– Сюрприз! – восклицает он. И поскольку старик не решается взять пакет, продолжает: – Ну же, господин Tao-laï, это подарок для вас! Прошу, возьмите!
Господин Лин берет пакет. Руки у него дрожат. К подаркам он не привык.
– Откройте же! – подбадривает господин Барк, призывая к действию одновременно жестом и словом.
Старик аккуратно снимает оберточную бумагу. Это занимает время, потому что Лин старается не разорвать упаковку, а старые неловкие пальцы не приучены к таким кропотливым занятиям. Наконец у него в руках оказывается чудесная коробочка.
– Открывайте же! Открывайте! – смеется человек-гора.
Господин Лин снимает крышку. Внутри… У старика бьется сердце. Он взволнован. Отодвигает оберточную ткань… Ахает. В коробке платье принцессы, изящное, пышное, праздничное, бережно сложенное. Восхитительное платье. Платье для Сандью!
– Ей пойдет! – говорит господин Барк, глядя на малышку.
Господин Лин едва дотрагивается до платья. Вдруг помнет? В жизни он не видел наряда красивее. И этот наряд – подарок человека-горы. Господин Лин нервно шевелит губами. Укладывает платье обратно в коробку и закрывает крышку. Берет господина Барка за руки, сжимает их. Очень крепко. Долго не отпускает. Сажает Сандью к себе на колени. Его глаза блестят, он смотрит на друга, на внучку, дрожащим ломким голосом напевает:
Солнце обязательно взойдет,
И распустятся чудесные цветы,
Их лучи согреют, дождь польет,
Скоро чьей-то мамой станешь ты.
Умолкнув, господин Лин склоняется перед Барком, словно приветствуя его.
– Спасибо, господин Tao-laï… – говорит тот.
В конце дня господин Барк провожает Лина до дома. Погода стоит отличная. Не холодно. Зима на исходе. Подойдя к двери, друзья прощаются как всегда: господин Барк говорит «до свидания, господин Добрый день», а господин Лин говорит «bonjour» господину Барку.
Старик счастлив, он удаляется в общую спальню, прижимая малышку к груди.
На следующий день женщина с берега и молодая переводчица появляются как раз в тот момент, когда Лин собрался на прогулку. Они пришли за ним. Он должен следовать за ними. Надо показаться врачу. Его заранее предупреждали. Так положено. Затем по плану встреча в конторе по делам беженцев – надо заполнить кое-какие документы.
Господин Лин в неловкой ситуации, но сказать об этом не осмеливается. Что подумает Барк? Впрочем, женщины уже уводят старика.
– Могу я взять внучку с собой? – спрашивает он у молодой переводчицы. Та переводит для женщины с берега.
Женщина смотрит на малышку, размышляет, отвечает:
– Нет проблем, папаша!
Господин Лин объясняет, что в таком случае ему потребуется несколько минут – девочка еще не одета. А врач – очень важная фигура. На него хочется произвести хорошее впечатление. Вынимает из коробки платье, подаренное Барком, одевает Сандью. Она прекрасна. Настоящая маленькая принцесса. Женщины, глядя на нее, улыбаются. Детишки из других семей подбегают поближе, чтобы рассмотреть платье, матери резко окликают их.
Машина, на которой везут господина Лина, едет по неведомым улицам. Старик сел в автомобиль впервые. Ему страшно. Он забился в угол и крепко прижал к себе внучку. Девочка совершенно спокойна. Ее платье сияет под солнечными лучами. Почему машина мчится так быстро? Для чего сумасшедшая скорость? Господин Лин вспоминает, как легко и ритмично покачивались повозки, запряженные буйволами, как в них чудесно мечталось или спалось, как они убаюкивали, как замечательно медленно они катились вперед, позволяя полюбоваться изменчивым пейзажем, по-настоящему вглядеться в мир, насладиться видом полей, лесов, рек, поговорить со встречными незнакомцами, прислушаться к их голосам, обменяться новостями. Автомобиль – словно сброшенный с моста сундук. В нем задыхаешься. В нем слышишь разве что дикий глухой рев. За окном стремительно мелькают картинки, создается впечатление, будто ураган все сметает на своем пути. Ни за что невозможно зацепиться взглядом. Кажется, вот-вот разобьешься.
Врач – высокий молодой человек. Женщина с берега вошла в кабинет вместе с господином Лином. Девушка – тоже. Поговорив с доктором, женщина с берега удаляется. Девушка остается, чтобы переводить. Врач смотрит на внучку господина Лина и задает переводчице вопросы. Та отвечает. Доктор кивает, задает другие вопросы, девушка переводит:
– Папаша, сколько вам лет?
– Я стар, – отвечает господин Лин, – очень стар. Я родился в тот самый год, когда смерч опустошил деревню.
– Вы не знаете, сколько вам лет? – удивленно спрашивает переводчица.
– Я знаю, что очень стар, вот и все. Точная цифра совершенно ни к чему.
Девушка передает слова старика врачу, тот делает записи. Вопросы продолжаются. Девушка переводит. Господина Лина когда-нибудь оперировали? У него был лечащий врач? Он принимал лекарства? У него нет гипертонии? Диабета? Проблем со слухом или со зрением?
Старик понимает примерно половину слов, произносимых девушкой. Смотрит на нее с удивлением.
– Ты совсем не знаешь страны, – говорит он. – Я видел врача один раз в жизни, лет сто назад, когда понадобился армии. В деревне все сами себя лечили. Если болезнь была неопасная, люди поправлялись. Если коварная, как черт, люди умирали. Вот и все.
Девушка переводит. Врач о чем-то толкует. Девушка объясняет господину Лину, что доктор должен его осмотреть. Надо раздеться. Она подождет за ширмой.
Старик вручает переводчице Сандью. Девушка аккуратно принимает малышку в свои объятия и восхищается ее нарядом. Господин Лин тронут. Он думает о своем друге, человеке-горе.
Врач осматривает тощее тело старика, пальпирует живот. Скользит рукой по коричневой шелковистой коже. Просит Лина открыть рот, проверяет глаза, нос, прикладывает к груди и спине пациента странные инструменты, оборачивает какую-то штуковину вокруг руки, стучит молоточком по коленям. Затем делает знак – мол, можно одеваться.
Когда переводчица с малышкой выглядывают из-за ширмы, доктор уже что-то строчит за столом. Это длится довольно долго. Затем девушка говорит:
– Все, папаша, можно идти!
Переводчица направляется к двери, но господин Лин останавливает ее:
– Как же так, ведь доктор даже не взглянул на малышку!
Девушка не отвечает. Думает. Обращается к врачу. Тот кивает.
– Вы молодец, что спохватились, папаша, – говорит переводчица. – Сейчас доктор осмотрит и вашу внучку.
Старик раздевает Сандью и передает в руки врача. Тот кладет девочку на смотровой стол. Малышка молчит. Господин Лин разговаривает с ней, чтобы успокоить. Доктор прикасается к Сандью осторожно, ласково. Он проверяет зрение, слух, сердце, кладет руки ребенку на живот. Затем поворачивается к старику, улыбается, что-то объясняет переводчице.
– Доктор говорит, она в полном порядке, папаша. Можете не беспокоиться. Еще он говорит: очень красивая девочка!
Господин Лин улыбается счастливой гордой улыбкой. Он одевает ребенка. Вновь ощущает под пальцами мягкую, словно кожа младенца, ткань платья.
Когда женщины провожают Лина домой, уже поздно и темно. Идти на прогулку нет смысла. Барк, наверное, давно покинул скамейку. Наверное, не понимает, что стряслось. Наверное, волнуется.
Прежде чем оставить старика, переводчица говорит:
– Завтра мы вас переселяем, папаша. Так что здесь вы ночуете в последний раз. На новом месте вам будет в сто раз спокойнее, удобнее и лучше.
Господин Лин в панике.
– Но как же так! Мне и здесь хорошо! Я не хочу уезжать…
Девушка переводит для женщины с берега. Несколько секунд они совещаются.
– Мне жаль, но мы не можем поступить иначе, – говорит переводчица. – Мы всех расселяем, это помещение скоро закроют. К тому же новое жилье совсем недалеко. Это ведь не другой город.
Последние две фразы немного успокаивают старика. Он не уедет из города. Значит, сможет видеться с другом. Он объясняет девушке, в чем дело. Словно просит не разлучать его с Барком.
– Конечно же, вы сможете видеться! Будьте завтра наготове! Мы за вами придем.
В голове у господина Лина все путается. События происходят слишком быстро: сначала – врач, теперь – переезд.
– Вы ведь не отберете у меня внучку? – вдруг вскрикивает старик, прижимая девочку к груди. Он за нее и в огонь, и в воду, будет биться, кусаться, царапаться – из последних сил.
– Папаша, что за нелепая идея! Вы всегда будете заботиться о внучке, не сомневайтесь в этом!
Господин Лин успокаивается. Садится на краешек матраса. Молчит. Женщины стоят над ним в течение нескольких секунд. Затем переводчица напоминает:
– Не забудьте про завтрашнее утро!
И дамы уходят.
Спит старик плохо. Малютка рядом с ним тихонько посапывает, но его это не успокаивает. Он вспоминает последнюю ночь на родине, ночь, проведенную во тьме и в страхе.
Покинув деревню, от которой остался лишь прах, он много дней скитался, шел к морю с внучкой на руках. На берегу он встретил других крестьян, тех, что выжили, – у многих не было ничего, даже одежды. Господин Лин тогда почувствовал себя самым удачливым человеком. Он бежал не с пустыми руками, у него была Сандью, его кровь и плоть. И худенький чемоданчик со старой фотографией да матерчатым мешочком с землей, черной илистой землей, которую Лин всю жизнь пахал, а до него – его отец и дед. Эта земля кормила его семью и принимала в себя мертвых.
Покинув деревню, от которой остался лишь прах, он много дней скитался, шел к морю с внучкой на руках. На берегу он встретил других крестьян, тех, что выжили, – у многих не было ничего, даже одежды. Господин Лин тогда почувствовал себя самым удачливым человеком. Он бежал не с пустыми руками, у него была Сандью, его кровь и плоть. И худенький чемоданчик со старой фотографией да матерчатым мешочком с землей, черной илистой землей, которую Лин всю жизнь пахал, а до него – его отец и дед. Эта земля кормила его семью и принимала в себя мертвых.
Всех беженцев согнали в бараки, сколоченные из досок. Сотни людей. Они жались друг к дружке, молчали, прерывисто дышали, боялись шелохнуться, сказать слово. Некоторые шептали, что скоро за ними придут: перережут им горло, бросят здесь умирать, а последние деньги, отданные паромщикам, пропадут.
Господин Лин всю ночь прижимал внучку к груди. Вокруг царили страх и трепет, ужас, ночной кошмар. Затем наступило утро, и все озарило белым сиянием. А к вечеру вдали появился корабль – дни и ночи он плыл по волнам, под палящим солнцем, которое жгло палубу, обдавало огнем тело корабля, и только на исходе дня, поздно-поздно, падало в море, подобно мертвой звезде.
Господин Лин слышит, как мужчины играют в карты в глубине спальни, шепотом рассказывая разные истории – о сокровищах и несметных богатствах, о больших глиняных кувшинах, доверху наполненных золотыми монетами и зарытых в родной земле где-то далеко-далеко. Мужчины мечтают вслух, обрушивая одну карту на другую. Старик размышляет над услышанным. Думает о том, что значит настоящий клад и что значит родная страна. Крепче прижимает к себе малютку. Засыпает.
На следующее утро господин Лин собирает чемодан и аккуратно складывает подаренные ему вещи. Ждет. Он готов. Девочка тоже готова и одета – по-простому, в хлопковую рубашку, свитер, колготки и штанишки, пожертвованные конторой по делам беженцев. Платье принцессы покоится в чемодане рядом с фотографией и мешочком с землей.
К десяти часам приходят женщина с берега и переводчица. Приветствуют старика.
– Мы за вами, папаша! – говорит переводчица.
Старик встает. Голова у него тяжелая. В общей спальне с другими семьями было не очень-то уютно, но что поделать – Лин привык и, в конце концов, почувствовал себя здесь хорошо. Он словно выстроил вокруг себя невидимый мир из воспоминаний о былой жизни.
Господин Лин прощается с тремя женщинами, которые наблюдают за его уходом, и с мужчинами, склонившимися над игрой в карты. Женщины глупо смеются: «Да-да, до свидания, папаша, удачи! Хорошенько заботьтесь о малышке! Дети – хрупкие создания!» Мужчины машут руками, не глядя на старика. Вот и все.
В машине господину Лину не по себе. Он не узнает мелькающие в окне улицы. Идет проливной дождь. Картинка размыта, краски смазаны, формы вытянуты, все тонет, все выглядит неестественно.
Поездка долгая. Старик не думал, что город столь велик. Он бесконечен. Женщины время от времени обмениваются репликами, затем смолкают. Переводчица улыбается Лину, словно желая его ободрить. Шофер молчит. Лавирует в автомобильном потоке.
Наконец, добрались. Машина остановилась перед диковинными железными воротами. Водитель сигналит. Из маленькой дверцы в стене рядом с воротами появляется человек, которому водитель, опустив стекло, что-то говорит. Человек кивает, исчезает за дверцей, и спустя несколько секунд, как по мановению волшебной палочки, ворота открываются. Машина выезжает на длинную дорожку, петляющую в огромном парке, и по гравию медленно взбирается на холм – к замку. Дождь кончился. Выйдя из машины, господин Лин поднимает глаза на величественные башни замка, словно парящие в небе. Строение великолепно.
– Здесь ваш новый дом, папаша, – говорит девушка, пока старик всматривается в облака.
– Здесь? – недоверчиво переспрашивает Лин.
– Да, здесь вам будет хорошо. Смотрите, какой парк. Можно много гулять! А с другой стороны внизу видно море. Вам понравится. Тут чудесно!
– Море… – неосознанно повторяет господин Лин.
Женщина с берега берет старика под руку и ведет в дом. Холл размером с целый город. Там гостей встречает человек, которому женщина с берега что-то объясняет, указывая на господина Лина. В углу в горшке стоит пальма. В другом углу в креслах сидят три старика в синих домашних халатах из плотной ткани. Они смотрят на господина Лина мертвыми глазами, будто все в них умерло.
Старик прижимает внучку к груди. Вспоминает о своем друге, человеке-горе, ему безумно хочется, чтобы тот вдруг появился из ниоткуда. Лин был бы счастлив! Но Барк не появляется, вместо него к гостям выходит женщина в белой форме. Встречающий мужчина что-то ей говорит, она кивает, затем обращается к женщине с берега и к переводчице:
– Пойдемте, папаша, вам покажут вашу комнату.
Женщина в белом хочет взять у старика чемодан, но Лин мотает головой и крепче сжимает ручку своего бесценного груза. Женщина не настаивает. Все следуют за ней, минуют множество коридоров и лестниц. По дороге встречают стариков, мужчин и женщин, одетых совершенно одинаково – в синие халаты, – медленно и безмолвно шаркающих по неведомому замку. Старики смотрят на Лина потухшими глазами. У многих из них палочки, костыли и странные штуковины на колесиках, которые они толкают перед собой и на которые опираются.
– Вот, папаша, это теперь ваша комната!
Господин Лин оказывается в комнате с бежевыми стенами. Комната довольно большая, светлая, чистая, с кроватью, стулом, маленьким столиком и ванной. Женщина в белом раздвигает шторы пошире. За окном растет дерево, его вершину качает ветер.
– Красивый вид, правда, папаша?
Господин Лин подходит к закрытому окну. Деревья, парк с лужайками цвета листьев банановых пальм, а вдали – бесчисленные, наползающие друг на дружку крыши города, города на холмах, с домами, напоминающими стада белых барашков; в этом городе – улицы, толпы людей, снующие туда-сюда машины, рев моторов, автомобильные сигналы и в водовороте жизни – человек-гора, Барк, которого господин Лин не видел уже два дня и который, наверное, переживает.
– Мы станем регулярно вас навещать. Увидите, люди здесь очень симпатичные, они хорошо о вас позаботятся. Вы ни в чем не будете нуждаться.
Переводчица улыбается.
– А мои сигареты?
Девушка спрашивает у женщины с берега, та – у женщины в белом. Идет обсуждение. Наконец переводчица поворачивается к старику.
– Папаша, здесь запрещено курить. К тому же ведь вы знаете, что это вредно для здоровья!
Господина Лина внезапно охватывает грусть. Ему кажется, будто его тело вскрыли и вытащили оттуда ненужный, но самый дорогой для него орган. Да, внутри вдруг образовалась пустота. На старика накатывает мертвецкая усталость, но ему не хочется, чтобы малышка это почувствовала. Надо быть сильным – ради ребенка. Внучка нуждается в дедушке. Она еще такая маленькая и хрупкая. Лин не имеет права быть слабым или жаловаться на свою участь.
– Все будет хорошо, – говорит он переводчице.
Позже, когда женщина с берега, переводчица и женщина в белом покидают комнату, старик остается в одиночестве с внучкой на руках, садится на кровать и оглядывает бежевые стены. В сознании внезапно всплывает образ больших клеток, у которых толпились родители с детьми в городском парке. И словно невидимая стрела пронзает сердце господина Лина: как наяву, он видит рисовые плантации, пушистые зеленые дали, начинающиеся от гор и заканчивающиеся далеко-далеко, у моря, которого никто не видел, но о котором все знали.
Худыми узловатыми пальцами старик касается лба, щечек, ротика и век любимой внучки. Затем закрывает глаза и тихонько напевает.
В конце дня к Лину заходит женщина в белом. Она приносит пижаму и синий халат. Жестами объясняет, что надо переодеться. Выжидает, сложив руки на груди. Господин Лин оставляет внучку на кровати, сам бредет в ванную. Облачается в пижаму и халат. Халат ему велик. И слишком длинный – почти до полу. Странноватый наряд. Лин возвращается в комнату. Глядя на старика, женщина в белом улыбается, но не злобно, а с симпатией и умилением. Она забирает прежнюю одежду господина Лина и покидает комнату.
Лин чувствует себя по-дурацки. Он смотрится в большое зеркало на двери комнаты и кажется себе куклой, утонувшей в длинном синем балахоне – рук не видно, ног не видно. Глаза невероятно печальные.
Смеркается. Господин Лин сидит на кровати, качает ребенка. Снова является женщина в белом – знаком просит следовать за ней. Идет быстро. Старик семенит позади, путаясь в полах синего халата, которые то раскрываются, то закрываются. Миновав множество лестниц и коридоров, путешественники, наконец, прибывают в большой зал. Там примерно тридцать столов, и за каждым – пожилые мужчины и женщины в синих халатах едят суп.
Женщина в белом подводит господина Лина к свободному столу. Он усаживается между двумя мужчинами. Напротив – женщина, по обе стороны от которой – тоже мужчины. Никто не поднимает глаза на нового человека. Лину приносят тарелку супа. Он повязывает внучке салфетку. Сандью на коленях у деда ведет себя спокойно, как всегда, но есть не хочет. Старик, впрочем, тоже. Суп течет по губам и по подбородку малышки. Лин вытирает и, чтобы подать хороший пример, проглатывает несколько ложек сам.