В Королевстве светило солнце. Я перешла в чужой мир сама, с замиранием сердца, но без приключений, как в прошлый раз. Моя Швея была спрятана в стенной нише, в одной из галерей замка. Где теперь некромант?
С пригорка, где я очутилась, было видно волнение у ворот. Лагерь солдат принца-деспота стоял пустой; люди роились у замка потревоженным ульем, от многих костров поднимался черный дым. Как там Уйма, подумала я с тоской. Жив ли? Его соперник, Турма Двахребта, обещал сожрать его печень, а ведь людоеды слов на ветер не бросают…
Я провела посохом. С запада давила тугая стена опасности, но поблизости, в замке и рядом, мой посох не чуял ничего необычного. То есть ничего такого, что счел бы необычным вооруженный маг дороги. Дезертиры, мародеры, беглые дикари – дело житейское, да и не ищут они меня. А я и подавно их не ищу.
Я бегом побежала к замку. Только бы нашлась Швея; только бы она лежала в той же стенной нише, где я ее оставила.
Чем ближе я подбегала, тем меньше народу становилось у замка. Люди, построившись в колонны, шли через мост, исчезали за воротами; я не хотела, чтобы меня узнали.
На куче брошенного добра у дороги валялся рваный, старый плащ. Я накинула его на плечи, спрятав по возможности посох, а через несколько шагов подобрала и ржавый шлем, похожий на ведро с прорезью. Мне бы немного роста… А то ведь по росту меня легко узнать, особенно среди здоровенных солдат принца-деспота.
Они тоже шли в замок! Стражники косились на них неодобрительно, но пропускали. Кажется, я разглядела даже нескольких людоедов…
Куда они все идут?!
Я пристроилась в конце процессии, где среди ополченцев попадались и высокие, и низенькие, и худые, и толстые. Среди этого разношерстного народа я прошла по коридорам в большой зал дворца – туда, где совсем недавно Гарольд проводил военный совет, а раньше, давным-давно, Оберон собирал гостей, и выходили замуж четыре принцессы.
Здесь толпились люди, и стояли они так плотно, что мне с моим ростом нечего было и надеяться что-то разглядеть. Там, на возвышении, что-то происходило; меня прижали в толпе. Я испугалась.
– Слушайте, люди Королевства! – прозвучал под сводами мощный, глубокий голос принца-деспота. – Или вы забыли, что вами должен править король?
Я обмерла.
– Король! – со значением повторил невидимый мне принц-деспот. – Могучий владыка, мудрый, великий маг! Только король сможет защитить вас от Саранчи. Только под его рукой битва станет победоносной! Королевство будет стоять, пока на троне сидит король-маг! А если владыки нет – Королевство обречено!
В зале установилась тишина. У меня сердце выпрыгивало, дух забивало крепким запахом многих солдатских тел, я шептала имя Оберона, сама того не сознавая.
Но неужели принц-деспот…
– Сейчас, на ваших глазах, я короную нашего великого правителя, и он займет свое место на троне. На колени!
Они послушались, как дети. Те, кто еще недавно сражался друг против друга, кто убивал и ранил, кто мародерствовал и не прочь был смыться с поля боя, – все они опустились на колени, и я, оставшаяся стоять, вдруг получила возможность видеть происходящее.
Принц-деспот стоял у возвышения перед троном.
По ступенькам, укрытым бархатом, поднялся Максимилиан, одетый в черное. Его белые волосы стояли дыбом.
При виде его я присела, чтобы не выбиваться из толпы. Принц-деспот положил некроманту на голову корону… перекованную из железной цепи!
В полной тишине Максимилиан уселся на трон Оберона. Оглядел собравшихся; в зале начался тихий ропот. Многие его не знали, кто-то знал как некроманта, кто-то поразился его молодости…
Максимилиан щелкнул длинными пальцами. У входа началось движение, толпа отхлынула, меня придавили так, что я чуть не закричала. Послышались тяжелые шаги; по образовавшемуся проходу, волоча ноги, прошествовали два мертвых воина. Один был истыкан стрелами, как еж; другой щеголял перерезанным горлом. Они встали по обе стороны трона. На бледных висках Максимилиана выступили капельки пота.
– Я некромант, – начал он хрипло, кашлянул и продолжал другим голосом, спокойно и звучно: – И я достаточно силен, чтобы защитить вас. Рядом со мной мои слуги. Может, кому-то они не нравятся?
Все молчали.
– Может, кого-то смутит, если рядом с живым в общем строю выступит мертвец? Или скелет? Или еще кто-то, кого я призову на службу? Может, кого-то смущает само слово «некромант»?
Все молчали; они измучились ожиданием смерти, поняла я. Они готовы служить кому угодно, лишь бы он дал им надежду.
– Хорошо, – тихо сказал Максимилиан, и его голос шорохом разлетелся под сводами. – Столица Королевства переносится в мой черный замок в скалах. Этот неприступный замок Саранче не взять. Нам понадобится запас продовольствия, чтобы выдержать небольшую осаду. Нам понадобятся люди, чтобы измотать и прогнать врага. Мой первый приказ: все, способные носить оружие, должны прибыть сегодня до заката к черному замку.
Он встал. Его черные глаза фанатично горели.
– Королевство! Мы разобьем Саранчу, мы раздавим ее! Раздавим!
– Да! – исступленно закричали люди вокруг меня.
Все поднялись с колен. Волна истерической радости подхватила и меня.
– Мы нашлем на них ужас и ночь!
– Ужас и ночь! – в единую глотку ревели солдаты, стражники и ополченцы.
– Смерть врагу!
– Смерть врагу! Смерть! Раздавим!
Я поняла, что меня саму сейчас раздавят. В последний момент, прижатая толпой к стене, я нащупала нишу, прикрытую длинным флагом.
И я забилась в эту нишу и сумела удержаться там, пока разгоряченная толпа валила прочь из зала.
* * *Несколько минут я не знала, куда бежать и что мне делать. По замку шныряли люди, меня могли узнать каждую минуту и донести – или случайно проговориться – Максимилиану. Пробираясь темными коридорами, я слышала обрывки разговоров: люди шептались с оглядкой, все время обрывали друг друга, боясь сказать лишнего.
– А король-то… Мертвяки…
– Т-с…
– Как налетит Саранча и всех положит…
– А король-то поднимет! – Нервный смешок. – Поднимет, и будешь служить, хоть живой, хоть мертвый…
Мне нужно было узнать, где Гарольд, но я не решалась спросить напрямую. Слишком свежим было впечатление, слишком явственно помнилась картина: Максимилиан на троне Оберона, железная корона и два мертвеца по бокам. Жив ли Гарольд? Мертв?
Прижимаясь спиной к стене, укрыв навершие посоха краем старого плаща, я пробиралась вниз, в подвалы. Дверь, ведущая в темницу, была закрыта, но не заперта. Я стала спускаться по узким ступенькам, ежесекундно прислушиваясь, останавливаясь, водя перед собой посохом, распознавая ловушки. Воняло гарью; в камере, где недавно Максимилиан беседовал со скованным принцем-деспотом, чадно догорал последний факел.
На низкой широкой скамейке, устланной соломой, лежал человек. По его лицу растекался такой свинцовый покой, что в первую минуту мне показалось, что Гарольд умер.
– Гарольд…
Решетчатая дверь камеры была заперта. Я приставила навершие посоха к огромному висячему замку; скважина лопнула. Замок развалился пополам и грянулся на камни, грохот повторился эхом в тесных коридорах, но Гарольд не шевельнулся.
– Гарольд!
Прижав ухо к его груди, я услышала стук сердца. Из полураскрытых губ вырывалось дыхание – он спал, и во сне своем был похож на мертвого.
Я потрясла его за плечо. Он не просыпался. На нем не было ни свежих ран, ни цепей.
– Гарольд!
На секунду мне стало жалко его будить. Конечно, он ведь не спал много дней, организовал оборону, собирал людей, вел строительство… Отбивался от мятежников и каждую секунду знал, что все напрасно.
Я села на край скамейки. Взяла его тяжелую, натруженную руку; это был парень, который учил меня первым шагам в магии, с которым мы вместе сражались, мерзли и мокли в пути. Это был молодой мужчина, назвавший моим именем своего новорожденного сына. Это был мой старый друг, пусть уже седеющий и бородатый, ведь в Королевстве прошли многие годы, а у нас в мире – всего несколько месяцев. Настоящие друзья не бывают бывшими, сколько бы времени ни прошло.
– Гарольд, просыпайся, – сказала я мягко. – Это я, Лена. Это я!
Он открыл глаза. Мутно посмотрел на меня. Сел, нащупывая оружие, которого, конечно, не было.
– Отойди от меня, оборотень. Я хочу покоя после смерти.
– Ты не умер. Я не оборотень. Я Лена Лапина, ты что, ослеп?!
– Да, – он растянул губы, но улыбки не получилось. – Я помню, кто ты. Подруга некроманта. Ты будешь стоять у его трона?
От возмущения у меня перехватило дыхание.
– Я?!
Он смотрел мне в глаза. Я в ужасе поняла: да, конечно. Я водилась с некромантом… Гостила в черном замке… Ходила вместе с ним на могилу Лесного воина, нас много раз видели вместе, мы сообщники.
– Как ты…
От возмущения и обиды у меня дыхание перехватило.
– Как ты мог поверить!
Молния сама по себе вырвалась из моего посоха и ударила в закопченный потолок. Запахло дымом, в тюремных коридорах запрыгало эхо.
– Как ты…
От возмущения и обиды у меня дыхание перехватило.
– Как ты мог поверить!
Молния сама по себе вырвалась из моего посоха и ударила в закопченный потолок. Запахло дымом, в тюремных коридорах запрыгало эхо.
– Я верю тому, что вижу, – сказал он тихо. – Теперь будет Черное Королевство, и черный замок во главе его. Может быть, некромант одолеет Саранчу. Пусть Черное Королевство, только не пепелище… Но не подходи ко мне, не говори со мной и не стой рядом.
По моим щекам побежали слезы – такие горячие, что чуть кожу насквозь не прожгли. Если всю мою ярость растворить в этих слезах, получилась бы серная кислота.
– Принцу-деспоту ты поверил, – заговорила я дрожащим голосом. – А мне не веришь. Ты… идиот. Ты… – Я захлебнулась. – Но я тебе докажу. Когда вернется Оберон… ты увидишь!
Я выскочила из камеры и заметалась по тюремным коридорам. Здесь было пусто, сыро, стояла вонь; только мысль о Швее, спрятанной в нише стены, заставила меня собраться с мыслями и не пасть духом.
– Ладно, – сказала я вслух. – Посмотрим, что ты запоешь, когда увидишь, кого забыл.
Потом мои мысли переметнулись к Максимилиану:
– Посмотрим, что ты скажешь, когда Оберон встанет под твоими стенами!
Камни замка, казалось, дышали. Где-то капала вода. Я нашла наконец-то путь наверх и через несколько минут с замиранием сердца запустила руку в нишу, где была спрятана Швея.
В первую секунду мои пальцы схватили пустоту. Ослабев, я потянулась глубже – и нащупала рукоятку.
На острие меча был наколот тонкий лист бумаги, смятый и залитый черничной настойкой, так что разобрать текст нельзя было даже с лупой. Но я-то знала, что там написано: «Нет. Вы ничего мне не должны. Завтра я думать забуду».
* * *Руки я вылечила, водя теплым навершием посоха по запекшейся корке на месте лопнувших волдырей. Вымыла водой у родника. На ладонях была теперь розовая нежная кожица, и жутко было представить, как такими руками снова браться за Швею.
Новых перчаток негде было взять. В замке царила неразбериха, к скалам тянулась будто муравьиная тропа из поспешно шагающих, плетущихся, едущих верхом, катящих двуколки людей. Это были новые подданные некроманта, новые жители Черного Королевства; я велела себе не отвлекаться.
Роясь в кучах брошенного скарба, я нашла короткий кожаный плащ, легкий, дамский. Швеей я раскромсала его на ленты и плотно обвязала ладони. Чьи-то старые ножны переделала в портупею – чтобы посох надежно крепился за плечами и чтобы до него можно было дотянуться в случае надобности. Швею я боялась оставить и на минуту – то и дело бралась за рукоять, трогала игольное ушко. Мне становилось все страшнее: а вдруг, пока я шаталась между мирами, красная нитка с изнанки куда-то делась?!
Приближался полдень. Солнце укрылось за тонкой пленкой облаков, тени от всех предметов то появлялись, то пропадали. Я подумала, что, если Швея сейчас поднимет меня в небо, это заметят с лицевой стороны мира, меня разоблачат и, возможно, обстреляют. Что Максимилиан умеет оборачиваться птицей и кем-то еще; отступать было некуда – я не могла ждать ночи.
Желая спрятаться от посторонних глаз, я обошла замок по краю рва. Остановилась, глядя на отдаленный лес. Сжала Швею ладонью в черной обмотке. Теперь, когда я знала, чего от нее ждать, начинать было страшно. Но еще страшнее была мысль о том, что во второй раз меч может не покориться.
Я задержала дыхание и взмахнула Швеей.
Меч стал тяжелым. Потом легким, как перышко, я по инерции вскинула его над головой – и в следующую секунду Швея сама провернулась у меня в руке, чуть не вывихнув запястье. Я едва смогла ее удержать; меч рванулся еще раз – и я разглядела нитку в игольном ушке. Туго натянутую нить, оба конца которой уходили в хитросплетения изнаночных волокон.
Швея проколола реальность насквозь. Я снова была на изнанке, меч в моих руках занялся шитьем, и шов этот соединял небо и землю.
Глава 13
Тайна королевы
Если меня и видели с дороги, нападать никто не решился. То становясь на колени перед мечом, по рукоятку ушедшим в землю, то возносясь к облакам, как Руслан на бороде Черномора, я добралась от замка до берега Ланса. Швее было наплевать, что я не умею дышать под водой. Посреди реки меч начал тяжелеть; я коснулась ногами воды, когда до берега было еще метров двадцать. Пока вес Швеи был мне под силу, я пыталась плыть, но меч все увереннее тянул меня вниз.
«Никогда не выпускай рукояти», – сказал Лесной воин.
Я нырнула. Глубины в этом месте было всего-то метра полтора. Вода оказалась прозрачной, очень прозрачной для реки с песчаными берегами. Швея подняла со дна облачко ила, но его почти сразу унесло водой.
Меч вонзался все глубже в илистое дно; отовсюду сплывались рыбы – поглядеть на такую невидаль. Они были очень смелые, с зеркальными боками, с круглыми желтыми глазищами. Я считала про себя: двадцать один, двадцать два… лучше не двигаться, так меньше расходуется кислород… Тридцать девять, сорок.
Крестовина меча погрузилась в переплетение водорослей. Рыбы тыкались мне в щеки, я отражалась в их боках и бессмысленных спесивых зенках.
Пятьдесят. Шестьдесят.
Далеко за силуэтами рыб, больших и маленьких, я на секунду увидела лицо. А может, мне померещилось; это был Ланс, сухой, неулыбчивый, строгий. Такой, каким я его запомнила.
Меч чуть-чуть двинулся. Сейчас он сделается легче; мою грудь распирало и резало изнутри. Перевернувшись, я уперлась в дно ногами – перед глазами красные круги – и потянула что есть сил…
Счет прервался. Задыхаясь, я вынырнула, закашлялась, задышала, а Швея уже тянула красную нитку со дна – в небо, и я взлетела на ней, роняя тяжелые капли и шепотом повторяя: спасибо, Ланс.
Но что, если на пути попадется болото?!
* * *Владеть Швеей – значит час за часом исполнять тяжелую монотонную работу. Лучше полы мыть. Нет, лучше носить по лестнице полные ведра воды. Лучше полоть свеклу, копать тупой лопатой заросший огород, лучше, лучше…
Я считала, так мне было легче. Меч с хрустом уходил в землю, в камень, в песок, в поваленное дерево – он не знал преград, когда делался тяжелым. Раз, два, три, четыре, пять; на счет «сорок» я обычно чувствовала, что Швея становится легче. Я вытаскивала ее, или она сама себя вытаскивала, и красная нитка тянулась, не прерываясь. Швея поднимала нитку вверх, вытягивая из тысяч прочих нитей, время от времени сплетая с другими – черными, синими, бесцветными.
Меч поднимал меня над верхушками деревьев. Я держалась правой за рукоятку, левой за перекладину: десять, одиннадцать, двенадцать… Подо мной проплывали леса; длина стежков менялась разительно, были длинные, когда я успевала досчитать до ста и приготовиться падать. Были короткие, когда Швея, будто сжалившись, чуть приподнимала меня и ставила обратно. Все чаще меч выбирал для приземления сырые лощины, где стоял туман среди бела дня. Погода портилась: при полном безветрии собирались тучи. Я погружалась в туман и взлетала в туман, моя мокрая одежда никак не желала высыхать. Кожаные полоски, которыми я обмотала руки, стерлись и размотались, и розовая нежная кожа на ладонях взялась новыми кровавыми мозолями.
Я сто раз готова была отчаяться. Я плакала от боли и от злости. Но мысль, что Максимилиан сидит на троне Оберона, подстегивала меня и не давала раскиснуть.
Позор предателю. Смерть некроманту!
Я в очередной раз приземлилась и не удержалась на ногах. Упала на мягкое, не выпуская меча. Клинок Швеи вдруг звякнул о камень: Швея вонзилась в основание высокой гранитной плиты, как нож в кусочек сыра, и потащила красную нитку вглубь.
Стоя на коленях, я могла разглядеть только край плиты; вокруг, очень близко к ней, стояли рябины, согнутые, будто сгорбленные, в гроздьях зеленых, едва-едва желтеющих плодов.
Швея сделалась неподъемно-тяжелой. Крестовина ее коснулась одним концом камня, другим – земли. Я ждала; здесь, на изнанке, было отчетливо слышно, как сухо шелестят рябины.
Швея вдруг рванулась, высвободилась из камня одним движением, будто ее выхватил из ножен великан. От неожиданности я вскрикнула; в игольное ушко были вправлены, сплетясь, две нити – красная и белая. Я видела их одно мгновение – потом Швея выдернула меня на лицевую сторону, как выдергивают из земли тонкую морковку.
* * *Плита оказалась надгробием.
На сером с прожилками камне лежала женщина, такая же каменная, как ее ложе. Глаза ее были закрыты, лицо усталое, будто ей наконец-то дали отдохнуть после трудного дня. На волосах плотно сидела каменная корона. Скульптор тщательно изваял каждую складку платья, узор на кружевном воротнике и манжетах; руки женщины были сложены на груди, пальцы сплетены, между ладонями зажата рукоятка меча. Странно, ведь эта королева – не воин…
Прошлогодние листья покрывали фигуру, как одеяло, до талии; я осторожно смела их на землю.