– Макс, как здесь насчет смырков?
– Никак, – отвечал он беспечно. – Давно уже не было. И вообще: не стыдно ли магу бояться каких-то смырков?
Мы шли дальше. Я крепко держала свой посох – на двух магов вряд ли кто-нибудь нападет, но смырк, насколько мне известно, неразумный. Мозгов у него не больше, чем у скарлатины, например.
– Значит, лесной народ покорился Оберону?
– Не сразу. Говорят, дело решил сам Лесной воин. Я, сказал, старею и скоро умру, а Оберон не даст наш народ в обиду. Правда, к тому времени половина лесных девушек уже была замужем в городе… Девушки у них красивые, высокие, с зелеными волосами до земли, – в голосе Максимилиана я услышала легкое сожаление. – А парни и мужчины – пеньки пеньками. Ну вот, мы пришли.
Очередная молния выхватила прямо перед нами курган, выраставший из земли под слоем прошлогодней хвои. Я прищурилась, поглядела ночным зрением: курган был сложен из замшелых валунов, на его верхушке стояла, как мне сперва показалось, статуя. Только присмотревшись, я поняла, что это дерево с прямым каменным стволом, небольшой кроной и огромными корнями, оплетавшими курган, как вены старческую руку.
– Каменное дерево, – сказал Максимилиан. – Большая редкость.
Гром накрыл его слова. Я на секунду зажмурилась – терпеть не могу громких резких звуков.
Дождь лил уже вовсю. Максимилиан втащил меня под раскидистый куст в стороне от кургана, на краю заросшей поляны. Навершие моего посоха вспыхивало и гасло. Молнии били одна за другой, небо рвалось с отвратительным треском, я все время с опаской поглядывала вверх. Максимилиан зубами вытащил пробку из своей бутыли; сквозь запах мокрого леса, запах грозы и гнили пробился острый, немного лекарственный дух.
– Черничная наливка, – пробормотал Максимилиан. – В городе ее подавали в одном только кабаке… Эх…
Он прижал горлышко к губам и сделал несколько глотков. Облизнулся, перевел дыхание; на глаза его навернулись слезы.
– Макс, – сказала я тревожно. – Что ты делаешь?
– Готовлюсь морально к допросу.
– Почему ты вбил себе в голову, что надо обязательно…
– А как еще к нему обратиться?
– Не знаю.
– А не знаешь – не давай советов!
Он снова взялся за бутылку и одним махом отпил половину.
– Макс, – я все больше нервничала. – Хватит.
– Почему – хватит?
Я прекрасно помнила, как у нас однажды позорно сорвался школьный вечер – потому что компания из седьмого «В» класса напилась в туалете пива пополам с водкой. Подрались, разбили стекло чьей-то голой рукой, пришлось вызывать «Скорую». С тех пор – и до сих пор – никаких вечеров в школе никто не проводит.
– Макс, ты помнишь ополченцев, которые перепились со страха? А чем ты лучше их? Ты, великий волшебник?
Максимилиан покосился в сторону кургана.
– И ведь все равно он мне не выдаст этот меч, – пробормотал тоскливо. – Грязная работа – некроманту. Меч – магу дороги. Как всегда. Все по справедливости.
Он снова приложился к бутылке. Я вскинула посох. Маленькая молния из навершия ударила одновременно с громом над нашими головами. Бутылка раскололась, и наливка хлынула на черные штаны некроманта.
Через секунду он был уже на ногах. Я тоже вскочила, держа посох на изготовку.
– Ты меня оскорбил, – сказала я, дождавшись, пока утихнет гром.
Черные глаза его сузились в щелочки.
– Никогда я не презирала тебя за то, что ты некромант. Ты меня предавал, подставлял – это было. Никогда я не сваливала на тебя грязную работу. Не ври!
Вода лилась по его белым волосам, по лицу, по одежде. Целую секунду я была уверена, что сейчас он на меня кинется, – и не знала, отобьюсь или нет. Молнии лупили без перерыва, вдруг одна из них с треском воткнулась в дерево на другом конце поляны, в двадцати шагах от нас. Показалось, что весь лес горит – так взревело пламя.
Максимилиан отступил на шаг. Его лицо, по-другому освещенное, казалось высеченным из желтоватого мрамора.
– Ты слишком много на себя берешь, – сказал он холодно. – Потом посчитаемся.
Он повернулся ко мне спиной и, освещенный древесным костром, зашагал к кургану. У меня засосало в животе – не предчувствие даже, а целая уверенность, что так делать нельзя, ничего не получится и будет только хуже.
– Макс! Погоди!
Не оборачиваясь, он поманил меня рукой:
– Подойди. Ведь это ты должна просить у него меч.
– Я?
– Или ты не хочешь вернуть Оберона?
Вокруг каменного дерева прыгали черные тени. Казалось, корни шевелятся, извиваются, то ли пытаясь выбраться из груды валунов, то ли, наоборот, поглубже в нее забираясь. Максимилиан остановился перед курганом. Поднял руки. Его длинные пальцы изогнулись, как когти.
Только теперь мне стало по-настоящему страшно. Удары грома отдалились, будто утонули в вате. Дерево пылало, от него занимался подлесок. Капли дождя шипели и испарялись, длинная тень Максимилиана дрожала на кургане – она жила самостоятельной жизнью, эта тень. Лес наполнился костяным скрежетом, деревья сделались похожи на скелеты, озноб продрал меня по спине – а некромант сложно шевелил пальцами, будто играя на отвратительном музыкальном инструменте.
Земля дрогнула. У Максимилиана на секунду подогнулись колени, но он продолжал свое черное дело. Курган заходил ходуном, задергались каменные корни и вдруг рассыпались мелкой крошкой. Каменное дерево опрокинулось, разваливаясь на части, ужасно треща, и грохот его падения сливался с громом над нашими головами.
Могила превратилась в вулкан с черным отверстием наверху. Оттуда, как из настоящего кратера, взвился столб пепла, и на долю секунды я увидела при свете пламени лицо, поднимающееся из-под земли, – темно-коричневое, с плотно закрытыми глазами, похожими на древесные сучки. Я попятилась, Максимилиан тоже сделал шаг назад, и тут из разверстой могилы бросились наружу, как мне показалось, змеи.
Их было пять или шесть, они взвились в воздух длинными блестящими пружинами, и тогда я увидела, что это не змеи, а цепи. Стальные цепи упали на Максимилиана и вмиг опутали его. Могила тряслась, раскатывались во все стороны валуны, трещали сминаемые кусты и деревца. Мертвое лицо пропало, и цепи рывком потянули некроманта на курган, к дыре, под землю.
Ревело пламя. В его вое и треске, в шуме ветра и дождя мне слышались злобные голоса: «Некромант! Некромант!»
Ноги подо мной размякли киселем. Я видела, как Максимилиан вскинул руки со скрюченными пальцами. Он колдовал; лопнула одна цепь, другая, третья и четвертая истончились, как ниточки растянутой жвачки. Максимилиан перебирал пальцами, будто царапая воздух, и отползал от могилы, отталкиваясь каблуками так, что летели вверх комья земли и слежавшейся хвои. «Некромант! – все громче шептали лес, дождь и пламя. – Некромант!»
Лопнувшие цепи срослись опять, сомкнулись вокруг его щиколоток, захлестнули горло. Максимилиан колдовал; цепи рвались и срастались заново, каблуки некроманта скребли по земле. Я вскинула посох, не зная, что делать; навершие горело, перебивая свет пожара.
Цепи волокли Максимилиана вверх по склону кургана, к разверстой дыре могилы. Лес за моей спиной осуждающе бормотал: «Некромант!»
– Не трогай его!
Уж не знаю, кому я кричала – кургану ли, лесу, какому невидимому противнику. Счет шел на секунды – опоздай я на мгновение, Максимилиана затащило бы под землю. Я взбежала на верхушку кургана по пляшущим валунам, по каменным обломкам и что есть силы начала бить посохом по натянувшимся цепям.
Полетели искры. Цепи раскалились докрасна и стали лопаться одна за другой, больше не срастаясь. Максимилиан шипел от боли, и шипением звучали его заклинания. Держа посох правой, я левой рукой ухватила его за запястье и потащила прочь от черной дыры – это было самонадеянно с моей стороны, он ведь, длинный, весил в два раза больше!
«Отдай некроманта».
Я так и не поняла, кто это сказал. Казалось, весь лес говорил в один голос – и в его шелест страшным басом вплетался голос огня.
– Не отдам! – закричала я, срываясь на визг.
«Отдай, маг дороги».
Я подняла посох. Бешено перемигивались красный и зеленый огонь на венчающем его прозрачном шаре. Максимилиан лежал у моих ног, не пытаясь подняться, спеленатый обрывками цепей, а может быть, без сознания.
«Он некромант. Осквернитель. И ты осквернишь себя».
– Нет!
Из могилы толчками пошел спертый воздух – как из тоннеля метро перед появлением поезда. Я ударила посохом, раскололся камень, навершие вспыхнуло, залив светом меня и некроманта, осколки каменного дерева, курган, протянутые из леса корни и ветки, похожие на костяные ладони…
– Попробуй, забери! – закричала я и вспомнила, как сражалась рядом с Обероном, как защищала свое Королевство, когда король был рядом со мной.
Земля затряслась. Курган стряхнул нас с себя, как собака после купания стряхивает воду. В последний раз хрустнули каменные обломки…
– Попробуй, забери! – закричала я и вспомнила, как сражалась рядом с Обероном, как защищала свое Королевство, когда король был рядом со мной.
Земля затряслась. Курган стряхнул нас с себя, как собака после купания стряхивает воду. В последний раз хрустнули каменные обломки…
И потревоженная могила закрылась.
* * *Не помню, как мы выбрались из леса. Максимилиан очень быстро пришел в себя, но не сказал ни слова – не отвечал ни на вопросы, ни на предположения, ни на нерешительные попытки его ободрить. Гроза кончилась; когда мы вышли на опушку, появилось солнце.
Я много чего могла сказать Максимилиану. Что я его предупреждала, что все некромантские опыты обычно так и кончаются. Что, кем бы ни был страж могилы, он всего лишь отвечал на вторжение. Что, вместо того чтобы тревожить Лесного воина, следовало бы подумать и найти другие возможности обратиться к давно ушедшим воителям – не поднимая их при этом из гроба. Я пережила такой страх и такое напряжение, что мне просто необходимо было излить душу в этих длинных упреках.
Я сжимала зубы и крепче стискивала посох. Максимилиан молчал; я прекрасно понимала, что все обвинения не помогут вернуть Оберона. Только хуже сделают. Мы в молчании вышли на холм над городом, и в этот момент посох у меня в руках сильно дернулся.
Наверное, у магов есть инстинкт, как у перелетных птиц, – внутреннее чувство, которое вовремя подсказывает направление. Я повернула посох навершием к замку, и руки у меня вдруг сделались холодными.
– В замке опасно.
– Что? – Максимилиан заговорил впервые после случая на кургане.
– Не знаю… В замке очень, очень опасно.
– Саранча еще далеко, – пробормотал он. – Что за…
– Принц-деспот.
Ноги мои подогнулись. Я села на замшелый пенек.
– Это он. Больше некому. Ну почему так… почему теперь еще и это?!
Я не пыталась даже удержать злые слезы. Принц-деспот – великий полководец и совершенно безжалостный человек; в замке под его началом армия, хоть и уступающая войску Гарольда числом, но гораздо лучше обученная и дисциплинированная. Как можно было доверять ему, принимать его помощь, верить в добрые намерения?!
– Я иду в замок.
– Погоди, – Максимилиан сжал бледные губы. – Лена… Погоди. Надо сперва разведать.
– Заодно и разведаю. Я знаю… – На секунду я запнулась. А вдруг не сработает?
– Я знаю подземный ход, – закончила я твердо. – Гарольд мне показывал.
* * *От двуглавой сосны на север к зеленому камню. Кажется, совсем недавно Гарольд учил меня находить по приметам подземный ход, и тогда в Королевстве еще царствовал Оберон, о Саранче не было ни слуху ни духу, сам Гарольд был молод, и сын его только родился. «Положишь на камень руку, скажешь „Откройся“, откроется подземный ход»…
Земля под ногами дрогнула. Камень нехотя, со скрипом, приподнялся. Из черной щели под ним, как и в прошлый раз, потянуло холодом, гнильем и грибами-поганками.
Я оглянулась. Максимилиан пятился, часто сглатывая. Лицо у него было все в синяках, на черной куртке ржавчина, плащ разорван.
– Мы с Гарольдом там ходили, – сказала я, успокаивая больше себя, чем его. – Ничего страшного.
– Я не пойду под землю, – сказал он раздельно.
– Боишься?
Он так на меня посмотрел, что я прикусила язык.
– Я полечу, – проговорил он, секунду помолчав. – Одна ворона разведает больше, чем ты с десятком потайных ходов.
– Давай лучше не будем разделяться.
– Почему?
Он смотрел угрюмо, как будто я была виновата во всех его бедах. Как будто это я охраняла могилу и чуть не утащила взломщика под землю.
– Ну, лети. – У меня сил не осталось с ним спорить.
Секунда – он обернулся черной птицей, молча ударил крыльями и взвился в небо. Оставшись совсем одна, я села на заросший мхом камень и минут пять ревела, никого не стесняясь, оплакивая и Оберона, и Королевство, и свое проклятое невезение.
Потом вытерла слезы, умылась дождевой водой, скопившейся в чаше большой сыроежки, и полезла в подземелье.
Глава 9
Принц-деспот
В замке шел бой. Я поняла это сразу, выбравшись, с большими предосторожностями, из тайной двери подземного хода. Где-то очень близко звенело оружие, кто-то кричал: «Ко мне! Ко мне!», и в голосе не было ни силы, ни боевой ярости, а больше страха и отчаяния. Я прижалась к стене; мимо меня, не заметив, пробежал стражник, он тяжело дышал. Я не решилась его окликнуть. На площадке винтовой лестницы лежал человек без движения. В спине у него торчала стрела.
Я на цыпочках подошла к нему; он был еще жив, стражник из незнакомых. Я протянула руку над ним, прошептала «Оживи»; голова моя сразу пошла кругом – я передала слишком много своей силы. Навершие посоха мерцало, я вспомнила, как Оберон учил меня исцелять раны, но эта стрела засела слишком глубоко. Гарольд говорил: лечить только легкораненых, только тех, кто сможет сразу вернуться в строй…
Да будь они неладны, эти военные порядки!
Раненый открыл глаза.
– Молчи, – сказала я ему. – Твое дело – прожить еще час-другой, потом мы с Гарольдом вернемся и вылечим тебя.
Он едва заметно покачал головой:
– Принц-деспот…
– Где они?
– Везде.
Он закрыл глаза. Мне ничего не оставалось делать, как только оставить его лежать на лестнице в надежде, что я еще вернусь – и приведу с собой Гарольда.
Посох подергивался, напоминая мне, что опасность повсюду. Кто с кем дерется, и главное, кто побеждает? Сильнее становился запах дыма, по всему замку топали сапоги и звенела сталь, я пробиралась узкими обходными коридорами, полагаясь на чутье, желая только одного: найти Гарольда в этой каше. Немедленно найти Гарольда!
И мое чутье меня не подвело. Я нашла потайную лестницу, вьющуюся в толще стены, такую узкую, что даже я со своим посохом с трудом могла здесь протиснуться. Один из ходов вел в кабинет Гарольда. Там, за деревянной дверцей, таилась опасность.
Я задержала дыхание и через секунду услышала голос, который узнала бы и в бормотании многотысячной толпы. Очень спокойный, приятный, мягкий голос.
– Ты отказываешься ради приличия, я понимаю. Ты должен слегка поломаться, прежде чем исполнить мою маленькую просьбу…
Зажав себе рот ладонью, я склонилась к дверце. Она казалась плотной, ни дырочки, ни щели; я едва-едва коснулась дверцы посохом. Беззвучно выпала щепка к моим ногам, лучик света пробился с той стороны – в окнах кабинета Гарольда склонялось к горизонту солнце, счастливо пережившее грозу.
Я заглянула в открывшуюся щелку.
Опрокинутый стол валялся посреди комнаты. Рядом на полу я увидела волшебный посох, перерубленный пополам. У меня даже сердце заболело; прижавшись щекой к двери, я увидела Гарольда – он полусидел в своем кресле, он был ранен, и, как мне показалось, тяжело.
Я удержала себя, чтобы не кинуться вперед сразу. Принца-деспота сквозь мою обзорную щель не было видно, и я не знала, сколько человек еще находится в комнате.
– Ты не боишься смерти, да, – снова заговорил принц-деспот. – Своей. А что, если я на твоих глазах начну казнить твоих людей одного за другим?
– Они солдаты, – сипло ответил голос Гарольда. – Они привыкли смотреть смерти в глаза.
– А если я разыщу маленькую девочку, считающую себя магом дороги?
– Ищи, – сказал Гарольд равнодушно, но за этим равнодушием даже я услышала напряжение.
Принц деспот тихо, бархатно рассмеялся:
– Не надо ее искать. Она придет сама, тебе на помощь, господин мой побежденный волшебник… И явится здесь, в этой комнате. Думаешь, я не знаю, что время в ее мире не идет, пока она здесь? И никто из нас не сможет пробраться туда, если с нами не будет девчонки?
Содрогнувшись, я увидела, как на открытое окно кабинета Гарольда села черная птица. Повернулась боком, уставилась внутрь одним блестящим глазом.
– Когда вы проведете в ее мир меня и моих людей, я отпущу тебя, – принц-деспот улыбался, судя по голосу. – Ты сможешь вернуться и подохнуть здесь в ладу со своей совестью.
Мне казалось, черная птица смотрит через всю комнату на меня. Внутри, в животе, где солнечное сплетение, у меня разгорался клубок огня. Принц-деспот прохаживался – я увидела его на секунду, он пересек поле моего зрения и снова исчез, ушел вправо. Я подняла посох.
Огонь!
Деревянная дверца рассыпалась горелой трухой. Я ворвалась в комнату с грохотом и треском, готовая сразиться хоть с целым войском; вдоль стены кабинета стояли арбалетчики, которых я раньше не видела. Они, как один, вскинули оружие, но принц-деспот оказался быстрее – пока я оглядывалась, оценивая расположение вражеских сил, он змейкой проскользнул за кресло Гарольда и приставил нож к его горлу, прямо под окровавленной бородой.
– Наконец-то, – в его совершенно спокойном голосе звучало удовлетворение. – Девочка, будь добра, брось посох, если не хочешь видеть голову своего друга отдельно от туловища!