Дерек одобрительно кивнул. Спуск прошел успешно. Это Огненный Край, где живет Утес.
Лежать было довольно удобно, смотреть на картину, еще никем не виденную вблизи, довольно приятно — пока он не понял, что обширная часть пейзажа не излучает ни малейших проблесков света. Он вгляделся острым тепловзглядом и обнаружил Утес.
Огромное существо заслоняло все огни, а вершина цепляла тучи.
При одном виде его главное и вспомогательное сердца Дерека заколотились, он затрепетал. Растянувшись на земле — парагравы поддерживали уровень 1 «же», — он пригляделся; сглотнул, чтобы прочистить горло; снова напряг зрение, пытаясь рассмотреть Утес.
Ясно было одно: он громаден. Дерек выругался, ибо, хотя фотосисторы позволяли ему пользоваться теплозрением для объектов вне скафандра, восприятие искажалось непрестанным фейерверком огней. Потом помехи на миг исчезли, и он смог определиться: до Утеса было три четверти мили! Ас первого взгляда показалось, что не больше сотни ярдов.
Теперь он знал, как велик Утес. Чудовищно огромен!
На мгновение ему стало смешно. Единственный вид задач, которые имеет смысл ставить, — задачи невыполнимые. Астрофизики Звезды-1 держались мнения, что Утес обладает чем-то вроде сознания, а потому просили Дерека привезти им фунт его плоти. Ну как вырезать кусок из существа размером с небольшую луну?
Все время, пока он лежал, ветер сотрясал силовые ребра скафандра. Постепенно до Дерека дошло, что ощущаемая им постоянная вибрация изменилась. В ней появились новая нота и новая сила. Он огляделся и оперся о землю рукой в перчатке.
Дело было не в ветре. Дрожала земля, содрогалась сама Фести. Утес двигался!
Снова поглядев и глазами, и теплозрением, Дерек увидел, куда тот направляется. Утес с грохотом несся на него.
— Если он разумен, то решит — если засек меня, — что такая мелюзга не представляет для него угрозы. Потому и сам не тронет меня, и нечего его бояться, — сказал себе Дерек. Логика не успокаивала.
Абсорбирующая псевдоподия, приведенная в действие датчиком влажности на лобной части шлема, скользнула по лбу, стирая выступивший пот.
Перед глазами плыло, как после удара по голове. Медленное движение Утеса Дерек по-прежнему скорее ощущал, чем видел. Теперь пелена туч заслоняла вершину существа, как оно само затмевало фонтаны огня. На грохот отзывался даже костный мозг Дерека.
И не только он.
Ноги скафандра начали двигаться сами по себе. Зашевелились руки. Задергалось тело.
Озадаченный Дерек напряг ноги. Колени скафандра непреодолимо согнулись, заставляя согнуться и колени человека. И не только колени: руки тоже, хоть он и уперся в землю перед собой, неуклюже пытались согнуться по прихоти скафандра. Он не мог сопротивляться, не поломав кости.
Страшно встревоженный, он нелепо изгибался, стараясь не отставать от скафандра, повторяя его идиотские движения.
Внезапно скафандр двинулся вперед. Он тащился по земле; внутри Дерек поневоле ковылял вместе с ним.
Ему пришла в голову ироническая мысль. Не только гора шла к Магомету; Магомет волей-неволей шел к горе…
3
Он никак не мог воспрепятствовать движению: он больше не был хозяином своего тела; воля была бесполезна. С пониманием пришло чувство облегчения. Госложа вряд ли сможет винить его в том, что произойдет.
Узник движущейся тюрьмы, Дерек полз в темноте на четвереньках во направлению к надвигающемуся Утесу.
Единственной конструктивной мыслью, пришедшей ему в голову, было, что скафандр каким-то образом оказался подвластным этому Утесу. Как — Дерек не зная и не питался гадать. Он полз. Теперь он почти успокоился, позволив рукам и ногам вяло двигаться вместе с движениями скафандра.
Вокруг заклубился дым. Прекращение вибрации сказало ему, что Утес снова неподвижен. Подняв голову, он увидел только дым — вызванный, возможно, оседанием массы Утеса на землю. Когда туман рассеялся, перед глазами было черно. Эта штука была прямо перед ним!
Он пополз дальше. Потом, резко изменив направление движения, полез вверх, вынужденно подражая движениям скафандра.
Под ним было рыхлое, хоти и упругое, вещество. Скафандр тяжело лез вверх под углом около шестидесяти пяти градусов; жесткие прокладки скрипели, парагравы содрогались. Он совершал восхождение на Утес
К тому времени у Дерека не было сомнений, что эта штука обладает тем, что можно бы назвать волей, если не сознанием. Еще она обладала властью, которой ни один человек похвастаться не может: она умела сообщать эту волю неодушевленному предмету вроде его скафандра. Оставаясь беспомощным, он продолжал рассуждать. Эта власть навязывать волю, пожалуй, имела ограниченную сферу; иначе Утес, конечно же, вообще не потрудился бы двигать свою гигантскую массу, а вынудил бы скафандр преодолеть все расстояние между ними. Если это рассуждение верно, светолет на орбите был в безопасности.
Его отвлекло движение рук. Скафандр начал зарываться в глубь Утеса. Никак не помогая ему, Дерек лег и позволил рукам делать плавательные движения. Если скафандр лез в Утес, Дерек мог только заключить, что его собираются переварить; однако он подавил порыв к сопротивлению, понимая, что это бесполезно.
Тыкаясь в рыхлое вещество, скафандр зарылся в него, немного поворочался, устраиваясь, и затих, оставив Дерека полностью замурованным.
Чтобы защититься от усиливающейся клаустрофобии, Дерек попытался включить головной фонарь; рукава скафандра оставались такими жесткими, что он так и не смог дотянуться до рычага. Он мог только беспомощно лежать в своей раковине и таращиться в безликую темноту Утеса.
Но темнота была не совсем безликой. Уши уловили постоянное «шарк-шарк» по внешним поверхностям скафандра. Теплозрение различило бессмысленный узор за шлемом. Как он ни фокусировал боскисы, понять узор не удавалось: для него здесь не было ни симметрии, ни смысла…
Однако для его тела смысл, казалось, был. Дерек чувствовал, как дрожат руки и ноги, ощущал незнакомые прежде импульсы и призрачные впечатления. Он понял, что контактирует с силами, о которых даже не имеет понятия, — и, наоборот, с ним контактирует что-то, что не имеет понятия о его возможностях.
Безмерная тяжесть навалилась на Дерека. Жизненные силы бурлили в нем. Он яснее, чем раньше, ощущал огромную массу Утеса. Пусть она терялась на фоне массы Фести-XV, Утес был величиной с большой астероид… Дерек вообразил себе астероид, образованный взрывом газа на поверхности солнца Фести. Наполовину твердый, наполовину расплавленный, он вращался вокруг родителя по эксцентричной орбите. Охлаждаясь, подвергаясь причудливой игре давлений, его нутро выкристаллизовалось в уникальное образование. Таким, с полупластичной поверхностью,
Утес существовал много миллионов лет, постепенно накапливая: электростатический заряд, который готовился…. и ждал… и варил в кристаллическом сердце аминокислоты жизни.
Система Фести была стабильной, но раз в много тысяч миллионов лет первые три гигантские планеты входили в перигелий одновременно и при этом сближались. Однажды астероиду случилось оказаться совсем-близко; сорвавшись с орбиты, он пролетел мимо трех выстроившихся вряд планет. Высвободились огромные электрические и гравитационные силы. Астероид раскалился — и обрел сознание. Не жизнь зародилась на нем; он сам родился к жизни в катаклизме сближения планет!
Астероид еще только молчаливо переваривал печально-остро-сладкое ощущение самосознания, как пришла беда. Отброшенный от солнца в новом направлении, он оказался в гравитационной ловушке планеты с силой тяжести четыре «же», Фести-XV. Он не знал иных формирующих сил, кроме гравитации; гравитация была для него тем же, чем кислород для клеточной жизни Земли. Астероид не желал менять полет на неволю, но был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Впервые астероид понял, что от сознания есть польза: он мог в какой-то степени контролировать окружающую среду. Не желая развалиться на орбите Фести, он понесся вниз, замедлил падение, впервые совершив волевой поступок, — и упал, ослабленный, но целый, на поверхность планеты.
Безмерно долго астероид — но теперь он уже был Утесом — лежал в неглубоком кратере, образованном столкновением, размышляя без мыслей. Он не знал ничего, кроме неорганического мира вокруг, и не мог представить себе ничего другого, но свое окружение он знал хорошо. Постепенно он завязал какие-то отношения с окружающим миром. Созданный гравитацией, он пользовался ею, не задумываясь, как человек дыханием; он начал двигать другие предметы и двигаться сам.
Что он, возможно, не одинок во вселенной; Утес не догадывался. Теперь он знал, что другая жизнь существует, и принял этот факт. Другая жизнь не была похожа на него; он это принял. У другой жизни были другие условия; он принял и это. Вопросов, сомнений он не ведал. У него были потребности; у другой жизни тоже; им обоим придется приспособиться, ибо приспособление, — это выравнивание давлений, а такую реакцию он понимал.
Скафандр Дерека Энде снова зашевелился под воздействием внешней воли, осторожно полез назад, вышел из Утеса и замер.
Замер и Дерек. Сознание едва теплилось.
Все еще ошеломленный, он пытался понять, что сейчас произошло.
Утес установил е ним контакт; если он и сомневался в этом, доказательство было зажато в сгибе левой руки.
— Но ведь он не… он не мог общаться со мной! — пробормотал Дерек. Но Утес с ним общался. Разум отказывался это принимать.
У Утеса не было ничего похожего на мозг. Он не «распознал» мозг Дерека. Вместо этого Утес обратился к той части его организма, которую смог узнать напрямую — к клеткам тела, в частности к структурам цитоплазмы, митохондриям,[1] источникам энергии клеток. Клетки приняли предложенную информацию, минуя мозг.
Дерек сознавал, как ослаб. Утес выкачал из него силу. Но даже он не смог выкачать ощущение триумфа. Ибо Утес не только дал информацию, но и принял ее. Он узнал, что другая жизнь существует и в других частях вселенной.
Без колебаний Утес отдал кусок самого себя — для передачи в эти другие части вселенной. Миссия Дерека была выполнена.
В поступке Утеса Дерек увидел одно из сильнейших побуждений живых существ: стремление произвести впечатление на другое живое существо. Иронически улыбнувшись, он с трудом поднялся.
Он был один в Огненном Краю. Редкие скорбные огни еще противостояли тьме, но Утес исчез; Дерек пролежал без сознания дольше; чем ему казалось. Он посмотрел на хронометр. Уже давно пора было двигаться к точке рандеву со светолетом. Усилив обогрев скафандра для защиты от начавшего пробирать до костей холода, он увеличил обороты парагравов и взлетел. Мерзкие тучи приблизились и поглотили его; Фести исчезла из виду. Вскоре он вышел за пределы туч и атмосферы.
Управляемый Йоном космический корабль вышел на радиомаяк Дерека. Через несколько трудных минут они сравняли скорости, и Дерек поднялся на борт.
— Как вы себя чувствуете? — спросил партен, когда хозяин рухнул в полетное кресло.
— Превосходно, просто ослабел. Расскажу тебе все, когда буду наговаривать на катушку рапорт для Пирилина. Они будут нами довольны.
Он достал желтовато-серый комок вещества, увеличившийся до размеров большого индюка, и отдал Йону.
— Не дотрагивайся голыми руками. Положи в морозильную камеру при четырех «же». Маленький сувенир с Фести-XV.
4
В Яркоок в Пиннати, одну из столиц Пирилина, приезжают, чтобы насладиться всевозможными излишествами. Туда-то хозяева и отвезли Дерека Энде — в сопровождений верного Йона.
Они возлежали на удобных ложах, которые медленно вращались по кругу, давая возможность разглядывать танцующих или беседующих людей. Само помещение двигалось, скользя по огромному металлическому каркасу Яркоока, и сквозь прозрачные стены можно было любоваться постоянно меняющимися пейзажами. Сначала зал плыл по внешней стороне, и яркие ночные огни Пиннати подмигивали, словно участвовали в этом удовольствии вместе с людьми. Потом он скользнул внутрь по покатой округлости здания и оказался в окружении комнат радости, полных участников этого вечного празднества.
Но Дерека на его ложе не отпускало напряжение. Ему виделось лицо Госпожи; он представлял, как бы она отнеслась ко всем этим безобидным развлечениям: с холодным презрением. И его собственное удовольствие сгорало в пепел.
— Полагаю, вы как можно скорее вернетесь на Землю? Что? — пробормотал Дерек.
— Я спросил: вы, наверное, скоро соберетесь домой? Это произнес Беликс Икс Саппоуз, Главный администратор Отдела исследований высокой гравитации на Звезде-1; сегодня Дерек был его гостем и потому лежал рядом.
— Простите, Беликс, да… я скоро должен возвращаться.
— Никаких «должен». Вы обнаружили совершенно новую форму жизни; мы теперь попытаемся связаться с объектом на Фести-XV, и кто знает, насколько это расширит наши знания. Правительство легко может отблагодарить вас, наградив каким-нибудь постом здесь — только назовите: я, как вы знаете, имею в этом отношении некоторое влияние. Не представляю, чтобы Земля в ее дряхлеющем состоянии могла многое предложить человеку вашего масштаба.
Дерек подумал о том, что может предложить Земля. Он любил ее. Эти испорченные люди не понимали, что такое любовь.
— Ну, что скажете, Энде? Я не бросаюсь словами. — Беликс Икс Саппоуз нетерпеливо барабанил пальцами по собственным пантам.
— Э-э… Да, от Утеса удастся узнать многое. Меня это не касается. Моя часть работы завершена. Я не интеллектуал просто полевой исследователь.
— Вы не ответили на мое предложение.
Дерек посмотрел на собеседника с некоторой досадой. Беликс принадлежал к племени неглаатов, столько сделавшему для установления мира в галактике. Его позвоночник разветвлялся на сложную систему отростков-пантов, с которых шесть темных, как сливы, глаз изучали Дерека со стойким раздражением. Прочие участники вечеринки, включая Джапки, женщину Беликса, также смотрели на него.
— Я должен поскорее вернуться на Землю, — сказал Дерек.
Что там говорил Беликс? Предлагал какой-то пост? Он беспокойно заерзал на ложе, чувствуя себя, как всегда, неуютно в окружении плохо знакомых людей.
— Вам скучно, господин Энде?
— Вовсе нет, уверяю вас. Извините меня, Беликс, я просто потрясен роскошью Яркоока. Увлекся обнаженными танцовщицами.
— Я боюсь, что вы скучаете, — Совсем нет, уверяю вас.
— Позволите предложить вам женщину?
— Нет, спасибо.
— Может быть, мальчика?
— Нет, спасибо.
— Вы когда-нибудь пробовали цветущих асексуалов с Кфидса?
— Спасибо, как-нибудь в другой раз.
— Тогда, надеюсь, вы извините, если мы с Джапки снимем одежды и присоединимся к танцам, — холодно сказал Беликс.:
Когда они уходили навстречу поющим трубам, Джапки сказала что-то, из чего Дерек разобрал только «высокомерный землянин». Он встретился глазами с Йоном и понял, что партен тоже это слышал.
Дерек инстинктивно отмахнулся рукой, подавляя обиду, потом встал и заходил по комнате. Он часто проталкивался через группы обнаженных танцоров, не обращая внимания на их недовольство.
Мимо одной из дверей проплывала лестница. Он шагнул на нее, чтобы вырваться из толпы.
По лестнице спускались четыре женщины. На них были яркие платья с пульсирующими звон камнями. Они смеялись и болтали, и лица их были озарены светом юности. Дерек остановился и посмотрел на них. Одну из них он узнал и непроизвольно окликнул:
— Ева!
Она уже увидела его. Махнув спутницам, она подошла к нему танцующей походкой.
— Итак, отважный землянин вновь поднимается по золотым ступеням Пиннати! Что ж, Дерек Энде, твои глаза темны, как всегда, а чело серьезно.
Он смотрел на нее, и поющие трубы впервые за вечер звучали для него согласно, а к горлу подкатил восторг.
— Ева!.. Твои глаза ярки, как всегда… И с тобой нет мужчины.
— Стечение обстоятельств работает на тебя. — Она засмеялась — да, он помнил этот звук! — а потом сказала серьезнее: — Я услышала, что ты здесь с Беликсом Саппоузом и его женщиной, и совершила страшную глупость, придя увидеть тебя. Ты же помнишь, как я люблю делать глупости.
— Глупости?
— Наверное, да. Ты, Дерек Энде, изменился меньше, чем ядро Пирилина. Предположить иное было глупостью; знать, что ты не изменился, и все же встретиться с тобой — двойной глупостью.
Он взял ее за руку и повел вверх по лестнице; скользящие с обеих сторон комнаты расплывались перед глазами. — Тебе обязательно вспоминать старые обиды, Ева? — Мне не надо вспоминать; это стоит между нами. Я боюсь твоей неизменности; потому что я — как бабочка рядом с твоим серым замком.
— Ты. прекрасна, Ева, так прекрасна! И разве бабочка не может спокойно отдохнуть на стене замка? — Он с трудом приспособился к ее иносказательной речи.
— Стены! Я ненавижу твои стены, Дерек! Разве я бульдозер, чтобы пытаться проломить стену? И есть ли они, нет ли их — ты все равно останешься узником.
— Давай не будем ссориться, пока не согласимся хоть в чем-то, — сказал он, — Вот звезды. Разве мы не можем сойтись во мнениях о них?
— Можем, поскольку мы оба к ним равнодушны. — Ева огляделась и бесстыдно прижалась к нему. Лестница достигла высшей точки и медленно двинулась вдоль верхнего края Яркоока. Они стояли на верхней ступени, и ночь окружала их вспышками зеркальных отражений.
Ева Колл-Кеннерли была человеком, но не из семьи землян. Она происходила из племени велюров из У-образного скопления густонаселенного Третьего Рукава галактики, и кожа у нее, как у всех ее соплеменников, была покрыта густой коричневой шерсткой. Блестящие способности Евы нашли себе применение в том же исследовательском отделе, что и более скромные таланты Беликса Саппоуза. Дерек познакомился с ней в прошлый раз, когда был на Пирилине. Их любовь была постоянной войной.