– Ну и ладненько, – прощебетала Наташа, увидев, что шеф явно не в духе.
«Может, и в самом деле пообедать? – вяло размышлял Десяткин, стоя на раскаленном асфальте. – Выпить кружечку-другую пива, посидеть в холодке, а потом – в Старый посад…»
В пивном зале действительно было прохладно и совершенно пусто, видимо, здешние цены мгновенно снимали жажду. Десяткин заказал кружку, сел за столик и отхлебнул глоток. Пиво было холодное, вкусное, но Валеру чуть не вырвало. «Что это со мной? – ужаснулся он. – Пиво – любимый напиток, и вдруг такая реакция…» Он снова поднес кружку к губам, но не успел отхлебнуть и стремглав метнулся в туалет. Его выворачивало наизнанку. Казалось, внутренности вот-вот вывалятся в унитаз. Желудок оказался совершенно пуст, и это было хуже всего. Промучившись минут десять, Валера бросился вон из пивнушки.
Он сидел в своей пропыленной «тачке» в полнейшей прострации. Такого с ним еще никогда не случалось. Чтобы ни с того ни с сего и блевануть?! Да что с ним стряслось? Все говорят, мол, плохо выглядит. Что значит – плохо? Он взглянул в зеркальце заднего вида. Вроде как всегда. И все же… С ним явно происходит неладное. Может, прав был Боря, когда советовал отдохнуть денечек-другой дома? Так ехать или не ехать к бабке? Раздумывая таким образом, он просидел в машине, может, полчаса, может, час; казалось, он спал с открытыми глазами. Наконец словно что-то подтолкнуло – пора ехать…
Летний вечер полон длинных, извилистых теней. Сиреневый сумрак опустился на землю; прохладный ветерок нежно коснулся разгоряченных лиц. Жара спала, дышалось легко; воздух был напоен запахами прибитой к земле пыли, близкого дождя, скошенной травы, ночных цветов. В такие минуты кажется, что лето никогда не закончится и мягкий свет июльского вечера пришел навсегда.
Хотя мрак еще не опустился на землю, Десяткин с трудом нашел нужный ему дом. Народу на улицах было немного, в основном старики, дремлющие на лавочках. Раз попалась компания подростков довольно зловещего вида; в зеркале заднего вида Девяткин видел, что они проводили машину нехорошими взглядами.
Наконец он остановился перед знакомыми воротами.
Маленькое окошко тотчас отворилось на стук, и в нем возникло лицо, обрамленное темным платком.
– Чего надо? – послышался неприветливый голос.
– Моя фамилия Десяткин, – с непонятной робостью произнес Валера.
– Проходи.
Скрипнули ворота, и он очутился на просторном заасфальтированном дворе.
– Иди за мной.
Он покорно двинулся следом.
Шли какими-то темными запутанными коридорами, наконец остановились перед дверью, такой низенькой, что нужно было нагнуться, чтобы пройти в нее.
– Тебе сюда, – сообщила чернавка.
Десяткин, сгорбившись, осилил и это препятствие. И оказался в просторной комнате без окон, совершенно пустой, если не считать небольшого столика и двух стульев, стоящих перед ним. Комната была ярко освещена; непонятно только, откуда исходил свет – ни люстр, ни светильников не наблюдалось.
Десяткин с недоумением озирался. Потом вежливо кашлянул.
– Да ты садись, – раздалось у него за спиной.
Он резко обернулся и увидел перед собой немолодую дородную женщину, круглолицую, светловолосую, чем-то напоминавшую киноактрису Вию Артмане. Губы женщины как-то неопределенно улыбались, – так улыбаются, когда встречают знакомого, которого никак не ожидают увидеть.
– Да ты садись, – повторила женщина.
В речи ее, как и говорил Флегонтыч-Ферапонтыч, присутствовал едва уловимый акцент. Десяткин обошел столик и сел лицом к хозяйке.
Та продолжала неподвижно стоять, все так же улыбаясь.
«Откуда она взялась? – подумал Валера. – Как попала в комнату? Ведь дверь точно не открывалась…»
– Тебя как звать? – спросила женщина.
– Валерий Павлович.
– Зачем же ты пришел?
– А разве Флегонтыч… то есть старик, как его… не говорил? – смешался Десяткин.
– Я хочу услышать это от тебя самого.
– Конечно-конечно. Дело в том, что со мной вот уже три… нет, четыре дня происходит непонятное. Сначала я думал, что заболел… или отравился.
– Грибами?
– Почему грибами? Какие сейчас грибы?.. Хотя… В общем, не знаю. Словом, со мной происходит что-то совершенно непонятное.
– Что же именно?
– Вот-вот. Я и сам хотел бы знать. Кажется мне разное… Точнее, все время одно и то же. Девушка… Женщина… И еще: есть не могу. Уже два дня ничего в рот не брал.
– Так что за девушка?
– Я тут ездил в одну деревушку. По делам. И по дороге подвез попутчицу. А потом… – Десяткин судорожно сглотнул, – потом она пришла ко мне домой… Вечером. И вот с тех пор… Куда ни пойду, всюду она. Даже сегодня… Приехал со стариком на речку, а она тут как тут! Никого на берегу не было. Пусто. И вдруг – вихрь. Или смерч. Словом, атмосферное явление. И представьте, внутри этого смерча – она!
– А старик ее видел?
– Нет, старик в это время купался.
– А звать-то как ее, твою женщину?
– Мара.
– Как называется деревня, в которую ты ездил?
– Чернотал.
– А по дороге туда останавливался?
– Да, ночевал в поле, возле тополей.
– Ничего странного там не видел?
– Когда ночью лежал у костра, вроде ходил неподалеку кто-то.
– А еще?
– Что еще?
– Еще что видел?
– Да больше ничего особенного. Ну чибис по траве шастал. – Десяткин мучительно напрягал память, пытаясь что-нибудь вспомнить. – Да, могила там у дороги имелась. Еще звезда на памятнике приварена криво. Что еще?.. – Он пожал плечами.
– А вот скажи: эта Мара пришла к тебе вечером, и вы с ней…
– Ну да…
– И что ты при этом испытал? Или тоже не помнишь? – насмешливо спросила женщина.
– Отчего же, помню?.. Было… в общем, хорошо было. Телка она крутая.
– Если можно, то без жаргона, – одернула гостя хозяйка.
– Простите, – смутился Валера.
– Ты поподробнее, пожалуйста.
– Что значит, поподробнее? Сколько раз кончил, что ли?
– И об этом тоже. Но главное, что чувствовал.
Десяткин усмехнулся.
– Небывалый восторг, – сообщил он. – Ничего подобного до сих пор со мной не бывало. Вроде как растворяешься весь, потом проваливаешься куда-то… задыхаешься… Словно душит тебя кто-то.
– А потом, где ты ее встречал?
– На улице, в автобусе… И еще… – Он замялся.
– Что «еще»?
Десяткин, краснея, рассказал о своих мытарствах в психбольнице.
Женщина слушала, не перебивая, потом спросила:
– Ну а сам-то ты как все объяснишь?
– Если бы я мог объяснить, то не пришел бы сюда, – резонно заметил Валера.
– В колдовство ты, надо полагать, не веришь?
– Я уж и не знаю, во что верить.
– Н-да, паренек, в серьезный ты переплет попал. Добром все не кончится.
– Неужели?! – привстал со стула Десяткин. – Так кто она такая? И что же мне делать?
– Кто такая? – Женщина язвительно усмехнулась. – Погибель твоя. Дурак ты, дурак. Горя не знал… Злосчастья не ведал… – нараспев загнусавила хозяйка. – Еще хорошо, что надоумили ко мне прийти. Заклятье на тебя наложили. Злое заклятье.
– Но кто?!
– Недруги. Извести тебя хотят. Сейчас порчу попробую снять, тебя, милка, на свет белый вывести…
– Любые деньги… – прохрипел Валера.
– О деньгах после. На-ко, выпей. – В руках хозяйки неведомо откуда появилась стопка на витой длинной ножке.
Десяткин подчинился, залпом проглотил питье. Это была какая-то спиртовая настойка. Пряная, с ощутимой горчинкой, но приятная. Вкус показался Валере знакомым; впрочем, он не стал анализировать свои ощущения, а затаив дыхание, внимал ведьме.
– Странное дело, – неожиданно будничным тоном проговорила хозяйка. – Как только люди сталкиваются с чем-то необычным, так стараются найти объяснение в обыденной реальности. Но ведь обыденная реальность – одна из множеств реальностей, окружающих человеческий мир. Они переходят одна в другую, проходят сквозь нас, нужно только уметь видеть их. Да взять хотя бы это помещение. Вы, молодой человек, ничего вокруг не видите?
Десяткин повел очами по сторонам, потом недоуменно уставился на ведьму. Его явно дурачили.
– А теперь? – ведьма взмахнула руками, и Десяткин от неожиданности свалился со стула.
Обычная комната внезапно превратилась в огромную мрачную пещеру, освещенную сотнями больших и малых, тонких и толстенных свечей. Их сияние перемежалось с густым мраком. Пятна мрака напоминали черные ходы, ведущие в неведомые миры. Маленький столик стал громадной деревянной колодой, стулья – массивными табуретами; клочья паутины свисали с потолка, на карнизе грубо сложенного камина сидел нахохлившийся филин, черный кот важно прогуливался вдоль стен, а сама хозяйка превратилась в сгорбленную крючконосую старуху с торчащим вперед подбородком.
– Ну, милок, – прошамкала она, – каково?! А ты говоришь, кажется… И ничего не кажется… Давай-ка посмотрим, что там с тобой случилось. – Ведьма извлекла откуда-то большой стеклянный шар и поднесла его к лицу Валеры. Шар светился слабым голубоватым сиянием.
– Смотри! – властно приказала она.
Десяткин, ничего уже не соображая, уставился в глубь шара и вскоре стал различать какое-то смутное пятно, которое постепенно сгущалось, твердело и наконец превратилось в лицо – в знакомое Валере лицо.
– Она! – воскликнул наш герой.
– Видишь! – прокаркала старуха.
Валера кивнул.
– Значит, знаешь, кто это? Вот она и преследует тебя. И будет преследовать до тех пор, пока не погубит.
Десяткину стало так страшно, что он тихонько завыл.
Лицо в шаре все увеличивалось, разрасталось. И Валере вдруг показалось, что его роковая знакомая вот-вот выберется наружу.
Десяткин в ужасе отшвырнул от себя проклятую стекляшку, она упала и с музыкальным звоном раскололась. И сразу все пропало. Он снова находился в прежней комнате, а напротив стояла, усмехаясь, хозяйка.
Не помня себя, Валера метнулся к двери, но дверь куда-то исчезла. Его со всех сторон окружали гладкие белые стены. Больше всего на свете нашему герою хотелось побыстрее покинуть это проклятое место.
– Выпусти меня, – взмолился он, оборачиваясь к хозяйке.
– А как же дальше-то жить будешь? Изведет тебя морок.
– Пусти ради Христа!
Ведьма вздрогнула и отпрянула от Валеры. И тут Десяткин обнаружил, что перед ним… Мара! Точно она! «Неуловимый» взгляд, холодная улыбка. Но она – одновременно – была и той древней старухой с крючковатым носом и острым подбородком. Он стоял как вкопанный посреди комнаты, а ведьма медленно, как бы пританцовывая, двигалась к нему, вытянув перед собой костлявые руки. Ветхое тряпье свалилось с нее, и отвратительное в своей наготе тело, коричневое и заскорузлое, словно мумия, приближалось все ближе и ближе. Тут бы нашему герою оборонить себя спасительным крестом, очертиться хотя бы кругом, но увы… Не владел Валерий Павлович Десяткин секретами борьбы с нечистой силой, не знал простейших приемов, даже «Вия» не читал. И для кого только творил Николай Васильевич Гоголь?
…И снова густой мрак окутал все вокруг, опять пропала куда-то обычная комната. И возникло некое лежбище, покрытое вонючим тряпьем, а на нем… он и старуха. И вот… Невозможно даже описать, что происходило дальше с нашим героем. Единственное осталось у него в памяти: он проваливается в бездонный черный колодец, наполненный сладкой удушающей истомой и болью. Он даже не смог бы точно определить, с кем предается пагубным страстям. С древней ли старухой? С прекрасной девицей? На мгновение душа его взмывала в неизъяснимом блаженстве – и тут же обрушивалась в булькающий поток зловонной жижи. Он сгнивал заживо и поднимался из мертвого праха причудливым ядовитым цветком. Жар, холод – все обратилось в некую невероятную реальность, внутри которой находился он, Десяткин. Его словно выворачивали наизнанку чьи-то безжалостные руки, выдавливали по капле жизненную силу.
В мозг, в самую его сердцевину, как будто вколачивали громадные гвозди. Один, другой… Все глубже и глубже.
Десяткин очнулся и понял: то, что он принял за гвозди, на самом деле – дверной звонок. Он настойчиво, с короткими паузами, дребезжал в прихожей.
Валера медленно поднялся и обнаружил, что находится у себя дома. Он лежал на собственной кровати полностью одетый. Почти не отдавая себе отчета в собственных действиях, он подошел к входной двери и глянул в глазок.
На пороге стоял Боря.
Валера отворил дверь и без единого слова вернулся в комнату. Ему было все равно: состояние отупения достигло апогея.
– Здравствуй, – дружелюбно произнес Боря. – Ты чего такой мрачный?
Десяткин ничего не выражающим взглядом посмотрел на своего гостя и снова рухнул на постель.
– Совсем дошел, – сочувственно покачал головой Боря. – Ничего не ешь, наверное?
Десяткин молчал.
– Если хочешь, я сварю кофе или…
– Чай, – перебил Десяткин.
– Ладно. – Боря отправился на кухню.
Через несколько минут он вернулся и уселся напротив Валеры.
– Рассказывай.
– Что рассказывать? – не понял Валера.
– Что с тобой произошло?
– Не знаю, – с равнодушным видом отозвался Валера. – Я вообще ничего больше не знаю.
– Надеюсь, ты последовал моему совету и сидел дома?
– Нет, знаешь ли, не последовал… – с тем же равнодушием сообщил Десяткин.
– А где был?
– Ах, где был я вчера, не пойму, хоть убей. Только помню, что стены с обоями…
– Говори толком!
– Вроде бы мы с тобой никогда друзьями не были? – резонно заметил Десяткин. – Чего же ты такое участие проявляешь?
– Исключительно из человеколюбия, – иронически объяснил Боря.
– Неужели? Ладно, рассказывай, зачем пришел.
– Вчера я тебе обещал выяснить кое-что.
– Выяснил?
– Как тебе сказать?.. Не знаю, поверишь ли.
– Поверю. Я теперь всему поверю.
– И все же скажи, где ты вчера был?
– У ведьмы. Знаешь, оказывается, в наше время существуют ведьмы…
– Ну и?..
– Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Вот только долго ли она будет продолжаться?..
– И кто тебя с этой ведьмой познакомил?
– Старичок мой. Флегонтыч-Ферапонтыч…
– Так я и думал.
– Что ты думал?
– А то! Ты, Валерий Павлович, попал в скверную историю.
– Это я уже понял. Дальше.
– Я даже не знаю… – Боря замялся.
– Договаривай, раз начал.
– Мне кажется, тебя просто отравили.
– Сначала мне и самому так казалось, – задумчиво проговорил Валера. – И знаешь, кого я подозревал? Тебя.
– Ты уже говорил, – кивнул Боря. – И что же, подозреваешь до сих пор?
– Не знаю… Теперь меньше. Теперь я думаю, что околдован.
– Но ведь ты же не веришь в чертовщину?
– Ну и что, что не верю… От этого колдовство не ослабевает.
– И все-таки мне кажется, тебя травят. Все симптомы налицо.
– Ну какие симптомы?! У меня ничего не болит, чувствую себя более-менее нормально.
– Существуют разные яды… Ты же сам мне рассказывал, что тебя бросает то в жар, то в холод. И совершенно отсутствует аппетит. А главное, галлюцинации. Ты, наверное, слышал об ЛСД. Есть много подобных наркотиков: спорынья, например, некоторые грибы… Ты, случайно, не читал Кастанеду?
Десяткин отрицательно покачал головой.
– Так вот, там описывается действие мескаля, наркотика, получаемого из мексиканского кактуса. Галлюцинации бывают не постоянно, а случаются время от времени. Причем реальное настолько переплетается с ирреальным, что отделить одно от другого невозможно. Как в твоем случае. Эти яды плохо изучены… Подсыпали тебе что-нибудь в питье…
«Очень может быть, – подумал Валера. – Возможно, он прав. Ведь именно после того, как Флегонтыч у речки дал мне выпить водки, и появился смерч. Он вполне мог добавить в стакан какой-нибудь дряни. И ведьма!.. Ведь она тоже дала мне выпить рюмку какой-то настойки. И еще! – вдруг вспомнил Десяткин. – Ведь она что-то спрашивала про грибы…»
– Даже очень небольшая доза наркотика вызывает галлюцинации, – продолжал между тем Боря, – и мгновенно начинается бред.
– Я вчера побывал в логове ведьмы, – заявил Валера.
– А как оно выглядело?
– Черная пещера… Сотни горящих свечей… Паутина свешивается с потолка. Филин… Черный кот…
– Вот видишь. Словно в сказке. Хрестоматийное описание жилища Бабы Яги. В детстве тебе рассказывали или читали сказки, а теперь подсознание под действием галлюциногена трансформировало детское восприятие.
– А секс? Состояние экстаза? По-твоему, это тоже детские фантазии?
– Сам не пробовал, но читал, что ЛСД дает именно такой эффект.
– Допустим, меня отравили. Но для чего? И кому это выгодно? Только тебе! Хочешь устранить конкурента…
– Если к этому причастен я, то зачем же мне идти к тебе и обо всем рассказывать, раскрывать механизм? Кстати, я интересовался, есть ли в психиатрической лечебнице врач, которого зовут Иван Софронович.
– Ну и?
– Нет такого. Твое пребывание там тоже не зафиксировано. Говорят, не поступал такой больной, вот так-то. Насчет привода в милицию я не выяснял, но думаю, и это бред.
– Бред?! Может, поездка в Чернотал – тоже бред?!
– Не знаю. Может, и так.
– Ну ты даешь! – рассмеялся Десяткин. – А вещи, что я привез… Они откуда взялись?
– Покажи!
– Да ради Бога. Все в соседней комнате. Пошли. – Десяткин распахнул дверь и картинно взмахнул рукой.
– Смотри!
Боря глянул внутрь, потом уставился на Валеру. Взгляд его был полон сочувствия.
– Что?! – закричал Десяткин. – Убедился?!
Он заглянул в комнату. Привезенных вещей не было.
– Где?!! Украли!!! Ты!!! Это твоя работа!!!
Десяткин схватил за горло побледневшего Борю, но тотчас отпустил; руки его безвольно повисли вдоль туловища. Затем он уселся прямо на пол.
Боря убежал, но тут же вернулся с чашкой крепкого горячего чая.
– Выпей.
Валера тупо взглянул на него, не понимая, о чем речь.
– Все было тут, – прохрипел он, – все… Мельница, шторы, шахматы, а главное… Главное – картины. И ничего нет.