– А на стене Айвазовский, «Девятый вал»
– Ты… ты уже нашла ее?! – обрадовалась она.
– К сожалению, нет, Лариса Максимовна. Она приснилась вам в 512-м номере гостиницы «Пекин». Я как раз здесь живу теперь…
Гудки отбоя были мне ответом – Лариса Максимовна в сердцах бросила трубку. «Это мне некстати, – подумала я, снимая китель и вешая его в шкаф. – Зря я ее так срезала. Но, с другой стороны, может, это и к лучшему – меньше будет дергать…»
Я прошла в туалет и стала в раковине стирать юбку и колготки. Если сейчас отстирать и повесить на вешалку – к утру высохнет. Но тут в комнате снова резко зазвонил телефон. Опять Лариса?! Я нервно прошла в номер и сдернула трубку:
– Алло!
– Товарищ Ковина? – негромко сказал в трубке мужской голос. – Извините за поздний звонок. Мы звонили вам раньше, но вас не было в номере…
– Кто это?
– Это адъютант генерала Куркова. Генерал ждет вас у себя в кабинете. Машина за вами послана, она внизу, у подъезда гостиницы. Номер машины «МОГ 2203». Пожалуйста, не задерживайтесь.
– Подождите, ведь уже ночь!..
Но меня никто не слышал – в трубке опять были короткие гудки отбоя.
– К черту! – Я зло саданула трубку о телефон. – Мать их так!
Каждый разговаривает со мной, как со служанкой – бросают трубку! Генерал Курков! «Он вас ждет у себя в кабинете!» Небось – с коньяком и расстеленной кроватью в задней комнате! Но попробуй не пойти! Елки-палки!.. А что же мне надеть? Китель без форменной юбки надеть нельзя, а если явиться в гражданской кофточке – значит, я сама напрашиваюсь на флирт. Черт возьми, какой он сказал номер машины? Я открыла свой чемоданчик, вытащила вторую (последнюю) пару колготок и стала натягивать их на ноги. И именно в этот момент раздался громкий стук в дверь.
– Ну иду, иду! – крикнула я, полагая, что это шофер посланной за мной машины. И только потом спросила: – Кто там?
Вместо ответа дверь открылась, на пороге с сигаретой в зубах стоял самодовольно ухмыляющийся Гольдин.
– Это мы, – сказал он, беззастенчиво разглядывая, как я – полуголая, в одной комбинации – натягиваю колготки.
И только теперь я увидела, что за его спиной стоит мой мальчик, мой ангел, мой лекарь – Сашенька! Он хмурился…
– Ой, Саша! Входите! – Я обрадованно вскочила и подбежала к шкафу, спешно натянула цивильные блузку и юбку, в которых была днем в Доме моделей.
– Куда это ты собираешься? – спросил Гольдин.
– На кудыкину гору! – ответила я, одеваясь и одновременно втягивая Сашеньку за руку в свой номер и лихорадочно соображая, как же мне теперь быть. – Значит так, Саша. Вот твой ужин, поешь. – Я показала на свой утренний завтрак: бутерброд с сервелатом, миндальное пирожное и стакан кефира. – И жди меня здесь. Обязательно! Ты понял? Я скоро вернусь! – И я вдруг совершенно непроизвольно чмокнула его в щеку.
– Да куда ты?! – снова изумился Гольдин.
– Вы сидите с ним! – приказала я, выскочила в дверь, но тут же вернулась, схватила со стола сумочку с биппером и снова вылетела из номера. Конечно, нужно было запудрить синяк на лице, но черт с ним – генерал Курков обойдется и так, мне некогда, меня Сашенька ждет…
– А «спасибо»? – крикнул мне вдогонку Гольдин, выглянув в коридор.
– Спасибо! – отозвалась я на бегу и мысленно выругала себя – вот же корова неблагодарная, он мне Сашеньку приволок из милиции, а я ему хоть бы спасибо сказала!
14
00.42
– Если бы эту гадалку хотели убить, то ее не стали бы похищать, а убили бы прямо в гостинице. Но вообще источники информации никто не убивает, – сказал генерал Курков, слово в слово повторив то, что Лариса Горячева сказала мне еще в Полтаве. – Поэтому перед 14 нами всего три вопроса: где эта американка? Кто ее похитил? И каким образом?
Окна кабинета генерал-полковника КГБ Куркова выходили не на площадь Дзержинского, а на Кузнецкий мост, и в ряби дождя свет уличных фонарей, старинные дома и брусчатка Кузнецкого моста казались картиной какого-то импрессиониста. И это идеально соответствовало интерьеру самого кабинета – здесь стояла такая же старинная, восемнадцатого, наверное, века мебель: огромный письменный стол, на котором вполне можно играть в крокет, широкий темно-вишневый кожаный диван и такие же кресла с гнутыми, в виде львиных лап, ножками. Высокие книжные шкафы с резными створками были заполнены БСЭ, Британской энциклопедией и еще Бог знает каким количеством книг. Единственным современным предметом в этом кабинете были электронные часы с пятью циферблатами, висевшие на стене. Но именно эти модерновые часы показывали совершенно разное время. Впрочем, было и еще одно отличие этого кабинета от сотен других, которые я видела в своей жизни. Слева от письменного стола, на столике с тремя такими же, как у Власова, телефонами, боком ко мне стояли две цветные семейные фотографии. Я не раз, глядя западные кинофильмы, обращала внимание на семейные фотографии в их официальных кабинетах, но у нас выставлять в кабинете фото своих жен и детей не принято. У нас кабинеты украшают только портретами Ленина и Маркса плюс, конечно, портретом современного Генсека: при Хрущеве везде висел портрет Хрущева, при Брежневе – Брежнева и так далее. Но тут не было ни Маркса, ни Ленина – никого, а только – фото жены и детей, совсем как в каком-нибудь западном фильме…
– Неужели мы, два довольно опытных человека, не сможем ответить на эти вопросы? – негромко продолжал генерал, глядя на меня через письменный стол. – Я, как мужчина, даже уступаю вам право выбора: как только вы ответите на один из этих вопросов, я отвечу на два других. Идет?
Это нужно было понимать как шутку и улыбнуться. Тем более что теперь в свете настольной лампы глаза генерала Куркова поблескивали улыбкой, и его лицо уже не казалось совиным, как несколько часов назад в МУРе. Но я была зла и не приняла его легкого тона. Тоже мне Сталин нашелся – по ночам он работает!
– Если так, – сказала я сухо, – я беру третий вопрос: как ее выкрали?
– Ого! – сказал он удивленно. – И вы уже знаете ответ?
– Нет. Но у меня есть версия.
– Можете поделиться?
– Извините. Сначала я должна ее проработать.
Я нарочно отвечала кратко, только по сути, чтобы не дать ему повода перейти к тому, в чем я подозревала основную причину этого ночного вызова. Да, я вынуждена торчать тут среди ночи и отвечать на твои вопросы, потому что ты генерал-полковник и какой-то крупный босс в КГБ, а я всего-навсего следователь и старший лейтенант милиции. Но развлекать тебя – это увольте…
– То есть вы нашли какой-то след и хотите потянуть за эту ниточку, да? – настаивал он.
– Ну, может быть… – ответила я уклончиво.
– Я потому спрашиваю, что вряд ли вам это удастся…
Я взглянула на него изумленно. Почему мне не удастся проработать свою версию?
Он усмехнулся:
– Нет, я-то вам мешать не буду. Скорей наоборот. Но если у вас в руках действительно ниточка к преступникам, то лучше пока не дергать ее.
Черт возьми, уж не угрожает ли он мне?!
– Но я вижу, вы устали, поэтому перейдем к делу, – сказал Курков. – Смотрите: не успели вы, простой следователь, заняться расследованием, как у вас уже появилась какая-то версия, ниточка. Пусть она окажется ложной и заведет в никуда, но она есть! А что мы с вами видели в МУРе? Они показали вам горы папок, сотню свидетелей, титаническую работу и – никаких зацепок, даже ложных. То есть весь МУР работает четвертые сутки, чтобы что? Показать, что ничего нет?
«Так, – подумала я, – начинается первая кагэбэшная атака на милицию…»
– Но ведь Котов и Белоконь тоже в панике, – сказала я. – Возможно, кто-то уничтожил улики. Может быть, даже внутри МУРа…
– Конечно! – Он усмехнулся. – Но когда они это сказали? В самом начале, когда мы пришли, или после того как я два часа корчил гримасу недовольства? А? А почему они подбрасывают нам именно это объяснение?..
Я обалдела:
– Подбрасывают? Вы… вы подозреваете, что это они похитили американку.
– Нет! – Он поднял руку. – Минутку. Я этого не сказал. Я говорю пока только то, что они сами сказали: кто-то в МУРе прячет следы похищения. И возникает вопрос: кого же искать? Пропавшую американку или моль в МУРе? Логика говорит – искать моль. Потому что эта моль все равно будет путать следствие и уводить от цели. А вот если найти моль, то через нее легко выйти и на преступников. Правильно?
Я молчала.
– Да или нет? – спросил Курков требовательно.
– Ну, в общем, да…
– Нет! – сказал он. – Нет, потому что первая бригада, которая прикатила в «Пекин» по приказу Власова, состояла из девятнадцати следователей и экспертов! Девятнадцати! Как по-вашему – сколько времени уйдет на то, чтобы их всех проверить? И кто будет проверять? Котов? Белоконь? Мы с вами? И когда? Сколько дней осталось до покушения – вы знаете?..
«Так, спокойно, Аня, – подумала я. – Ты сидишь в КГБ, в конкурирующей фирме. А он хочет подвести тебя к мысли о том, что МУР специально затягивает поиск американки или даже замешан в ее похищении. Для того чтобы именно я – я, а не он! – сказала об этом Горячевым. И тем самым – моими руками он свалит и Котова, и Власова. Ну и жук! А что, собственно, нового он тут открыл? Он же просто пользуется тем, что Белоконь в отчаянии сам себя подставил под удар. И хотя я с этим Белоконем сама схлестнулась, это еще не значит, что я стану закладывать своих коллег…»
– У вас очень выразительное лицо, Аня, – вдруг мягко сказал Курков и улыбнулся.
«Ну, начинается, – решила я. – Поговорили о бизнесе, напустили умного тумана, а теперь перейдем к моему лицу, а потом, конечно, – к шее, и рукам, и т. д. И даже фотография детей тебя не остановит…»
– Нет, я не в этом смысле, – усмехнулся Курков, словно прочитав мои мысли. – Это не комплимент, я не собираюсь вас кадрить. Наоборот, делаю вам замечание: учитесь владеть своим лицом. Везде, даже в работе с партнерами. А то я вижу по вашему лицу, что вы обо мне думаете. И признаться, ничего хорошего я не прочел. Вы думаете, что я хочу использовать вас, чтобы скомпрометировать Власова. Стоп, не краснейте, вы же следователь!
Но, конечно, он не отказал себе в удовольствии понаслаждаться эффектом. И даже тем, что я разозлилась. А потом сказал:
– Ладно, не злитесь, давайте мириться. Тем более что я действительно виноват перед вами…
Я опять глянула на него удивленно: что еще? Новая ловушка?
– Видите ли, Аня, все, что я пока сказал, – чистая игра ума, к делу не пришьешь. Но мы с вами не можем ждать, пока Котов найдет среди своих следователей предателя, верно? Поэтому что мы с вами сделали? Мы их поторопили. Точнее, я один, но за ваш, извините, счет. Помните, вы вышли из МУРа, отправили шофера в гостиницу, а сами пошли по Страстному бульвару…
Какая-то смутная догадка уже забрезжила в моем сознании, я спросила:
– Вы… вы за мной следили?
– Ну, не я персонально, конечно. Я не занимаюсь оперативной работой, у меня другая должность… Но дело не в нашей слежке. А в том, что, кроме нашей слежки, была еще одна. И угадайте – чья?
Я пожала плечами.
– МУР, – сказал он. – Вы у них под колпаком. С той минуты, как вы вышли от них с Петровки…
– Откуда вы знаете? – разозлилась я уже не столько на него, сколько на себя, ведь я не чувствовала за собой слежки, когда шла по Страстному, а, оказывается, их было даже две!.. Но что, если он опять пытается взять меня «на пушку»?
Тут генерал молча положил на стол веер черно-белых фотографий. На трех из них было видно, как на темной и мокрой аллее двое бойцов спецназа ногами избивают женскую фигуру, а еще на двух – стоящие поодаль «Жигули» без номерных знаков и с двумя мужскими фигурами внутри…
– Они вели вас – как по-вашему, зачем? – сказал генерал.
И тут меня как пронзило.
– Вы!.. – Я даже задохнулась от возмущения: меня били ногами, и люди Куркова видели это, докладывали ему по радио, а он… – Меня убивали, а вы!..
Он поднял обе ладони упреждающе-сдающимся жестом, чтобы я не успела назвать его подонком или еще похлеще. И сказал покорным тоном:
– Да, я нехороший человек. Согласен. Но такая у меня работа. К тому же нам с вами дали 24 часа, и не забывайте – речь идет не только о жизни Горячева и его жены. Никому их жизни были бы не нужны, если бы Горячев не затеял то, что он затеял, – спасти Россию от катастрофы. Значит, речь идет о покушении на будущее нашей страны – как ни громко это звучит. Горячев – это действительно наш последний шанс. Так что садитесь. Садитесь и успокойтесь, пожалуйста, ведь с вами все обошлось… Да, я организовал разгон этих демонстрантов, их погнали с Пушкинской площади на Страстной, вам навстречу. А как еще я мог создать опасную для вас ситуацию и посмотреть, будут ли вас муровцы спасать или нет? Вот когда вас били ногами, а они сидели в машине и спокойно смотрели – все стало ясно. Они были не прочь, чтобы вас вообще убили. И это уже не просто игра моего ума…
– Значит, и весь разгон демонстрации – тоже вы? – тупо спросила я, только теперь полностью постигая, что же происходило вокруг меня и из-за меня несколько часов назад на Страстном бульваре.
– Ну да… – сказал он просто, как о самом обыденном. – Вы же пошли пешком и облегчили мне задачу.
«Все-таки он добился своего – обозлил меня против МУРа», – подумала я. Но именно поэтому сказала:
– Но и ваши люди видели, как меня убивают, и не вмешались! Значит, и вы хотели, чтобы меня убили!
Он вдруг встал со своего кресла, прошелся по кабинету и остановился напротив меня:
– А вы трудный орешек, Ковина. Но давайте так: я вам скажу, как я думаю выйти на заговорщиков. А вы уж сами решите – хотел я, чтобы вас убили, или нет. Идет?
Я молчала.
– Так вот, – сказал он и зашагал по кабинету, – у нас сейчас нет времени возиться с МУРом. Да, скажет Котов, я послал этих оперативников охранять Ковину, а они, мерзавцы, не заметили в темноте, что это именно ее бьют ногами. Или он иначе скажет: мол, да, мои оперативники хладнокровно следили, как ее убивают, чтобы скомпрометировать этим меня, Котова! А может, они и правда хотят завалить Котова, кто знает?.. Короче, этих оперативников накажут, даже выгонят из МУРа и – концы в воду! А мы себя разоблачим и затянем все дело. Что кому-то как раз на руку – загнать нас в цейтнот. Поэтому я предлагаю поступить иначе. Бросить все это расследование, забыть про МУР и зайти с другого конца… – И Курков опять остановился напротив меня – усталый мужик с мучнистым лицом, высоким лбом, двумя залысинами по бокам и гладко зачесанными назад короткими седыми волосами. Но в посадке его чуть откинутой назад головы чувствовалась уверенность в своих силах, даже надменность. – Кто-то убрал американскую гадалку, потому что она может раскрыть заговор против Горячева, – сказал он, чуть раскачиваясь на носках своих мягких черных туфель. – Но если они похитили одну гадалку, почему бы им не похитить еще одну? А? Предположим, Горячева найдет еще одну гадалку, которая тоже может предсказывать будущее. И тогда…
– Где же взять такую гадалку? – усмехнулась я, смутно предчувствуя какую-то новую для себя беду.
– Где? – переспросил он вдруг и показал на меня пальцем. – Вы ее найдете!..
– Я?! Где?
– Не перебивайте старших по званию, Анна! – усмехнулся он. – Завтра, а точнее, уже сегодня вечером Горячевы улетят в Сибирь – это решено. Мы не можем рисковать его жизнью, а кроме того, там, под Красноярском, живет одна пророчица, знаменитая на всю Сибирь, Пелагея Скворцова. Так вот, вы полетите в Сибирь с Горячевыми. Это естественно. Там вы с Ларисой тайно посетите эту гадалку, но, конечно, она вряд ли скажет что-то толковое. Однако Лариса не успокоится. Или вы уговорите ее – не важно. Важно, чтобы вы через пару дней прилетели с этой гадалкой в Москву – якобы поближе к месту, где должно быть покушение. Ведь и американка не могла все сказать на большом расстоянии. Ну и когда вы с этой гадалкой прилетите в Москву… Вы поняли меня?
Честно говоря, я смотрела на него с оторопью. Это был замечательный план – ничего не скажешь! Кроме одной детали – я могу опять получить чем-нибудь тяжелым по голове. И уже не от бойца спецназа, а от настоящих преступников. Которые даже американку выкрали из «Пекина» без единого следа…
Я вздохнула и отвела глаза к окну. Ну как я могла согласиться на эту затею? Он, Курков, будет сидеть в этом кабинете и дергать за ниточки, а я и какая-то красноярская гадалка Скворцова должны стать приманкой в его ловушке для заговорщиков.
– Не беспокойтесь, Аня, – сказал Курков с улыбкой. – Вы будете прикрыты моими людьми. А я не ошибаюсь. Иначе я бы не сидел в этом кабинете.
– Ну да! – Я скептически усмехнулась. – У вас тут даже часы идут неправильно!
Он вскинул глаза на стенные часы с пятью циферблатами, потом поглядел на меня. В его взгляде было искреннее недоумение.
– Почему неправильно? Это точнейшие часы «Таймекс»!
– Но они же показывают разное время!
Он посмотрел на меня внимательно, как на серьезно больную:
– А-а… а вам не сказали, кто я?
– Нет… А кто вы?
Он облегченно вздохнул, словно врач, который только что отменил смертельный диагноз своей родной дочери. И улыбнулся устало:
– Эти часы показывают точное время, но в разных странах. Это – Вашингтон, это – Лондон, это – Каир, а это – Токио. Видите ли, Аня, я начальник Первого Главного Управления Госбезопасности по всем операциям за границей. И если я еще не ошибался там… то уж с этой операцией мы с вами как-нибудь справимся, а?
Я молчала.
– Хорошо, – сказал он. – Помните, как вы сказали Ларисе Максимовне, что невозможно играть против рока? Это неверно. Мы здесь этим занимаемся каждый день. Например: покушение на Горячевых назначено гадалкой после запуска израильского спутника, верно? Ну а если я задержу этот запуск на несколько дней?