На другом конце линии повисла напряженная тишина.
– Алло! Вы будете говорить? – еще раз попробовала она.
Вновь тишина.
Анечка выключила телефон и решительно направилась к двери.
«Жаль, что не французский замок, – думала она, поспешно надевая туфли. – Можно было бы дверь захлопнуть. Черт».
Она остановилась в прихожей, не решаясь сделать шаг. Ей стало стыдно. Бежать от человека, который не сделал ей зла, да еще оставлять его квартиру открытой. Вещей ведь ценных полно. Взять хотя бы меч на стене – Анечка где-то слышала, что такое оружие может стоить не одну тысячу долларов.
«Подожду до вечера, – решила она. – А пока в ванную. Все».
Она чиркнула спичкой и зажгла газовую колонку. Стянув одежду, открыла горячий кран, заткнула отверстие ванны металлической пробкой и с удовольствием села в бурлящую от напора воду. Закрыла глаза, зачерпнула ладонью и намочила волосы. Когда ванна наполнилась больше чем на половину, она закрутила кран и легла. Тело стало легким, а потом и вовсе перестало чувствоваться. Только дыхание девушки нарушало тишину. Вода замерла в неподвижности.
Анечка вспомнила, как в детстве любила часами смотреть на гладь озера. Там всегда были блики, помогавшие воображению рисовать удивительные картинки. Сны наяву.
Все тогда было огромным – расстояние, время. И деревья были большими, и ягоды земляники. Можно было носиться по огромной поляне, хохоча и визжа от удовольствия. Детское возбуждение передалось телу, потекло вместе с кровью, превращаясь совсем не в детское. По коже пробежали сладостные мурашки, Анечка закрыла глаза и облизнула подсохшие губы.
И вдруг возбужденной кожей почувствовала чей-то взгляд.
Ее глаза распахнулись резко, как окошко от ветра.
В ванной никого не было. Но ощущение чужого присутствия не ослабело, даже как будто усилилось. Анечка села и протерла глаза.
Ощущение взгляда было тяжелым, неприятным, каким-то оценивающим, столь отчетливым, что захотелось прикрыть наготу. Она так и сделала – встала и потянулась за полотенцем, боясь глянуть на собственное отражение в зеркале. Страх казался глупым, необоснованным, Анечка попробовала в нем разобраться и поняла, что боится увидеть в зеркале чужое лицо.
– Нервы, – сказала она вслух.
Но даже собственный голос показался ей чужим.
Собравшись с силами, Анечка посмотрела в зеркало.
Отражение было ее, даже легкий испуг отобразился в зеркале без искажений, но за расширенными зрачками словно стоял кто-то еще. Анечка сразу почувствовала – мужчина. Только мужчина мог смотреть с таким вожделением и в то же время настолько оценивающе. Взгляд пробежал по ее лицу, по шее, по напрягшимся соскам.
Анечка накинула полотенце на плечи и запахнула грудь. Ниже в зеркало видно не было. Она с насмешкой показала отражению язык и вышла в пронизанную солнцем комнату, затем отбросила полотенце, открыла шкаф и надела футболку почти до колен.
Чужой взгляд был знакомым, словно она уже ощущала его однажды.
«В квартире Шпрота!» – вспомнила Анечка.
Тут же в памяти всплыл разговор с Деней, когда тот на полном серьезе рассказывал о Лысом. Судя по Дениным описаниям, Лысый заставлял человека поддаваться мелким слабостям, превращая их в пороки. Если мечтаешь выкарабкаться из нищеты, станешь скрягой, если осторожничаешь, рискуешь превратиться в труса. Но ведь можно и не поддаваться!
Анечка вернулась в ванную и смело глянула в зеркало. Ничего.
– Точно, нервы, – шепнула она и повернулась к выходу.
И тут же посторонний взгляд впился ей в спину.
«Деня говорил, что Лысый дает советы, которые лучше не выполнять, – вспомнила Анечка. – Так может, это он надоумил меня бежать из квартиры? Может, и впрямь существует некая тварь, имеющая силу возле зеркал? Жаль, эфирного детектора нет».
Чтобы успокоиться, Анечка выбралась на балкон. Теперь мысли о бабушках-стукачках казались ей бредовыми. Легкий ветер постепенно развеял тревогу, она потянулась и осмотрелась вокруг.
Тягучее лето затопило город по самые крыши. Теплое, ароматное, терпкое и пронизанное неиссякающим солнцем, будто прекрасно приготовленное вино – белое, с золотистым оттенком. И тут же захотелось вина – медленно отпивать из бокала и прислушиваться к густому запаху лип.
Анечка присела на корточки и глянула сквозь прутья во двор. Крики резвящейся детворы весело метались между стенами, мальчишки играли в войнушку, отстреливаясь из-за деревьев, а девчонки собрались в кучку и громко выкрикивали считалочку:
Наступает месяц май,
По проспекту шел трамвай,
В нем сидел слепой Бабай.
Кто увидел – убегай!
После этого выкрика они, как стая воробьев, бросились врассыпную, а девчушка с завязанными глазами пробовала поймать их на слух.
Чуть дальше одноногий старик возился с мотором старенького «Запорожца», перехватывая костыль то одной, то другой рукой. При взгляде на него вновь стало тревожно.
Трель дверного звонка заставила ее вздрогнуть. Анечка бегом бросилась к двери.
– Это я! – сказал из подъезда Сергей.
Она повернула ручку замка и впустила хозяина в прихожую.
– Наконец-то! – воскликнула Анечка.
– Представляешь, какая-то кутерьма. Только началась съемка, появляется тот Иван, который должен был работать сегодня. Оказывается, он ехал с дачи и попал в пробку. Прорвало канализацию. «Москвичи» позастревали в воде, и он никак не мог выбраться из затора. Ну, тем лучше, а то если бы он не приехал, мне пришлось бы задержаться намного дольше. У них по плану были съемки белой ночи. – Сергей хитро улыбнулся и повесил пакет на вешалку. – А я тебе принес кое-что.
Анечка еще не успела предположить, что лежит в пакете, как Сергей достал за горлышко зеленоватую бутылку вина.
– «Белое, сухое», – прочел он на этикетке.
– С золотистым оттенком, – добавила девушка и посмотрела Сергею в глаза.
– Точно. – Он разулся и отнес бутылку на кухню. – Хочешь?
– Ты не поверишь, но перед твоим приходом я стояла на балконе и думала, что лето похоже на белое сухое вино. И что я устала и хочу выпить.
– Тогда не будем откладывать. – Сергей поставил бутылку на стол и на пару секунд замер, словно не решаясь сказать нечто важное.
– Что-то не так? – насторожилась Анечка.
– Нет. Точнее, не знаю. Ты только не подумай ничего плохого. Или нет. Лучше не надо.
– Чего не надо?
– Ладно. Подожди, я сейчас.
Сергей окончательно смутился, скрылся в прихожей и зашуршал пакетом. Затем внес в кухню небольшую коробку.
– Это тебе. В ответ на статуэтку.
Анечка приняла подарок и приоткрыла крышку. Внутри лежало платье – обычное, летнее, каких она никогда не носила. Ей стало неловко.
– Пойду примерю.
Она выскользнула в комнату и сменила мешковатую футболку на непривычную для себя одежду. Однако, к ее удивлению, отражение в зеркале выглядело в этом довольно мило.
– Спасибо! – поблагодарила Анечка и вернулась на кухню. – Как тебе?
– Ты в любой одежде выглядишь замечательно. Мне хотелось купить рубашку, но я не успел подыскать подходящую.
– Нет, ты что! – Анечка испугалась, что могла невольно обидеть Сергея. – Мне очень нравится.
– Правда?
– Да.
Сергей поднял крышку сковороды и потянул носом ароматный пар.
– У тебя руки золотые. – Он выдвинул ящик стола и достал штопор. – Пахнет замечательно.
– Только я гарнир не приготовила, – переполошилась Анечка. – Ты не сказал, что можно брать.
– Мелочи, – отмахнулся Сергей, вкручивая штопор в пробку. – Наши далекие предки вообще ели одно мясо и замечательно себя чувствовали. – Он открыл бутылку и достал из буфета посуду. – Едят же шашлык под вино, почему мы не можем точно так же съесть отбивные?
– Ты странный, – улыбнулась Анечка. – Не перестаю тебе удивляться.
– И не надо. – Сергей разлил вино по бокалам и сел за стол. – Удивляться – это нормально. Жизнь вообще удивительная штука. И замечательная. – Сергей отпил вина и блаженно прищурился.
– Слушай, а разве прилично пить вино так? – смутилась Анечка. – Без тоста, не чокаясь. По-моему, так делают алкоголики.
Сергей рассмеялся и поставил бокал на стол.
– Знаешь, почему они так делают? Когда пьют нормальные люди, они выполняют что-то вроде ритуала, чтобы придать этому занятию подобие цивилизованности. А вот для алкоголиков общение и связанные с ним ритуалы уже не имеют значения, они пьют просто ради процесса. Потому и опускают ненужную часть.
– Значит, ты алкоголик? – Анечка нахмурилась.
– Нет. Просто я понимаю, для чего нужны ритуалы, и могу их опустить. Вообще знание сути помогает вычленить главное и не тратить время на ненужные украшательства.
– При чем здесь знание сути? – Анечка все же сделала маленький глоток вина. – Есть вещи, которые приняты среди людей.
Сергей отправил в рот кусок мяса и запил вином.
– Действительно, вино похоже на лето. Послевкусие, как от цветочных лепестков, – сказал он и отрезал еще кусочек. – Хочешь, я расскажу тебе сказку? Вообще-то она старая, может быть, ты ее даже знаешь.
Анечка подняла брови:
– Какую?
– Про крокодилов. В Древнем Египте крокодилы были священными животными и их запрещалось убивать. Все это знали и боялись гнева богов, поэтому крокодилы были в безопасности. Но суть не в этом. Крокодилы очищали воду в Ниле, и если бы их перебили, река превратилась бы в болото. Поэтому жрецы и назвали крокодилов священными.
– Обманщики, – качнула головой Анечка.
– Вовсе нет, – усмехнулся Сергей. – К сожалению, далеко не все могут воспринять голую правду. Чтобы держать себя в руках и не убивать зубастых чудовищ, им нужен был доступный и понятный гнев богов, а не какая-то там экология. Зато жрецам достаточно знать про воду, то есть суть вещей. Ты даже не представляешь, чего можно достигнуть простым пониманием сути. Кстати, никакого обмана в толковании жрецов не было – заболоченный Нил как раз и стал бы тем самым гневом богов. Никакой разницы, как назвать.
– Забавно. – Анечка пригубила вино. – Но как-то унизительно для большинства.
Сергей пожал плечами.
– Унизительно для тех, кто не хочет воспринимать вещи такими, какие они есть.
– Пожалуй, – кивнула Анечка.
Солнце играло в бокалах золотистыми бликами, окончательно смешивая пьянящее лето с вином.
– Нужно иметь большую смелость, чтобы чувствовать суть вещей и доверять своим ощущениям, – улыбнулся Сергей. – Зато взамен можно многое получить.
– Например? – Анечка насторожилась.
– Например, новый мир. Знаешь, это серьезно. Если хочешь, пойдем погуляем и я тебе кое-что покажу. Даже идти далеко не придется.
«Неужели он раскопал что-то из области экзофизики?» – навел Анечку на тревожную мысль загадочный тон Сергея.
Людей, которые случайно натыкались на тайные знания, в Институте называли «клиентами». Согласно постановлению Пленума, таких следовало вербовать в ячейки, а в случае отказа – уничтожать во имя сохранения режима секретности. Для прикрытия подобных акций был запущен слух о существовании тайного ордена «Псы Христовы», в задачу которых якобы входила расправа над много знающими.
С одной стороны, Анечке было опасно выбираться на улицу из-за возможного милицейского розыска, но с другой, следовало выяснить, о чем идет речь. И если находка Сергея окажется хоть в какой-то мере серьезной, следует обезопасить его от контактов с Институтом. Чем больше Анечка общалась с новым знакомым, тем меньше ей хотелось с ним расставаться, а стычка с оперативниками Института ничем хорошим для Сергея окончиться не могла. Кроме того, отказ от прогулки мог вызвать подозрения.
– Ты приглашаешь меня на прогулку? – кокетливо улыбнулась Анечка.
Сергей смутился.
– Ну, если не хочешь, можем и не ходить, – вздохнул он.
– С тобой – хочу, – ответила девушка, опустив взгляд.
ГЛАВА
ПЯТАЯ
Машины фыркали и мяли колесами перегретый асфальт. Но свежий ветер с залива начисто выметал проспект от выхлопной гари, а заодно вносил в пространство изменчивость и подвижность – раскачивал бумажный фонарь у китайского ресторана, шуршал деревьями и весело играл волосами прохожих. Бездомная собачонка лаяла на ползущую по тротуару бумажку.
Светлый вечер перед прозрачной питерской ночью уже вступил в свои права, дневной зной опустился и замер у самой земли, а небо приобрело загадочный оттенок подсвеченного янтаря. Но солнце по-прежнему пылало ярко, как подвешенный над заливом прожектор, отбрасывая необыкновенно длинные тени.
– Тут совсем рядом. – Сергей ускорил шаг. – На площади Труда.
Несмотря на отсутствие рельефных мышц, его тело вызывало у Анечки ощущение струящейся силы. Даже больше, чем силы, – ураганной мощи. Рядом с ним ее страхи казались мелочными, а сам он выглядел принцем из сказки.
«Это его я собралась защищать? – мысленно улыбнулась Анечка. – Да он сам защитит кого угодно!»
Она вспомнила, как стояла на коленях в парке, не представляя, что делать дальше, и как появление Сергея унесло отчаяние словно ветром. Анечка ощутила, как напряжение последних суток отпускает ее, растворяется, словно туман в лучах солнца, а соленый ветер с залива уносит его остатки. Стало ясно, что ей нечего бояться, пока Сергей рядом, и если на свете существует настоящее счастье, то оно рядом с ним. Она больше не хотела видеть этот мир без Сергея.
«А ведь я никогда никого не любила до этого дня, – подумала Анечка, пьянея от ветра, низкого солнца и близости моря. – Я даже не знала, что это такое».
Мир действительно быстро менялся, город выглядел так, словно она впервые брела по его улицам. Захотелось довериться ощущениям, не корчить из себя дурочку, напичканную знаниями Института, а видеть окружающее так, как видит его Сергей.
И город шагнул ей навстречу. Ветер наполнил пространство драйвом и ритмом, словно все происходило не на самом деле, а кто-то показывал ей прекрасно снятый, хорошо срежиссированный фильм с завораживающим сценарием. Освещение, тени, играющий городом ветер, замершие громады домов. Контрасты, контрасты, словно кто-то специально монтировал сцены. Казалось, что арки ведут в параллельные миры, тени тянутся, будто пытаются выскочить из-под ног.
– Чувствуешь? – возбужденно спросил Сергей. – Не бойся, нужно просто разрешить себе чувствовать то, на что раньше не обращала внимания.
У Анечки чаще забилось сердце. Она еще никогда в жизни такого не ощущала – привычный и наскучивший мир приобрел новые краски, а Сергей, как умелый дирижер, направлял ее чувства в нужное русло. Растущее возбуждение постепенно сливалось с нарастающим ритмом города, даже трамваи стали позвякивать чаще. Над головой звучно хлопнула форточка.
– Чувствуешь? – Сергей заглянул в ее заблестевшие глаза.
– Да, – ответила Анечка громче, чем хотела. – Не понимаю, что со мной происходит. Это похоже на настоящее волшебство!
Ветер подхватил ее слова и бросил о стену, эхо рассыпалось золотыми крупинками янтаря.
– Это оживает город! – рассмеялся Сергей. – Чувствуешь? Когда ветер дует с залива, река останавливается. Понимаешь, две могучие стихии начинают борьбу, в этом столько энергии, что она начинает ощутимо плющить пространство. Чувствуешь? Все сжалось, ускорилось.
– Но так ведь не может быть! – воскликнула Анечка.
Она чуть не добавила, что это противоречит теории экзофизики, но вовремя спохватилась.
Они оба говорили громко, но никто не обращал на это внимания, ветер дул так упорно, что приходилось его перекрикивать. Люди шли, не обращая внимания на очевидные изменения, но Анечка заметила, что в их движении появилась упорядоченность, которой не было раньше, – они пересекали улицу только по переходам, никто даже не думал шагнуть на красный свет, машины ехали, не нарушая рядности.
– Я никогда раньше такого не чувствовала, – призналась Анечка.
– Просто запрещала себе. Эти, – Сергей бросил взгляд вокруг, – чувствуют то же, но запрещают себе осознавать свои чувства.
– Почему?
– Этого я понять не могу.
Анечка задумалась лишь на миг, прежде чем взять его за руку. Ей вдруг показалось, что от всех остальных людей их действительно отделяет невидимая стена, будто прохожие и машины – всего лишь герои черно-белого фильма, а она сама, Сергей и оживший город на этом же экране видны в цвете.
Сергей с готовностью сжал ее ладонь.
– Мы все в кино! – Она рассмеялась.
– Чувствуешь, да? Нужно только поймать состояние, и тогда ты словно переходишь границу. Иногда я выходил так далеко, что люди переставали меня замечать.
– Честно?
– Да. Сегодня такой день. Можно попробовать. И ментов не бойся, они все в другом фильме.
– Так ты знаешь, что меня ищут? – удивилась Анечка.
– Конечно. Но фоторобот, который показали по телику, на тебя совсем не похож. Не грузись. Если бы я не нашел растрепанную девушку в парке с флейтой в руках, никогда бы не подумал, что речь о тебе.
– Там и про флейту говорили?
– В основном про нее. Но я проверил – все вранье. Никакой это не антиквариат. Самая обыкновенная дудка.
– Значит, ты веришь, что я не сделала ничего плохого?
– Конечно! – улыбнулся Сергей.
Держась за руки, они двинулись по тротуару, люди расступались, но никто ни разу не оглянулся. Наконец они достигли площади Труда.
– Меня еще никогда так не разносило! – Анечка прикрыла глаза и закружилась на месте. – Как будто я пьяная. Если сейчас раскину руки, то смогу полететь.
Люди равнодушно проходили мимо.
– Не надо. – Сергей крепче сжал ее повлажневшую ладонь. – Ветер сильный, с непривычки унесет далеко. И мне без тебя будет скучно.
– Мне тоже. – Анечка открыла глаза. – Но ты ведь меня найдешь?