– Лариса, что ты такое несешь?! У Полины в Уренгое дело! Важное дело!
– Ты еще скажи, что она рванула туда собирать материал для нового романа! Знаешь, с таким же успехом она может ездить без тебя по всему миру – с этой же целью. Только вот интересно, где она этот материал находит? В постелях у мужчин? Какой же ты дурак, Пухов!
Полина никогда в жизни не назвала бы его дураком. Они вообще никогда не обзывали друг друга, даже когда ссорились, спорили. Это было недопустимо! Да, Полина могла повысить на него голос, сказать что-то обидное, если ей казалось, что она права, но чтобы обозвать… Это все равно что ударить.
– Я думаю, тебе лучше уйти, – сказал он тихо. – Прямо сейчас. Немедленно! Я совершил ошибку, пригласив тебя сюда.
– Скотина… – холодно отреагировала Лариса на его слова. – Сволочь! Использовал меня, провел со мной ночь и теперь – гонишь?
– Ты сама напросилась, – произнес он, сгорая от стыда за то, что ему приходится таким тоном разговаривать с женщиной.
– Я только хотела тебе помочь, понимаешь?! Помочь избавиться от этой женщины, от этого наваждения! Пойми же ты, что и тебе тоже пора начинать свою собственную жизнь! И я, между прочим, не самая плохая партия… Знаешь, я даже проглочу все эти оскорбления, я в какой-то степени понимаю тебя. Ты просто влюблен, вот и все! Эта женщина околдовала тебя! Но, если хорошенько разобраться, ведь ничего особенного в ней нет! Ну и что, что она писательница? Да, может, было бы лучше, окажись она простым бухгалтером. Тебе нужна нормальная, надежная женщина, которая любила бы тебя до смерти, ценила бы твои достоинства и не корчила из себя важную персону, к чьему мнению надо постоянно прислушиваться. Она – обыкновенная, понимаешь? И мне искренне жаль тебя, Пухов…
Он знал, что покраснел и стоит теперь перед ней, оскорбленный в своих самых лучших чувствах, и сгорает от стыда за то, что впустил ее, пусть даже и на одну ночь, в свою жизнь, в свою постель. И что с ним такое произошло? Как он мог изменить Полине?! Теперь ему не выкрутиться! Она не простит ему этого. Тем более что Лариса в телефонном разговоре представилась ей как его жена. Да какое имеет право эта Лариса вмешиваться в его жизнь?!
Он резко отодвинул от себя чашку, расплескав кофе. Встал из-за стола и направился в спальню. Собрал в охапку все вещи своей опасной гостьи (Лариса шла за ним на цыпочках, дыша ему в затылок и явно забавляясь ситуацией), потом резко развернулся и бросил одежду ей в лицо.
– Быстро оделась и вышла! Немедленно, пока я не вышвырнул тебя на лестницу! – заорал он, уже не владея собой.
Все в нем клокотало, в горле образовалась ледяная твердая опухоль. Колени почему-то стали удивительно слабыми. Ему, крепкому и сильному мужчине, было странно ощущать это внезапно навалившееся изнеможение. Должно быть, никогда еще в своей жизни ему не приходилось так волноваться! И это было особенное волнение. Он многое повидал в своей жизни, многое перечувствовал, у него за плечами был огромный опыт работы следователем прокуратуры, но вот чтобы так обращаться с женщиной, так резко и грубо, – такого ему никогда испытывать прежде не приходилось. Конечно, он перевидал множество разных женщин – проституток, пьяниц, садисток, убийц; даже убийц собственных детей; но психологически он всегда осознавал, что для него эти встречи, беседы и допросы – лишь часть работы, а все эти женщины не имеют отношения к нему лично. Они никак не повлияют на его личную жизнь – он словно бы отгорожен от них невидимой стеной. Здесь же, с Ларисой, все было по-другому. Он сам пригласил ее в свой дом. Он сам как бы допустил возможность того, что между ними возникнет близость; то есть он хотел ее как женщину, и теперь он должен ответить за свои поступки и распутывать эту внезапную, ошибочную связь – с наименьшими потерями.
Но сделать это интеллигентно у него не получалось. Не получалось! Он выкрикивал что-то еще, что заставило бы эту ненавистную ему женщину поскорее покинуть его дом, и с трудом сдерживался, чтобы не применить силу! Такого с ним еще никогда не было. Он мог ударить мужчину, даже избить его, если, к примеру, этого потребовала бы ситуация. Скажем, с целью – защитить слабого от сильного, опасного человека. Но поднять руку на женщину – нет, на это, как ему казалось, он был не способен. Не способен ли? Он вдруг представил себе, как выталкивает Ларису вон – взашей, хватает рукой за хрупкую шею и сбрасывает ее с лестницы… Или бьет ее по лицу, наотмашь…
Он очнулся, осознав, что остался в квартире один, по лицу его катится холодный пот, а его всего колотит так, словно он стоит голый на морозе. Ларисы нигде не было. Он вышел из квартиры на лестничную клетку – никого. Нет, он ее не выталкивал, все это он проделал только в своем воображении. На самом деле она просто оделась и ушла, громко хлопнув дверью. Он даже до сих пор помнил этот звук…
Что он сделал? Ведь теперь она не оставит его в покое. Она расскажет всем их общим знакомым о том, какой он неврастеник… Хотя каким образом она им все это преподнесет? Скажет, что провела с ним ночь, а утром он выставил ее вон? Разболтает – или нет, – что переспала с ним? Вообще, она не особенно-то скрывала детали своей личной жизни. Все знали, что она находится в интимной связи с одним из молодых адвокатов коллегии, их вдвоем заставали, и не раз, в ее кабинете…
Да, она будет мстить. Сначала всю свою месть и злобу Лариса направит на то, чтобы окончательно испортить его отношения с Полиной. А уж затем примется разрушать его карьеру…
И тут, когда Владимир представил себе, каким еще более непозволительным приемом она сможет воспользоваться, ему стало окончательно плохо…
Она утром не принимала душ. Он видел, что она зашла в ванную и умылась. Это все. А если она заявит в милицию, что ее изнасиловали? Скольким своим клиенткам, обратившимся к ней за помощью, Лариса советовала сделать это?! К примеру, муж бьет жену, и она не знает, что ей делать, как избавиться от него. Лариса как-то раз за рюмочкой в приватном разговоре сама рассказывала Володе о том, что она в этом случае рекомендует женщине раскрутить мужа-тирана на близость, а потом, устроив видимый погром в квартире, обратиться в милицию с заявлением об изнасиловании. Ведь даже тот факт, что мужчина, взявший женщину силой, является ее законным мужем, ничего не меняет. И если соседи или друзья-знакомые подтвердят, что муж-тиран всячески измывался над женой, унижал ее, бил при свидетелях, то ему не поздоровится… Что уж говорить о мимолетной связи?
Она прямо сейчас может поехать к врачу, изобразить жертву и попросить дать ей направление на экспертизу. Экспертиза покажет, что у нее недавно состоялся половой контакт. Что стоит ей насажать самой себе синяков или ссадин, чтобы опошлить любовный акт и превратить его в изнасилование?
Что делать? Как ее остановить? Конечно, в ставке оставалось несколько процентов на то, что она не сделает этого, не станет ему мстить столь жестоко. Но вероятность была ничтожно мала. Тем более что она, может, и в самом деле желала ему добра, а он так грубо обошелся с нею. К тому же она могла по-настоящему влюбиться в него. Во всяком случае, она сама признавалась ему в этом ночью. Тогда ей было стократ больнее!
Или она все-таки приняла душ, а он… просто не заметил?..
Он кинулся в ванную комнату и принялся ощупывать полотенце, которым она вытиралась. Это было большое белое махровое полотенце. Мокрое… Если бы она вытирала им только лицо и руки, то вряд ли бы оно было таким влажным. Он дрожащими руками ощупывал этот кусок ткани, пытаясь представить себе, что Лариса все-таки мылась под душем, а он прошел тогда мимо ванной комнаты, увидел в приоткрытую дверь, как она склонилась над раковиной, и решил почему-то, что она просто умывается… А может, ей всего лишь мыло попало в глаза, и она промывала их водой?
Он засунул полотенце в стиральную машину. Разве способен он был предположить, что когда-нибудь его будет интересовать вопрос – мылась ли женщина, с которой он провел ночь, под душем? Заявит ли она на него в милицию? Бред!
Но как он может доказать, что изнасилования не было?!
В гостиной на столике стояла початая бутылка вина и фужеры. Пришла женщина к мужчине… Свидание. Надо бы все оставить, как есть… Следы ее пальцев и губ на фужере. Да и на тарелках, из которых они ели куриный суп!
Как же скверно он себя чувствовал! Ему казалось, что остались буквально считаные минуты до того момента, когда в дверь позвонят – это приедут за ним, за насильником… Как же он, выходит, боялся эту Ларису! И ведь знал он все про нее, знал, а все равно позволил ей перешагнуть порог своего дома. Вот стерва!!!
И что теперь для него главное? Не попасть за решетку за изнасилование? Остаться чистым и верным в глазах Полины? О господи!
Он схватил телефон и набрал ее номер. Возьмет ли она трубку, увидев, кто ей звонит, или же нет? Но она-то – не глупая женщина, она должна понимать, что его трубкой могли воспользоваться, и то, что она услышала, – вероятно, просто ошибка! А он здесь вообще ни при чем! Хотя… Если Лариса сказала Полине, что она – его жена, то разве это не означает, что рядом с ним, Владимиром, находилась женщина, которая к нему не равнодушна?
Он схватил телефон и набрал ее номер. Возьмет ли она трубку, увидев, кто ей звонит, или же нет? Но она-то – не глупая женщина, она должна понимать, что его трубкой могли воспользоваться, и то, что она услышала, – вероятно, просто ошибка! А он здесь вообще ни при чем! Хотя… Если Лариса сказала Полине, что она – его жена, то разве это не означает, что рядом с ним, Владимиром, находилась женщина, которая к нему не равнодушна?
– Да, Володя, я слушаю… – услышал он родной голос. Ему показалось даже, что в тоне ее нет ожидаемой обиды. – Я тут звонила тебе…
– Знаю-знаю… – У него неожиданно появился шанс оправдаться перед ней. – Представляешь, трубку взяла моя подвыпившая коллега! Ты ее знаешь, это Лариса Гохманова…
– Она с самого утра так набралась, что назвалась твоей женой? – холодно спросила Полина.
– Вот приедешь, и я тебе все объясню… Поля, прошу тебя, главное – не бросай трубку! И верь мне! Я люблю только тебя! Полина, мне кажется, что я влип в отвратительную историю… И мне некому об этом рассказать, кроме тебя. Ведь ты для меня – самый близкий человек!
– Ты переспал с ней, а утром пожалел об этом… думаю, так. И когда решил ее выгнать, она начала грубить тебе, называть дураком… Это из-за меня. Где-то примерно так… Я все это сочиняю на ходу, зная тебя и представляя себе поведение женщины, которую пытаются силой выпихнуть из квартиры… Лариса Гохманова… Это такая кусачая, опасная адвокатша? Ты мне рассказывал о ней. Говоришь, что влип? Неужели она решила написать заявление об изнасиловании?
Володя слушал ее – и не верил собственным ушам. Откуда ей все известно?! Неужели она незримо присутствовала здесь?
– Так не бывает, Поля… Откуда ты все знаешь?!
– Володя, я же пишу детективы… У меня полно таких историй. Многие, кстати, ты мне сам и рассказывал.
– И что мне теперь делать?
– Тебе надо представить ваше свидание… гм… как бы на самом высоком уровне, понимаешь? Ни в коем случае не мой рюмки и стаканы. Пусть в квартире останется побольше ее следов, понимаешь? И еще… Помнится, эта твоя Лариса строит дом на Рублевке, и ей не хватает денег? Она случайно не чертила тебе какую-нибудь деталь этого дома… что-то, имеющее отношение к дизайну?
– Зачем? Я не понимаю ход твоих мыслей…
– Если тебя попробуют обвинить в изнасиловании, ты скажешь, что Лариса спровоцировала тебя на близость специально для того, чтобы потом тянуть с тебя деньги, понимаешь? Мол – заберу заявление об изнасиловании, если ты заплатишь мне столько-то… Кроме того, позвони своим друзьям из прокуратуры и попроси их узнать фамилии тех ее клиенток, которым она советовала поступать точно таким же образом…
Она говорила еще что-то, предлагала новые способы защиты от Ларисы, а Володя слушал ее, и ему казалось, что весь этот кошмар и, главное, этот невероятный разговор с Полиной ему только снится…
– Поля, скажи, зачем ты мне помогаешь?
В ответ он услышал всхлипывание, и она тут же отключила свой телефон.
Владимир вдруг принял неожиданное решение – немедленно выйти из дома. Тем более что у него накопилось немало дел, одним из которых была поездка в Балашиху. Полина просила его собрать информацию о Розе Флорской.
Он умылся, переоделся во все чистое, сунул записку с адресом Розы, сестры Флорского, в карман и вышел из квартиры. Еще в лифте у него промелькнула мысль, что неплохо бы позвонить Ларисе и извиниться.
Он вздохнул и достал телефон.
19
Сна не было. Она смотрела на фиолетовый прямоугольник окна и спрашивала себя, неужели ей отпущено так мало счастья – всего один год? Или же это много – целый год? Она, привыкшая к одиночеству, и не мечтала о том, что когда-нибудь ей встретится человек, которого она так сильно полюбит и который будет так любить ее. Идеальный мужчина (в ее представлении), о котором она мечтала, появился в ее жизни неожиданно, и у нее тотчас изменились жизненные принципы, она стала другим человеком. Из незамужней, склочной, нервной и эгоистичной молодой женщины она превратилась в кроткую и сентиментальную девчонку, которая ловила каждый взгляд своего любимого, каждое его слово и вздрагивала всякий раз, когда слышала его шаги. Ее холодные бессонные часы уступили место жарким страстным ночам, она почувствовала вкус любви, и все остальное, что прежде составляло ее жизнь – школа, ученики, унылый привычный быт, – отступило на второй план. Ей ничего не стоило теперь опоздать на занятия или не обратить внимания на замечание директора. Главным для нее было возвращение домой и встреча с мужем. Да, она теперь была замужем, у нее, помимо любви, появился в жизни и статус замужней, как бы полноценной женщины – все то, чего ей прежде так не хватало и над чем она так громко смеялась…
Костя лежал рядом с ней, он ровно дышал и спокойно спал, и она, боясь потревожить его сон, даже не пошевельнулась с тех пор, как проснулась и поняла, что обречена на бессонницу. Она знала, что, стоит ей легонько тронуть его за плечо, как он тотчас проснется и спросит ее, почему она не спит, постарается успокоить ее, обнимет и возьмет ее в свой сон… Один сон на двоих – это было бы так чудесно!
Почему она встретила его так поздно? Почему он не появился раньше, прежде, чем случился весь этот кошмар? Будь у нее своя личная жизнь, она не вмешивалась бы так активно в жизнь Гриши. Может, даже не испытывала бы такую ненависть к Людмиле. Хотя… Нет, Людмилу она ненавидела бы всегда. Потому что она испортила его жизнь. Исковеркала, превратила в помойное ведро…
Роза почувствовала прилив тошноты, как если бы снова увидела распростертое на полу мертвое тело своей снохи. Разбудить или не разбудить Костю? И что она ему скажет? Что она получила сигнал? Что невозможно больше молчать? Что вчера вечером произошло нечто, чего она не может утаить?
Она записывала домашнее задание в тетрадку своего ученика, когда в дверь класса постучали.
– Да, войдите… – проговорила она рассеянно, аккуратно выводя слова: «Этюд – выучить наизусть. Сонатину – аппликатура…»
В класс вошел представительный крупный мужчина в темной «аляске». Разрумянившийся от мороза.
– Вы – Роза Флорская?
– Да, это я.
Уже в эту минуту она пожалела, что не назвала свою настоящую фамилию. Ведь она год уже, как не Флорская, а Шарова.
– Мне необходимо с вами поговорить.
– Хорошо, я сейчас заканчиваю…
Она дописала задание, попрощалась с учеником и предложила посетителю сесть на старый жесткий стул. Все стулья в музыкальной школе были давно заменены на новые, и только этот старинный арабский стул с красной плюшевой обшивкой почему-то забыли в ее классе. Обычно на нем сидели родители или ее знакомые, заходившие к ней на чашку чая в обеденный перерыв. Сейчас же на него опустился человек, от которого ощутимо исходили волны тревоги…
– Меня зовут Владимир Александрович Пухов. Я – следователь прокуратуры, приехал к вам из Москвы. Дело в том, что я разыскиваю одну женщину, ее фамилия Агренич. Надежда Агренич. Вам это имя ни о чем не говорит?
Она старалась держать себя в руках.
В который уже раз к ней приезжают, чтобы расспросить об этой Агренич, хотя на самом деле ищут Гришу. Его уже давно нет в живых, а они все ищут, ищут… Почему его даже после смерти не могут оставить в покое?!
– Нет, не говорит, – солгала она. – А кто она такая? И почему вы ее ищете?
– Она пропала без вести.
– Почему же вы разыскиваете ее здесь?
– Вот, значит, как… Теперь вы задаете мне вопросы! Что ж, я охотно отвечу, – устало улыбнулся следователь. – Дело в том, что ваш брат, как вам, вероятно, известно, некоторое время тому назад сбежал из мест лишения свободы, куда его отправили за убийство своей жены. Так вот, в тот же день, когда он вместе со своими… гм… коллегами по заключению совершил побег, в поезде, в который они пробрались, надругались над одной пассажиркой, Надеждой Агренич. После чего она исчезла, оставив все свои вещи. И лишь лужа крови в тамбуре свидетельствует о том, что ранили или убили именно ее… Поскольку ее тело так и не нашли, мы предполагаем, что ваш брат – личность, обладающая весьма ценными человеческими качествами, хирург, да и просто культурный, интеллигентный мужчина, – мог предложить Агренич свою помощь, понимаете? Он мог сбежать вместе с ней!
– Что вы такое говорите?! Да, действительно, все то, что вы рассказали мне о моем брате, верно. И он на самом деле сбежал. Но зачем ему, беглому, брать с собой какую-то там пассажирку? В чем тут смысл? Я не понимаю! Насколько я знаю своего брата, он мог бы помочь ей совершенно другим образом… Довести, скажем, до ее купе и оставить в покое, оградив девушку от посягательств своих, как вы выражаетесь, соратников по несчастью. Но зачем ему ее-то с собой брать, повторяю, да еще и без вещей?
– Дело в том, что эта девушка – так уж сложились обстоятельства, – накануне своего путешествия в этом поезде, похитила крупную сумму денег, а потому ехала нелегально, без билета. Понимаете?