И потому он дал Ибрагиму разрешение продолжать, организовать и провести тщательную разведку на месте, но предупредил, что к решающему этапу можно будет приступить лишь после того, как он узнает состояние всех остальных элементов операции и даст команду.
Допустим, Ибрагим добьется успеха? — спрашивал он себя. Что тогда? Отреагирует ли на это Килти именно так, как они ожидают? Судя по собранному на него досье — его кодовое название «КАСКАД» — должно быть именно так, но Эмир давно усвоил, что человеческий разум способен на любые причуды.
«КАСКАД»… подходящее название. И название, и вложенный в него смысл очень нравились ему. У западных разведок, несомненно, имеются подобные психологическое портреты его самого (вообще-то, он даже читал один из них). Потому ему было особенно приятно, что одна из его самых многообещающих операций в значительной степени базируется на таком же анализе его главного противника.
Килти был хитрым политиканом, что американцы воспринимали как синоним слова «лидер». Как и когда у них началась эта глупость, он не знал. Да и знать не хотел. Американский народ выбрал себе в руководители политика, который довольно умело изображал из себя лидера, не задумываясь о том, насколько этот образ соответствует скрывающемуся за ним характеру. Согласно «КАСКАДУ», не соответствовал, и Эмир был с этим согласен. Что еще хуже — или, пожалуй, лучше, все зависит от точки зрения, — Килти окружил себя подхалимами и охотниками за личной выгодой, которые никак не помогали ему выполнять обещания, данные во время избирательной кампании.
Так, что еще произойдет, когда слабый, бесхарактерный человек столкнется с каскадом катастроф? Конечно же, он не удержится на ногах — а вместе с ним рухнет и его страна.
Как и было обещано, нанятое судно уже дожидалось их. Капитан, местный рыбак Петр Саличев, сидел на складном стуле, выставленном на дощатый пирс, и покуривал трубку. На черной холодной воде покачивался толстобокий двадцатиметровый рыболовный бот, построенный на английской верфи «Халматик». Саличев поднялся навстречу пришедшим. Вид у него был недовольный.
— Опаздываете, — сказал он, переступая с причала на корму.
— Плохая погода, — ответил Аднан. — Вы готовы?
— А сидел бы я здесь, если бы не был готов?
Во время первых переговоров Саличев задал несколько вопросов о том, кто они такие и зачем им понадобилось на остров, но Аднан, игравший роль фанатичного защитника окружающей среды, умело выкрутился. Что ж, сюда уже давно наезжают исследовательские группы, роющиеся во всяких развалинах, оставшихся от «холодной войны», ответил Саличев, пожав плечами. Если они заплатят и не станут подвергать излишней опасности его судно и его самого, он, Саличев, готов отвезти их в это забытое богом место.
— Дураков не сеют, не жнут, сами родятся, — проворчал он.
— Меньше, чем я ожидал, — бросил Аднан, кивнув в сторону судна.
— А ты чего ж ожидал? Крейсера, что ль? У меня надежный корабль. «Халматик», у англичан ничего лучше нет. Его на борт положит, так он встает как ни в чем не бывало. Ты лучше о себе позаботься. Залезай, через десять минут отходим.
Люди Аднана тем временем выгрузили снаряжение из грузовика, перетащили на причал и принялись таскать на палубу. Саличев командовал, куда что складывать. Наконец, решив, что все в порядке, он отдал швартовы и ногой оттолкнул «Халмагик» от причала. Через несколько секунд он уже стоял в рулевой рубке у штурвала. Плюнув черным дымком из выхлопной трубы, заработал дизель, и под носом зажурчала вода.
— Следующая остановка — ад! — крикнул Саличев через плечо.
Через два часа впереди, по правому борту, показались в тумане очертания земли. Аднан стоял на палубе и разглядывал берег в бинокль. Саличев заверил его, что пограничных патрулей можно не опасаться, и действительно, Аднан не видел ничего, похожего на них.
— Они там есть, — сказал капитан из рубки, — но не очень усердствуют. По ним можно часы проверять. Обходы в одно и то же время, по одним и тем же маршрутам.
— А радары?
— Какие?
— На острове. Я слышал, что там была авиабаза…
— А-а, ты про Рогачево? — усмехнулся Саличев. — Так ее больше нет. Там стоял истребительный полк, кажись 641-й, ну, а сейчас осталось лишь несколько грузовых самолетов да вертолетов.
Что до морских патрулей — у них сильно ограниченная зона плавания, и, я ведь говорил уже, все по расписанию. А как на берег попадем — нас вообще никто не достанет. Они стараются держаться подальше от берега. Сам небось понимаешь почему.
Аднан действительно понимал. Его спутники очень мало знали и об их задании, и о месте назначения, но самого Андана полностью ввели в курс дела.
Новая Земля на деле представляла собой настоящий земной ад. Согласно последней переписи, ее население составляли 2500 человек. В основном ненцы и аварцы, жившие по большей части в поселке Белушья губа[26]. Архипелаг Новая Земля состоял из двух больших островов — Южного и Северного, разделенных проливом Маточкин шар, и множества мелких островков.
«Какая жалость — думал Аднан, — что мир знает Новую Землю только в связи с «холодной войной». Русским и европейцам она была известна еще в одиннадцатом столетии. Сначала ее открыли новгородские купцы, а потом принялись изучать многочисленные путешественники — Уиллоуби, Баренц, Литке, Гудзон… Сотни лет наведывались они туда, пока в 1954 году Советы не аннексировали архипелаг, который был переименован в Новоземельский ядерный полигон и разделен на зоны[27] — Черная губа, Маточкин шар и Сухой нос, где в 1961 году была взорвана 58-мегатонная «Царь-бомба».
За время существования полигона там произошло около трехсот атомных взрывов, последний — в 1990 году. С тех пор это место стало для кого — предметом любопытства, для кого — олицетворением трагедии, для кого — жутковатым напоминанием… А для обнищавшего после распада СССР российского правительства острова стали брошенной землей, проникнутой мерзостью запустения.
«Как там в Америке говорят? — подумал Аднан. — Ах да… Что для одного мусор — для другого сокровище».
Кассиано видел, что они интересовались новой железнодорожной линией. Где она пересекается с дорогами, насколько высоко поднята над местностью, сколько опорных пилонов на милю… Интересные вопросы, и, конечно, он приложит все силы, чтобы добыть самую полную информацию.
Но их интересовали и поезда, что его не на шутку озадачило. Понятно, что поезда ежедневно приходят и уходят, а вот их въезд на предприятие строго ограничен и проходит под тщательным наблюдением. Если они думают, как проникнуть на территорию, можно найти способы попроще. Хотя, может быть, тут и спрятан ответ. Поезда их интересуют не как средство для проникновения на завод, а как средство измерения. Производительность завода до сих пор засекречена, но если точно учесть емкость цистерн и их количество, то можно с известной точностью вывести, что к чему.
«Умно, очень умно», — думал он. И к тому же соответствовало тому, что он знал о тех, на кого работал. Конкуренция, — говорили ему, — здоровое явление, и с открытием нового нефтяного бассейна ничего не поделать. Зато можно контролировать цены и объем продукции, что, как он подозревал, и собирались делать его тайные хозяева. Члены ОПЕК (исламские государства) являлись крупнейшими в мире поставщиками нефти на протяжении многих десятилетий, и Кассиано считал, что нужно обязательно помочь им сохранить свое ведущее положение.
Глава 41
Задним числом Дженкинс понимал, что должен был предвидеть случившееся, что так называемое «повышение» было для него не чем иным, как первостатейной, страшно болезненной занозой в заднице. Предприятие регулярно посещали представители разнообразных правительственных учреждений — и Агентства по охране окружающей среды, и Министерства национальной безопасности, и Службы геологии, геодезии и картографии, и Инженерных войск. Их всегда сопровождал какой-нибудь важный чин из Министерства энергетики. Однако, когда в Вашингтоне в последнее время разгорелись баталии о будущем предприятия, положение изменилось. Теперь едва ли не все политики и конгрессмены, которым хватало ума отыскать сюда дорогу, толклись тут, вооруженные вопросами, которые им заблаговременно подготовили низкооплачиваемые сотрудники аппарата, и всепоглощающим стремлением понять до последних мелочей все, что здесь происходит.
— Стив, на самом деле они хотят лишь одного, — говорил его босс, — хоть краешком глаза заглянуть за занавеску, а у вас как раз достаточно непарадный вид для того, чтобы они решили, будто им это удалось.
Невзирая на явную сомнительность этого комплимента, Стив не мог не признать, что знает все предприятие изнутри и снаружи вдоль и поперек. Он начал работать здесь через три года после окончания колледжа, что соответствовало, по хронологии самого объекта, девятнадцатому году с того момента, как место было признано подходящим (наряду с десятком других в шести штатах). Также это соответствовало двенадцатому году с тех пор, как было дано указание приступить к подробным геологическим и инженерным изысканиям, и десятому году с тех пор, как именно эта территория победила на общенациональном конкурсе красоты. Почти вся его самостоятельная, взрослая жизнь прошла на этом достаточно просторном участке пустыни, который, при стоимости на сегодня в 11 миллиардов долларов, подвергался столь активному изучению, как ни одна другая сопоставимая территория во всем мире. И от того, кто одержит победу в вашингтонских баталиях, зависело, будут ли эти одиннадцать миллиардов зачтены как достижение или списаны в убытки. «Да разве такое возможно? — думал он. — Интересно, из какой графы государственного бюджета вывалится эта гигантская сумма?»
— Стив, на самом деле они хотят лишь одного, — говорил его босс, — хоть краешком глаза заглянуть за занавеску, а у вас как раз достаточно непарадный вид для того, чтобы они решили, будто им это удалось.
Невзирая на явную сомнительность этого комплимента, Стив не мог не признать, что знает все предприятие изнутри и снаружи вдоль и поперек. Он начал работать здесь через три года после окончания колледжа, что соответствовало, по хронологии самого объекта, девятнадцатому году с того момента, как место было признано подходящим (наряду с десятком других в шести штатах). Также это соответствовало двенадцатому году с тех пор, как было дано указание приступить к подробным геологическим и инженерным изысканиям, и десятому году с тех пор, как именно эта территория победила на общенациональном конкурсе красоты. Почти вся его самостоятельная, взрослая жизнь прошла на этом достаточно просторном участке пустыни, который, при стоимости на сегодня в 11 миллиардов долларов, подвергался столь активному изучению, как ни одна другая сопоставимая территория во всем мире. И от того, кто одержит победу в вашингтонских баталиях, зависело, будут ли эти одиннадцать миллиардов зачтены как достижение или списаны в убытки. «Да разве такое возможно? — думал он. — Интересно, из какой графы государственного бюджета вывалится эта гигантская сумма?»
Участники проекта — их было человек девятьсот — особенно гордились его завершенностью, и хотя расходились во мнениях насчет того, стоит ли жить поблизости от него или лучше держаться подальше, общий вклад коллектива в успех работы был громадным. Стиву было всего тридцать семь, но он считался здесь ветераном наряду с примерно сотней людей, находившихся здесь с тех пор, как проект, существовавший прежде лишь на бумаге, начал воплощаться в траншеи и котлованы. К сожалению, он не имел права рассказывать кому бы то ни было о том, чем занимается. Это нисколько не тревожило его до тех пор, пока он не встретил Эллисон. Она, в отличие от двух его прежних подружек, глубоко и искренне интересовалась его работой, тем, как он проводит дни. Господи, как же ему повезло! Встретить такую женщину, да еще и понравиться ей… А секс! Боже всемогущий! Его опыт по этой части был довольно ограниченным, но что она делала с ним — руками, ртом… При каждой встрече ему казалось, что он мог бы присоединиться к похваляющимся своими похождениями завсегдатаям секс-форума «Пентхауз леттерз».
Над холмом, расположенным напротив входа в главный туннель, показалось облако пыли, всегда сигнализирующее о приближении автомобилей. Через шестьдесят секунд два черных «Шевроле-сабурбан» показались на северной дороге и вскоре въехали на стоянку. Как всегда летом, работы на самое жаркое время дня были прекращены, и все грузовики и автопогрузчики замерли по краям стоянки. «Сабурбаны», не выключая моторы, остановились футах в пятидесяти от входа. Ни одна дверь не открылась, и Стив подумал, что визитеры боятся покинуть свои машины с прохладным кондиционированным воздухом. А ведь настоящей жары еще не было, по крайней мере, настоящей летней жары. Кстати, в июне — июле — августе подобных визитов становится заметно меньше.
В конце концов двери все же открылись, и из машин выбрались десять человек, направленных сюда уважаемыми губернаторами. По два человека от каждого из соседних штатов. Рукава уже были засучены, галстуки ослаблены. Люди застыли на несколько секунд, моргая от яркого солнца, и лишь потом разглядели Стива, призывно махавшего им рукой. Они подошли к нему всей группой и взяли его в полукруг.
— Добрый день, добро пожаловать, — сказал он. — Меня зовут Стив Дженкинс, я один из старших инженеров. Постараюсь за время осмотра запомнить ваши имена, но пока что хочу предложить вам гостевые бейджики.
Он взял с пола обувную коробку, и делегаты один за другим принялись искать картонки со своими именами.
— Два небольших напоминания, прежде чем мы вновь выйдем на солнце. Я могу дать вам информационные листки, в которых освещено все то, что мы будем обсуждать сегодня и что я имею право вам сказать.
Раздалось несколько смешков. Стив немного успокоился. Может быть, обойдется без особых осложнений.
— И вдобавок я попрошу вас не делать никаких записей ни на бумаге, ни на карманных компьютерах, а также не пользоваться диктофонами и фотоаппаратами.
— Почему? — удивилась одна делегатка, блондинка типично калифорнийского вида. — Ведь в Интернете множество фотографий.
— Да, но там лишь те фотографии, которые получили наше одобрение, — ответил Стив. — Уверяю вас, я отвечу на любой вопрос, если только он не будет касаться закрытой информации. Наша цель — дать вам максимум сведений. И последнее, перед тем как мы отправимся: вот эта штуковина рядом со мною, похожая на разгонный блок ракеты или на передвижной дом, или на кусок магистрального нефтепровода — наша проходческая машина, с помощью которой мы бурим туннели. В просторечии «блендер юкка». Специально для любителей интересных фактов сообщаю: длина «юкки» четыреста шестьдесят футов, диаметр — двадцать пять футов, вес — семьсот тонн и скорость проходки в скальном грунте — восемнадцать футов в час. Чтобы вы лучше представили себе все это, напомню, что примерно такова длина каждой из тех машин, на которых вы сюда приехали.
Делегаты зашушукались, кто-то одобрительно хмыкнул.
— Что ж, а сейчас прошу всех следовать за мной в туннель. Начнем осмотр.
— Мы с вами находимся в установке исследовательского изучения, — сказал Дженкинс. — Ее туннель имеет форму подковы длиной около пяти миль и диаметром двадцать пять футов. В нескольких местах к туннелю примыкают углубления — их восемь — величиной с гараж, в которых размещено экспериментальное оборудование. Шесть недель назад мы закончили первую загрузочную зону.
— Что это такое? — спросил один из делегатов.
— Это место, где, в основном, будут складываться запасы, когда — и если — установка заработает. Через несколько минут мы подойдем ко входу туда.
— А внутрь не будем заходить?
— К сожалению, нет. Мы все еще проверяем этот ход на прочность. — Он, конечно, изрядно приуменьшил серьезность проводимых наблюдений. Пробить штрек было не таким уж долгим делом. А вот на его проверку и испытание уйдут месяцев девять, если не год. — Теперь давайте немного поговорим о географии, — сказал Стив.
— Горный массив, под которым мы находимся, сформировался около тринадцати миллионов лет назад как дошедшая до нашего времени вулканическая кальдера и состоит из перемежающихся слоев спекшегося туфа, известного также под названием игнимбрит, неспекшегося туфа и полуспекшегося туфа.
Кто-то поднял руку.
— Вы, кажется, сказали «вулканическая»?
— Именно так. Но вулкан давно потух.
— И у вас тут были землетрясения?
— Да, дважды. Одно в пять баллов по шкале Рихтера, а второе в четыре и четыре десятых. От первого немного пострадало несколько наземных строений — кое-где появились мелкие трещинки. Я оба раза находился здесь — именно здесь. И практически ничего не почувствовал.
На самом деле землетрясений было тридцать девять, к тому же в пустыне неподалеку находилось семь микровулканов в различной степени активности. Об этом говорилось в информационных листках, но раз никто не пожелал уточнить вопрос с вулканами, ему точно незачем заводить о них разговор. Когда люди слышат слово «вулкан», их мозги сразу делаются примитивными, как у пещерного человека.
— Главное же, — продолжал Стив, — состоит в том, что геологию этого участка пристально изучали почти двадцать пять лет и получили массу подтверждений того, что, благодаря залеганию пород, он идеально годится для хранения радиоактивных отходов.
— Сколько именно отходов здесь будет?
— Вот это как раз один из тех вопросов, на которые я не имею права отвечать.
— По чьему приказу?
— Выбирайте, кто вам больше понравится. Национальная безопасность, ФБР, Министерство энергетики… Принципиально лишь то, что это предприятие будет крупнейшим в стране хранилищем отработанного ядерного топлива.
По самым смелым оценкам, максимальная емкость хранилища должна была составить около 135 000 тонн, или 300 миллионов фунтов ядерных отходов, часть которых должна была распасться до безопасного состояния через несколько десятков лет, а часть — представлять смертельную опасность и через миллионы лет. У типичного представителя этого класса веществ, того, о котором чаще всего заговаривали журналисты — плутония-239, — период полураспада составлял около двадцати пяти тысяч лет, а он, как хорошо знал Стивен, относился к числу не самых долгоживущих радиоактивных элементов. У урана-235, применяемого в реакторах и ядерном оружии, период полураспада составлял 704 000 000 лет.