– Я тоже надеюсь, Анатолий Дмитриевич, – выдавил из себя Грин, потупившись.
– Ну что ж, – усмехнулся Астафьев, – в таком случае не будем желать друг другу спокойной ночи, поскольку вряд ли она состоится. И вообще, утро вечера мудренее, не так ли, Глеб Георгиевич? Поэтому я вас больше не задерживаю. До завтра.
– До завтра, Анатолий Дмитриевич.
Отвесив нечто вроде церемонного полупоклона, Грин направился к двери, когда был остановлен негромким, но властным окриком.
– Глеб Георгиевич!
– Да?
Грин обернулся.
– Вам ведь приходилось принимать участие в операциях по… м-м, ликвидации врагов государства?
Астафьев, переместившийся с темной террасы в освещенную комнату, прищурился, как бы оберегая глаза от ярких ламп, но человек опытный сразу бы понял, что он попросту не хочет выдать своих истинных чувств.
– Всякое бывало, – уклончиво ответил Грин.
– А если бы вам предложили опять проделать грязную работу?
Грязная работа! Как будто большая политика когда-нибудь была чиста!
– Все зависит от цели, – негромко произнес Грин, – и от заказчика.
– Ну а средства? – еще сильнее прищурился Астафьев.
– По обстоятельствам.
Последовала секундная пауза, после которой Грин услышал то, что и ожидал услышать:
– Ладно, ступайте. И не удивляйтесь, если завтра вам предложат выполнить одно небольшое дельце – не от моего имени, а так, в частном порядке. Мы ведь с вами все хорошо понимаем, верно?
– Мы с вами все хорошо понимаем, Анатолий Дмитриевич, – откликнулся эхом Грин и покинул президентские покои.
Оставшись один, он позволил себе мимолетную усмешку. Мало кто захотел бы увидеть подобную усмешку, адресованную лично ему, потому что она не сулила ничего хорошего никому, вставшему на пути Грина. Так могла бы улыбаться сама Смерть. Если только она когда-либо тратила на это время.
Глава 8. ИСКУССТВО ДИПЛОМАТИИ
Хороший дипломат всегда помнит, что он должен забыть.
Гарольд Макмиллан
В настоящий момент параноидальное восприятие Россией намерений США проявляется в сопротивлении Москвы расширению НАТО, подозрениях в связи с «цветными революциями», а также в беспокойстве из-за присутствия Соединенных Штатов в арктическом регионе. Америке никак не удается развеять эти опасения, но она все меньше озабочена этой проблемой. Современная Россия – это «лишь наполовину» великая держава. В плане объема ВВП, численности населения и военной мощи она уже не «всемогущий» СССР. С 2010 года Россия медленно, но неуклонно будет превращаться в совершенно другую страну по сравнению с тем, чем она является на данный момент, и это очень хорошо.
Из тезисов лекции в МГИМО заместителя посла США в России
С того момента, когда Джон Бейли получил прямые указания из Вашингтона о том, что именно ему предстоит довести до сведения российского правительства, он не сомкнул глаз. Рядовых сотрудников посольства США тоже вытащили из своих постелей ни свет ни заря. Сонно хлопая глазами, они получали свои инструкции и распоряжения. К утру здание посольства в Москве превратилось в гудящий улей. Советники, посланники, атташе, их многочисленные помощники и секретари – все они лихорадочно занимались своими делами, едва успевая пригубить кофе из одноразовых стаканчиков.
Всех этих ответственных и безответственных государственных мужей и женщин бдительно охраняли пятеро сотрудников Департамента безопасности. Именно столько насчитали бы посторонние люди, не допущенные в секретные помещения. На самом деле охранников посольства было двадцать шесть человек, а все вместе они образовывали четыре группы силовой поддержки. Довольно скромное воинство для Москвы, входящей в число крупнейших городов мира. Капля в бурлящем море страстей, интриг, измен, террористических угроз, противостояния спецслужб, столкновений интересов большого бизнеса, тайных религиозных войн, азартных политических игр…
В обязанности департамента входило обеспечение личной безопасности американских дипломатов и охрана закрепленных за ними объектов, но занимались они еще очень многими вещами, включая эксплуатацию бронированных автомобилей, приборов сигнализации, камер слежения и видеозаписи, всевозможных систем допуска и контроля.
Кроме них, в Москве нелегально присутствовали сотрудники ЦРУ. Они отвечали за сохранение государственных тайн, препятствовали внедрению шпионов и подслушивающей аппаратуры, сами внедряли своих осведомителей, следили за благонадежностью работников посольства и их семей.
В целом под непосредственным руководством посла США насчитывалось около двух сотен человек, и ни один из них не отлынивал от работы накануне визита Джона Бейли в Министерство иностранных дел России. Мониторы компьютеров туманились от испарины, на страницы документов срывались капли пота, телефоны не замолкали ни на минуту.
Человеку, сведущему в дипломатических тонкостях, не нужно было объяснять, чем вызван этот аврал. Мистеру Бейли предстоял выезд за пределы представительства Соединенных Штатов. Любой такой вояж даже не слишком высокопоставленного работника посольства становится настоящей спецоперацией. С помощью местных информаторов собирались сведения о возможных акциях против американских дипломатов, оценивалась оперативная обстановка в городе, чтобы заблаговременно обезопасить маршруты передвижения. Все просчитывалось до метра, до секунды, потому что опоздания на официальные приемы недопустимы. Кстати, именно по этой причине правительственным кортежам чинятся всяческие пакости и вставляются палки в колеса. Это как в спорте – игра на нервах. Вывел соперника из себя, глядишь, он на переговорах промашку даст. А промашки на государственном уровне дорого обходятся.
Джону Бейли это было хорошо известно как на чужом, так и на собственном опыте.
В свои пятьдесят шесть лет он стал настоящим асом своего дела. Кадровый сотрудник дипломатического корпуса, специалист по России и Восточной Европе, он был назначен послом США в Российской Федерации три года назад и тут же прибыл в Москву, чтобы представить свои верительные грамоты президенту Астафьеву. Эта встреча произвела на него неизгладимое впечатление. Бакалавр и магистр военных наук, большой эрудит, полиглот, свободно говорящий на нескольких языках, он столкнулся в Кремле с человеком, не только не уступающим, но и превосходящим его в интеллекте. Невзрачный рост, равно как и внешность российского президента оказались обманчивы. Астафьев показался мистеру Бейли одушевленным рентгеновским аппаратом, способным считывать все тайные помыслы собеседника. Его большие глаза, немного похожие на глаза меланхолика, обладали сверхъестественной способностью видеть людей насквозь. Плюс к этому, что хуже всего, Астафьев знал Бейли как облупленного.
Когда американец заговорил о том, как он счастлив вновь очутиться в Москве, где прежде бывал в качестве гида на международных выставках, президент России понимающе кивнул и уточнил:
– При активной поддержке Информационного агентства США, не так ли?
Стоило Бейли стушеваться и начать лепетать что-то про программы культурного обмена переводчиками, как Астафьев возвел скучающий взгляд к потолку и обронил:
– Вам крупно повезло, мистер Бейли. Знаете, ведь я тоже отчасти лингвист и сносно говорю по-латыни. Но во времена Советского Союза попасть по обмену на Запад у меня не было ни малейшего шанса. Другое дело вы. – Астафьев опустил глаза, чтобы взглянуть на посла, взглянуть иронично и холодно. – Возможно, все дело в том, что уже тогда вы поступили на работу в Государственный департамент США, а я всего лишь преподавал юриспруденцию в университете.
– О, – попытался возразить Джон Бейли, – перестройка открыла столько возможностей для амбициозных молодых людей вроде вас. При покровительстве господина Собчака вы…
– Что такое мэр Санкт-Петербурга в сравнении с государственным секретарем США, который, если мне не изменяет память, назначил вас своим консультантом по бывшим республикам СССР. Похоже, это было вызвано какими-то вашими особыми качествами, проявленными у нас, в России? – Астафьев снова отвел в сторону поскучневший, безразличный взгляд. – Впрочем, не будем ворошить прошлое. Вы удовлетворены торжественной церемонией, устроенной в вашу честь? Что ж, я тоже не имею претензий к вашим верительным грамотам. Смело приступайте к работе, и давайте начнем сотрудничество с чистого листа. Поверьте, Россия не менее выгодный партнер, чем Болгария, откуда вы к нам прибыли.
Джон Бейли, открывший рот для ответного спича, поперхнулся. В Болгарии он занимался созданием антироссийской шпионской сети и наивно полагал, что его успехи на этом поприще не станут темой обсуждения в Кремле. Он ошибся. Президент России знал все и не слишком скрывал своего недоверия к новому послу.
– Америка относится к России как к своему верному и неизменному союзнику, мистер президент, – каркнул он, ужасаясь тому, как хрипло и фальшиво звучит его враз подсевший голос. – Заверяю вас, я намерен должным образом продолжить укрепление отношений, успешно начатое моим предшественником…
– Мистером Уильямом Бернсом? – шевельнул бровями Астафьев. – Увы, он способствовал взаимопониманию между нашими странами не слишком долго и не слишком успешно. Желаю вам добиться более впечатляющих результатов. Вам у нас понравится. Может быть, Россия не такая уютная и маленькая страна, как Болгария, зато здесь есть где развернуться. Лишь бы с пользой для дела. Для нашего общего дела.
Одарив американца многозначительным предостерегающим взглядом, Астафьев встал с кресла и протянул руку для прощания.
«Не сказал ничего конкретного, и вместе с тем все сказал, – подумал тогда Бейли. – Прирожденный дипломат. Мне у него учиться и учиться».
Однако перенимать опыт у российского президента ему не пришлось. Встречались они крайне редко и исключительно в официальной обстановке. Предупредив посла, Астафьев не стал повторяться. Он словно воздвиг между собой и американцем стену, и стена эта была прозрачной. Увы, лишь с одной стороны. Занимаясь неизбежной подрывной деятельностью, Джон Бейли постоянно ощущал себя под присмотром зорких астафьевских глаз.
Узнав о миссии, порученной ему Джонатаном Брауном, он воспрял духом. Сегодняшняя встреча давала возможность предстать перед русскими в более выгодном, чем обычно, свете. По правде говоря, Бейли был этому несказанно рад. В глубине души он успел привязаться к России и не желал ей зла. Увы, зачастую его личное мнение в корне расходилось с директивами, поступающими из Белого дома. Это нервировало и вызывало ощущение раздвоения личности. Впервые за долгое время Джону Бейли предстояло избавиться от угнетающей шизофрении.
Сверившись с часами, он приблизился к огромному зеркалу, придирчиво осмотрел свою фигуру в темно-синем костюме, слегка отставил ногу, вскинул подбородок и заговорил, стараясь придать голосу бархатистую вкрадчивость:
– Уважаемый господин министр! Моя страна делает все, чтобы каналы нашего диалога оставались открытыми. Мы готовы к этому, мы видим, что и российская сторона готова к этому, хотя всегда будут моменты, когда наши мировоззрения не совпадают. Но именно в эти моменты нужно вести диалог, нужно говорить, нужно хорошо слушать и слышать мнение собеседника, потому что без этого возможны всяческие недоразумения, очень опасные.
Считая себя искушенным знатоком русского языка, Бейли продолжал говорить и думать как иностранец, но не осознание этого факта заставило его умолкнуть и досадливо поморщиться. Он остался недоволен заготовленной речью. А ведь президент России непременно ознакомится с видеозаписью предстоящей встречи или хотя бы прочитает стенограмму. Значит, необходимо сделать свой спич запоминающимся. Поменьше воды, побольше сути. Таких людей, как Анатолий Астафьев, не обманешь напыщенным пустословием.
Одобрительно кивнув самому себе, Джон Бейли вернулся за письменный стол, чтобы переделать вступительную часть своей речи. Покончив с этим, он вызвал заместителей, чтобы еще раз уточнить маршрут следования и прочие немаловажные детали. По прямой до Министерства иностранных дел России было рукой подать, но не всякая кратчайшая дорога – самая безопасная. Прежде чем решить, по какому пути проследует его кортеж, Бейли выяснил, что рапортуют посты наружного наблюдения. Затем были обговорены варианты отсечения возможных «хвостов» и перечень сопровождающих лиц.
Учитывая возможные пробки, дипломатические автомобили покинули территорию посольства за тридцать пять минут до назначенного срока. По пути кортеж сделал небольшую петлю и некоторое время мчался по набережной вдоль Яузы, закованной в бетон. Его ни на секунду не выпускали из виду те, кому было поручено обеспечивать безопасность американского посла. Следили за тремя лимузинами и российские контрразведчики. И трудно сказать, сколько десятков, а то и сотен человек с облегчением перевели дух, когда моторизованная кавалькада достигла внушительного двадцатисемиэтажного здания МИДа на Смоленской-Сенной площади.
Бейли по долгу службы бывал здесь неоднократно, но не уставал удивляться той почти азиатской роскоши, которой блистал зал для торжественных приемов. Как и было договорено ранее, Джона Бейли встретил министр иностранных дел России Виктор Сергеевич Сосновский, сухопарый, пожилой, но полный энергии человек в сером костюме. Его длинное, изборожденное морщинами лицо как всегда было чисто выбритым и загорелым. Если бы не модные очки в золотой оправе, с Сосновского можно было бы лепить бюст римского патриция. Не слишком грациозно переставляя плохо гнущиеся в коленях ноги, он сделал ровно девять шагов вперед, остановившись в метре от центра зала. Чуть отстав, за ним следовал первый заместитель Денников, похожий на тень в своем черном одеянии.
Оставшееся до середины комнаты расстояние предстояло пройти Джону Бейли в сопровождении заместителя Глена Ридженса, большого специалиста по вербовке высокопоставленных чиновников и сбору информации. Но в МИДе России его таланты остались невостребованными. Поприветствовав высокого гостя и пожав ему руку, Сосновский предложил отправить заместителей обсудить какие-то второстепенные вопросы.
– Думаю, переводчик нам тоже не понадобится, – сказал он, по-свойски подмигивая американскому послу. – Кто однажды выучил русский язык, тот его уже никогда не забудет. Впрочем, если хотите, мы можем общаться по-английски. Выбор за вами.
После этих слов Джону Бейли почудилось, что он получил вызов на дуэль и его спрашивают, какое оружие он предпочитает.
– Русский, о'кей, – произнес он, стараясь выглядеть более раскованным, чем на самом деле.
– О'кей, – повторил Сосновский, сияя своей невероятно широкой зубастой улыбкой.
При этом сесть гостю он не предложил. Это означало, что ход дальнейшей беседы напрямую зависит от того, что намеревается сообщить посол Соединенных Штатов.
Непонятно для чего откашлявшись, Бейли начал:
– Уважаемый господин министр. Моя страна делает все, чтобы каналы нашего диалога оставались открытыми.
«Дьявол! – мелькнуло в голове американца. – Я ведь вычеркнул эту фразу. Я намеревался сказать, что…»
– Мы готовы к этому, – услышал он собственный деревянный голос, – мы видим, что и российская сторона готова к этому, хотя всегда будут моменты, когда наши мировоззрения не совпадают. – Поразмыслив, Бейли не придумал ничего лучше, чем завершить забракованный им же самим спич. – Но именно в эти моменты нужно вести, э-э, диалог, нужно говорить, нужно, э-э, хорошо слушать и слышать мнение собеседника, потому что без этого возможны всяческие недоразумения, э-э, очень опасные.
– Российская сторона, – заявил Сосновский, гася улыбку, – желала бы исключить любые недоразумения между нашими странами. Того же хотят наши президенты, что и было подтверждено мистером Брауном и мистером Астафьевым во время последнего телефонного разговора. Хочу заверить вас, что все тридцать девять департаментов моего министерства с нетерпением ожидают итогов вашего сегодняшнего визита. Потому что от этого зависит, в каком направлении мы будем работать дальше.
Сосновский преувеличивал. Департаменты МИДа подразделялись по территориальному и функциональному признаку. Таким образом, каждый из них отвечал за определенный аспект международных отношений. Непосредственно российско-американскими связями занимался пока что только один департамент. От него, по большому счету, мало что зависело. Зато очень, очень многое зависело от того, что и как скажет явившийся на переговоры посол США.
Об этом знал Виктор Сосновский, об этом знал Джон Бейли. Седой и благообразный, как пастор, несущий слово божье в массы, он успел овладеть собой и заговорил голосом бархатным и проникновенным.
– Господин министр, – промолвил он, – наше правительство крайне обеспокоено инцидентом, произошедшим на Северном полюсе, а также общей напряженностью обстановки в Северном Ледовитом океане.
Сосновский не удержался от того, чтобы не продемонстрировать гостю набор своих крупных, но ухоженных зубов.
– Наше правительство обеспокоено не меньше, уверяю вас, господин посол. И усиление американского присутствия в указанном регионе представляется нам излишней мерой. Ваш военный флот развил чрезмерную активность в нейтральных водах.
– Учения, – пожал плечами Бейли, все сильнее нервничавший от того, что беседу приходилось вести стоя.
Сосновский устремил на него глаза, скрытые за поблескивающими стеклышками очков.
– Считаю своим долгом напомнить, господин посол, что между нашими странами существует договоренность заранее предупреждать о любых военных учениях, проводимых за пределами территориальных вод.