У входа молодые люди раскладывали стопки листовок, коробки с афишами и майки с изображениями, прославляющими свиней.
– Это добровольцы, которые помогают нам реабилитировать свинью, – объяснила доктор.
Лукреция и Исидор прошли за профессором в помещения, показавшиеся им настоящими музейными залами. Посреди центрального зала на постаменте возвышалась огромная статуя свиньи с бронзовой табличкой: «В сердце каждого человека дремлет свинья».
Соланж Ван Лизбет нежно погладила скульптуру.
– Это самое доброе, самое ласковое, самое близкое нам животное. Когда-то галлы поклонялись свинье. Они считали ее священным животным, так как только она умела искать трюфели. В Древнем Египте Нут, богиня неба и мать звезд, иногда изображалась в виде свиньи, кормящей потомство. В Турции существовал культ кабана.
Лукреция достала истрепанный блокнот и стала делать пометки, изучая украшавшие комнату различные символы, статуэтки, картины, иероглифы, посвященные свинье.
– Однако период славы свиных продолжался недолго. Один из двенадцати подвигов Геракла, битва с эриманфским вепрем, означает, что свинья лишилась своего священного ореола. Почти во всех мифах и легендах описывается победа над свиньей и ниспровержение ее с пьедестала. Мелеагр убивает огромного вепря в калидонском лесу, Тезей – кромионского вепря…
Они вошли в комнату, уставленную клетками. Конструкция клеток обеспечивала их обитателям максимальный комфорт. В них были мягкие подушки и удобные кормушки, рассеянное освещение. На каждой клетке висела табличка с именем и особыми генетическими характеристиками проживающей в ней свиньи. Тут были и Чарльз-Эдуард, и Максимилиан, и Вольфганг Амадей, и Ахилл, и Иоганн-Себастьян, и Людвиг.
Соланж Ван Лизбет взяла на руки маленького поросенка и предложила его погладить.
– Посмотрите, какая у него розовая, мягкая и гладкая кожа. Это животное очень легко приручить. Оно более чистоплотное, чем кошка, более преданное, чем собака. С ним не нужно гулять. Оно отзывается на свое имя. Любит лизать руку хозяина. Его можно дрессировать. Оно может приносить газету, находит след, благодаря нюху, гораздо более чувствительному, чем у многих животных. Неспроста только оно умеет находить трюфели.
Исидор взял поросенка на руки.
– Свиньи благородные животные во всех смыслах этого слова, – с тем же энтузиазмом продолжала Соланж Ван Лизбет. – Они умны. Они ласковы. Они чувствительны. Они ценят семейные узы. Они живут парами. Когда они занимаются любовью, то настолько перевозбуждаются, что иногда умирают от этого. Понимаете, насколько они сильно чувствуют! Они очень любопытны во всем, постоянно пытаются улучшить условия жизни.
Лукреция захотела погладить поросенка.
– Видите, на вас тоже действует, – заметила Соланж Ван Лизбет. – И это естественно, если дать свинье шанс понравиться вам, она преуспеет в этом. Говорят, что свинья дремлет в сердце каждого человека. На самом деле, она дремлет в сердцах самых лучших из нас и только в них.
– Бедненький, – ласково сказал Исидор поросенку. – Не повезло тебе, ты родился не на самой удачной планете.
Потом повернулся к его хозяйке и спросил:
– Когда вы впервые осознали, что свиньи настолько интересны?
Жестом пригласив посетителей посмотреть на изображения различных пород свиней, висевшие на стенах, доктор Ван Лизбет решила рассказать им легенду.
Когда-то в Китае свинья была любимым домашним животным детей. Китайцы в то время на убой откармливали собак, а свиней держали как домашних животных. Однажды в провинции Сычуань загорелся дом. Ребенок бросился внутрь, чтобы попытаться спасти своего друга-поросенка. Но тот уже задохнулся, и мальчик нашел наполовину обугленный труп. Естественным порывом мальчика было обнять его в последний раз, но растопленный жир брызнул из тела и обжег руки ребенка. Тогда, чтобы ослабить боль, мальчик облизал руки и почувствовал, что… этот жир очень вкусный. Новость распространилась. Китайцы принялись жарить на вертелах своих прирученных друзей. Так закончилась карьера свиньи в качестве домашнего любимца.
Вскоре люди осознали: свиньи – идеальные животные для разведения. Им нужно небольшое жизненное пространство. Они всеядны и не агрессивны. В этом трагедия свиньи: окончательным приговором для нее стали ее способность к адаптации, хороший характер и дружелюбие.
Фотографии на стенах иллюстрировали начало индустриализации производства свинины. Массовое разведение свиней. Машины для разделки мяса, измельчения, для проведения повторного цикла. На табличке был написан список всего, что человек мог изготовить из свиньи. От щеток и кистей, сальных свечей, клея до изделий кожевенной промышленности и табачных кисетов.
– Знаете ли вы, сколько свиней выращивается в мире? Около 650 миллионов. Население Америки, умноженное на три!
Исидор и Лукреция рассматривали пирамиды консервных банок, горы мясных изделий в целлофане, кучи сырокопченой колбасы, паштетов, кровяной колбасы, черной, белой, с яблоками, с перцем, салями…
– Вот их последние приношения.
На старой афише была изображена смеющаяся свинья, протягивавшая зрителям свои внутренности в форме сосисок со словами: «В свинье вкусно все».
Доктор Ван Лизбет подошла к фотографии группы ученых.
– Все так и шло до того момента, пока тридцать лет назад в одной английской лаборатории случайно не обнаружили удивительную совместимость органов свиньи и человека. По неизвестным причинам наш организм совместим с организмом свиньи.
Она показала на полках ряды сосудов с различными органами в формалине.
– В период, когда нехватка донорских органов в клиниках становится главной проблемой, когда в странах третьего мира убивают бомжей, чтобы украсть у них глаза, когда убивают детей, чтобы украсть у них почки, нас спасает свинья.
Доктор Ван Лисбет снова взяла в руки поросенка.
– Это Максимилиан. Самый хитрый из всех поросят, что мы тут выращиваем. Просто ас по тестам на уровень интеллекта. Пойдемте, я вам покажу.
Доктор повела их в комнату, где находились клетки с замками, похожими на те, что они видели у бонобос.
Она поместила поросенка в клетку, и животное принялось очень быстро крутить пятачком колесики с символами, составляя логическую фразу: «Я иду к тебе ». Дверца открылась, и поросенок кинулся лизать руки ученого.
– Максимилиан это делает быстрее, чем самый умный из моих бонобос!
Лукреция перелистнула назад несколько страничек блокнота.
– Все это очень хорошо, но противоречит ламаркизму, который, как вы заявили во время нашей первой встречи, вы проповедуете. Вы утверждали, что именно среда превратила примата в человека.
Специалистка по трансплантациям признала, что тогда рассказала журналистам лишь половину своей теории.
– Открытие профессора Аджемьяна идет гораздо дальше. Оно доказывает, что вид изменяется не только под воздействием каких-то грандиозных потрясений. Иногда бывает достаточно воли одного индивидуума.
– Одного индивидуума? – переспросила Лукреция.
– Да. Одно существо способно изменить поведение всего стада, а значит, и всю историю своего биологического вида.
Она вымыла руки над маленькой раковиной.
– В противоположность тому, что думают обычно, я считаю, что совершенно ничтожное событие может иметь значительные последствия. Одна капля способна переполнить океан.
Лукреция записала: «Теория Ван Лизбет (продолжение): Воли одного индивидуума достаточно, чтобы изменить мир».
Хирург призвала гостей в свидетели.
– Только оттого, что один самец примат занялся любовью с самкой свиньи, мутировал целый вид. Оттого, что гибрид, родившийся в результате этой встречи, ухитрился выжить и размножиться, случайные генетические свойства, явившиеся плодом этого совокупления, стали присущи целому виду. А этот вид изменил окружавшую его среду и, быть может, однажды изменит всю Вселенную. Одна капля – и океан переполняется!
Они вдруг поняли очевидное: простое стечение обстоятельств, и все могло бы быть иначе – на Земле жили бы только обезьяны и свиньи.
А людей бы не было…
5. СО СТЕРВЯТНИКАМИ
ПЕРВЫЙ СЫН очень голоден.
Охотиться не так просто. Его никто не учил ловить животных. В родительской пещере добыча сваливалась с неба и была наполовину оглушена падением.
Там было легко добывать еду. А здесь, наверху, она не дает тебе и приблизиться.
Он бежит за страусом. Недолго. Грациозная птица легко побеждает его и в спринте, и в беге на длинную дистанцию.
Он пытается поймать маленького носорога, и опять приходится бежать, только уже от добычи – от матери малыша.
Рекорд по скорости побит, но он все равно остается голодным. Бегать чрезвычайно утомительно.
Он чувствует, что берется за дело не с того конца. Если бы природа предназначила его для бега, она снабдила бы его более длинными и мускулистыми лапами. Вертикальное положение, которое он неосознанно принимает, тем более не предназначено для бега – его тело плохо обтекаемо и мешает бежать против ветра.
Он пытается поймать маленького носорога, и опять приходится бежать, только уже от добычи – от матери малыша.
Рекорд по скорости побит, но он все равно остается голодным. Бегать чрезвычайно утомительно.
Он чувствует, что берется за дело не с того конца. Если бы природа предназначила его для бега, она снабдила бы его более длинными и мускулистыми лапами. Вертикальное положение, которое он неосознанно принимает, тем более не предназначено для бега – его тело плохо обтекаемо и мешает бежать против ветра.
ПЕРВЫЙ СЫН плетется по степи.
Он удручен еще и потому, что ему кажется, что добыча убегает от него не только как от хищника, но и как от какого-то особого существа. Словно все считают его чудовищем и никто не хочет, чтобы «это» приближалось.
Более того: его не преследуют хищники. Ни один лев, ни один леопард, ни одна гиеновидная собака не хочет его съесть. Даже змеи и тарантулы не пытаются его укусить. Комары зудят вдалеке. Мухи улетают.
Ему кажется, что все знают о его преступлении. А может быть, им не нравится его запах. На самом деле он не знают, к какому виду его причислить.
ПЕРВЫЙ СЫН жует корешок. С тех пор как он вылез из пещеры, за неимением ничего лучшего, он ест лишь корешки. У растения нет ни глаз, ни носа.
Солнечный свет по-прежнему мешает ему. Он спит днем в ветвях деревьев или в углублениях в земле, а ночью охотится. Он надеется поймать уснувшее животное.
Он пытается приблизиться к неподвижной ящерице. Лишь только он прикасается к ней, она убегает. Ничего не получается. Неудача постигает его и с совой, и с маленьким грызуном, и со слизняком. Он уже ощущает нехватку протеинов.
ПЕРВЫЙ СЫН думает, что ему, быть может, придется есть корешки всю жизнь. Он понимает, что это было бы поворотом вспять. Его предки так долго боролись за возможность включить мясо в свой рацион не для того, чтобы он снова стал травоядным. Ему обязательно надо поесть мяса. Но как поймать этих зверьков, удирающих со всех ног при его приближении?
Однажды ПЕРВЫЙ СЫН находит обглоданную тушу жирафа. Ее, видимо, оставили уже насытившиеся стервятники. Вот оно, решение. Мясо слегка подгнило, но тем не менее это мясо. Мясо, готовое к употреблению.
Он берет обломок кости, покрытый лохмотьями черного, высохшего, зловонного мяса, и подносит ко рту. Сначала он чувствует вкус мяса и лишь затем отвратительный привкус гнили. Он ест. Это важный поступок. Поглощая подобную пищу, он опускается на уровень стервятников, но все-таки остается членом клуба плотоядных. Продолжает жить и утоляет голод.
Сначала надо выжить, потом можно размышлять.
Он поднимает голову. Потолок пещеры был гораздо ближе. С тех пор как он покинул ее, все кажется ему недостижимым. Включая звезды.
6. ДО САМЫХ ЗВЕЗД
Барабанная дробь. Гром тарелок. Под куполом парижского Зимнего Цирка прожекторы сияют, словно звезды. Господин Луаяль в костюме, расшитом блестками, возникает перед публикой под жидкие аплодисменты.
Телевидение и кинематограф убили живые представления. Кроме школьников, пришедших по бесплатным билетам, да любителей вспомнить былые развлечения, никого и нет.
Исидор и Лукреция сели рядом с доктором Ван Лизбет. Аукцион на пятипалую лапу должен начаться сразу после представления, в фургончике номер 66.
Люди в черных фартуках установили на арене большие клетки, укротитель в пурпурном наряде с золотыми шнурами появился в сопровождении двух львов и трех львиц. Он щелкнул бичом, и животные стали прыгать сквозь обручи. Еще удар бича, и хищники встали в ряд. Ассистентка в короткой юбочке подожгла обруч, и львы ринулись в него один за другим. Дробь барабанов. Свист бича. Самый свирепый из хищников лег рядом с укротителем и широко раскрыл пасть. Хозяин всунул в нее свою голову, животное не смыкало челюсти. Но, заглянув повнимательнее в бешеные глаза льва, Исидор и Лукреция поняли, что тот ждал первой же возможности свести счеты с этим субъектом, так долго злоупотребляющим его терпением. Дрессировщик вынул голову из пасти. Шквал аплодисментов.
Свет. Темнота. Господин Луаяль появился, чтобы объявить следующий номер: «Дамы и господа, перед вами мастер гипноза!» Мастером оказался маленький человечек в черном смокинге. Он вызвал трех добровольцев. На арену, под одобрительный гул публики, вышли трое молодых людей.
Гипнотизер пристально посмотрел им в глаза и приказал одному из них ощутить невероятную жару. Юноша быстро разделся, в круге света были видны крупные капли пота, стекавшие по его лицу и груди. Аплодисменты. Второму молодому человеку гипнотизер внушил, что тот обезьяна. Юноша очень натурально запрыгал по арене, ухая, как шимпанзе. Гипнотизер предложил ему банан, который подопытный проглотил, выпучив от восторга глаза. Аплодисменты. Артист объяснил в микрофон, что воздействует лишь убеждением, будя дремлющие инстинкты, которые есть в каждом из зрителей. Третьего добровольца он попросил совершить обратное путешествие во времени, представить себя подростком, затем ребенком, а затем и новорожденным младенцем. Тот покорно встал на четвереньки и начал что-то лепетать, засунув в рот большой палец и край рубашки. Гипнотизер попытался вытащить кусок ткани у него изо рта, но подопытный закричал, заплакал, а получив край рубашки обратно, снова радостно залепетал. Аплодисменты.
Свет. Темнота. Господин Луаяль объявил последний номер представления: воздушные гимнасты. Помощники установили оборудование, и трио акробатов гордо вышло к публике.
Анжа Ринзули в образе Тарзана сопровождали Кинг-Конг в несколько потертой синтетической шкуре и Джейн с пышными формами. Господин Луаяль потребовал от публики аплодисментов. Опытные акробаты собирались работать без страховки.
– У меня какое-то предчувствие, – пробормотал Исидор.
– Да ладно, мы же не в романе. Кому нужна смерть Анжа? – пожала плечами Лукреция.
Фанфары. Под звуки меди три гимнаста перелетали с трапеции на трапецию и подхватывали друг друга в последний момент, под восхищенные и испуганные возгласы зрителей.
– Внимание, опасный номер! – закричал господин Луаяль в микрофон. – Анж Ринзули в честь своего учителя, единственного, кому удавался этот невероятный трюк, совершит двойное обратное сальто, «Полет ангела»!
– У меня какое-то предчувствие, – рассеянно повторил Исидор Катценберг.
Раздалась барабанная дробь.
– Не волнуйтесь, – ответила доктор Ван Лизбет. – Анж профессионал. Я много раз видела этот номер. Это великолепно.
Соединив ноги и скрестив руки на груди, Анж Ринзули взлетел под купол, грациозно выполнил двойное сальто, и в тот самый миг, когда он камнем падал на землю, его поймал Кинг-Конг.
Публика облегченно выдохнула и разразилась аплодисментами.
– Вот видите, зря вы ожидали чего-то плохого.
– Риск увеличивается! – гремел господин Луаяль. – Сейчас труппа выполнит тройной аксель с переворотом. Смертельный прыжок!
Тишина. Барабанная дробь. Анж встал на трапецию. Гимнаст улыбался, но был сосредоточен. Он перевернулся в воздухе, и его руки соединились с лапами Кинг-Конга в крепком пожатии.
Аплодисменты удвоились.
Фанфары исполнили веселую мелодию, означавшую окончание номера. Трое артистов наверху порхали, поддерживая друг друга за руки, завершая таким образом выступление. Вдруг Анж Ринзули, чувствуя себя на подъеме, сделал господину Луаялю знак, что хочет напоследок показать свой самый впечатляющий номер: «вертикальную бочку».
Снова раздалась тревожная барабанная дробь. Многие зрители уже устали от мнимой многозначительности пауз, шеи у них затекли, а происходящее высоко над головами перестало быть интересным. Дети просили конфет. Мамы поправляли шарфики. Анж взял разбег, закрутился штопором и вытянул руки перед собой. Партнеры находились теперь несколько дальше друг от друга. Кинг-Конг устремился навстречу Анжу.
Две пары рук летели навстречу друг другу. Человеческие руки к рукам обезьяны. Сцена напоминала фреску Микеланджело в Сикстинской капелле. Бог кончиком пальца передавал знание человеку. Человек протягивал руку обезьяне. Весьма аллегорично, даже если речь идет о фальшивом примате в нейлоновой шкуре.
Руки коснулись друг друга. Почти коснулись. Но в последнюю секунду обезьяна ушла в сторону. Движение было почти неуловимым. Крик удивления прокатился по публике.
Анж Ринзули широко распахнул изумленные глаза. Он искал взгляд под обезьяньей маской, чтобы понять, что происходит. И в последнюю секунду заметил нечто, удивившее его.
Тарзан рухнул вниз.
Ангел не умел летать. Он упал. Раздался глухой хруст ломающихся костей.
Исидор и Лукреция бросились на арену, узнал их и улыбнулся.
– Рад… что вы… сумели… выбраться…
Он издал смешок, похожий на хрип, и выплюнул кровь. Он поднес руку ко рту, увидел розовые пузыри на своей ладони, испугался, а потом снова издал странный смешок.