Арбалетчики у стен не двигались. Черная птица по-прежнему сидела на подоконнике, кося на меня блестящим взглядом. Максимилиан, мысленно взмолилась я, сделай хоть что-нибудь!
Гарольд сильно побледнел – может быть, от потери крови. Он смотрел на меня снизу вверх – жестко и требовательно.
– Убей его, Лена. Просто убей.
Принц-деспот ласково улыбнулся. Нож плотнее прижался к шее Гарольда:
– Девочка не допустит, чтобы из-за нее погиб старый друг. Она бросит посох… никто не собирается ее обижать. Девочка не имеет цены, ведь ее жизнь – пропуск в ее мир…
– Жизнь Гарольда – тоже пропуск, – сказала я, не опуская своего оружия. – Я не могу пройти в мой мир одна. Если он умрет – все останутся здесь.
– Девочка лукавит, – принц-деспот смотрел ясно и прямо. – Есть еще один маг, умеющий ходить между мирами… Это некромант из замка над озером. Некроманты – практичные люди. Он мне поможет.
Я с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на черную птицу. Та сидела неподвижно, как чучело.
– На месте некроманта я бы не верила вашим обещаниям. Вы пообещаете сохранить жизнь Гарольду, а как только я брошу посох – убьете его.
– Почему? – очень натурально удивился принц-деспот.
Его взгляд лишал меня воли. Он был очень, очень жестокий человек и совершенно бессовестный. И тем он был силен. Я чувствовала, как уходит из меня смелость, как остывает в животе огненный клубок.
– Убей его! – резко сказал Гарольд, в его голос на минуту вернулась прежняя сила. Принц-деспот, не меняя выражения лица, легонько хлопнул его по окровавленному, рассеченному плечу. Гарольд зарычал от боли, его лицо сделалось совсем белым.
– Не трогай его, сволочь! – рявкнула я.
– У девочки прорезался голосок, – заметил деспот рассеянно. – Брось посох, сопля, или мои люди превратят тебя в ежика! С каким прекрасным хрустом арбалетный болт втыкается в позвоночник…
Новый приступ страха. Я едва сдержала дрожь в коленях. Птица, на которую я раз или два решилась покоситься, вдруг сорвалась с подоконника и пропала. Я неожиданно почувствовала себя брошенной, совсем одинокой, и огромное усилие понадобилось, чтобы собраться с мужеством.
– Если меня убьют – ты сам сдохнешь здесь. Время в моем мире остановится. Путь к спасению будет отрезан.
Показалось мне или нет, но по спокойному лицу принца-деспота впервые пробежало что-то вроде злости.
– Не огорчай меня, девочка. Твою жизнь сохранят – но ты много раз пожалеешь об этом. Брось посох! Ну!
Его приказ хлестанул, как мокрая веревка. Я невольно пригнулась, но посоха не выпустила, и навершие смотрело принцу-деспоту в лицо.
– Жаль, – сказал он после короткой паузы. А потом взял Гарольда за бороду и резко задрал его подбородок вверх…
Я закричала. В ту же секунду в комнату влетела черная птица, душераздирающе каркнула, разинув клюв, развернув огромные крылья; нож резанул Гарольда по горлу, молния вырвалась из навершия моего посоха и отшвырнула принца-деспота к стене, птица кинулась на арбалетчиков, и они, не удержавшись, дали залп.
Пара тяжелых болтов просвистела над моей головой. Один воткнулся в спинку кресла Гарольда. Еще три навылет проткнули птицу, и она рухнула посреди комнаты в вихре черных рассыпавшихся перьев.
На шум из коридора явились мечники принца-деспота – целая рать. Молнии из моего посоха кого-то сбили с ног, кого-то напугали, заставили нападавших попятиться из комнаты – но этим бойцам уже случалось побеждать магов. Арбалетчики в задних рядах перезаряжали оружие, мечники их прикрывали; вспомнив былые дни, я стукнула посохом об пол, как Дед Мороз на елке.
Стены вокруг затрещали. Замок пошатнулся. Каменная кладка над дверью покосилась и обрушилась, забаррикадировав дверь и, кажется, кого-то придавив. Я осталась одна в комнате, не считая принца-деспота, Гарольда и истыканной болтами птицы.
Я кинулась к Гарольду.
Вдоль его горла шел длинный порез; глотая слезы, я прижала к нему навершие посоха. Крепко зажмурилась; ни о чем не думая, вспоминала уроки анатомии, которые давал мне Оберон, книги по медицине, которые я брала в библиотеке и читала после уроков… Наверное, рука принца-деспота дрогнула в последний момент, когда он увидел птицу. А может быть, мой удар немного опередил время, пробившись на полсекунды в прошлое и отбросив убийцу прежде, чем рана Гарольда сделалась смертельной. Мой друг был жив – и мог выжить, если, конечно, я помогу ему, а принц-деспот не сможет помешать…
Я заставляла волоконца тянуться друг к другу, срастаться, я заставляла кровь сворачиваться, я восстанавливала рассеченный хрящ. Гарольд дышал – прерывисто, слабо, но он дышал; принц-деспот, наоборот, лежал без движения.
Я бросилась к черной птице.
Она лежала, растопырив крылья, глядя на меня мутным глазом. Длинные когтистые пальцы скрючились. Три арбалетных болта прошили ее навылет. Легкое тело было разорвано в клочья.
– Макс, – у меня потемнело перед глазами. – Нет… Макс!
Не веря себе, я водила рукой, бормоча: «Оживи! Оживи!» Птица не отзывалась; я гладила когда-то блестящие перья и рыдала в голос. Навершие посоха ничем не могло помочь – крылья птицы однажды конвульсивно дернулись и обмякли.
– Макс! – Я ничего не видела от слез. – Макс, Макс!
– Чего тебе?
Вскрикнув, я отшатнулась.
Максимилиан сидел на подоконнике верхом, свесив одну ногу в комнату, а другую – наружу. На лице у него было написано крайнее удовольствие.
– Как?! – прошептала я.
Он ухмыльнулся с видом превосходства:
– Вот музыка – твои рыдания, слушал бы и слушал… Но у нас враг на пороге, принц-деспот вот-вот очухается, и Гарольд не в лучшем виде. Так что придется мне довольствоваться тем, что сохранит навсегда моя память: «Макс! Нет! Макс!»
Я посмотрела на дохлую птицу. Вокруг нее суетились муравьи.
– Какая ты сволочь!
– Я? Который спас жизнь тебе и заодно Гарольду? Который, может быть, весь твой мир спас от визита принца-деспота?
Я не могла на него, мерзавца, смотреть.
* * *Разумеется, он подобрал дохлую ворону под стенами замка и наполнил ее своей волей, превратив в зомби. Мне, перед лицом принца-деспота и с арбалетчиками за спиной, было недосуг играть в игру «найди десять различий». За горой кирпичей на месте двери перекрикивались голоса; Максимилиан спрыгнул с подоконника, подбежал к принцу-деспоту и скрючил над ним пальцы, снова заводя свою магию. Гибкие ремешки обвили принца, как веревка – колбасу.
Я склонилась над Гарольдом. Рана в его плече оказалась глубокой, меч повредил ключицу; не позволив себе испугаться, я занялась обезболиванием, чисткой, соединением тканей. Посох нагрелся у меня в ладонях. За баррикадой, образовавшейся на месте двери, шло крикливое вражеское совещание.
– Интересно, когда они найдут потайную дверь? – спросил Максимилиан с задумчивым видом. Он совершенно, казалось, позабыл свое поражение у кургана и вел себя так, будто ничего особенного в лесу не случилось.
Гарольд открыл глаза.
Сейчас он выглядел даже старше, чем был на самом деле. В бороде у него ясно видны были седые волоски. Глаза смотрели угрюмо.
– Спасибо, Лена… Ты все-таки стакнулась с некромантом?
– Он спас нас обоих. – Меня неприятно поразил этот упрек.
– Уходи к себе, – сказал Гарольд. – Никакой надежды больше нет. Принц-деспот привел своих людей не на помощь, а на предательство…
– Ты же знал его! – вырвалось у меня. – Как ты мог ему поверить хоть на секунду?!
– У меня не было выбора. – Гарольд смотрел отрешенно. – Теперь все кончено. Предательство, удар в спину… Многие погибли… Это безнадежно, но мы все равно будем сражаться…
Мне показалось, что он бредит. Ничего удивительного – без магической помощи он десять раз уже мог умереть.
– Оживи! – Я протянула руку над его седеющей макушкой.
Он еле заметно вздрогнул. Его глаза открылись шире: он смотрел на меня, будто впервые видел.
– Ты стала хорошим магом… Помнишь, как я учил тебя этому заклинанию? Не очень умный был из меня наставник…
Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Гарольд прощается. На его белое лицо постепенно возвращался цвет, тени под глазами разглаживались, он казался здоровее с каждой секундой, но глаза оставались больными. Он уже улыбался, уже сел прямее, уже готов был встать – но он был обречен, знал это, и обреченность окутывала его, как шлейф.
– Сколько твоих людей осталось в замке? – резко спросил Максимилиан. – Что нам делать: пробиваться к своим или драпать, пока не поздно?
– Лена, попроси его уйти. – Гарольд с трудом поднялся. – Пока еще я командую этой крепостью и не потерплю здесь некроманта.
Тонкие губы Максимилиана сжались в шнурочек. Носком сапога он поддел половинку разрубленного посоха на полу:
– Где твое оружие, маг? Это?
Не слушая его, Гарольд выглянул в окно. Огляделся; тяжелым шагом пересек комнату, открыл шкаф; я увидела знакомый беспорядок из книг, склянок, засушенных ящериц, светильников и пергаментов в свитках, свечных огарков, еще какого-то мелкого мусора; в углу шкафа стоял, как всегда, большой скелет, приложив к зубам костяной палец в знаке молчания.
– Где твое оружие, маг? Это?
Не слушая его, Гарольд выглянул в окно. Огляделся; тяжелым шагом пересек комнату, открыл шкаф; я увидела знакомый беспорядок из книг, склянок, засушенных ящериц, светильников и пергаментов в свитках, свечных огарков, еще какого-то мелкого мусора; в углу шкафа стоял, как всегда, большой скелет, приложив к зубам костяной палец в знаке молчания.
– Ого, – Максимилиан оживился. – А еще некромантом ругается…
Гарольд не глядел на него. Из глубины шкафа он вытащил сверток, стряхнул пыльную ткань, обнажая меч в ножнах. Скелет предупредительно закрыл двери изнутри.
Гарольд сбросил ножны на пол. Меч, если его упереть острием в землю, рукояткой доставал мне до подбородка.
– Вот мое оружие, – сумрачно сказал Гарольд. – Я не сдамся без боя. Лена, отбрось в сторону эти камушки, – он кивнул на заваленную дверь.
– Гарольд! – рявкнула я. – Послушай!
Он обернулся ко мне – удивленный на этот раз моим тоном.
– Мы не должны умирать! Мы должны выжить, спасти этот замок и этот город, мы должны все это отстоять, я знаю как! Мы найдем и вернем Оберона, ты вспомнишь его, и все Королевство вспомнит его, тогда нам потребуются люди, чтобы сражаться с Саранчой! Когда придет Оберон…
– Лена, – сурово прервал меня Гарольд. – Не будь малодушной. Ты выдумала себе какого-то Оберона… чтобы во что-нибудь верить. Его нет и не было никогда. Надо иметь мужество, чтобы посмотреть в глаза этой правде.
Он шагнул в узкую дверь потайного хода и исчез с глаз. Несколько секунд у меня уши были будто ватой заложены, и в этой глухой тишине повторялись и повторялись его слова: «Оберона нет и не было никогда». А ведь он прав…
Я помотала головой. Слова Гарольда сделали меня слабой. Не удар врага – а простые слова друга, который к тому же убежден, что говорит чистую правду…
Максимилиан тем временем дергал дверцу шкафа, в то время как скелет тянул ее же на себя. Молчаливая борьба шла с переменным успехом.
– Какой чудный скелет, – пробормотал Максимилиан задумчиво. – Как бы перетащить его ко мне в замок…
– Это не во власти некроманта, – сказал глубокий, насмешливый голос.
Мы одновременно обернулись. Скелет воспользовался замешательством Максимилиана и с грохотом захлопнул дверцу шкафа. Принц-деспот лежал, не пытаясь освободиться, и смотрел на нас снизу вверх.
– Как удивительно все повторяется, – теперь он обращался только ко мне. – Было время, эта девочка уже однажды меня побеждала… Но пользы это ей не принесло.
– Еще как принесло, – огрызнулась я. – Предатель!
– Неудачник, – с нехорошей улыбкой добавил Максимилиан.
Глаза принца-деспота остро блеснули.
– Посмотрим, кто из нас неудачник.
– И смотреть не станем, – Максимилиан вытащил из-за пояса кинжал. Рука его вдруг замерла; он резко обернулся ко мне:
– Лена, а что, если убить его – и сразу же попросить принести нам Швею?
– Такого попросишь, – пробормотала я сквозь зубы.
Максимилиан помрачнел:
– Сказано – великий воин, который давно покинул этот мир. Давно, а не минуту назад… Тем проще.
И, с кинжалом в опущенной руке, он шагнул к принцу-деспоту.
– Погоди, – нервно сказала я. – Ты собираешься его прямо сейчас прикончить?
– А что с ним делать? Уж конечно, не сажать в темницу, откуда он опять убежит, а уж в третий раз ты его точно не одолеешь.
Принц-деспот молчал.
– Погоди. – Мне очень не хотелось, чтобы он убивал связанного.
– Чего годить?
Переговоры за горой кирпича на месте двери сменились вдруг криками и звоном оружия. Оставалось только надеяться, что Гарольд напал на предателей не в одиночку.
– Иди, полетай за окошком, – сказал Максимилиан, не обращая на крики никакого внимания. Он остановился над лежащим; я отвернулась.
– Погоди, – сказал принц-деспот, и голос его чуть заметно дрогнул. – Оберон бы так не поступил.
* * *Я так думаю – дело было в том, что принц-деспот никогда не забывал обид. Несколько лет, проведенные в заточении у Оберона – пусть и в удобной, достойной принца тюрьме, – были достаточным поводом для его памятливости. Это я сообразила потом; когда принц, уже под занесенным ножом некроманта, назвал короля по имени – меня будто молотком по темечку огрели.
Я прыгнула к Максимилиану и перехватила его за руку с ножом. Но некромант, оказывается, был поражен не меньше меня.
– Оберон бы так не поступил, – повторил принц-деспот, и в голос его вернулось обычное спокойствие. – А ведь ты, девочка, хочешь быть похожа на своего короля?
– Ты помнишь Оберона?
Принц-деспот ласково улыбнулся.
– Это ничего не меняет, Лена, – мрачно сказал Максимилиан. – Он умрет сейчас, даже если мою родную бабушку вспомнит.
– Это меняет… – У меня путались слова и мысли. – Нас уже трое, тех, кто помнит.
– «Нас»?!
Максимилиан вытащил мешочек с семечками правды. Принц-деспот больше не улыбался; Максимилиан зажал ему нос, и почти целую минуту мы ждали – принц, казалось, предпочитал задохнуться, но рта не раскрыть.
Потом он не выдержал. Максимилиан воспользовался мгновением и ловко засунул ему в рот обломок деревяшки, валявшийся рядом. Лишив таким образом принца возможности кусаться, он с превеликой осторожностью прижал его язык лезвием кинжала – как доктор ложечкой, чтобы посмотреть горло. Принц зарычал; Максимилиан положил семечко ему на основание языка, и деспоту ничего не оставалось, как глотнуть.
– Что ты сделаешь, если получишь свободу?
Принц-деспот дернулся; Максимилиан убрал кинжал и выдернул деревяшку. Принц деспот молчал, на лбу его большими каплями выступил пот, ремешки, стягивающие тело, напряглись. Принц молчал – и молча извивался, глядеть на это было так страшно, что я попятилась. Неужели деспот решил умереть, но не сказать ни слова, не поддаться, не уступить принуждению? С него бы сталось; когда я окончательно в этом уверилась, принц взвыл так, что эхо запрыгало по комнате:
– Убью вас обоих! Убью!
Он орал и плевался, но семечко правды у него в животе снова превратилось в безобидную горошину. Принцу, видимо, стало легче, однако его ненависть к нам от этого только окрепла.
– Ты видишь, Лена, – устало сказал Максимилиан. – Проще его прирезать.
Камни, завалившие дверь, зашатались, будто кто-то с той стороны пытался разобрать завал. Потом я услышала приглушенный голос Гарольда:
– Лена! Ты жива?
– Да!
– Убери завал… Мы их оттеснили.
Принц-деспот закашлялся, болезненно морщась. Играть с семечками правды – дурная затея; поднявшись на колени, я коснулась его живота навершием посоха. Сосредоточилась, почувствовала, как немеют ладони. Убирать боль Оберон научил меня чуть ли не прежде всего.
Навершие слабо вспыхнуло. Принц замер, посмотрел на меня, будто не веря глазам. Я тем временем поднялась, вышла на середину комнаты, направила посох на завал из кирпичей. Вспомнила ветер, ощутила напряжение в груди, мягко перелила его через левую руку – в посох.
– Отойдите там! Бе-ре-гись!
Посох дрогнул, я ощутила отдачу. Камни раскатились, будто башню в песочнице пнули огромной ногой. Свод задрожал, по потолку побежали новые трещины, но второго обвала не случилось; открылся пролом, и сквозь облако пыли я увидела Гарольда в окружении пяти или шести замковых стражников.
– Умный маг сперва проверил бы прочность свода, – пробормотал Максимилиан.
Гарольд кивнул мне буднично, словно я простую дверь перед ним открыла:
– Спасибо… Я собираю своих людей. Замок кишит предателями. – Взгляд его упал на связанного принца-деспота на полу. – Я позову дворцового палача… Если отыщу. Впрочем, это уже не имеет значения.
Он поднял свой меч и двинулся прочь по коридору, а за ним, прихрамывая, неуверенно переглядываясь, потянулось его воинство.
Я взвесила посох в руках и снова обернулась к принцу-деспоту:
– Ваше высочество, как нам лучше провести время до появления дворцового палача?
Он молчал. Я сдержалась:
– Может быть, вы не будете разыгрывать из себя гуся на откорме? Мы с Максимилианом можем воткнуть вам в глотку столько семечек, сколько захотим. Неужели так трудно ответить на пару вопросов?
Он по-прежнему молчал. В его глазах стояло безграничное презрение. Я избавила его от боли в животе – в его глазах это было проявлением слабости и, наверное, страха.
– Мало времени, – Максимилиан, прищурившись, посмотрел в окно. Солнце вышло из-за кружевной тучки, тени вытянулись, близился вечер. – Осталось чуть больше суток, а мы еще с места не сдвинулись, меч не добыли, врага не нашли…
– Я отвечу на ваши вопросы, – вдруг сказал принц-деспот. – Но не обещаю, что вы обрадуетесь.
* * *– Где сейчас Оберон?
– Нигде. Его забыли в Королевстве. Его забыло Королевство, сам мир забыл его.
– Почему это случилось?
– Маг, который сильнее его стократ, пожелал ему зла… – Принц-деспот облизнул сухие губы. – Я в этом уверен.