У зла нет власти - Дяченко Марина и Сергей 9 стр.


Максимилиан взглянул на меня через плечо.

– В этом мире моя алхимия не действует, – писатель виновато заморгал глазами. – Я начал жизнь сначала. Умоляю. Оберон меня осудил, но по милости своей позволил уйти…

– И ты ему отплатил! – вырвалось у меня.

Надувной человек очень натурально удивился:

– Что? Что вы имеете в виду?

Я вытащила книгу, купленную в магазине полчаса назад:

– Узнаете?

– Да, – он захлопал глазами. – Но… это просто сказка! Девочка Викторина плохо училась, жила по принципу «Меньше знаешь – крепче спишь», однажды заснула так крепко, что во сне ей явился Сфинкс… – Он запнулся. – Разумеется, все это выдумка. Детям нравится слушать про Чердак мира, где якобы хранятся премудрости, и каждый ученый обязательно должен посетить его, чтобы наполнить голову знаниями, как котелок водой… Никому не хочется учиться каждый день, уж лучше бродить по винтовым лестницам и тайным коридорам, обманывать сфинксов, выбираться из ловушек… Поймите, я просто сказочник. Я не таюсь, ни от кого не прячусь, публикую волшебные истории…

– Для младшего школьного возраста? – желчно осведомилась я.

– Да. – Он потер ладонями свое мятое, одутловатое лицо.

– Что такое «Чердак мира»? – спросил Максимилиан.

– Детский учебник в Королевстве. Назван по имени этой самой легенды, о волшебном складе премудростей. Собственно, я использовал название, как использовал легенду…

Максимилиан, сузив черные глаза, вытащил из фирменного пластикового кулька книгу Оберона:

– А это что?

– Ой, – тихо сказал надувной человек.

Максимилиан подступил к нему с семечками правды; хозяин покорно проглотил очередную кругляшку.

– Это книга-оборотень, – сказал он как-то очень устало. – Памятник магического искусства. Она меняла обличья по своей воле, чаще всего притворялась простым учебником. Но одно из ее пяти обличий было – справочник запрещенной алхимии, собственно, я впервые занялся своим делом… соблазнившись рецептами из этого справочника.

Он потер живот. В его желудок свалилось четыре семечка подряд – это не шутки. Хотя мне, помнится, приходилось глотать и побольше.

– Что потом стало с этой книгой?

– Я передал ее Оберону – добровольно, прошу заметить. Дайте мне еще семечко, если хотите убедиться: добровольно!

Максимилиан исполнил его просьбу:

– Где сейчас Оберон?

– А? – Писатель испугался. – У меня нет сведений, полагаю, в Королевстве… Мы не виделись с тех пор, как…

Он вдруг сполз с дивана и встал перед нами на колени:

– Я вас прошу, господа маги… Я уже много лет живу тихо, мирно, я исправился, клянусь! Мне нестерпимо напоминание… о моем прошлом… Я ни в чем не виноват, я просто детский писатель!

Неприятно и неловко было на него смотреть.

– Да перестаньте! – сказала я неожиданно тонким голосом. – Никто не собирается вас…

Я запнулась. Максимилиан бросил на меня длинный, ленивый взгляд. Мне вдруг стало тоскливо.

Чего я ждала? Что этот человек объяснит все тайны и на пальцах разъяснит, где искать Оберона?

– Значит, эта книга принадлежала вам, – сказал Максимилиан тоном следователя. Как ни был противен изгнанный из Королевства алхимик, высокомерие некроманта в такой ситуации казалось мне дурацким самоутверждением. Тем более что надувной человек по-прежнему стоял на коленях.

– Принадлежала, – покорно согласился писатель.

– И превращалась туда-сюда по вашему хотению?

– По своему хотению! У нее была собственная воля… Довольно злая. Когда я передал ее Оберону, она не простила… Не пожелала служить Королю… и в попытке освободиться сама себя прикончила. То, что вы держите в руках, – он попытался улыбнуться, – это памятник… вроде как мумия книги.

– Да встаньте! – не выдержала я. – Стыдно смотреть на вас.

Писатель покорно забрался обратно на диван. Некоторое время мы с Максимилианом в тишине слушали его сопение, всхлипывания и вздохи.

– А где король? – наконец робко спросил бывший алхимик. – Из ваших вопросов я заключаю… что вы его почему-то ищете?

Я посмотрела на Максимилиана. Некромант молчал. Вокруг нас высыхал паркет, залитый водой из разбитой вазы, на окне ветер трогал грязную тюлевую занавеску, большая муха монотонно постукивала лбом в стекло.

– Оберона нет в Королевстве, – сказала я. – Более того – никогда не было. Его все забыли.

Писатель неуверенно улыбнулся:

– Это шутка?

– Нет.

Его улыбка застыла. Он снова принялся тереть лицо, будто желая снять его, как маску.

– Так не бывает, господа. Я не хочу допустить, что вы сознательно меня обманываете…

С каждой минутой он казался все более жалким. У него даже губы тряслись.

– Мы были на изнанке мира, – мрачно сообщил Максимилиан. – Главная нить, от которой тянутся все узлы, связана с этой книгой.

Он вытряхнул на ладонь пару новых зернышек. Писатель помотал головой:

– Я уже рассказал вам все, что мог… Спросите, что я знаю об исчезновении его величества – и я отвечу: «Ничего». Я был когда-то неплохим ученым, составлял зелья… Но я не маг и не провидец.

– А посоветовать могли бы? – спросила я неожиданно для себя. Максимилиан поморщился.

– Посоветовать? – Он глянул на меня с неожиданным блеском в глазах. – Посоветовать… Что именно, маг дороги?

– Как найти Оберона? Где его искать? Как узнать, что с ним случилось?

– Посоветовать, – повторил он в третий раз, как будто в этом слове звучала неслышная для нас музыка. – Что же, давайте рассуждать. Оберон – величайший король из всех, кто когда-либо жил в обитаемых мирах… Кто мог одолеть его? Среди магов ему нет равных…

– Как насчет Туманной Бабищи? – неуверенно предположила я. – То есть Королевы Тумана?

– А, – писатель потер мягкие ладони, – это демоническое существо, которое обитает между мирами, желающее все сущее свести к туману над пропастью… Она имеет власть, пока Королевство в пути, тебе ли не знать это, маг дороги. Но она бессильна против короля в его Королевстве… Во всяком случае, так считалось до сих пор.

Муха наконец-то отыскала форточку и вылетела наружу. Зря – на улице, кажется, собиралась гроза.

– Позвольте взглянуть? – пробормотал хозяин.

С заискивающей улыбкой он взял книгу у Максимилиана, который отдал ее не без колебания, и стал просматривать страницу за страницей, не пропуская ничего.

– Значит, вы вышли на изнанку. – Казалось, теперь надувной человек чувствовал себя увереннее. – Это не каждому магу под силу… Изнанка – опасное место, опасное… Но правильно, правильно. То, о чем забыли, не существует. Только на изнанке найдутся следы… Если их еще не успели замести.

От этих его слов меня мороз продрал по коже. А он продолжал листать, приговаривая:

– Вот как тебя перекосило… Здесь стишки для детей, здесь страницы слиплись… Бывало, оборачивалась она «Историей магического оружия», вот уж было чтиво так чтиво… А это что?

Одна из страниц вдруг вылетела, взвилась, будто подхваченная сильным ветром, и только секунду спустя я поняла, что это не страница, а вложенный листок. Он еще не успел долететь до пола, как мы с Максимилианом схватили его с двух сторон – и чуть не порвали.

– Осторожно! Что ты делаешь!

Листок был почти прозрачный, очень тонкий и ломкий, как ледышка. Возможно, на нем когда-то было что-то написано, несколько слов в самом верху страницы, но со временем бледные чернила выцвели почти до полной невидимости. Сам лист был чистым, если не считать нескольких старинных клякс.

– Это закладка, – первым сообразил Максимилиан. – Какая страница была заложена?

Писатель протянул ему раскрытую книгу. Одна страница была желтая, с очень четким старинным шрифтом – рецепт соления грибов. На другой странице, белой, потрепанной по краям, имелась гравюра: очень длинный тонкий меч с отверстием, похожим на игольное ушко, на самом конце клинка. Мама когда-то занималась на курсах кройки и шитья – так вот, этот меч очень мне напомнил иголку на швейной машинке.

– Имя этого меча – Швея, – сказал писатель, разглаживая страницу. – Он обладает свойством соединять разорванные связи, помогает в поиске пропавшего и спрятанного, лечит от беспамятства, у некоторых народностей служит для освящения брака, сшивая узами жениха и невесту…

Мы с Максимилианом заговорили одновременно.

– Помогает в поиске пропавшего! – выкрикнула я.

– Где сейчас этот меч? – отрывисто спросил Максимилиан.

За окном громыхнул гром. С треском захлопнулась форточка, прихватив деревянными челюстями край тюлевой занавески.

Писатель облизнул губы и заговорил глуховатым, торжественным, ровным голосом, будто цитируя, повторяя заученное наизусть:

– «Швея – меч, подшивающий изнанку, соединяющий ее с реальностью там, где прохудилась основа. Дается в руки магу, никогда не совершавшему предательства, не замешанному в некромантии, раз в жизни, в крайней нужде. Попроси великого воина, давно оставившего мир живых, доверить тебе Швею – и, если твои помыслы достойны, маг, ты получишь искомое».

Новый порыв ветра вдребезги разбил форточку. Зазвенело стекло.

Глава 8

Некромант за работой

В Королевстве тоже портилась погода. На горизонте наметилась туча, пока небольшая, но очень скверного вида. Солнце медленно тонуло в дымке. Порывами налетал ветер, и по пустынному кабинету Оберона ходили сквозняки.

Мы сидели на подоконнике. Частые переходы из мира в мир действовали на меня не очень-то хорошо – голова кружилась, будто я полтора часа каталась на качелях. На стене по-прежнему копошились бойцы и строители, и столб пыли от уходящего каравана еще не улегся на горизонте.

– Почему некромантов никто не любит? – в третий раз жалостливо вопросил Максимилиан.

– Выходит, нам нужна эта Швея?

– Разумеется! «…обладает свойством соединять разорванные связи, помогает в поиске пропавшего и спрятанного, лечит от беспамятства…»

– Ты думаешь, Оберон планировал свое исчезновение и специально положил закладку на нужной странице?

– «Меч, подшивающий изнанку, соединяющий ее с реальностью там, где прохудилась основа», – напомнил мне Максимилиан. Память у него была отличная – ему бы в институт поступить, учился бы играючи.

– Как-то это подозрительно… – опять начала я.

– У тебя есть лучший план?!

– Нету.

– Значит, надо добывать Швею. Как, мне интересно, можно обращаться к «великому воину, давно оставившему мир», не прибегая при этом к некромантии?!

Я перебирала в памяти все, чему учили меня Оберон и Гарольд: лечить раны, видеть в темноте, летать, сражаться. Чувствовать опасность. Поиску волшебных мечей меня никто не учил, да и не нужен мне меч: зачем, если есть посох?

И еще один маленький червячок потихоньку грыз меня изнутри: Швея давалась в руки только магу, никогда не совершившему предательства. Что, если мы найдем «великого воина», я обращусь к нему со своей просьбой, а он возьми да ответь: нет уж, Лена Лапина! Помнишь, как ты предала Оберона, когда согласилась помочь Александру оставить Королевство, сбежать из-под власти Оберона и получить свою корону?!

Король вроде бы признал, что это было не предательство, а ошибка. Но король всегда хорошо ко мне относился. А «великий воин», может статься, не будет таким великодушным.

Максимилиан между тем расхаживал по кабинету, то и дело спотыкаясь о ножку скамейки, не замечая этого, ероша двумя руками белые волосы, бормоча себе под нос:

– Великий воин, давно покинувший этот мир… Великий воин… Надо… придется, горгона меня раздери…

– Макс, – начала я осторожно. – Можем мы обойтись…

– Не можем! – Его белые щеки лихорадочно горели, давненько я не видела его таким взбудораженным. – Сейчас же, сию минуту. Идет гроза… Это хорошо… В грозу будет легче… Только, это самое: надо зайти на кухню. Прямо сейчас.

* * *

Кухня работала, как единый очаг, все огни горели, все котлы кипели, повара едва справлялись. Среди дыма и чада меня поразило безлюдье: не хватало поварят, которые вечно бегали здесь, сбиваясь с ног, чихая от перца, плача от лука и украдкой воруя сметану. Не хватало матери Гарольда, которая была на кухне чем-то вроде доброй феи; все они уехали, и пыль на дороге осела. Тем временем в войсках продолжался обед: голодный воин ни на что не годен, особенно если ждет его, вероятно, близкая смерть. Чтобы накормить большое воинство, в замке опустошили все закрома; послезавтра, когда войско Саранчи встанет под стенами, пообедать доведется не всем.

Многие просто не доживут до обеда.

Я пыталась прогнать эту мысль, но она все лезла ко мне и лезла. Чувство обреченности – как заразная болезнь, она убивает раньше и вернее, чем стрела или меч.

Интендант принца-деспота удалился, сопровождая тележку с двумя котлами и горой свежевыпеченного хлеба на широком блюде. Грудь интенданта украшала гирлянда из сотен деревянных ложек, нанизанных на стальную цепь. Ложки звенели при каждом его шаге, и сам он выглядел важным, будто генерал. Разве этот человек чувствует себя обреченным?

Мысли мои переметнулись к принцу-деспоту. Он привел в подмогу Гарольду огромное войско – между тем, у него не было никаких причин, чтобы Гарольда любить. Никогда в жизни принц-деспот не делал ничего ради других – только ради себя, любимого. Значит ли это, что защита замка выгодна ему? Что он верит в победу?

Мы перекусили наскоро походной кашей. Мне, собственно, есть не хотелось, я вкладывала в рот теплое, довольно вкусное варево, а мысли мои прыгали, как клопы на барабане.

Допустим, принц-деспот верит в победу. Допустим, он хочет вместе с Гарольдом одолеть Саранчу, а потом украдкой убить королевского мага. А может быть, убивать и не придется – Гарольд, конечно же, будет в первых рядах сражения и может погибнуть. Тогда принц-деспот получает замок, город и власть над Королевством.

Я вспомнила дороги из виселиц, которыми принц-деспот украшал свои прежние владения. Жуткий человек, тиран, убийца, который не остановится ни перед чем, который погубит Гарольда… Но ведь тогда выходит, что Максимилиан не прав, Саранча будет остановлена у стен города, тонкий мир не разрушится, Королевство не «схлопнется», как пузырь, а будет по-прежнему существовать – пусть даже под принцем-деспотом!

Голова шла кругом от таких мыслей. Максимилиан тем временем куда-то удалился; я ковыряла ложкой в остывающей каше, когда он вернулся, бледный, с огромной бутылью, наспех обернутой лоскутком.

– Что это?

– Пошли скорее… Гарольд отдал приказ все спиртное запереть в погребах… За нарушение – карцер… Много он понимает, твой Гарольд, в тактике боевых действий.

– Это что – водка?!

– Это наливка… Ленка, на трезвую голову я к мертвякам не пойду, и не проси. А нам надо меч добывать. Да шевелись ты, сейчас старший повар обнаружит, что погреб вскрыт… Бегом, бегом!

Мне ничего не оставалось делать, как подхватить свой посох и рысцой догнать Максимилиана – ноги у него были длиннее моих, и двигался он стремительно, как летучая мышь. Закоулками, которых и я-то не знала, он выбрался через боковую дверь из замка; во дворе по-прежнему царили пыль и суета. Солдаты принца-деспота обедали в строгом порядке, сидя за длинными столами из свежих досок (когда только успели сколотить?). Ополченцы, сильно подвыпившие, развалились прямо на жухлой траве, держа миски на коленях. Кто-то дрался, кого-то разнимали, кто-то, не обращая внимания на гвалт, спал прямо тут же, на голой земле, и над разинутым ртом его кружились мухи. Я отвернулась.

– Вояки, – сказал Максимилиан с непонятным выражением.

Я обиделась:

– Люди собираются умереть за свое Королевство послезавтра на рассвете! А что они не солдаты, а лавочники, – так ведь не разбежались, не спрятались, пришли сражаться!

Не отвечая, Максимилиан ускорил шаг. Нас провожали взглядами, но никто не окликнул. Мы вышли за ворота, миновали несколько пустых, разграбленных улиц и свернули к лесу.

* * *

Быстро темнело. Гроза, по-видимому, собиралась хорошая, как в кино; в Королевстве вообще очень зрелищная погода: если уж солнце, так хочется все время улыбаться. Если ветер, так крыши срывает, а если гроза…

– Очень кстати, – пробормотал Максимилиан.

В отдалении заворчал гром. Деревья, сцепившие ветки над нашими головами, затрясли сухими шишками, как кастаньетами. В полутьме между их стволами тускло светились грибы с большими, наивными глазами на шляпках.

Я редко бывала в этом лесу. В дни, когда царствовал Оберон, здесь было светло и празднично: каждый цветок населяли волшебные существа, в каждом дупле жил лесной дух, и даже маленькие дети могли гулять по лесу без опаски. Теперь все изменилось: «тонкий» мир истончался еще больше, лес постарел, насупился, а предгрозовая темень делала его совершенно зловещим. Я поудобнее перехватила посох: будучи магом дороги, я и не в таких местах расчищала себе путь… Знать бы еще, куда мы идем.

– Макс, куда мы идем?

– К могиле, – отвечал он отрывисто.

– В лесу?

– А ты никогда не слышала про Лесного воина?

– Нет…

– Стыдно, маг дороги, надо летописи читать… Когда лесной народ покорился Оберону – это было через год после того, как Королевство обосновалось здесь, – Лесной воин уже едва ползал от старости. В прежние годы он был силен, говорят, выходил один против десятка лучников, сбивал стрелы на лету и мечом брил врагов налысо, не задевая кожи. Представляешь, как обидно сражаться против мечника, который тебя бреет. Ты его пытаешься заколоть – а волосы твои летят, летят… После такого оставалось либо наесться ядовитых грибов до смерти, либо идти к нему в ученики.

– Да уж, – сказала я, подумав.

Первые капли зашлепали по листьям и по хвое, одна упала мне на лоб, мокро и звонко, будто затрещину дала. Молния «сфотографировала» лес, вспышкой выхватив переплетения веток, петли корней, выпирающих из-под земли, кольца грибов, похожие на хороводы гномов в огромных шляпах. Я вспомнила, как однажды в грозу видела огромную многопалую ладонь, протянувшуюся в блеске молний с неба – смырка-хватателя.

Назад Дальше