«Винокурня Салливан и сыновья» — вывеска над решетчатыми воротами вызывала невольную улыбку.
Эдвард остановил машину во дворе и проводил Пьера-Мари до большого кирпичного здания, по углам которого возвышались, подобно донжонам, четыре внушительные силосные башни.
Грохот оглушил ПМ, когда он вошел внутрь — словно град барабанил по железной крыше ангара. Не переставая здороваться с суетящимися рабочими, Эдвард, нос и рот которого прикрывала защитная маска, повысил голос, чтобы его было слышно:
— Они заполняют башню номер два.
Едкая пыль проникла в горло, и ПМ закашлялся. Эдвард увлек его в глубину здания, провел по коридору, явно предназначенному для других целей, и остановился перед старинной дверью, которая до модернизации винокурни когда-то вела в погреб и винные склады.
К удивлению Эдварда, дверь отворилась легко. Петли и замок были недавно смазаны маслом, а ведь вход был закрыт уже многие годы. Для возбужденного ПМ это явилось хорошим знаком.
Он посмотрел на деревянную лестницу, уходившую в темноту, и включил заранее припасенный фонарик.
— Дайте мне планы, — попросил он, горя нетерпением.
Эдвард не без отвращения протянул их ему.
— Не очень-то удачная мысль — идти туда одному. Если вы правы и Райан действительно затаился под землей, лучше бы предупредить полицию.
— Чтобы меня опять послали куда подальше? А еще хуже — засадили в дурдом? И речи быть не может.
— Если бы только эта проклятая нога не мешала мне пойти вместе с вами! — проворчал Эдвард.
— Не расстраивайтесь, старина! Я уже большой мальчик!
Эдвард задержал его, когда он уже поставил ногу на первую ступеньку.
— Подождите… Возьмите на всякий случай это…
Не без некоторого колебания и с напутствиями он протянул ПМ пистолет и предупредил, что если он не вернется через два часа, то вызовет полицию. Но ПМ уже скрылся.
Часом позже ПМ впал в уныние.
Единственными живыми существами, встреченными им в воняющем плесенью и селитрой подземелье, были пауки и крысы, размеры которых поражали. Он рассматривал план, определяя место, где мог бы находиться, когда его фонарик вдруг погас и что-то коснулось его.
ПМ почувствовал, как его охватывает паника, возникло сильное желание закричать, но тут он увидел это…
Слабый свет мерцал вдалеке — свет от фонаря, становившийся отчетливее по мере приближения.
Большая тень нарисовалась на стене, окончательно поразив ПМ. Он вжался в какое-то углубление в стене и дрожащей рукой достал оружие, которое ему дал Эдвард.
Он зажмурился, когда луч осветил пол у его ног, с ужасом ожидая, что его вот-вот обнаружат, и осторожно открыл глаза, только услышав, как удаляются шаги.
Свет отклонялся вправо. Не долго думая и соблюдая почтительную дистанцию, он двинулся за незнакомцем, почти не дыша, прижимаясь к сочащимся стенам старых хранилищ. Крался он так, наверное, минуту, которая показалась ему часом, и вскоре увидел просторный зал, где свет остановился.
Положенный на пол фонарь освещал высокий свод. При виде походной кровати и спального мешка ему вспомнилось, как год назад Райан скрытно обосновался в подземелье другого замка. «Вот это да! — внутренне возликовал он. — Какой я молодец!»
Стоя к нему спиной, человек, склонившись над сундучком, рылся в нем.
ПМ наставил на него пистолет и, постаравшись придать голосу властность, приказал ему поднять руки, положить их на затылок и медленно повернуться. Очень медленно.
Хотя он и ожидал этого, но он чуть было не смалодушничал, увидя лицо Райана, попавшее под луч фонаря. Оно напоминало кролика, захваченного светом фар.
— Я знал! — взвизгнул он. — Я знал это! Я знал, что если ты еще жив, обязательно будешь здесь! Я знал, что если ты и скрываешься где-то, то только под землей, как крыса! Крыса ты и есть!
Ослепленный лучом, бившим прямо в глаза, Райан заморгал. ПМ разразился смехом.
— Огорошил я тебя, братец, не так ли? Похоже, на этот раз положеньице у тебя аховое!
Отец Мари поморщился.
— Право, я уже стар для таких упражнений.
— Нет… Признайся, что взялся за дело, которое тебе не по силам. А теперь все кончено, кончилось времечко, когда ты ни во что меня не ставил. Конец! Теперь я веду игру. Ты расплатишься за все, что я вытерпел из-за тебя, сволочь! Целый год среди сумасшедших… И все из-за тебя! Я засажу тебя в тюрьму! Я хочу, чтобы ты до конца своих дней сгорал на медленном огне. На медленном огне…
С выпученными глазами, словно какая-то демоническая сила пыталась заставить выскочить их из глазниц, с безумным взглядом, судорожно сжимая пистолет, ПМ, казалось, готов был выстрелить, когда произнесенные Райаном слова пробили его перевозбужденный мозг.
— Если ты сделаешь это, то никогда не найдешь сокровище Алой Королевы.
Броди недовольно сморщился, глядя, как Лукас вставляет ленту видеозаписи в считывающее устройство. Сам он несколько раз просматривал ее, и его покоробило, что француз ему не доверяет.
— Сотня машин пересекла этот перекресток между семью часами вчера и девятью часами этим утром. И ни одна машина не направлялась к моргу.
— Ладно, проверим, — бросил Лукас.
На экране появились изображения перекрестка. Броди пожал плечами:
— И не надейтесь на чудо.
После нескольких минут невыносимо монотонного просмотра малооживленного перекрестка Лукас увеличил скорость прохождения пленки. На экране высветилось время: 21.17, когда ему удалось уловить деталь, ускользнувшую от Броди. Он немного перемотал пленку назад.
— Фургончик проехал через перекресток как раз перед…
— Какой еще фургончик? — пробормотал вдруг забеспокоившийся Броди.
Ферсен принялся по одному останавливать кадры. Стало ясно видно, как буксировщик, сворачивавший с перекрестка к порту, на три четверти закрывал собой фургон, который двигался прямо. Броди еще долго будет спрашивать себя, как это он такое пропустил.
— Он мог направляться только к моргу, — сделала вывод Мари. — Промотай вперед… По всей логике, он должен еще раз пересечь перекресток, но в другом направлении.
Лукас продолжил просмотр, а минут через пятнадцать зафиксировал кадр, на котором фургон опять проезжал перекресток.
Ангус разочарованно вздохнул.
— Не видно номерного знака.
— Правильно, но зато смутно виден водитель… Или, скорее, за рулем сидит женщина! — воскликнула Мари.
— Вот и ваше чудо, Броди, — с издевкой добавил Лукас.
За боковым стеклом обозначался профиль, выступающий из белизны монашеской вуали.
— Монахиня?
Наступила очередь Ангуса взволноваться.
Не считая того, что он не представлял себе, как это женщина в одиночку могла вынести труп весом в семьдесят килограммов, ему непонятно было, зачем сестрам понадобилось тело. Непонятно было и то, как они узнали о его существовании, если информированы были только близкие Лукаса.
Последний иронично произнес:
— Им, возможно, был голос свыше…
Слово «сокровище» заставило Пьера-Мари насторожиться, и он потребовал объяснений.
— Пропавшего журналиста убили Салливаны, потому что он обнаружил местонахождение клада. А сегодня кто-то по одному устраняет членов семьи, чтобы завладеть им.
ПМ рассмеялся.
— И этот кто-то — ты! Я знал это! Я это знал!
— У тебя прямо мания какая-то — вешать на меня все убийства на земле. Уже на Лендсене…
Райан не докончил. Заметив, что ПМ опять занервничал и стал потрясать оружием, он слегка пошевелил руками, как бы говоря: «Очень жаль, я замолкаю». Деланно невинным тоном он добавил:
— Этот кто-то пользуется моими методами, но довольно неудачно мне подражает. Можешь смеяться, но я даже подумал, что это ты. — Почувствовав, что ПМ готов возмутиться, он продолжил: — Я должен найти этого невидимку и обезвредить его. Проблема в том, что мне трудно сделать это в одиночку.
— Тебе не удалось найти сообщника? Дряхлеешь, Райан, дряхлеешь, — соизволил пошутить ПМ.
— Я действительно не предусмотрел всего. К тому же я не был уверен, что могу оказать тебе доверие.
«Доверие?!» — слово это взорвалось в мозгу ПМ, произведя разрушения, худшие, чем все пропитанные химией смирительные рубашки, прописанные ему психиатрами. Впав в бешенство, он стал изрыгать бессвязные слова, из которых смутно следовало, что он доверился Райану, а тот его предал. Как осмелился тот сказать это слово? Конец монолога потерялся во взрыве истеричного смеха — одновременно внезапного и короткого.
Затем ПМ презрительно посмотрел на своего брата.
— Позволь отгадать… Ты предложишь поделить сокровища? Поровну?
— Что-то вроде этого.
— Ты и впрямь принимаешь меня за недоумка.
— А если я докажу тебе свою искренность?
— Что-то вроде этого.
— Ты и впрямь принимаешь меня за недоумка.
— А если я докажу тебе свою искренность?
Брат подозрительно взглянул на него и почти нехотя бросил:
— Докажешь? И как же?
— Согласно легенде, пять пасынков Даны, не доверявшие ей, спрятали сокровище в месте, известном только им…
— И должны соединиться пять ключей, чтобы открыть захоронку, — скептически продолжил ПМ. — Скажи что-нибудь новенькое, чего я не знаю… для разнообразия.
— Сказать нельзя, но показать можно. Могу я опустить руки?
ПМ подумал, что здесь какая-то ловушка, но вместе с тем ему придавало уверенности наличие оружия. Сила была на его стороне.
Он качнул стволом.
— Только потихоньку. Если попробуешь провести меня, я колебаться не стану. С такого расстояния даже слепой не промажет.
Райан медленно опустил руки, сунул правую в карман и вытащил, протянув ладонь.
Вопреки своей воле ПМ приблизился.
На правой ладони Райана поблескивал маленький золотой ключик.
— Я нашел его, когда обыскивал комнату Алисы. Не хватает еще четырех.
Он пока не знал, что у Луизы, Фрэнка и Жилль хранилось по одному. Но зато он узнал, что один ключ есть у Эдварда.
— Где он? — жадно спросил ПМ.
— На его шее. Он никогда его не снимает.
Ладонь Райана сжала ключ в момент, когда ПМ протянул руку, чтобы схватить его.
— Я дам его тебе при условии, что ты объединишься со мной. Так что у тебя будет гарантия, что я не смогу один справиться с кладом.
Что-то похожее на кудахтанье вырвалось из горла ПМ.
— Не тебе диктовать мне условия. Зачем мне делить с кем-то сокровище, если я могу забрать все?
— Потому что без меня тебе его ни за что не найти. Потому что, если ты не согласен, я сейчас уйду. Потому что, чтобы арестовать меня, тебе придется меня убить. А раз ты меня убьешь, то попадешь в тюрьму.
— Ишь какой ты стал говорливый! Ты ничего не получишь, слышишь! Это видел?! — сделал он неприличный жест.
Райан двинулся к ПМ, игнорируя его предупреждения и приказ не двигаться.
Он был уже почти в метре от него, когда раздался выстрел. Пуля угодила ему прямо в грудь. Озадаченный ПМ увидел, как брат, будто в замедленной съемке, валится в пыль.
Он посмотрел на человека, лежащего на земле, потом на дуло пистолета, из которого еще поднимался дымок, затем на кровь, брызнувшую из раны на груди, и вдруг отбросил от себя оружие, как будто стрелял не он, а оно выстрелило само.
Губы Райана шевельнулись. Он, видимо, хотел что-то сказать, но слова застряли в забулькавшем горле. Струйка крови потекла из уголка губ, голубые глаза стекленели. Окончательно.
Потеряв самообладание, ПМ бросился к Райану и попытался уловить дыхание, нащупать пульс. Все напрасно.
Вопреки ожиданиям глаза его наполнились слезами, страх, жалость и гнев смешались в одно, и он принялся яростно упрекать своего брата в том, что тот вынудил его так поступить.
14
Сестра-привратница только что прикрыла тяжелую калитку и испуганно вскрикнула, увидев, как та распахнулась от толчка Лукаса Ферсена.
— Сейчас время молитвы, — поспешно прошептала она.
— О нет, сестра, сейчас время исповеди. Через две минуты все должны собраться в часовне, не мешкая.
Она выкатила глаза:
— Все?
— Все, — повторил Лукас. — Даже затворницы!
У специалиста по расследованию ритуальных убийств никогда не было более внимательной и более дисциплинированной аудитории.
Все тридцать монахинь гуськом вошли в часовню и привычно расселись по двум рядам скамеек.
Несмотря на призывы к молчанию, когда он сказал о похищении трупа из морга, прокатился испуганный шепот. Многие стали осенять себя крестом, когда Ангус передал им фотографию близнеца. Лукас покончил с недоверчивыми взглядами и перешептываниями:
— Речь, разумеется, не обо мне, а о мужчине, похожем на меня как две капли воды.
Перешептывания возобновились, когда Мари упомянула о фургоне, за рулем которого была монахиня. В этот раз призвала свою паству к тишине мать Клеманс, несколько раз сухо хлопнув в ладоши.
— Вы, должно быть, ошибаетесь. Все сестры служили именно здесь вечерню, а потом монастырь закрыли на ночь.
— А вечерня — это приблизительно в какое время?
Сестра-привратница окинула неверующих шокированным взглядом.
— В шесть вечера, конечно.
— Может такое быть, что кто-то из сестер в это время тайно покинул обитель?
Гипотеза показалась довольно нелепой и вызвала у некоторых возмущенное квохтанье без единого ответа.
— Хорошо. Мы будем всех опрашивать по одной, как на исповеди. Хочу напомнить, что ложь не только грех — она преследуется законом, потому что считается пособничеством преступлению. За нее полагается от двух месяцев до двух лет заключения. Можете поверить: по сравнению с тюрьмой здесь просто рай!
Пока Ангус с помощниками организовывал опрос, Лукас с женой присоединились к настоятельнице. Мари, проникнувшись волнением сестер, выждала некоторое время.
— Возможно, было похищено одно из монашеских одеяний. Вы нам очень поможете, если проверите наличие тех, что хранятся в монастыре. Не считая тех, что на вас.
— Почему подозрение падает на нас? — оскорбленно спросила мать Клеманс.
— Мир зол, — насмешливо ответил Лукас. — У вас есть фургон?
Монастырь располагал тремя транспортными средствами, стоящими в гараже за огородами: трактором и двумя фургончиками. Ни одно из них не соответствовало тому, что попало в поле зрения камеры на перекрестке.
Затем проверили одеяния. У каждой сестры имелось два комплекта. Пересчет был быстрым, но бесполезным: все комплекты оказались на месте.
Они покидали монастырь, когда Ангусу позвонили. Звонок его сильно взволновал, несмотря на всегдашнюю флегматичность. Он догнал Мари и Лукаса у машин, лицо его словно вытянулось.
— Это судмедэксперт.
— Тело вернулось?
Ангусу было не до смеха.
— Только что получен анализ ДНК…
— Каков результат? — оборвал его сразу насторожившийся Лукас.
— Это касается пряди волос, найденной при умершем.
— Я и позабыл о ней. Ну и как?
— ДНК похожа на вашу, Мари.
— Как так похожа? — взорвался Лукас. — Она ее или не ее?
Смущенный Ангус объяснил, что там содержались идентичные признаки.
— Это волосы Мэри Салливан.
Специалист по расследованию ритуальных убийств хохотнул:
— Ну вот, продолжается! Близнец знал мать моей жены! Вскоре выяснится, что я приехал на Лендсен вести расследование не по воле случая, а по иронии судьбы, написанной наперед!
Ангус подождал, пока он успокоится, и выдвинул предположение, заранее извинившись за то, что оно, возможно, абсурдно.
Лукас с саркастической ухмылкой его приободрил:
— Мы уже всякого наслышались. Говорите, Ангус.
Ирландец помедлил, словно набираясь духу.
— А если Пьер-Мари был прав? Если Райан жив, и именно он украл конверт, который вам передала Мэри? Если в нем содержалась тайна Салливанов и если именно он убийца? Может оказаться, что он хранил прядь волос своей возлюбленной и… — Он остановился, увидев, как мертвенно побледнела Мари, и проговорил: — Я чувствовал, что мне бы лучше промолчать.
Неверно истолковав причину бледности жены, Лукас отнес это на счет ее естественной склонности верить в иррациональное.
— Неужели ты поверишь? Эта прядь — всего лишь инсценировка. Луиза наверняка хранила волосы дочери, а кто-то украл их и нарочно повесил на тело, чтобы запутать следы.
— С последним пунктом я согласен, — поддержал его Ангус. — Чтобы запутать…
Но Лукас уже сел в машину и закрыл дверцу.
— Сожалею. Не думал я, что он так воспримет…
— Вы здесь ни при чем, у него нервишки пошаливают.
Еще не придя в себя от слов жандарма, Мари коротко поведала, что они узнали о прошлом Элен. Ангус посочувствовал Лукасу. Менее чем за сутки узнать, что у тебя есть близнец, что отец — вовсе не отец, а мать как бы не существует — от этого и свихнуться можно…
По возвращении в жандармерию Мари нашла на бюро список детей, объявленных убитыми или пропавшими между 1961-м и 1968 годами, и вопросительно взглянула на сидевшего напротив Лукаса.
— Я не думала, что ты занялся расследованием.
— Ведь ты хотела этого, нет?
— Да, но…
Он метнул в нее двусмысленный взгляд.
— Просто необходимо время от времени удивлять тебя, иначе мы погрязнем в рутине. — И он погрузился в изучение списка, давая понять, что тема эта на сегодня закрыта.
Прошел час. На листах, над которыми работала Мари, появились обведенные фломастером фамилии. Среди прочих — фамилия супругов Рейно, ребенок которых — шестилетний мальчик — погиб вместе с родителями в авиакатастрофе накануне 1967 года. «Изучить», — пометила она на полях и два раза подчеркнула.