Руки быстро перебирали пузырьки, жаль, у меня нет нужных духов, хотя…
– Ира, – заорала я, выбегая в коридор, – дай подушиться тем, что ты купила себе позавчера!
– Берите, не жалко, – отозвалась домработница, – в моей комнате на подоконнике стоят.
Я вбежала в спальню Ирки, схватила пузатый флакончик и улыбнулась: то, что надо, тяжелый, обволакивающе сладкий «восточный» аромат, такой вползает в нос и живет там сутками.
– Куда это вы разоделись? – полюбопытствовала Ирка, войдя вслед за мной в прихожую.
– Так, в гости собралась, – уклончиво ответила я, – лучше скажи, почему решила пригреть Стеллу. Она похожа на питбулиху, как я на кенгуру.
Ирка захихикала.
– Дарь Иванна, какая нам разница? Эта Элина с мужем, похоже, ничего в собаках не смыслят, втюхали им дворнягу за дикие бабки, а они и рады. Банди нужна невеста?
– Ага, – пропыхтела я, обувая сапоги Зайки на высоком, отвратительно неудобном, тонком каблуке.
– Ему ж без разницы качество невесты, – продолжила Ирка, – Стелла – единственная, кого согласились оставить, неужели мы станем привередничать? Лично меня ломает к озеру бегать.
– Твоя правда, – согласилась я, пытаясь удержаться на шпильках, – но куда щенков потом девать?
– У нас муж, – пожала плечами Ирка, – детками жена занимается! Вы, Дарь Иванна, не идите в этих баретках, скосопятитесь!
– Почему? Разве не красиво?
– Ничего, – меланхолично кивнула Ирка, – только не для вас!
– Мне не идет? По-моему, такая шпилька замечательно подходит к костюму, стиль один.
– Насчет стиля не скажу, – вздохнула домработница, – а вот то, что шлепнетесь, абсолютно уверена, вы ж на каблучищах двух метров не прошагаете.
– Что за манера говорить человеку под руку, вернее под ногу, всякие глупости, – возмутилась я, – лучше иди свари собакам побольше каши, у нас Стелла появилась.
Ирка кивнула, а я, желая продемонстрировать легкость и непринужденность походки, оторвала правую ногу от пола, переместила ее вперед, попыталась проделать то же незамысловатое действие левой, но покачнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за жуткую фигуру, подаренную Сержем. Когда-нибудь я еще расскажу вам, как доставала горбатую скульптуру из «Пежо» и перла ее в дом.
– Вот-вот, – не замедлила отметить домработница, – о чем и речь! Дома-то за статую ухватились – прости господи, ну и страшилище, – а на улице чего делать станете? На людей вешаться? Не выпендривайтесь, Дарь Иванна, цепляйте кроссовки.
– Спасибо за совет, – прошипела я. – Кстати, забыла сказать, в столовой, у комода, пять дней пятно маячит, Аркашка кофе пролил, а кто-то никак не вымоет пол.
Ирка горестно вздохнула.
– Ну что за характер! Ежели неприятность случилась, мигом на других злитесь! Чем я виновата? Ну, не умеете на каблучищах ходить! Эка беда. Ладно, пока вам, удачи и успехов!
Страшно разобидевшись, Ирка исчезла в доме, а я очень аккуратно пошкандыбала во двор. Следовало признать: вредная Ирка оказалась права, идти по дорожке до «Пежо» оказалось почти невозможно, пару раз я, шатаясь, хваталась за растущие на пути деревья. Можно было вернуться и сменить обувь, но это означало признать правоту Ирки и расписаться в собственной глупости. Закусив нижнюю губу, я добралась до «Пежо» и плюхнулась на сиденье. Ага, все-таки сумела справиться с каблуками, главное, не падать духом и четко, даже на спотыкающихся ногах, идти вперед, к своей цели.
Глава 20
– Вы Виолетта? – мило улыбнулась Нинель Митрофановна. – Входите, не снимайте обувь, нет необходимости.
Я повесила куртку на крючок, одернула задравшийся пиджачок и лучезарно улыбнулась.
– Подружки зовут меня Лэтти, Виолетта слегка простонародно звучит.
В глазах хозяйки зажглись смешинки.
– Пойдемте, Лэтти, лучше разговаривать в гостиной, в ногах правды нет.
Вот с последним заявлением совершенно согласна, в особенности если на тебе страшно неудобные сапожки на шпильке. Интересно, могла ли предположить мадам Помпадур, в какую муку превратится ее желание быть выше ростом для миллионов женщин последующих поколений?
– Прошу садиться, – церемонно указала Нинель на стул. – В чем проблема?
Я захлопала тяжелыми от туши ресницами.
– Мой муж! О! Это кошмар! Во-первых, он старик, шестьдесят сравнялось! Представляете, какая развалина!
Нинель хмыкнула, но ничего не сказала, а я продолжала радостно вещать:
– Ну, на что эта старая безумная перечница надеялась, женясь на молодой? То есть на мне. Обещал шикарную жизнь, иначе бы не согласилась! Знаете, каких кавалеров имела! Один Миша Иванов чего стоит! Между прочим, он имеет титул «Мистер Фитнес», а мой супруг? Вау! Если честно, голым он отвратительно выглядит!
Нинель кашлянула и деликатно попросила:
– Давайте сразу перейдем к сути!
– На что намекаете?
– Всего лишь прошу объяснить, зачем я вам понадобилась.
– Пытаюсь это сделать!
– Ладно, – сдалась Нинель, – слушаю.
И я продолжила стенания, краткое содержание которых выглядело так. Муж-олигарх оказался не только уродом, но и жадиной, пришлось мне сидеть дома, запертой в золотых хоромах. Супруг постоянно мотается в командировки, пойти в ресторан – денег нет… В общем, тяжелая жизнь вынудила завести любовника. Я – женщина честная, только супруг – козел, оттого и решила изменить ему. Любимый мужчина женат, разводиться не собирается, я тоже не могу стать свободной, жду смерти олигарха, завещание должно вознаградить меня за все мучения.
Некоторое время тому назад мы с любовником приняли решение расстаться, безо всякой обиды, тихо-мирно, как друзья. В качестве прощального подарка мне преподнесли колье. Ничего не предвещало беды, и тут… О ужас! Я беременна! Причем уже давно!
– Сделайте аборт, – не выдержала Нинель.
– Катастрофа! Четвертый месяц.
– Тогда родите.
– С ума сошли! А муж?
– Вполне вероятно, что он обрадуется, и вам не так тоскливо будет.
– Господи! – заломила я руки. – Да олигарх глубокий импотент! Он ко мне в спальню три года не заглядывал! Откуда дети? А? Не могу же я напеть ему про непорочное зачатие. Не поверит!
– Не слишком приятная ситуация, – согласилась Нинель, – но, простите, при чем тут я?
– Нашла врача, который за большие деньги согласился помочь.
– Хорошо.
– Но у меня ни копейки.
– Плохо.
– Зато есть ожерелье, подаренное любовником. Мне тут рассказали, что вы… в общем… ну… интересуетесь… покупаете… – замямлила я, – может, глянете? В скупке такую смешную цену предложили, копеечную, а вещичка шикарная, поверьте! Мне надо всего три тысячи долларов! Родная! Не бросьте в беде!
Нинель усмехнулась.
– Вас, похоже, обманули, я не занимаюсь торговлей драгоценностями.
Я схватила со стола салфетку и, размазывая по лицу макияж, попыталась изобразить рыдание.
– Жизнь кончена! Остается лишь утопиться!
Нинель вздохнула:
– Успокойтесь!
– А-а-а! Не могу же я мужу правду рассказать!
– Обратитесь за помощью к любовнику.
– У-у-у, он уехал из России, продал бизнес, забрал семью и испарился.
– Вот, выпейте воды.
– О-о-о.
– Да перестаньте лить сопли!
– И-и-и, хорошо вам говорить!
– Держите, это валокордин.
– Га-адость!
– Коньяк сейчас налью.
– Фу-у, он вонючий.
– Очень прошу, перестаньте.
– Не могу-у-у, совсем не получается, – всхлипнула я, уткнулась лицом в ладони и затряслась всем телом.
Легкая рука коснулась моего плеча.
– Ладно, ладно, попытаюсь помочь.
– Правда?
– Ну, уж не знаю, получится ли.
– Можно, поцелую вас?
– Нет, нет, – отшатнулась Нинель.
– Вы продадите колье?
– Понимаете, – осторожно завела дама, – не занимаюсь подобными вещами… Кстати, кто вас ко мне направил?
Я вытерла нос кулаком и погрозила хозяйке пальцем.
– Никогда не выдаю чужих секретов! Одна моя подруга! Лучшая! Пришла к ней, а та и сообщила… Нет, не пытайте, не скажу!
Во взгляде Нинель промелькнуло: «Господи, ну и дура ко мне пришла». Потом хозяйка тихо продолжила:
– Сама была молода.
– Вы и сейчас замечательно выглядите, – не упустила я возможности сделать старухе комплимент.
– Хорошо понимаю вашу проблему.
– Изменяли мужу? – продолжала я корчить из себя идиотку.
Нинель улыбнулась.
– Кто из нас без греха. Ладно, успокойтесь, выпейте валокордин и слушайте внимательно.
Мне пришлось покорно опустошить рюмку с пахучей жидкостью.
– Я не торгую брильянтами.
– Колье без дорогих камней!
– Вообще не занимаюсь подобными вещами, – терпеливо продолжала Нинель, – но вам, наверное, сумею помочь, из женской солидарности. Имею одну подругу, вот та страстная любительница всяких изделий и, в отличие от меня, скромной жены своего мужа, живет на широкую ногу. Ей средства позволяют баловать себя. Оставьте ожерелье, покажу его, вполне вероятно, что Дуся его приобретет. Принесли колье?
Я кивнула.
– Давайте.
Пальцы медленно расстегнули сумочку, вынули коробочку.
– Вот, говорят, антиквариат!
Нинель Митрофановна аккуратно открыла крышку, брови пожилой дамы поползли вверх.
– Ну и ну! – воскликнула она.
– Что-то не так?
– Да нет, просто… странно, – забормотала Нинель, вытаскивая украшение, – очень даже непонятно! Ожерелье-близнец! Право, смешно. И одной подвески не хватает. Мистика.
– Вы о чем? – прикинулась я ничего не понимающей особой.
Хозяйка задумчиво повертела колье.
– Буквально на днях видела точь-в-точь такое на одной даме, – соврала она, – даже цветочек отсутствовал. Вы посидите пять минут в одиночестве? Мне позвонить надо.
– Подруге?
– Да.
– Той самой Дусе, чтобы спросить, купит ли она колье?
– Верно.
– Тогда скажите ей, что колье легко починить.
– Вы о чем?
Я вытащила из сумки цепочку с цветочком.
– Вот, его можно на место приладить. Впрочем, Евдокии Семеновне звонить не следует, хотя вы, наверное, собирались спросить, куда она подевала полученное от вас украшение, точь-в-точь похожее на это.
Нинель вздрогнула.
– Что за глупость!
– Вовсе нет, – спокойно ответила я, – выслушайте меня. Колье принадлежало…
Слушая мой рассказ, Нинель Митрофановна все больше горбилась на стуле, а лицо ее теряло равнодушно-спокойное выражение. В конце концов передо мною оказалось жалкое существо, скрюченное, как младенец в утробе матери.
– Так и знала, – прошептала она, – предвидела, добром это не кончится!
– Вы реализуете краденое, – безжалостно добивала я Нинель Митрофановну, – используете наивную Евдокию Семеновну и Сержа, желающего помочь женщине, которая сделала ему много добра. Одного не пойму – ну каким образом вы связались с ворами и почему подставили лучшую подругу вкупе с мужчиной, которому на некоторое время заменили мать?
Нинель схватила пузырек, накапала валокордин в пустую рюмку, опрокинула ее в рот и повторила:
– Так и знала!
– Сколько веревку ни вить, а концу быть, – пожала я плечами. – Мне нужны украденные драгоценности. Прямо сейчас звоните «поставщикам» и забирайте у них вещи.
Нинель вздрогнула.
– Это невозможно.
– Почему? Не знаете телефон Кудо?
– Кого?
– Наглых воров, Мадлен и Вадима, вернее, Марины и Димы, или уж не знаю точно, какие имена вписаны в паспортах у негодяев. Короче говоря, тех, кто обокрал нас!
– Кудо?
– Да.
– Не знакома с такими людьми…
– Ага, колье нашли на улице, возле магазина, куда пришли купить кефир.
Нинель выпрямилась.
– Не смейте оскорблять меня! Проникли обманом в мой дом, прикинулись дурой!
– Думаю, в противном случае вы бы не захотели со мной беседовать.
– А я и сейчас не желаю говорить с вами.
– Ладно, пойду в милицию.
– Скатертью дорога!
– Расскажу там правду про вас!
– Да? Какую же?
– Про колье!
Нинель усмехнулась:
– Интересно!
– Вы торгуете краденым.
– И где доказательства?
– Вот ожерелье.
– Оно у вас, а не у меня.
– Правильно, забрала его у Евдокии.
– А я тут при чем?
– Вы дали его наивной вдове генерала.
– Нет.
– Как это?
– Очень просто, нет.
– Но Евдокия Семеновна сказала…
– Бордюг выжила из ума, несет чушь.
– Колье было у нее.
– Правда?
– Вы издеваетесь?
– Упаси бог, просто трясете передо мной украшением и сообщаете, что оно ваше.
– Верно.
– Тогда при чем тут Дуся?
– Колье дали ей вы!
– И кто это видел? Где свидетели? Сказать можно что угодно! – нагло прищурилась окончательно взявшая себя в руки Нинель. – Если обратитесь в милицию, я заявлю легавым: первый раз вижу эту штуку. И что дальше?
Слово «легавые» ударило по ушам, в моем мозгу моментально вспыхнул свет.
Легавый – это сотрудник милиции, теперь людей в синей форме определенная часть населения, приблатненный слой, называет иначе – ментами, волками позорными. Легавыми оперативников и следователей окрестили в 60-е годы, потом наша лексика изменилась. Кстати, это относится не только к слову «легавый». В свое время в молодежной компании звучало: «чувак», «чувиха», «предки», «фарцовщик», «хрусты» – теперь же, имея в виду парня, девушку, родителей, спекулянта и деньги, произнесут иное: «перец», «герла», «шнурки», «бабло», а спекулянт превратился в коммерсанта. Испарилось и словечко «клевый», уж и не знаю почему, но Машкины сверстники говорят «шоколадный».
И еще одно, в начале 90-х стало модно подчеркивать свою связь с криминальным миром, люди начали делать татуировки и щеголять знаниями блатной фени, лексикона у́рок. Кстати, слово «урки», то есть криминальные личности, тоже увязло в толще дней, сегодня в ходу – «братки». Но не в этом суть, главное иное: в наши дни вполне интеллигентный человек, допустим актер, пересыпает речь словами «чалиться», «грев», «шконки»[9]. Это не вызывает удивления, ну, может, кто и поморщится слегка, да и только. А во времена моего детства говорить «легавый» было крайне стыдно, люди могли подумать, что у тебя в семье есть родственник, который не в ладах с законом, а подобные связи скрывали.
Нинель же легко, очень привычно обронила «легавый», и я решила идти ва-банк.
– Ладно, согласна, свидетелей нет, но мой ближайший друг полковник Александр Михайлович Дегтярев приватно займется вами, откроет архив, обнаружит некие сведения о Нинель Митрофановне, якобы честной вдове. Ну-ка, сколько раз вы сидели и за что?
Нинель широко распахнула глаза, я уперлась ладонями в стол. Сейчас вдова генерала заорет: «Нахалка, пошла вон», – а я встану и перекричу мерзкую бабу! Посмотрим, кто кого!
Но Нинель неожиданно прошептала:
– Скорей дай лекарство, там, в столе, в ящике, стеклянная трубочка.
Лицо дамы приобрело землистый оттенок, глаза словно ввалились; испугавшись, я в два прыжка оказалась около стола, вытащила упаковку нитроглицерина, сунула старушке в рот белую крупинку и сказала:
– Успокойтесь, давайте договоримся. Вам плохо? Может, врача позвать?
– Нет, – прошелестела Нинель.
– Вы уверены?
– Да, сейчас отпустит. Как зовут вашего полковника?
– Дегтярев Александр Михайлович!
– Он жив?
– Ну, в принципе, да, – растерялась я, – вполне хорошо себя чувствует.
– Не может быть.
– Почему?
– Мне уже много лет!
– Вы прекрасно выглядите, – не к месту проявила я светское воспитание.
– Александр был старше, намного, ему сейчас за сто!
– Да нет, Александр Михайлович вполне бодр, – улыбнулась я и собралась продолжить фразу, сказать, что Дегтяреву еще не так много лет.
Внезапно Нинель Митрофановна заплакала, жалобно, безнадежно, отчаянно, заскулила, словно щенок, которого выбросили на мороз жестокие люди.
Я обняла вдову за плечи.
– Тише, тише, успокойтесь.
– Он жив! Невероятно! Столько лет прошло!
– Нет, нет, наверное, ошибка, мой Дегтярев еще не на пенсии! Просто однофамильцы, – решила я успокоить старуху.
– Господи!
– Не плачьте.
Внезапно Нинель оттолкнула меня.
– Врешь!
Я отшатнулась.
– Дегтярев-то здоровехонек, он не умер, как всегда, выкрутился, выполз намыленным ужом! Вот оно как! Он его сын!
– Кто, чей? – окончательно растерялась я.
Нинель вскочила на ноги.
– Это он тебе рассказал, больше некому было.
– Про что?
Вдова захохотала.
– Про меня, про отсидку… Давай, поехали к нему! Вместе! Вот откуда драгоценности! А я-то, наивная, поверила парню!
– Простите, ничего не понимаю, – залепетала я.
Нинель села на стул, на щеках пожилой дамы вспыхнули красные пятна.
– Впрочем, – устало сообщила она, – жизнь прожита, конец пришел, хватит бояться. Откуда ты узнала, что я сидела? Кроме него, некому было рассказать!
Я глубоко вздохнула.
– Извините, я ничего не знала, просто взяла вас на испуг.
Нинель снова сгорбилась.
– Но ожерелье твое?
– Да, случайно увидела его у Евдокии, а она рассказала, что его принесли вы…
И я стала рассказывать. Нинель Митрофановна молча качала головой, а я возмущенно продолжала:
– Ничего не понимаю! Ожерелье мое, его украли Кудо. Доказать, что оно принадлежит мне, очень просто, в альбоме полно фотографий, где я снята в этом украшении. Но как оно попало к вам? И еще, простите, откуда вы знаете Дегтярева? Наверное, это однофамилец моего приятеля. Да уж, они плодятся, как кролики!
Нинель Митрофановна вздрогнула, потом, прижав ладони к лицу, стала раскачиваться, повторяя на одной ноте:
– Да, да, да, да. – Она явно не обратила внимания на мое последнее заявление о длинноухих.
Я решила, что старухе снова плохо, и кинулась за нитроглицерином, но вдова вдруг опустила руки и решительно сказала:
– Ладно, завертелось дело давно, думала, оно похоронено и забыто, ан нет. Тебя мне господь в наказание послал, а может, из милости явил, не пойму пока. Только придется сейчас нам вместе в этой ситуации разбираться. Наверное, создатель мне такое наказание придумал – перед чужим человеком покаяться. В общем, слушай. Ты детективы любишь?