Сотни свиней плыли, словно розовая жидкость, по гигантскому желобу. Внизу их ждала широкая воронка, через которую они, по одной, через равные интервалы времени, проскальзывали на нижний этаж.
Там животные попадали на бегущую дорожку. Две вертикальные ленты поддерживали их с боков, не давая убежать. В конце дорожки в затылок им вонзались вилы под напряжением 30 000 вольт. В месте контакта шкура становилась чуть более кудрявой, вид у животных делался сонный, розовая кожа, покрывшаяся дымящимися волдырями, выделяла запах обгорелых ногтей.
Сразу после смерти свиней подвешивали за ногу на крюк. Им перерезали шейные вены, чтобы вытекла кровь. Она черным сиропом стекала по желобу в чан.
– Это для кровяной колбасы, – объяснил Люсьен Элюан.
Свиней опускали в воду, нагретую до 53 градусов, и отправляли в отсек, где туши отбивали резиновыми пальцами. Дальше начинался двойной ряд газовых горелок, где туши свиней оставались до тех пор, пока не сгорит последний волосок на их шкуре. Потом машина с треском вспарывала им животы от шеи до лобка, а работница циркулярной пилой вырезала прямую кишку.
Все это сопровождалось звуком падающих мешков.
Копытца будут переработаны в клей.
Из грудной клетки доставали легкие, сердце, трахею, которые пойдут на корм собакам и кошкам.
Еще несколько секунд спустя другая пила отсекала тушам головы.
– Видите, как быстро идет дело. Ровно шестьдесят четыре секунды назад животное было живо, а теперь оно уже похоже на мясное изделие, – гордо сказал Люсьен Элюан.
– Я думаю, что, если предать гласности то, что здесь происходит, люди все равно не поверят. Они решат, что это преувеличение или научно-фантастический роман какого-нибудь экзальтированного автора, – сказала потрясенная Лукреция.
Инженер воспринял ее слова как комплимент.
– Но вы ведь можете подтвердить, что это правда?
Отрезанные головы свиней надевались на пики, торчащие из поднимающегося вверх эскалатора.
– А головы куда? – спросил журналист.
– Раньше они служили украшениями для блюд с копченостями. Сейчас эта мода проходит, поэтому их перемалывают в порошок и смешивают с питательной мукой, которую используют в зонах разведения.
– Вы хотите сказать, что они пойдут на корм другим свиньям? Но это же настоящий каннибализм! – воскликнула Лукреция.
– Свиньи об этом не знают. Каннибализм – грех тогда, когда тот, кто ест, о нем знает. – И Люсьен Элюан подмигнул ей. – Там смешивается очень много разных сортов муки: кукурузная, костная, рыбная. Не остается даже привкуса.
Исидор Катценберг решил, что достаточно увидел и услышал.
– Вы знаете профессора Аджемьяна? – резко спросил он.
– Почему вы меня об этом спрашиваете?
Специалист по бойням на секунду удивился, но быстро овладел собой.
– Ах да, понятно. Потому что профессор был мужем моей сестры. Но это было так давно… Вы хотите встретиться с сестрой? Думаете, она что-то знает об убийстве?
– Убийца был, несомненно, чрезвычайно ловок. На нас самих напал человек, переодетый обезьяной. Он может перепрыгивать с дерева на дереве, цепляясь за ветки. А ваша сестра была воздушной гимнасткой, мне кажется?
Брат владелицы завода широко улыбнулся.
– Именно, как вы выражаетесь, была. Увы, два года назад сестра сорвалась с трапеции. С тех пор она проходит курс интенсивной терапии в бассейне, но до прыжков с ветки на ветку ей еще далеко. Это было бы чудом.
– Она была в хороших отношениях с бывшим мужем? – спросил Исидор Катценберг.
Люсьен Элюан заявил, что их семейное предприятие финансировало первые палеонтологические раскопки профессора Аджемьяна. Без Люсьена и его сестры ученый никогда не смог бы заниматься своими исследованиями. Было время, когда Люсьен так сблизился с профессором, что тот однажды пригласил его на заседание клуба «Откуда мы?», чтобы Люсьен изложил свою теорию происхождения человека.
– У вас тоже есть теория о происхождении человечества? – удивилась Лукреция.
– Конечно, – важно ответил инженер. – Ее можно назвать «теорией сверххищника». Я считаю, что ступень эволюции, которую занимает тот или иной вид, определяется способом питания. Посмотрите на травоядных. Они глупы. Очень легко щипать неподвижную траву и есть фрукты, которые не оказывают сопротивления. Другое дело – добывать мясо. Тут требуется смекалка. Нужно уметь прятаться. Выслеживать. Заставать врасплох. Бегать. Драться. Короче говоря, мозг должен развиваться. Заметьте, среди обезьян самые умные и самые общительные – шимпанзе и бабуины. Потому что они едят мясо. Мясо для них нечто вроде наркотика с галлюциногенным эффектом!
Он показал посетителям кишки и внутренности, висевшие на разнообразных крючьях, словно мотки шерсти.
– Вот, по моему мнению, история нашего происхождения. Самыми первыми нашими предками были древесные обезьяны, то есть бездельники, весь день отдыхавшие и лениво срывавшие фрукты. Но засуха, наступившая после землетрясения, заставила их искать другую пищу. Фрукты кончились, и обезьяны переключились на падаль. Наши первые предки-хищники сначала были пожирателями падали. Они шли по следам гиен, шакалов и грифов. Затем им, видимо, надоела случайная и невкусная пища, и они начали охотиться на мелких зверьков. Охота за мясом сделала нас подвижными, мускулистыми, сильными. Нужно много энергии, чтобы догнать травоядное – газель или кролика. У нас развились новые способности. Зрение стало острее, слух тоньше. Чтобы убить подвижное животное, нужно понять его поведение и предугадать его реакции. Охота заставляет наблюдать, размышлять, сопоставлять. Развивает психологию. «Так, в это время и в этом месте находятся детеныши нашей добычи. Так, а здесь больные животные», – должны были думать наши предки. Надо выслеживать. Надо изобретать ловушки. Я думаю даже, что сама форма общественной жизни возникла из потребности охотиться за живым красным мясом. Наши далекие предки заметили, что, собравшись в стаю, могут окружать добычу и нападать на все более крупных зверей.
Он заглянул в блокнот Лукреции. «ТЕОРИЯ СВЕРХХИЩНИКА», – прочитал он. И воодушевленно продолжил:
– В наши дни мы, к сожалению, становимся свидетелями вырождения человека. Один из главных признаков этого – возврат моды на вегетарианство.
– А что вы имеете против вегетарианства?
– Живое свидетельство тому, что вегетарианство ведет к вырождению вида, – панды. Это редкий случай хищника, ставшего травоядным. И, как мы видим, панды стали символом животных, которым грозит полное исчезновение с лица Земли. А что вы можете сказать в защиту вегетарианства?
– Ничего, кроме того, что, когда мне в тарелку в первый раз положили кровавый кусок мяса, оно вызвало у меня отвращение, – ответила Лукреция.
– А вы понимаете, что, если бы мы не выращивали животных, многие виды уже исчезли бы?
Люсьен Элюан широким жестом обвел машины, все быстрее разделывавшие туши животных.
– И вы не гордитесь принадлежностью к роду человеческому? Мы никого больше не боимся. Вот высшее достижение охотника: завод, убивающий и обрабатывающий тысячи животных, которые не имеют ни малейшей возможности убежать. Высший пилотаж – мы убиваем без насилия.
Раздался какой-то шум. К Люсьену подошел инженер и прошептал что-то на ухо.
– Прошу меня извинить, – сказал Элюан и быстро пошел в сторону зоны разведения скота.
Исидор и Лукреция поспешили за ним. Шум доносился из-за двери. Сотня манифестантов в масках животных ворвалась на территорию завода, размахивая плакатами. Лукреция заметила, что среди масок было по меньшей мере десять обезьяньих.
Недовольство появилось на лице Люсьена Элюана.
– Опять ФОЖ, – сказал он. – Фронт освобождения животных. Это чокнутые, которые выпускают на волю лабораторных кошек, собак и кроликов. Недавно они занялись бойнями. В Англии их сразу сажают в тюрьму за нарушение общественного порядка, а во Франции даже не воспринимают всерьез, считают просто чересчур упрямыми экологами. Я надеюсь, что вы, как журналисты, засвидетельствуете их агрессивность и жажду разрушений.
Инженеры завода преградили путь манифестантам. Люсьен Элюан поспешил выйти вперед. Две группы настороженно стояли друг против друга – джинсы, куртки и маски животных против халатов и полотняных масок.
– Долой интенсивное разведение животных! Нет пыткам над животными! Мир животным! – скандировали активисты ФОЖ.
Служащий принес хозяину громкоговоритель.
– Я знаю, кто вас послал! – прокричал Люсьен. – После кризиса из-за коровьего бешенства в 1996 году потребление свинины утроилось, а потребление говядины стремительно сократилось. Владельцы говяжьих боен хотят помешать нашему бизнесу.
Человек в маске курицы, по-видимому, главный в группе ФОЖ, поднял громкоговоритель.
– Нет, мы совершенно независимы. Мы защищаем животных.
Человек в маске курицы, по-видимому, главный в группе ФОЖ, поднял громкоговоритель.
– Нет, мы совершенно независимы. Мы защищаем животных.
– А почему вы никогда не появляетесь на говяжьих бойнях?
– Дойдет очередь и до них, – сдержанно ответил цыпленок, жестом призывая своих сторонников выйти вперед.
– Не двигайтесь, или я вызову полицию! – грозно крикнул Люсьен Элюан.
– Вот-вот, зовите полицию! Пусть она увидит, что здесь происходит!
– На нашем заводе все соответствует требованиям европейского законодательства о гигиене и санитарным нормам! – гремел мясной промышленник. – Здесь даже присутствуют журналисты, которым я все показал. Мне нечего скрывать!
Он указал на Лукрецию и Исидора, которые были вынуждены выступать в роли его защитников. Из-под маски кролика раздался звонкий женский голос:
– Мы говорим не о том, что касается гигиенических норм. Мы говорим о сердце. Когда узнаешь, как вы обращаетесь с бедными животными, становится стыдно принадлежать к роду человеческому. Мы боремся за достоинство человека!
Ее друзья в масках козы, зебры, обезьяны и льва в знак согласия застучали палками в пол.
– Если вы люди, покажите ваши человеческие лица! – бросил Люсьен Элюан, подходя к вожаку и пытаясь сорвать с него маску цыпленка.
Тот стукнул промышленника по лбу пластиковым клювом. Это стало сигналом. Банда набросилась на служащих завода. Каждый издавал воинственный клич, подражая крикам животного, маску которого носил. Слышались и «му-у», и «хрю-хрю», и «мяу-мяу», и просто рев. Люсьен Элюан попытался сдержать их натиск, но вскоре стало очевидно, что его люди долго не продержатся.
Лукреция бросилась в схватку. Ее «приют-квондо» творил чудеса. Девушка весело раздавала тумаки и затрещины, нападая в основном на тех, кто был в обезьяньих масках. Удар ногой, удар коленом, укус направо, два – налево. При этом она ухала, как канадский лесоруб за работой.
Люсьен Элюан, теснимый со всех сторон, пытался защитить голову от ударов.
Свиньи, стоявшие на конвейере смерти, смотрели на происходящее с некоторым интересом. Хоть что-то забавное увидели перед гибелью.
Исидор Катценберг выбрался из толчеи и поднялся на возвышение, к механизму, открывавшему загоны. Он нажал на все кнопки одновременно.
Свиньи вдруг оказались свободны и получили возможность двигаться. Они раздумывали. Жизнь в неволе не подготовила их к неожиданному шансу совершить побег. Самые смелые вышли из загонов, словно астронавты, неожиданно оказавшиеся на Марсе. Рожденные рабами, они не знали, как жить без оков. Некоторые даже решили, что видят сон, настолько нереальным казалось им бегство.
Свиньи начали осторожно изучать мир за границами тюрьмы. Недалеко от них дрались люди. Повинуясь игровому инстинкту, свиньи тоже приняли участие в свалке. Они побежали сквозь побоище, хрюкая во все горло.
Сумятица стала всеобщей.
В месте, предназначенном для индустриальных убийств, вдруг начался незапланированный праздник. Незлопамятные поросята нежно лизали щеки инженерам, которые их кормили и которых они хорошо знали. Свиньи постарше и, следовательно, более жирные, поскольку всю жизнь были лишены возможности двигаться, так и стояли на дрожащих ножках.
Манифестанты побеждали. Некоторые заталкивали служащих завода в покинутые парнокопытными млекопитающими клетки и запирали их там. Другие громким криком побуждали свиней, оставшихся в загонах, выйти наружу.
Люсьен Элюан, воспользовавшись эффектом внезапности, вырвался из толпы и поднялся к панели управления. Он застал Исидора на месте преступления.
– Зачем вы открыли клетки? – спросил он взбешенно.
– Я спас вам жизнь. Вы мне должны спасибо сказать, – ответил толстый журналист.
Люсьен Элюан в отчаянии ударил кулаком по кнопке общей тревоги. По всему огромному заводу зазвучали сирены. Повсюду замигали красные лампочки. Весь персонал бросился на помощь коллегам – драться с манифестантами и ловить разбежавшихся свиней.
Неожиданно в контрольное помещение ворвалась секретарша Софи Элюан.
– Ужас! Ужас!
– Успокойтесь, мадемуазель Агнесса. Манифестанты, конечно, опасны, – сказал Люсьен Элюан, – но волноваться незачем, ситуация под контролем.
– Да я не об этом! Обезьяна! Секретарша была вне себя от страха.
– Что – обезьяна?
– Обезьяна украла вашу сестру!
Исидор и Лукреция первыми оказались во дворе. Они успели заметить силуэт гориллы, уносившей Софи Элюан. Похититель был не только в маске, он был полностью облачен в обезьянью шкуру. Женщина, призывая на помощь, осыпала его ударами кулаков. Не замедляя движения, зверь добежал до машины, бросил свою жертву на заднее сиденье, быстро завел мотор и уехал.
Манифестанты и служащие стояли как громом пораженные.
– Скорее!
Лукреция вскочила на мотоцикл, Исидор Катценберг кое-как забрался в коляску, и они на бешеной скорости ринулись в погоню за похитителем.
Автомобиль, невзирая на риск, делал все, чтобы оторваться от преследователей. Водитель ехал зигзагами, вырывался на встречную полосу, в последний момент обгонял грузовики, проезжал на красный свет. Реакция у Лукреции была отличная, и коляска послушно повторяла за мотоциклом все виражи. Но на автостраде машина похитителя, имеющая гораздо более мощный мотор, быстро оторвалась от преследователей.
– Если это обезьяна, то действительно очень талантливая, – кричал Исидор, надевая кожаный шлем, который нашел в коляске, и выкидывая из нее предметы, которые ему мешали.
Указатель сообщал, что дорога, по которой они мчались, ведет в аэропорт Бурже. Там машина похитителя остановилась, и журналисты сквозь ограждение взлетной полосы увидели, как примат, перекинув женщину через плечо, залезает в маленький самолет, готовый в любую минуту подняться в небо.
Лукреция хотела выбежать на взлетное поле, но Исидор удержал ее – слишком поздно. Самолет набирал высоту.
– Мне очень нравится наш противник, – сказал Исидор. – Он прыгает с ветки на ветку, знает спортивные приемы, водит самолеты. Это не обезьяна и даже не человек. Это сверхчеловек!
– Зайдем в диспетчерскую, узнаем, куда он направляется, – сказала Лукреция отрывисто. – Обезьяна это или еще кто, но план полета он должен был оставить.
– Не нужно. Я знаю, куда они летят, – безмятежно ответил Исидор, уселся на траву и, покусывая стебелек, стал смотреть на исчезающий вдалеке самолет.
Маленький летательный аппарат, уносящий Софи Элюан и обезьяну, превратился в мерцающую точку на красноватом небе.
– Ну и куда же они, по-вашему, летят? Толстый журналист поднялся, отряхнул вельветовые брюки и вздохнул:
– К колыбели человечества.
Вторая часть
НАД КОЛЫБЕЛЬЮ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
1. ОТБРОСИТЬ ИЗВЕСТНОЕ
Они свернулись калачиком.
Когда дело плохо, почему-то всегда принимаешь позу эмбриона.
Они хотят есть.
Без еды можно выдержать несколько дней, но не целую неделю. Они очень голодны.
Вожак встает. На его лице написано: «Дайте подумать. Мне кажется, я нашел решение: нужно искать новую территорию».
Оставить освоенные земли, чтобы идти – куда?
Вожак делает вид, что принюхивается и чувствует запахи, полные информации. Он закрывает глаза, чтобы проникнуться ею, и указывает направление. На север. Туда, где, говорят, в горах полно дичи.
Самки поддерживают его. Им кажется, что новое гнездо слишком мало, чтобы вместить будущее потомство. Старики настроены более скептически. Они говорят, что на севере холоднее, но их никто не слушает.
Они решают идти. Встают и обретают новые надежды. Больные и раненые обещают никого не задерживать. И их берут с собой.
Колонна путешественников без багажа постепенно формируется и начинает путь на север.
Им предстоит длинный изнурительный поход, и они инстинктивно выстраиваются так, как это делают мигрирующие животные. Вожак впереди, сильные самцы – по бокам, больные – в хвосте, чтобы отвлекать хищников.
Они идут по равнине.
ОН поднимает голову. Над ними в том же направлении летит огромный косяк розовых фламинго. Птицы очень красивы. Словно цветы, разбросанные по небу. Розовые фламинго широко взмахивают крыльями.
Продолжая идти, ОН как можно выше задирает голову. У него уже болит шея, но ОН не может оторвать взгляда от птиц. ОН думает, интересно, какими птицы видят их с такой огромной высоты.
2. ПОЛЕТ
Исидор Катценберг смотрел на землю в иллюминатор. Он видел пробегающие под ним страны – Францию, Италию, Грецию. Потом самолет направился в сторону Египта, Эфиопии, Кении, Танзании.
Юг.
Цель их путешествия – Танзания. Аэропорт Килиманджаро, куда, как им подтвердили в Бурже, летел самолет с гориллой и похищенной производительницей мяса.
«Мы движемся от конца к началу, следуя путем великого переселения наших предков?» – думал Исидор Катценберг.