– Наплевать, помогают бабушкины методы или нет. Смысл таких статей именно в том, чтобы снова начать дискуссию. Разве цель журнала не в раздувании угасающего огня? Если Франк сумеет выдержать необходимый тон, а я уверена, что это ему по силам, мы целый год будем получать мешки писем. Провокации и извинения – вот два питающих сосца журналистских расследований.
Взгляды обратились к Лукреции. Настала ее очередь взять слово. Она встала, одернула короткую юбку, разгладила несуществующие складки и сказала, что вместе с Исидором Катценбергом провела расследование о недостающем звене эволюции, и результаты его сенсационны.
Глаза редактора посуровели. Имя Исидора Катценберга, очевидно, не вызывало у нее никаких приятных ассоциаций. Она разрешила продолжить, но таким тоном, каким волк предлагает ягненку заглянуть к нему в пасть.
– В джунглях Танзании мы открыли секрет профессора Аджемьяна. Теперь мы знаем, в чем заключалась его теория. Похоже, что он действительно нашел самого древнего предка человека. Отца наших отцов. Это наделает много шума.
Тенардье закурила сигару, затянулась и выпустила густое облако дыма.
– У вас есть доказательства?
– Да. Э-э… Скажем, мы видели доказательство, но у нас его украли. Но вы сами только что сказали, что бессмысленные провокации и последующие извинения являются двумя питающими сосцами исследовательской журналистики…
– Это относится к гомеопатии, но не к палеонтологии, – вмешался Франк Готье. – Тайна нашего происхождения слишком важна, чтобы говорить о ней без веских доказательств. Нельзя бросаться гипотезами, не имея на руках солидных аргументов.
Лукрецию удивило предательство коллеги.
– Но я могу рассказать, как все было…
– Это будет бездоказательно, и потому ничего не стоит, – прервал ее Готье. – Дай нам череп, фрагмент кости – то, что настоящие ученые смогут подвергнуть экспертизе. Нельзя печатать всякую чепуху. Речь идет об имидже нашего журнала.
Лукреция сделала глубокий вдох, чтобы сохранить спокойствие.
– Профессор Аджемьян… – начала она.
– Умер, – оборвала ее редактор. – И не может поддержать тебя. Кроме того, коллеги всегда считали его чудаком.
Тенардье была довольна тем, как Франк Готье резко припечатал стажерку. Но та еще не признала себя побежденной.
– Отлично, я представлю вам доказательства! – бросила она в клубы дыма.
Тенардье неприятно улыбнулась. Ей пришла в голову одна мысль.
– В конце концов, может быть, это и в самом деле хорошая тема, – вдруг уступила она. – Почему бы не обсудить это? Мой милый Франк, не могли бы вы поработать с действительно серьезным научным материалом, обобщить все мнения современной науки о происхождении человека? Мне кажется, только вы обладаете профессионализмом, необходимым для раскрытия столь важной темы.
Франк Готье торопливо согласился отложить статью о гомеопатии. У него есть масса друзей-палеонтологов, которые с удовольствием поведают ему «настоящую» историю наших предков. Максим Вожирар заявил, что это одна из его любимых тем и он с радостью поможет Франку – напишет юмористический очерк о страсти французов поговорить о праотцах.
– Но… – смутилась Лукреция.
– Большая статья. Быть может, обложка, – расщедрилась Тенардье.
Клотильда Планкаое робко предложила заметку о палеонтологических находках, сделанных во Франции при прокладывании автострад.
– Отличная идея, милая Каролина. Видите, когда вы хотите…
– Но… – заикнулась снова Лукреция, не веря своим ушам.
Тенардье виртуозно закончила собрание:
– Да, великолепная обложка. Кто не задавал себе этого метафизического, этого страшного вопроса, волнующего нас всех: «Откуда мы?».
2. НАВЕРХУ
– Индейцы сиу считают, что человека создал кролик. Зверек нашел сгусток крови на дороге и принялся лапкой гонять его по земле. Сгусток крови превратился в кишку. Кролик продолжал играть, а из кишки вдруг выросло сердце, а затем глаза. И все это превратилось в маленького мальчика, первого мальчика на земле.
Исидор Катценберг листал книги по мифологии. Лукреция тоже взяла одну.
– Мексиканцы в XVI веке думали, что Бог сделал человека из глины. Но первого человека Бог слишком долго обжигал в печи, он получился обугленным, совсем черным. Бога такой результат не удовлетворил. Он выбросил неудачного человечка на землю, и тот упал прямо в Африку. Бог решил сделать второго, не такого «поджаристого» человека. И получился бледный, белый, совсем сырой человек. Бог подумал, что опять ошибся, плохо отрегулировав печь. Он снова выбросил не получившееся творение на землю, и белый человек угодил в Европу. На третий раз Бог внимательно следил за выпеканием человека. Он хотел, чтобы человек вышел румяным, смуглым, с золотистым оттенком. И у него получилось – третий человек был не пережаренным, не сырым, а идеальным: это был мексиканец, которого Бог и поселил в центре Америки.
– А египтяне из Гелиополиса в 2300 году до нашей эры полагали, что человечество – плод мастурбации бога Атума. Из его спермы вышли близнецы Шу и Тефнут, которые стали первыми людьми на земле.
Лукреция перехватила эстафету.
– В 1200 году до нашей эры шумеры решили, что боги устали делать все самостоятельно. И пожертвовали одним из собратьев, чтобы создать слуг, которые позволят им предаваться лени.
– Сколько гипотез, сколько предположений. А теперь еще эта бредовая теория об отце наших отцов, согрешившем со свиньей!
Оба рассмеялись.
Исидор посмотрел на Лукрецию. Когда она смеялась, на ее щеках появлялись маленькие ямочки. В этот момент включился телевизор.
– Время окунуться в современную мифологию, – заявил Исидор.
Ведущий в безукоризненном пиджаке объявлял темы выпуска. Эксклюзивный репортаж о детских домах в Румынии. Детей часто оставляют на церковных папертях, откуда их развозят в государственные детские дома. На экране появился грязный детский дом. Шумные дети. В стране не хватает ни средств, ни персонала, чтобы ухаживать за таким количеством детей, новорожденных подкидышей помещают в кровати, напоминающие клетки. Дети в них постоянно кричат и плачут. Некоторые, обезумев, царапают себе лица. На самых буйных с двухлетнего возраста надевают смирительные рубашки. В мире становится все больше брошенных детей. Сегодня насчитывается 146 миллионов детей, оставленных родителями, и эта цифра постоянно растет. Исидор резко выключил телевизор. Он был потрясен.
– Сто сорок шесть миллионов! – повторил он, оглушенный.
И обхватил голову руками.
Лукреция поняла, почему он так отчаянно искал Путь Наименьшего Насилия. Настоящее вызывало у него панику. Она на секунду удивилась, зачем тогда слушать новости, но тут же поняла: он хочет знать. Он не хочет быть страусом. Он хочет смотреть в лицо миру, в котором живет.
– Все. Извините меня, – пробормотал Исидор, беря себя в руки.
– Я понимаю, – сказала Лукреция. – Я сирота, меня это касается в первую очередь.
– Если мы бросаем детей, это значит, что весь вид…
– …уже не думает о будущем своих потомков, – закончила она.
Он решительно встал.
– Наверное, пришло время раскрыть еще один мой секрет.
Толстый журналист подвел девушку к центральной колонне, возвышавшейся, словно огромная мачта, посреди помещения, открыл дверь и показал ей винтовую лестницу.
Лукреция последовала за ним. Они подошли к следующей двери, Исидор открыл ее, погасил электрический свет на лестнице и зажег свечи. За дверью была небольшая площадка, окруженная водой. Они находились в верхнем резервуаре для сбора воды.
Лукреция поняла, почему Исидор взял подсвечник: он не хотел избытка света. Здесь не было потолка, и, подняв голову, можно было увидеть звездное небо.
– Это мой курорт, тут я провожу отпуск.
Он задул свечи. Света звезд в эту летнюю ночь было достаточно.
Исидор показал деревянный мостик, который вел к пляжу, окаймлявшему водную гладь.
– Здесь я далеко от людей и ближе к звездам.
Он отошел в сторону, выбрал диск и вставил в музыкальный центр: «Три Гимнопедии» Эрика Сати. Музыка заполнила пространство, даже вызвала легкую рябь на воде. Он показал Лукреции два шезлонга.
– Велико…
Исидор знаком призвал ее к молчанию и показал на звезды.
– Сегодня вечером в программе Сати и галактика.
– Я…
Он приложил палец к ее губам.
– Т-с-с… Слушать. Понимать. Молчать.
Он увеличил звук. Музыка наполнила все вокруг.
Она подняла глаза к небу. И чем дольше смотрела, тем больше звезд видела.
Метеорит ворвался в атмосферу, прочертив тонкий след на небосклоне. Лукреция загадала желание.
– Мне кажет…
Исидор просто улыбнулся ей, и она поняла, что он чувствует то же самое. Именно для этого он сюда и приходит. Здесь не нужно было разговаривать, чтобы понимать друг друга.
Тут она услышала шум. Плеск воды. Три высунувшиеся из воды головы смотрели на нее.
Она вздрогнула от испуга. Но эти три насмешливые лица принадлежали знакомым ей существам. Дельфинам.
– Дель…
Исидор опять приложил ей палец к губам, затем встал, разделся и бросился в теплую воду, подняв фонтан брызг. Дельфины играли со своим другом, испуская смешные пронзительные крики.
– А мне можно? – спросила Лукреция.
– Нет, попозже.
Она осталась на берегу смотреть на звезды и слушать, как ее товарищ играет с дельфинами. Она размышляла о том, что происходит. Она поняла, что так Исидор избавлялся здесь от накопившихся негативных переживаний. Вода была средой, в которой он не чувствовал даже притяжения, насильно привязывавшего его к земле и давившего на кости. Дельфины были его врачами. Ночь – его убежищем.
На этом «курорте» он расставался со стрессом, избавлялся от желания отомстить, забывал о гневе.
Исидор прыгал и плавал в воде. Дельфины словно понимали, что сегодня они ему особенно нужны. Лукреция заметила, что у всех животных на теле были шрамы. Должно быть, эти дельфины были ранены винтами кораблей, а Исидор спас их и выходил. А теперь они спасали его.
Увлекаемый дельфинами, Исидор нырял все глубже и глубже. Они кружили своего друга вокруг центральной мачты, в которой находилась винтовая лестница. Исидор ухватился за спинной плавник одного из дельфинов и мечтательно закрыл глаза. Блаженная улыбка расплылась на его лице. Он вылез на берег. Завернулся в полотенце.
– Вы советуетесь с ними?
Исидор казался спокойным и решительным.
– Нет, все гораздо лучше. С ними я нашел себя.
Он топтался на месте.
– Я думаю, что эта история с недостающим звеном чрезвычайно серьезна. Нам надо торопиться, если мы не хотим, чтобы пятипалая лапа исчезла.
– Анж скорее всего попытается продать ее тому, кто даст лучшую цену, – зло сказала журналистка.
– Ему нужны одновременно и деньги, и доверие, – продолжал Исидор.
Они дружно исключили из списка возможных покупателей астронома Сандерсона и биолога Конрада, чиновников, по определению не имеющих возможности удовлетворить финансовые запросы акробата.
Оставалась доктор Ван Лизбет.
– У нее есть не только огромный доход, который приносит ей клиника для миллиардеров, но она также стоит у истоков открытия, – сказала Лукреция.
– Что-то непонятное творится с этой клиникой…
– Черт побери!
Исидор замолчал и схватил пакетик лакричных леденцов. Ему нужно было много сахара, чтобы в топке мозга пылал огонь.
– Как же я раньше об этом не подумал!
– О чем?
О пресловутой зоне ЦИКИ[12].
– Об экспериментальной зоне? Что там интересного? – удивилась Лукреция.
– Начальные буквы аббревиатуры. Произнесите их.
Лукреция несколько раз повторила звуки, потом умолкла, словно пораженная электрическим разрядом.
– Цирцея![13] Богиня из греческой мифологии!
Теперь девушка поняла, почему ее друг так взволнован.
– Вы помните этот миф?
Не было никакой надобности напоминать девушке о том, что Цирцея в «Одиссее» превращала людей в свиней.
Журналисты выбежали из водонапорной башни и, вскочив на мотоцикл, помчались в кромешную ночь.
3. ОДИН
Он замечает вдалеке стаю приматов.
Похожи на ОТЦА.
ПЕРВЫЙ СЫН бежит к ним, надеясь, что стая его примет. Три сильных самца немедленно дают ему понять, что он должен уйти. Он настаивает. Приматы швыряют в него камнями. Даже дети. Они не любят чужих.
ПЕРВЫЙ СЫН не знает, как он выглядит, но, судя по враждебности приматов, он понимает, что кажется им «другим».
Он подходит к семейству бородавочников. Они похожи на МАМУ.
И здесь самцы с самыми длинными клыками теснят его, показывая, что он должен сохранять дистанцию.
Он хочет поговорить с ними. Сказать, что он совсем не урод, что противоположные свойства МАТЕРИ и ОТЦА лишь обогатили его. Ему ясно отвечают, что его присутствие более чем неприятно, оно нежелательно.
Животные не признают его ни внешне, ни по запаху. ПЕРВЫЙ СЫН кажется им чудовищем. Мутантом. Все надеются, что он умрет, не оставив потомства.
ОН сворачивается в клубок. Он думает, что надо было остаться в пещере, рядом со своей семьей. Там, по крайней мере, его вид никого не пугал.
4. КЛИНИКА
Лукреция без труда залезла на внешнюю стену клиники «Мимозы», но втащить туда слишком тяжелого и неспортивного Исидора оказалось задачей не из легких.
Появились собаки. Исидор бросил им пропитанное хлороформом печенье, которым запасся, предвидя подобную встречу.
Утихомирив огромных псов, они осторожно пересекли парк, чтобы проникнуть в здание. Перед входом еще царило оживление. Страдающие бессонницей больные мучили безгранично терпеливых медсестер. Стараясь не привлекать внимания, журналисты прошли по коридору, направляясь в сторону зоны ЦИКИ.
Из конференц-зала доносился гул голосов. Они подошли ближе. Доктор Ван Лизбет читала лекцию десятку студентов. Она объясняла, как вырезать поджелудочную железу у свиньи и «очеловечить» ее, пересадив шимпанзе бонобос, чтобы затем имплантировать человеку. И показывала студентам кривую успешных операций.
В комнате находились поросенок и обезьяна. Доктор объяснила, что поросенок подвергся генетической модификации, что позволило уменьшить вероятность отторжения органов при пересадке. Затем продемонстрировала видеозапись о неизлечимом больном.
– До операционного вмешательства на него не действовал даже морфин. Мы ввели ему в канал позвоночника капсулы, содержавшие хромаффинные клетки из надпочечниковых желез свиньи, которые стали вырабатывать многочисленные анестезирующие субстанции, в частности допамин, энкефалины, соматостатин. Результат эксперимента превзошел все ожидания. Теперь некоторые больные даже смогли отказаться от морфина. Отторжение произошло всего лишь у одного пациента.
Клиника «Мимозы» – не единственное лечебное учреждение, практикующее подобные опыты, – подчеркнула хирург Ван Лизбет. – Биологическое отделение университета Провиданс, штат Род-Айленд, США, а также медицинская школа Лозанны пытались лечить болезнь Паркинсона, пересаживая человеку органы свиньи. Им удалось добиться значительных успехов в трансплантации поджелудочной железы, надпочечниковых желез и даже сердца.
– Вы что-то ищете?
Исидор Катценберг и Лукреция подпрыгнули от неожиданности. Ночной сторож вежливо попросил их проследовать за ним в конференц-зал.
– Мне кажется, что эти двое – не ваши студенты, – произнес он.
Доктор Ван Лизбет узнала журналистов и сказала охраннику, что он может продолжать обход. Она поторопилась закончить лекцию и пригласила журналистов к себе в кабинет.
Едва они уселись, Соланж Ван Лизбет, занявшая место за столом красного дерева, заваленным ручками и грудами папок, заявила:
– Мне известно, что вы ездили в Танзанию. Следовательно, вы ЗНАЕТЕ. Это и является причиной вашего вторжения. Вы думаете, что пятипалая лапа теперь находится у меня, но вы ошибаетесь. Анж Ринзули, конечно, связался со мной, но лишь для того, чтобы сообщить, что устраивает аукцион и собирается продать ее тому, кто предложит большую цену. Аукцион состоится в следующую субботу в Зимнем Цирке, сразу после представления.
Доктор Ван Лизбет протянула репортерам карточку с фотографией пятипалой лапы, на которой были указаны дата и адрес проведения аукциона. Затем скрестила стройные ноги в черных кожаных сапогах и поудобнее устроилась в кресле.
Лукреция посмотрела ей в глаза.
– Вы с самого начала знали, что недостающее звено, согласно теории профессора Аджемьяна, – это гибрид человека со свиньей. Почему вы нам ничего не сказали?
– Это непростая тема. У свиньи всегда был очень невыигрышный имидж. Многие клиенты нашей элитной клиники – нефтяные миллиардеры со Среднего Востока. Если они узнают, что теперь у них сердце, почки или поджелудочная железа свиньи, они будут страшно возмущены. Они обратятся в суд, и скорей всего разорят нас.
Она пристально взглянула на ночных гостей, потом решилась.
– Идемте, – сказала она.
Они вышли из здания клиники и пошли за ней к маленькому домику в парке. Здесь все было посвящено свинье: фигурки, статуи, фотографии, афиши.
– Изучение свиней меня потрясло. С одной стороны, я открыла для себя умных, похожих на нас животных, с другой – узнала, в каких условиях их разводят. Это позор для рода человеческого. Как можно претендовать на звание развитого животного, если так обращаешься с другими видами? Я не ограничилась опытами в ЦИКИ и начала финансировать через Фронт освобождения животных нечто вроде французского филиала защиты свиней – Фронт освобождения свиней. Я сумела убедить акционеров клиники «Мимозы», что для имиджа учреждения очень хорошо показать, что мы поддерживаем борьбу против плохих условий содержания животных. Хотя бы для того, чтобы избавиться от нападок лиги противников вивисекции. Они разрешили нам собираться в старом флигеле и прилегающей к нему оранжерее.