразить благодарность, которую испытывала. Она же и нарушила затянувшуюся паузу:
– Я не знаю, что им сказать.
– Никто из нас этого не знает, – ответила ей Эрика. – Такими уж мы созданы.
– До свидания, миссис Гелиос.
– До свидания, Гленда.
Женщина ушла, а Эрика на мгновение закрыла глаза, чтобы не видеть всей этой одежды, что лежала на полу вокруг нее.
Потом открыла глаза, опустилась на колени.
Выбрала то, что могло подойти ее другу.
Одежда умерщвленных все равно оставалась одеждой. И если мир не являл собой бессмысленный хаос, как говорил Виктор, если в нем было хоть что-то святое, конечно же, эти скромные вещи, которые носили замученные невинные, могли не только помочь ее другу сойти за человека, но и обеспечили бы ему защиту высших сил.
Глава 55
Герцог вел их по широкому восточному валу, между огромными горами мусора, по свалке, словно знал дорогу.
Без луны и звезд, скрытых зловещими облаками, большая часть «Кроссвудс» лежала в темноте, и лишь несколько маленьких костров горели в этой черной пустыне.
Карсон и Майкл следовали за собакой в компании Ника Фригга и Ганни Алекто, фонари которых выхватывали ямы и места, где края вала могли обрушиться. Создавалось ощущение, что все особенности здешней территории отпечатались у них в памяти.
– Я – Гамма, – пояснил Ник, – или был таким, а Ганни – она Эпсилон.
– Или была, – подхватила Ганни. – Теперь я возрождена свободной и перестала ненавидеть. Больше не боюсь.
– Мы словно жили с головами, стянутыми железными обручами, – признался Ник. – Теперь обручи срезали, на голову ничего не давит.
Карсон не знала, какой вывод делать из этих деклараций о возрождении. Она все еще ожидала, что кто-то из них внезапно набросится на нее с безжалостностью бензопилы.
– Сад, салат, санитар, сапог, сев, сегмент, секс. Секс! – Ганни радостно рассмеялась, найдя слово, которое ей требовалось. – Чел, ох, чел, каково будет в следующий раз, когда мы все вместе займемся сексом, как и всегда, по-всякому, всей командой, что работает на свалке, но без злости, никто не будет махать кулаками и кусаться, просто все постараются ублажить друг друга. Это любопытно.
– Точно, – кивнул Ник. – Любопытно. Ладно, мы пришли. Сейчас спускаемся вниз в западный котлован. Видите факелы и масляные лампы? Там ждет Девкалион.
– Он ждет у большой дыры, – добавила Ганни.
– Мы все снова войдем в большую дыру.
– Та еще ночь! – воскликнула Ганни.
– Безумная ночь.
– Потрясающая ночь, не так ли, Ник?
– Потрясающая, – согласился Ник.
– Снова в большую дыру!
– Это действительно большая дыра.
– И мы снова спустимся в нее!
– Спустимся, это точно. В большую дыру.
– Мать всех с-кем-пошло-не-так!
– Это надо видеть.
– Я вся в нетерпении! – воскликнула Ганни.
– Я тоже, – поддакнул Ник.
Ганни ухватила его за промежность.
– Это точно!
– Ты же знаешь, какой я.
– Ты знаешь, что я знаю.
– Только я не знаю. – Карсон чувствовала, что еще пара фраз этого идиотского разговора, и она или бросится назад к «Хонде», или разрядит «Городского снайпера» в них обоих.
Спас ее Майкл, спросив Ника:
– Как вы живете в этой вони?
– Как вы живете без нее? – ответил Ник своим вопросом.
По склону (мусор вперемешку с землей) они спустились в западный котлован. Мусор поскрипывал и подавался под ногами, но, хорошо утрамбованный, не сползал вниз вместе с ними.
Рядом с Девкалионом стояли человек десять. Самого высокого он превосходил ростом на голову. В длинном черном пальто, с откинутым на спину капюшоном, с татуировкой в пол-лица, освещенный факелами, он не испытывал ни волнения, ни тревоги, как того, казалось бы, требовали обстоятельства. Даже больше – спокойной уверенностью и непоколебимой решимостью напомнил Карсон отца, который служил в армии до того, как стать детективом. Девкалион излучал ту харизму, которая убеждает людей идти за своим командиром в бой… и, судя по всему, к этому все и шло.
– Эй, здоровяк, – обратился к нему Майкл, – ты стоишь с таким видом, будто мы в розарии. Как ты выносишь такую вонищу?
– Контролируемая синестезия[17], – объяснил Девкалион. – Я заставляю себя воспринимать плохие запахи как цвета. И вижу нас в окружении радуг.
– Я надеюсь, что ты просто шутишь.
– Карсон, – Девкалион повернулся к ней. – С тобой хотят познакомиться.
Из-за него выступила прекрасная женщина в заляпанном грязью платье.
– Добрый вечер, детектив О’Коннор.
Голос Карсон узнала.
– Миссис Гелиос.
– Да. Эрика Четвертая. Извините за состояние моего платья. Прошло чуть больше суток после того, как меня убили и похоронили в мусоре. Мой дорогой Виктор не подумал о том, чтобы отправить меня сюда с запасом влажных салфеток и чистой одеждой.
Глава 56
Оставив детскую одежду и Джоко в библиотеке, Эрика пошла в хозяйскую спальню, где собрала чемодан для себя.
Она не отчистила пол от крови. Не завернула тело Кристины в одеяло и не позвонила сборщикам мусора, которые отвозили трупы в «Кроссвудс».
В конце концов, если бы она подошла к окну и посмотрела на северо-запад, то увидела бы небо в огне. И худшее еще ждало впереди. Возможно, если бы полиция нашла в особняке убитую домоправительницу, это имело бы какое-то значение. А возможно, и нет.
В любом случае, если бы найденное тело Кристины создало Виктору какие-то проблемы, ее, Эрики, это не касалось. Она подозревала, что больше никогда не увидит этот дом в Новом Орлеане, да и женой Виктора пробудет недолго.
Только несколькими часами ранее она без особых эмоций воспринимала дворецкого, откусывающего себе пальцы. А вот теперь одно лишь присутствие мертвой Беты в спальне беспокоило ее по целому ряду причин, часть которых она понимала, а часть еще не могла определить.
Эрика поставила чемодан у изножья кровати, выбрала небольшой саквояж, чтобы положить в него все необходимое из сейфа.
Информация, полученная методом прямой загрузки, не содержала никаких сведений о большом сейфе, который находился в доме. Эрика узнала о нем и его местоположении лишь несколькими минутами раньше, из телефонного разговора с Виктором.
В одном углу его огромной гардеробной, размерами ничуть не уступавшей обеденному залу на втором этаже, находилась ниша с зеркальными стенами от пола до потолка. Одевшись, Виктор обычно заходил в эту нишу, чтобы оглядеть себя со всех сторон и определить, обеспечивает ли выбранная одежда эффект, которого он добивался.
Стоя в нише, Эрика сказала своему отражению: «Двенадцать двадцать пять есть сорок один».
Реагирующая на голос программа, заложенная в домашний компьютер, приняла эту фразу как первую часть пароля. Центральное зеркало ушло в потолок, открыв стальную дверь без петель, рукоятки или замочной скважины.
Произнеся: «Два четырнадцать есть десять тридцать один», – Эрика услышала, как засовы замка открылись, зашипел воздух пневматического механизма, и дверь ушла в стену.
В сейфе ее встретили верхние шкафчики с высокими дверцами, под которыми находились многочисленные ящики одного размера, высотой в фут, шириной в два. На каждой из трех стен сейфа таких ящиков было двенадцать, пронумерованных от 1 до 36.
Из ящика 5 Эрика достала шестнадцать брикетов сотенных и положила в саквояж. По пятьдесят тысяч долларов в каждом брикете, всего восемьсот тысяч.
Из ящика 12 она достала полмиллиона евро.
Из ящика 16 – на миллион долларов облигаций на предъявителя, каждая по пятьдесят тысяч.
В ящике 24 лежали маленькие мешочки из серого бархата с аккуратно завязанными тесемками. В них хранились драгоценные камни, в основном бриллианты высшего качества. Эрика собрала все мешочки и переложила в саквояж.
Несомненно, у Виктора хватало и счетов в офшорных банках, на которых лежали значительные суммы. Деньги попадали туда долгим, извилистым путем, через подставные фирмы и фиктивных людей, поэтому ни один налоговый инспектор не сумел бы связать их с Виктором. Там он держал большую часть своего состояния.
А то, что собрала Эрика, следуя указаниям Виктора, требовалось ему для того, чтобы перекантоваться в ближайшие дни, если бы возникший кризис не удалось подавить в зародыше.
С саквояжем она вернулась в зеркальную нишу, встала лицом к открытой двери сейфа и произнесла три слова: «Закройся и запрись».
Вновь зашипела пневматика. Дверь встала на место, засовы защелкнулись, зеркало опустилось, и Эрика вновь увидела свое отражение.
В гараже Эрика поставила чемодан и саквояж в багажное отделение «GL550».
С большим матерчатым пакетом, чтобы сложить в него книги, вернулась в библиотеку. Джоко походил, скорее, не на Гекльберри Финна, а на черепаху-мутанта с другой планеты, сбросившую панцирь, которую могли принять за человека только в том случае, если бы на Земле все враз ослепли.
Спереди вылинявшие синие джинсы выглядели нормально, но сзади висели мешком, потому что ягодицами тролль похвастать не мог. Его тонкие руки длиной превосходили руки обычного мальчика, и рукава футболки заканчивались за три дюйма от запястий.
Впервые Эрика обратила внимание, что на руках у Джоко по шесть пальцев.
Он максимально раздвинул регулировочный ремешок, поэтому смог надеть бейсболку (если на то пошло, раздвинул слишком сильно). Края налезали на шишковатые уши, и ему постоянно приходилось поднимать козырек, падавший на глаза.
– Это не шутовской колпак, – пожаловался он.
– Нет. В доме я тебе его найти не смогла, а магазин, где продаются шутовские колпаки, откроется только в девять утра.
– Может, доставка у них начинает работать раньше.