Слезы текли по щекам Кейти, по подбородку и капали на каменную скамью под нашими ногами.
– Я думала, что папа прав, и позволяла большому количеству мужчин целовать меня, но… – Она покачала головой. Долгий взгляд на замок и в годы позади него. – Я проспала всю свою жизнь.
* * *На обратной дороге Кейти молчала. Она проспала бо́льшую часть пути. Мне помогал навигатор. Уже почти совсем стемнело, когда мы въехали в ворота Шатофора. Кейти проснулась и сказала:
– Я пойду вздремну. Разбуди меня около восьми, и мы приготовим ужин.
– Конечно.
Она пошла наверх, а я посмотрел на огни Ланже внизу, потом на свои часы. Времени у меня было немного.
* * *Владелец букинистической лавки как раз собрался перевернуть табличку с «открыто» на «закрыто», когда я подбежал к двери. Он улыбнулся и открыл мне. Я вошел и махнул ему рукой.
– Bonjour, monsieur, – сказал он.
– Bonjour, – ответил я и сразу же добавил по-английски: – Здравствуйте.
– Вы дочитали «Снежную королеву»? – спросил он по-английски с сильным французским акцентом.
– Еще нет, я на полпути.
– Хорошо?
Я не знал, как ответить, чтобы не обидеть его.
– Пока еще не знаю. Я вам скажу, когда дочитаю до конца.
Мужчина улыбнулся:
– Вам нужна помощь?
– Да. У вас есть более старые книги? Примерно пятнадцатилетней давности? «Пират Пит и ненужные люди»?
Хозяин лавки понимающе кивнул, развернулся и повел меня к полке. Там было несколько изданий. В твердых и бумажных переплетах. На испанском, французском, немецком и английском языках. Некоторые были зачитаны больше, чем другие. Он указал на две книги, на французском и на английском, нежно коснувшись их.
– Вот эти две – первое издание. Очень ценные книги для правильного человека.
Я купил обе книги.
Он спросил:
– Вам нужна подарочная упаковка?
– Будьте добры.
Заворачивая книги, мужчина спросил, поглядывая на меня поверх очков для чтения:
– Вы это читали?
– Да.
– Вы прочли все пять книг из этой серии?
Я кивнул.
Он провел пальцем по названию.
– У нас с женой четверо мальчиков. Мы всем им читали эти книги. – Он с шумом втянул воздух. – Такие книги, как эти… – мужчина покачал головой, – появляются, наверное, один раз в поколение.
– Жаль, – сказал я.
– Да, действительно очень жаль. – Он протянул мне пакет, похлопав по книгам внутри.
Я заплатил, поблагодарил хозяина и вышел на улицу. Дискомфорт в боку становился все сильнее.
* * *Я положил дрова в камин, разжег огонь и дочитал «Снежную королеву». Автор явно злоупотребил доверием. Если бы я не был против сожжения книг, я бы ее сжег. Проблема в том, что, по-моему, лучше знать правду о мыслях другого человека. Если сжечь книгу, не убьешь правду или ложь, которая находится под обложкой. Возможно, я впервые узнал об этом из романа «451 градус по Фаренгейту».
Я поднялся по лестнице и разбудил Кейти в восемь часов. Она устала, проснулась с трудом и опиралась на меня, пока мы спускались вниз. Она даже держалась за мою руку. Неожиданная зависимость. Мы разогрели остатки и поужинали в той же самой пещере, где мы ужинали накануне вечером. Я все время подбрасывал поленья в камин, и от его тепла нами овладела сонливость. Мы устали, поэтому разговаривали мало. После десерта мы развернули кресла лицом к огню и расслабились. Я начал засыпать. Кейти негромко сказала:
– Belle journée. – Слова легко слетели с ее языка.
– Звучит красиво. Что это значит?
Языки пламени танцевали на ее лице.
– Прекрасный день.
– Да. Таким он и был. – Я встал и начал собирать тарелки. Кейти выглядела усталой. – Я займусь посудой.
Она явно удивилась.
– Два вечера подряд? – Кейти сморщила нос. – Если бы я не знала…
Я прервал ее:
– Это связано с тем, что я живу один. Если я не помою посуду, вместо меня этого не сделает никто. В самом деле, я вымою посуду. Увидимся утром. Спасибо за сегодняшний день. Мне действительно понравилось.
Кейти кивнула, посмотрела на меня, потом ушла наверх.
Часом позже я заканчивал убирать на кухне. Отмывая столешницу, я повернулся и увидел, что Кейти смотрит на меня. Влажные волосы. Пижама женская, но выглядит как мужская. Аромат лаванды.
– И давно ты здесь?
Она прислонилась к косяку:
– Могу я показать тебе кое-что?
Кейти взяла меня за руку и повела вверх по лестнице. На третьем этаже она повернулась, открыла потайную дверь, повела меня по винтовой лестнице на четвертый этаж и включила там свет. Двускатный потолок с открытыми балками. Я смог выпрямиться только в центре комнаты. Истоптанные деревянные полы, двуспальная кровать под окном, в дальнем углу – ванная комната. Я изучил комнату. От пола до потолка стены покрывали фрески в человеческий рост. Сцены в лесу, комната короля, бальный зал в замке. Принц на белом коне. Спящая принцесса. Сказочные персонажи занимали каждый квадратный дюйм на каждой стене. На стене над кроватью почти идентичное изображение замка Юссе.
Краски поблекли и потрескались. Кейти заговорила:
– Из-за моей внешности у меня не было подруг, поэтому мой отец создал для меня мир, в котором я была бы в безопасности. Он читал мне сказки, вплетая мое имя в историю. Он нарисовал все это, чтобы я стала участницей сказки. – Она показала на одну картину. Возможно, Золушка на балу. – Это я. У графини был артрит, поэтому она никогда не поднималась выше первого этажа. Она так и не узнала об этом.
На стене висели платья.
– Папа зарабатывал немного, но все деньги он тратил на меня. Он купил ткани, швейную машинку, и мы сшили вот это. – Кейти коснулась пальцами каждого наряда. В углу стояла старая швейная машинка. Рядом с ней – рулоны ткани. – Папа купил книги, научился шить сам и научил меня. – Она засмеялась. – Сначала получалось очень плохо, но потом стало лучше.
Я увидел столик для грима, покрытый косметикой, париками и всем тем, что необходимо, чтобы превратить одного человека в другого.
– У нас не было денег, чтобы исправить мое косоглазие, поэтому я пряталась здесь, где было безопасно. Здесь я не слышала смех, меня никто не мог найти, – Кейти покачала головой. – И с тех пор в каждой роли, в каждом характере, в каждой отрепетированной строчке я пряталась там, где мне казалось безопасно. – Ее глаза наполнились слезами. Кейти отвернулась. Она держала в руке край платья, которое она не надевала. – Вот здесь я в максимальной степени я. Кто бы ни была эта женщина, я – это она, в этой комнате.
Кейти подошла к окну и посмотрела на Ланже. Охваченная воспоминаниями, она прислонилась головой к раме окна.
– По ночам, после репетиций, когда все расходились по домам, я выходила на темную сцену. Никаких софитов. Только я, мое эхо и теплый красный свет от надписи «выход». Весь мир был цветным, панорамным и 3-D. А там, где-то за радугой – Джуди Гарленд за желтыми кирпичами и изумрудным миром, я раскрывалась и отдавала себя. Делилась со старыми креслами в зале, ложами и пустыми бархатными подушками. Удовольствие было простым и полным… От отдачи себя. Потом… – Выражение лица Кейти изменилось. От воспоминаний ей стало больно. – Они говорили, что я «единственная». – Вымученный смешок. – А теперь я просто одна из многих. Статистка. Когда-то я была метеором и яркой сияющей звездой, а теперь я ребенок с плаката о катастрофе и пожаре. – По лицу Кейти текли слезы. Она посмотрела на меня. – Трость для упавшего.
Я осмотрел комнату, ища что-то – хоть что-нибудь, – чтобы ответить ей, и ничего не нашел.
Кейти провела пальцами по краю картины:
– Расскажи мне о своих родителях.
Я пожал плечами:
– Не могу.
Она посмотрела на меня с подозрением:
– Не можешь или не хочешь?
– Не могу. – Кейти не спросила меня почему, но я все равно ей ответил. – В моем деле, во всяком случае, в том, что я прочитал о себе, сказано: я родился где-то во Флориде. Моя мать два дня не кормила меня, а потом оставила меня в пустом трейлере, где я набрался вшей и блох, получил чесотку. Еще через два дня меня нашел там бездомный парень, который искал место, где бы отсидеться.
Выражение лица Кейти снова изменилось, но я не был готов продолжать этот разговор, поэтому я закончил так:
– Так что я не могу ничего сказать. И не хочу.
Кейти изучающе смотрела на меня, и я сказал:
– Я кое-что купил для тебя сегодня.
– В самом деле? – Она выглядела удивленной.
– Подожди здесь.
Я прошел в свою комнату, взял пакет с книгами и вдруг понял, что у меня трясутся руки и дышу я прерывисто.
Я вернулся и встал перед ней, протягивая пакет. Кейти подозрительно посмотрела на меня. Я сказал:
– Очень давно я нашел кое-что, кое-что ценное. И я этим поделился.
Я вернулся и встал перед ней, протягивая пакет. Кейти подозрительно посмотрела на меня. Я сказал:
– Очень давно я нашел кое-что, кое-что ценное. И я этим поделился.
– Что же случилось?
Я не знал, как ответить, поэтому протянул ей подарок.
– Я привык дарить это людям, таким, как ты.
– Как я?
Я кивнул.
– Людям, которым больно.
– И скольким же людям ты это отдал?
Я отвернулся и покачал головой:
– Напрямую или опосредованно?
– И так, и так.
– Первый раз я подарил это девочке по имени Джоди. Потом счет пошел на десятки… миллионов.
Взгляд Кейти упал на подарок в ее руке, и ее губы слегка раздвинулись.
Я вышел из комнаты и спустился на несколько ступенек, когда услышал, как она медленно разрывает бумагу. Я бросил через плечо:
– Я подписал это для тебя.
Она открыла титульный лист и провела пальцами по имени «Белла». Я держался за перила, боясь оглянуться назад.
– Ты была права насчет писателей.
Ее голос был не громче шепота:
– Как это?
– Они умирают. Их слова – нет.
Я спустился на четыре пролета, у меня подгибались колени. Мне хотелось убежать, но я не знал, куда, поэтому я вышел на улицу, и меня вырвало в кустах. Как только первая волна прошла, меня вырвало снова. Опустошенный, я вытер лицо рукавом, сунул руки в карманы и стал бродить по садам, стараясь не думать о том, что происходит в доме. Эти мысли провели меня через пастбище, потом через виноградник.
Это была долгая, долгая прогулка.
После полуночи я вернулся к себе в комнату, лег на кровать с блокнотом на груди. Мое сердце гулко билось. Окна были открыты, бриз шевелил занавески. Около трех часов утра я выключил свет, но не уснул. Надо мной все время скрипели доски, позволяя предположить, что Кейти не спит. Все еще читает. Всю ночь до меня доносились смех и приглушенные всхлипывания. За последний час она не издала ни звука.
Где-то около пяти утра заскрипели ступени лестницы. Я повернулся и увидел, что она стоит на пороге, прижимая книгу к груди. В руке – бумажный носовой платок. Кейти медленно подошла к кровати, обошла ее и присела на край. Ее глаза покраснели, лицо опухло. Прошло несколько минут, прежде чем она заговорила. Но это были не слова.
Кейти легла рядом со мной, положила руку мне на талию и поцеловала меня. Ее слезы текли по моей щеке.
В своей прошлой жизни я кое-что узнал. Я помню это выражение на лицах детей в больнице. Вот оно: все сердца хотят только одного. Это одна простая, невысказанная, неоспоримая потребность. Один неоспоримый страх.
Быть узнанным.
Вы можете подавить это. Убить. Положить в ящик и запереть. Заглушить и закрыть дверь на ключ. Похоронить. Заложить камнями. Но в конце концов потребности сердца сорвут все запоры со всех дверей, вырвутся из земли и разобьют камень. Ни одна из возведенных тюрем их не удержит. Те из нас, кто думает, что мы это можем, лгут самим себе. И тем, кто рядом с нами.
Надежда никогда не умирает.
Кейти придвинулась ближе, ее спина прижалась к моей груди. Спустя несколько секунд она уже спала, а я нет.
Глава 28
Был уже почти полдень, когда я открыл глаза. Лицо Кейти было в нескольких дюймах от моего, и она смотрела на меня. Мои руки были скрещены у меня на груди. Одна ее рука лежала поперек моей. Ее пальцы переплелись с моими – две молодые лозы винограда, направленные виноградарем на опору. Она прижала наши переплетенные пальцы к своей груди и прошептала:
– Привет.
– Привет.
Кейти повернулась, потянула за собой мою руку и прижалась спиной к моей груди, крепко обнимая себя моей рукой. Снова объятия.
– Не могу поверить, что это ты. То есть что ты это ты.
Я хмыкнул.
– Это действительно я.
Кейти заговорила через плечо:
– Есть люди – в большинстве своем это те, кто верит, что Элвис Пресли и Мэрилин Монро до сих пор живут в хижине в Австрийских Альпах, – которые думают, что ты все еще жив. И не умирал никогда.
– Те же самые люди, вероятно, начинают говорить то же самое о тебе.
Кейти пожала плечами.
– Теперь мне понятно, почему ты так много знаешь о двери номер три.
– Да, конечно…
Кейти была почти игривой. Как будто мое признание поставило нас на одно и то же игровое поле. Соучастники в преступлении.
– Не могу поверить, что это и в самом деле ты. – Она снова пожала мои пальцы. – То есть я о том, что ты действительно Питер Уайет. И сам Питер Уайет лежит в моей постели. Спит под моей крышей.
– Ты уже это говорила.
– Посмотри на меня: у меня вспотели ладони. Так вот как это бывает, когда встречаешься со знаменитостью?
– Я не уверен, что до сих пор настолько знаменит.
Рука Кейти легла на ее бедро.
– И что же случилось с той последней книгой? Той самой, по которой весь мир сходил с ума? С твоим «утраченным шедевром»?
Я покачал головой:
– Честно говоря, не знаю.
– Но ты ее написал, разве нет?
– Да.
– Ты ее потерял?
– Что-то в этом роде.
– А ты не можешь написать эту книгу заново?
Я покачал головой.
– Почему нет?
– Причину, по которой я ее написал, у меня отняли. И ни тогда, ни сейчас я не мог и не могу понять, почему.
Кейти улыбнулась:
– Догадываюсь, что не у одной меня есть секрет.
– Думаю, да.
Ее спина крепче прижалась ко мне. Я почувствовал аромат ее волос. Она снова улыбнулась:
– Могу я кое-что тебе сказать? Сделать признание?
– Лучше оставь это для Стеди.
– Я серьезно. Это важно.
– Конечно, можешь.
– И ты не будешь возражать против моей грубой откровенности с тобой?
– Нет.
– Впервые в своей жизни я провела ночь в постели с мужчиной и проснулась одетой.
– Могу я кое-что сказать тебе?
– Да. – Снова улыбка.
– И ты не будешь возражать против моей грубой откровенности с тобой?
– Нет.
– Я впервые в жизни спал с женщиной.
Кейти хмыкнула.
– По-моему, ты что-то такое уже говорил. – Она сжала мою руку. – Что ж, ты делаешь успехи, но может быть еще лучше.
– Так мне говорили.
Кейти села лицом ко мне, скрестила ноги, положила руки на колени. Она подыскивала слова.
– О’кей, еще одно откровенное признание. Я кое в чем ошибалась. – Кейти покачала головой. – Ты ничего не компенсируешь.
– Что?
– Я насчет твоего грузовика. Я сказала тебе, что у тебя большой грузовик, потому что ты что-то компенсируешь. Стараешься быть кем-то, кем не являешься. Потому что ты не наделал много шума в мире. Но теперь я думаю, что ты водишь грузовик потому, что он тебе нужен.
– Спасибо.
Она пожала плечами:
– Я же, в свою очередь, владею четырьмя «Порше» по причинам, в которые мы не будем углубляться.
Ее самоанализ меня смущал. Я гадал, куда это приведет.
– О’кей.
Она сидела, постукивая пальцами по одеялу, как будто над невидимой картой, и в мгновение ока меняла направление.
– Красиво. Только… как ты это делаешь?
– Люди то же самое говорят о тебе.
– Да, но я бы не смогла начать… Не знала бы, что… Я играю, это всего лишь притворство. Все по сценарию. Между мной и ими есть щит, но это… это настоящее. Это совершенство. Каждое слово – честное. – Кейти пожала плечами. – Послушай меня. Я в восторге. Как и мои фанаты, я оказалась в присутствии великого человека и рассыпалась на части. – Она повернулась, схватила мою книгу. – Спасибо, я буду ее беречь.
– Я был бы рад, если бы ты… В общем, это было очень давно.
Кейти крепче обхватила себя руками.
– Твой секрет в безопасности. – Пауза. Ее губы дрогнули в улыбке. – Ты знал, что у твоей странички в Facebook более четырехсот тысяч фанатов?
– Я даже не знал, что у меня есть страничка в Facebook.
– Что ж, она у тебя есть.
– А у тебя есть?
Кивок.
– И сколько у тебя фанатов?
– Ты имеешь в виду до того, как лодка сгорела в заливе?
– Да.
– Чуть больше двадцати миллионов.
* * *Был уже почти вечер. Стемнело. Беззаботность Кейти напомнила мне игру в шарады в средней школе. Вопросы, которых я от нее ждал, все эти «как случилось» и «что произошло», не последовали, хотя я был готов с ними справиться.
Ее обращение со мной напомнило мне маленькую девочку, которая бесконечно перебирает подарки под елкой, взвешивает на руке, держит против света, чтобы рассмотреть содержимое, но не срывает обертку и не вскрывает коробки, потому что она слишком много раз обманывалась. Подарок никогда не оправдывал ее ожидания. Не будучи уверенной в содержимом и боясь нового разочарования, Кейти довольствовалась тем, что потянула за уголки моей обертки. Она поглядывала на меня краем глаза. Когда она все-таки решилась копнуть поглубже, то сделала это нежно.