– Потом наденешь снова, – сказал Дракончег, швыряя туфли и лосины куда-то. Он уже не понимал куда, не понимал, что говорит, что делает…
Они оба были очень высокие, статные, русоволосые, светлоглазые и подходили друг к другу, как будто и впрямь были половинками одного целого, – беда лишь в том, что одна половинка, женская, была сотворена Создателем изрядно раньше второй, мужской. Но в постели это ничуть не мешало их рискованной раскованности, ничто не могло сдержать их откровенного наслаждения друг другом, их стонов, их криков, их матов… Черт знает почему, но Дракончега заводили непристойности. Он сам ими сыпал щедро, и Алёна, которая в жизни обыденной скорее откусила бы себе язык, чем осквернилась инвективной лексикой, при горизонтальном фитнесе очень даже не стеснялась в выражениях.
– Иногда так тебя хочу дома, утром или вечером, – бормотал Дракончег, наклоняясь над ее запрокинутым лицом, – что иду в душ и дрочу там на тебя, о тебе думаю. Выливается столько, ужас! А ты дрочишь на меня?
– Бывает, – слабо улыбнулась она.
– А как ты это делаешь?
– Хочешь посмотреть?
Он осторожно отодвинулся и стал смотреть, как она лежит перед ним, трогая себя пальцами, раскрытая вся, как белый цветок на зеленоватых листьях постели, как волнуется все сильней и трепещет все больше, и вдруг не выдержал, припал к ней губами, довершил то, что начала она, а потом и сам вылил ей в жадно раскрытые, алчно сосущие губы все свое желание. И упал рядом, содрогаясь, когда ее пальцы невольно касались его кожи. И она вздрагивала так же. У них после объятий всегда было такое ощущение, будто кожа содрана, нервы обнажены.
– Мы так терлись друг о друга, что все чешуйки отвалились, – промурлыкала Алёна. И Дракончег изумился:
– Какие чешуйки?
– Ну мы же с тобой драконы, значит, на нас бывают чешуйки – разноцветные, сверкающие, – напомнила она очень серьезно. – Ты разве не знал?
– Знал, – прошептал он. – Только я думал, больше никто не знает… А ты знаешь… Ты все про меня знаешь, да?
– Не все, но многое.
– А знаешь, о чем я сейчас думаю?
– Нет, – сказала она самым невинным голосом, делая вид, что не замечает того, что вдруг настойчиво начало упираться ей в бок.
– Я думаю: как жалко, что ты не пишешь стихов.
Вот те на! Ну и Дракончег! Непредсказуемое создание, воистину, как и пишут о Драконах гороскопы.
– Какие еще стихи тебе понадобились? О любви?
– О нашем трахе, – ответил он с таинственной улыбкой в голосе. – О нашем несравненном, сногсшибательном, убийственном супертрахе.
– О трахе уже написана «БаТРАХОмиомахия», – засмеялась Алёна.
Дракончег так легко не повелся:
– Ладно, ладно, не поймаешь, я же помню, ты когда-то говорила, что это какой-то древний грек написал.
– Гесиод.
– Вот-вот. Ишь, в рифму получилось: Гесиод – вот-вот. А ты умеешь рифмы подбирать?
– Буриме? Давай!
– Что такое буриме?
– Такая игра в стихосложение. Ты даешь мне четыре слова… ну, условно говоря, кто – то, кому – уму… а я сочиняю четверостишие с ними в качестве рифм.
– Ну, сочини!
– Пожалуйста, – не замедлилась Алёна, – держи:
Не знаю, для меня ты – кто,
Но не отдам я никому
Тебя, ведь между нами – то,
Что непостижно моему уму.
– Не слишком ловко, конечно, с ритмом в последней строчке, но ведь это экспромт, – тут же добавила она виновато. – А я никакая не поэтесса. То есть вообще никакая!
– Супер! – восхитился великодушный Дракончег. – А на другие рифмы можешь? – Он на минутку задумался и выпалил: – Придумал: моих – стих, живой – боевой.
– Лихо ты рифмуешь, даже не ожидала, – удивилась Алёна. – Ладно, попробую.
– А тему можно задать? – лукаво спросил он.
– Ну, задавай.
– Про нас сочини. Про тебя и про меня. Про нас сейчас. Сможешь?
Алёна прикрыла глаза. Дракончег вдохновения для принес ей стакан с «Бейлисом». Алёна глотнула и продекламировала:
Меж длинных ног моих
Дракончег – чуть живой,
И так устало стих
Его конь боевой.
И чуть не захлебнулась «Бейлисом», хохоча. На миг Дракончег опешил, потом грозно сказал:
– Что?! Кто тут чуть живой?! Чей конь устало стих?
Алёна едва успела поставить бокал на пол, потому что им стремглав, неожиданно, внезапно, вдруг стало не до буриме.
* * *А на тех листочках было написано:
Этот человек появился в первый же день. Он пришел, когда я стояла за мольбертом, и не столько галстуки выбирал, сколько смотрел, как я пишу. Потом подошел и спросил, сколько я хочу за картину. Я назвала какую-то сумму, уже не припомню. Он засмеялся и предложил втрое больше.
– И еще я куплю три галстука, – добавил он.
Мсье Дени благосклонно улыбнулся.
Я посмотрела на мужчину. У него была внешность бретера. Наверно, так выглядел Сирано де Бержерак… ведь он частенько зарабатывал на жизнь тем, что по заказу вызывал кого-нибудь на дуэль[16].
Правда, в отличие от Сирано у покупателя был вполне нормальный нос – горбатый, как у гасконца, но красивый. Вообще он был красив. И эти шальные глаза… Потом я узнала, что не зря вспомнила о Сирано: господин служил в Иностранном легионе и в Париже бывал лишь изредка. По сути дела, ни галстуки ему были не нужны (у него не было костюмов, кроме одного, который он взял в тот день напрокат), ни картина моя, ибо у него не имелось дома, чтобы ее там повесить.
– Ну хорошо, – сказала я, – как вам угодно.
– Мне угодно по-разному, – откликнулся мужчина. – Ты меня невероятно возбудила. Хочешь убедиться? Дай руку.
Я хлопнула глазами. Господин засмеялся, увидев мое изумленное лицо, а потом повернулся к мсье Дени:
– У меня такое впечатление, что она ничего не понимает. Ты что, ее не предупредил?
Хозяин имел смущенный вид:
– Ну вообще-то я надеялся, что девчонки ее просветили… Ах, мадам Мадлен, неужели вы в самом деле думали, что я пригласил вас только для того, чтобы вы здесь рисовали?
Я не верила своим ушам. Мне все стало ясно в одно мгновение!
Я слышала о таких лавках, которые в одно и то же время были тайными борделями – приказчицы в свободную минутку обслуживали клиентов на свой лад…
Ах, близняшки! Наверняка они знали, что имел в виду мсье Дени, когда приглашал меня под свое крылышко! Почему не предупредили? Я бы тогда ни за что не… Я бы тогда ни за что не согласилась!
– Ну что, – спросил мой бретер с усмешкой, – испугалась? Послушай, отбрось всю эту ерунду. Если хочешь меня – пойдем со мной. А если нет… если не хочешь…
Меня поразило, что он повторил мысль моего мужа, который не раз говорил своим друзьям: «Если тебе хочется заниматься любовью – занимайся!» Разумеется, N употреблял другое слово, но уж ладно, я сделаю уступку приличиям.
Я вспомнила мужа – и ощутила невероятный восторг. Вот оно, то средство, с помощью которого я вполне отомщу ему, с помощью которого восторжествую над ним! Я изменю ему… я изменю ему с человеком, даже имени которого не знаю. И не хочу знать! Я изменю ему сегодня… и, если я правильно понимаю, теперь каждый раз, когда приду к мсье Дени, для меня будет готов новый клиент, новый безымянный любовник. Новая возможность расквитаться с N!
Ах, ну почему пасть легче, чем устоять? Équilibre у наших нравственных устоев явно нарушен! Как выражаются французы, équilibre instable!
– А если нет? – повторила я хрипло. – Если не хочу?
– Ну, если нет… – пожал плечами бретер. – Не потащу же я тебя силой!
И тут меня подкосило желание – такое, какого я не знала никогда прежде.
– Я хочу именно этого, – прохрипела я, потому что у меня пересохло горло от возбуждения. Зато в другом месте стало так влажно, что я невольно стиснула ноги. – Хочу, чтобы ты потащил меня силой!
Мсье Дени засмеялся.
– Я знал, что вы поладите, – сказал он философски.
И мы в самом деле поладили. Да еще как!
* * *Дракончег уехал в четвертом часу утра… Поскольку обычной отговоркой его для дома, для семьи была, как знала Алёна, очередь на мойке, видимо, на сей раз очередь растянулась от Нижнего Горького до какого-нибудь, условно говоря, Верхнего Волочка.
Шутка.
После такой ночи, конечно, спать бы да спать, и Алёна в кои-то веки собиралась это сделать, дав себе волю и проспав до девяти, и, может быть – о святотатство! – даже шейпинг пропустила бы по такому случаю. Однако в восемь ее поднял на ноги телефонный звонок. И, к своему великому изумлению, она увидела на дисплее надпись «Ремонт Шура». Так в ее телефонной книжке был зашифрован Коротков!
Разговаривать с ним охоты не было никакой, потому что Алёна ожидала, что, скорее всего, нарвется на новые гнусные угрозы разбойника с большой дороги, называемой русским бизнесом, но палец уже машинально нажал на кнопку «Ответить», рука столь же машинально прижала телефон к уху, а изо рта еще более машинально вырвалось:
– Алло?
Ну да, привычка свыше нам дана, обычай – деспот меж людей, и всякое такое.
– Алёна, простите меня, пожалуйста, – услышала она убитый голос Короткова и едва не выронила телефон.
Однако!!!
От изумления наша героиня на некоторое время лишилась дара речи, и Коротков забеспокоился:
– Алло! Алёна! Где вы?
– «Алё, алё, алё, Алёна, кричу я в трубку телефона, но лишь три слова слышу снова: «Алёны дома нет!» – зевая, пропела она из какой-то старой песни и приготовилась было отключиться, но Коротков возопил совершенно по-заячьи (привет Ивану Сергеевичу Тургеневу!):
– Алёна! Погодите! Простите! Я хочу вернуть вам долг!
О-о, как говаривали некогда Бивис с Батхедом (а может, Батхед с Бивисом).
Алёна мигом проснулась. Все же она была Дева, а все Девы немало меркантильны, к тому же десять тысяч – это вам не кот начихал. Да еще не чужие десять тысяч, а свои, кровные, можно сказать!
– Да?! – изумилась она. – И что на вас вдруг нашло?
Коротков вздохнул, но промолчал. И Алёна подумала, что ее вопрос не профессионален. Она же детективщица! Неужели трудно методом дедукции установить, что Коротков просто испугался: после вчерашней сцены, да еще в присутствии свидетеля, Алёна имеет полное право пойти в милицию. И, учитывая вышеупомянутое бурное прошлое гражданина Короткова, ему тогда не отделаться статейкой за мелкое хулиганство…
– Ну что ж, – согласилась наша великодушная героиня, – давайте возвращайте. Где и когда?
– Я к вам заеду, когда вам удобно, – смиренно произнес Коротков. – Во второй половине дня, хорошо?
«Когда вам удобно» – и тут же: «во второй половине дня». Видимо, именно ему удобно во второй половине дня. Ладно, не будем задираться.
– Договорились. Во сколько именно?
Коротков не успел ответить, как мобильник Алёны зазуммерил, что означало – кто-то еще звонит. Посмотрела – высветился номер Виталия.
– Шура, погодите, не отключайтесь, я отвечу на другой звонок, – невиннейшим голосом попросила Алёна. – Это как раз тот человек, с которым вы вчера дрались в моем дворе. Одну минуточку!
Ей не очень хотелось говорить с Виталием, но очень хотелось чуток помотать нервы Короткову. И тот аж всхлипнул нервически, что означало – процесс пошел!
Алёна переключилась на другую линию и довольно холодно произнесла сакраментальное «Алло?», с трудом удержавшись, чтобы и Виталию не спеть «Алёны дома нет».
– Доброе утро, – послышался его голос.
Алёна невольно улыбнулась: ну до чего приятный, умный, интеллигентный голос. И хорошо тангует человек, и кинулся сломя голову на Алёнину защиту. Ну а что скукожился в конце концов… Так ведь нынче ночью даже неутомимый Дракончик притомился. А Виталий всего лишь человек, случайный знакомый, какой с него спрос? И вообще, может быть, он так ежился вчера не по каким-то неприятным для Алёны причинам, а элементарно потому, что у него рука разболелась?
– Доброе, – прибавила она радушия в голос. – Как ваша рука?
– Спасибо, все нормально, теперь я тоже заведу себе крем «Спасатель» и буду носить его с собой. Между прочим, я сейчас в вашем дворе.
Да? Вот так номер!
Алёна не поленилась встать с кровати и подойти к балконной двери.
Ха! И правда кто-то маячит вдали, знакомый силуэт в длинном мягком и безмерно элегантном пальто. Кстати, к достоинствам Виталия можно отнести его безусловную элегантность, вчера в обычных черных рубашке и брюках он смотрелся бесподобно. И в пальто тоже. Редкий дар – уметь так вещи носить, не всякому присущ.
А зачем он явился, интересно знать? Напроситься на утренний кофе, если не удался вечерний чай? Ну уж нет…
А, она знает, зачем он пришел. Ищет свой амулет или талисман!
– Вы нашли то, что потеряли?
– Нет, к сожалению, не нашел. То ли еще раньше обронил, то ли уже прибрал кто-то мой талисманчик, – вздохнул Виталий.
– Жалко, – сказала Алёна и выжидательно примолкла.
– Я понимаю, – вновь заговорил Виталий, – было бы более уместно, если бы я пришел под окно прекрасной дамы с серенадой, а не озабоченным поисками пропавшей вещички, но, может быть, вы пригласите меня на чаек? Попытка номер два, так сказать…
Алёна даже испугалась. Она еще в постели, неумыта, неприбрана – и вообще, если вчера ее желание делить постель с Виталием было равно нулю, то сегодня оно равнялось минус единице. Единица – это Дракончег. После встреч с ним наша героиня с превеликим трудом наводила порядок и в теле, и в постели, и в мыслях. Да и с Коротковым разговор нужно закончить.
– Извините, Виталий, я еще не встала, к тому же у меня разговор по другой линии. Может, встретимся все же днем, если вы не передумали?
– Конечно, конечно, – быстро сказал он не то с досадой, не то с облегчением, Алёна хорошенько не поняла. – Где встретимся? Я видел на Большой Покровке магазин подарков «Красный куб», там красивые рамки.
– Отлично, – согласилась Алёна. – Я рядом на шейпинге буду. В самом деле, давайте около «Красного куба» в двенадцать. А сейчас я с вами прощаюсь, извините, у меня разговор…
– Конечно, конечно, – снова сказал Виталий и отключился.
Алёна была почти уверена, что Коротков уже снова канул в неизвестность, раскаявшись в минутной слабости, но он никуда не делся: сопел себе в трубку, изредка терпеливо вздыхая. И наша чрезмерно воспитанная писательница извинилась:
– Шура, прошу прощения, разговор слегка затянулся. Итак, вы привезете деньги во второй половине дня. Во сколько именно?
– В два часа буду у вас как штык, – повторил Коротков свою мантру.
Алёна немножко подождала, не скажет ли он про клювик, в котором принесет деньги, но Коротков, видимо, вторую свою присказку позабыл. В трубке раздались гудки, словно перепевки той самой птички, о клювике которой идет речь.
Алёна сунула ноги в тапки (зачем она все это время стояла босиком на холодном полу, интересно знать?), на плечи набросила халат (и зачем тряслась неодетая?) и повела себя на кухню, а потом в ванную. Пия кофе, она раздумывала о том, что неисповедимы пути господни. Если бы Виталия не привели его неведомые дела в Нижний Горький, он не попал бы на милонгу, не пошел бы провожать Алёну, не кинулся бы защищать ее от Короткова… неизвестно, что бы с ней сделал щипач с большой дороги Шура, такой приятный и обаятельный человек, недавно женившийся на некой Киске!
Пути господни неисповедимы, это точно. Алёне предстояло в том убедиться еще раз. Причем сегодня же. Когда в половине двенадцатого в шейпинг-зале погас свет.
Бог его весть, почему он погас. Оказалось, какая-то авария произошла на линии, что выяснилось, когда тренер Ира, маленькая, точеная и хорошенькая, позвонила по волшебному номеру 005, где отвечают дамы, всё знающие про все коммунальные аварии и неполадки в городе.
– А когда дадут свет? – спросила Ира с тревогой.
– Часа через три, – был ответ.
– Девчонки, вам придется уходить, – огорчилась Ира. – И следующей группе не повезет. Только после обеда все наладится. Вы уж извините!
«Девчонки»-шейпингистки тоже огорчились, потому что были фанатками своего любимого вида спорта и из-за незаконченной тренировки явно недобрали гормона счастья. Но делать нечего. Они быстро собрались, простились с Ирой и разбежались.
Алёна вышла на Покровку и посмотрела на большие уличные часы. Без четверти двенадцать. До магазина «Красный куб» идти примерно десять с половиной секунд. Виталия там еще нет, конечно, и Алёна, явившись раньше времени, будет выглядеть чрезвычайно глупо: как будто ей ну просто не терпится получить новую рамку, аж дождаться двенадцати не могла, прибежала раньше! И что делать? Надо прогуляться, зайти, например, в «Promod», давно Алёна там не была, а магазинчик приятненький – по городу Парижу этих самых «Promod’ов» натыкано несчитано.
Наша героиня с удовольствием вспомнила о городе Париже и двинулась через дорогу. Путь ее лежал мимо витрины магазина «Clasp-Knife», и она невольно глянула в ту сторону. И увидела Виталия, который стоял, наклонившись над прилавком. Продавец подал ему что-то небольшое, красненькое, Виталий посмотрел, пошел к кассе…
Алёна отступила в сторону и еще раз глянула на вывеску. «Clasp-Knife». Складные ножи, говоря по-русски. Снова приблизилась к витрине. Виталий заплатил и вернулся от кассы к прилавку. Продавец подал ему небольшой пакет, любезно улыбнулся, что-то сказал. Виталий расплылся ответной улыбкой, взял свою покупку, направился к выходу…
Алёна отскочила от витрины и шмыгнула в находившуюся рядом дверь магазина «Mango». Она этот магазин терпеть не могла, во-первых, из-за дурацких цен, во-вторых, поскольку ей с ее сорок шестым размером здесь приходилось покупать вещи размера сорок восьмого, что ее сильно унижало как женщину и человека, а вдобавок рукава во всех «манговских» вещах были ей ужасно узки. Притом, что руки у нее были совершенно не толстые, вот уж нет! Но сейчас ей было не до размеров и не до рук. Сейчас нужно было не попасться на глаза Виталию.