– Что у тебя? – донеслось из рубки.
– Да чуть не ослеп! И датчики зашкалило – рентген и температура…
– Видим… Прилично жарит – долго не протянешь. А вот связь работает – даже странно!
– Да уж… Но мало ли что бывает? Весь вопрос: андроид раньше сдохнет или ликвидатор рванет? А он, между прочим, здесь, под отражателем, не откажет?
– Да не должен… Он же в корпусе боеголовки. А там защита дай бог!
– И кстати! – только в этот момент сообразил Вадим. – А основной-то взрыватель? Я ж по отношению к нему сейчас в тени!
– Да не боись! – это опять вылез Витька. – Все учтено могучим ураганом! Мы сигнал ретранслируем. Так что лети, как в песне, хоть до самого солнца – и домой возвращайся скорей!
– Не радостная перспектива! Особенно с твоими комментариями!
Но тут то ли взрыватель, то ли ликвидатор, наконец, сработал. Прекратив падение Лунина в никуда.
Глава 6. Траектория
1
А Юля так и не позвонила.
Сперва Лунину было не до того: бомба, возня в трюме, прыжок за борт… Но дальше все больше это молчание приобретало не очень хороший оттенок. Хотя Вадим вроде как не был в этом виноват… Или был? В общем, благополучно вернувшись «с того света на этот» и оставшись, таким образом, без тела, Лунин не смог уже участвовать в наведении порядка в грузовом отсеке и оказался не у дел. И его принялась угрызать совесть. Сперва потихоньку. Потом посильнее… А под конец и вовсе уже душераздирающе. Особенно когда вспомнился вскрик Юли вдогонку: «Вадим!»
И чего, спрашивается, валял он все это время дурака? Не мог сказать сразу, чтоб отстала? Но не сказал. Занят был, ага… Отличная отмазка. За два года, посчитать если прожитое с момента копирования время, не смог найти четверть часа для разговора… Мог. А хотел ли? Вадиму очень трудно далось себе в этом признаться, но – не хотел. В смысле, прогонять Юлю не хотел. Но дурацкая позиция «женского лобби» тоже у Лунина восторга не вызывала. Хорошо Витьке было прикалываться, как его официальным порядком женили! Он явно же не отказывался, когда заставляли… Да и заставляли ли? А тут – пристали как с ножом к горлу: женись и все, поскольку ты ей нравишься! Тоже мне – академия Горя и Радости! Железной рукой загоним человечество к счастью! Блин… Действительно натуральные Мор с Кампанеллой: кому, когда, с кем и сколько раз за раз… Все-таки бабы – дуры…
Однако легче от всех этих рассуждений не становилось. И что было хуже всего – абсолютно нечем было заняться. Вся работа закончилась. Как по заказу… Самоедству ничто не препятствовало. Даже не позвонил никто! Ни Семенов со Стрельцовым, ни Витька, вечно лезущий когда не надо… Ни – даже! – Юля. Которой вообще-то по должности положено было бы заботиться о состоянии поднадзорного – как врачу-куратору Промаявшись таким образом три часа у себя в каюте – в реальном времени – Вадим дошел до такой степени расстройства, что в полном соответствии с классикой решил, что «лучше ужасный конец, чем такой ужас без конца». Он сам не ожидал от себя подобной реакции, но факт остался фактом: вошел в боковое время и вызвал Юлю.
«Жениться нужно так, как будто мы умираем – навсегда», – вспомнил он еще одного классика. Не то чтобы цитата была дословная, читал это Лунин давно. Но смысл соответствовал – в этом он мог поклясться.
– Здравствуйте! Я вас слушаю!
– А… – сказал Вадим. – Э…
– Я ваш новый куратор! Меня зовут Анжелика, – ослепительно улыбнулась сногсшибательная красавица испанского вида. – Вас что-то беспокоит?
– Нет, – сказал Вадим. – Извините. Ничего.
2
– Наш Витька бабник… И Тимка бабник… И сам я тоже – бабник хоть куда! А кто не бабник… Да кто не бабник? Да тот, кто бабы и не видел никогда!
Старая дворовая песня выскочила откуда-то из закоулков памяти, и отделаться от нее никак не удавалось. Вадим сидел в каюте и твердил эту чушь как заведенный. Попутно он разглядывал обстановку и размышлял о том, что мебель, отделка стен, виом персонального терминала с букетом цветов рядом, иллюминатор, даже шелест вентилятора – в сущности, не нужны в новой жизни. Зачем, когда есть боковое время и возможность в любой момент заказать себе все что угодно? Тем не менее, жители Новой Утопии продолжали обставлять жилье по старинке. И с этим, видимо, ничего не удастся поделать еще долгое время. Иначе, скорее всего, «прекрасный новый мир» попросту рухнет. Сила привычки – исключительная вещь…
Звонок вызова прозвучал как-то совершенно неожиданно.
– Ну, ты там где? – вопросил Кремер, появляясь на экране.
– Я тут вот… – не остался в долгу Вадим.
– И чего ты там? – ехидно поинтересовался Витька.
– Сижу. Чего тебе опять надо?
– Докладываю! – сообщил Витька. – Работы в трюме закончены! Экипаж готовится к проведению коррекции. Репортаж о происшествии отправлен на Землю. Андроидов Горчинского ждет мировая слава!
– Чего?
– Того самого! Ты же жаловался, что Горчинский не был известен? Вот теперь – будет!
– Ну-ка, еще раз… Что-то я ничего не понял, – сказал Вадим.
– Чего не понял? Репортаж об обезвреживании бомбы был передан на Землю. Для показа в массовых СМИ. И уже завтра вся Земля будет знать о твоем героическом самопожертвовании во имя спасения экспедиции!
– На кой черт?!
– Ну, ты странный какой-то! – удивился Кремер. – Нам же надо о себе заявлять остальному человечеству? Грех было не воспользоваться таким удобным случаем…
– Чего-то я все-таки не пойму, – повторил Лунин. – Сам же ты говорил все время, что от человечества вы таитесь, стараетесь себя раньше времени не расшифровать… И тут – на тебе! Прямо так вот – в лоб и объявитесь? Или вы как те сионские мудрецы: давно уже взяли в свои руки все финансы, промышленность, транспорт, телеграф и телефон, базары и вокзал – осталось только, наконец, власть захватить, которой у вас до того не было?
– Н-да… – сказал Витька. Тоже читавший на досуге «Протоколы». – Чтение бульварной прессы пагубно влияет на неокрепшие мозги. Ты еще забыл добавить, что главным нашим оружием в деле захвата власти является метрополитен. Сиречь в данном случае – андроиды… Ты, Димка, помнишь, что было в самом начале-то?
– В начале чего?
– Да когда мы на дачу Саула Иосифовича приехали, с сарая копию делать. Помнишь, что Василий Витальевич предложил? Что андроиды Горчинского – исключительно хорошее прикрытие для нашего участия в этой спасоперации. Забыл?
– Ну, действительно – что-то такое было… – признал Лунин. – Только это, кажется, ты говорил…
– Говорил я, – не стал отпираться Витька. – А предложил он. Вот это сейчас на Земле и начнется – компания по реабилитации и пиару открытия Саула Иосифовича. С демонстрацией андроидов, их возможностей и перспектив применения. И репортаж с борта «Ореола» с твоим прыжком верхом на бомбе тут как нельзя кстати. Так что готовься стать звездой… Знаешь, как?
– Ептыть! – Лунин не обратил внимания на древнюю подколку. – Вы что, охренели? Почему без меня репортаж отправили? Или я уже не главный тут андролог? Или шо?
– Димка…
– Что – Димка?! Как андроидов настраивать, так я вам нужен! А как Горчинского пиарить – меня даже и не спрашиваете? Много там, на Земле, журналисты в этом понимают? Я что – не представляю, что ли, чего они понапишут?!
– Димка, – повторил проникновенно Кремер. – Опомнись, чукча… Ты и будешь всем этим на Земле заниматься. Ты – тамошний. Забыл уже? Не хватало еще тебя здесь на составление пресс-релизов отвлекать…
– Тьфу, блин… – Вадим плюхнулся обратно на диван, с которого вскочил, не заметив когда. – Ну, умеешь же ты, Витька, порадовать!
– А то! – согласился верный друг. – Я тебя сейчас еще порадую – не расслабляйся!
– Это чем таким? – подобрался Вадим.
– Да не дергайся! Просто тебя Камов приглашает в рубку управления. На весь полет. Так сказать, персонально. Как особо отличившегося при спасении от ужасной плутониевой бонбы!.. Поторопись: а то коррекция вот-вот начнется…
3
В рубке на этот раз было не так многолюдно, и Лунин сумел оглядеться более внимательно.
Впрочем, ничего особо примечательного тут не наблюдалось. В сравнении с тем же «Беркутом» или «Кузнечиком», на котором его тренировал Тимур, Центральный Пост «Ореола» смотрелся бедновато. Ну, разве что обзор практически во все стороны – так что видно было почти весь корабль, что к носу, что к корме. Но смотреть было, в общем-то, не на что. Разве что на конус отражателя позади да раскинутые в стороны крестом четыре радиатора энергосистемы, разогретых сейчас до вишневого свечения. Ну, еще звезды. Так ими Вадим за время работы на «Колумбиаде» успел налюбоваться досыта – этим зрелищем его было не удивить. Только тонкие линии широтной и меридиональной разметки, расчерчивающие экран на манер гигантского глобуса, несколько выбивались из привычного ряда. Но и то не слишком.
А вот рабочие места экипажа располагались необычно. Во всяком случае, для Лунина. В центре потолок подпирала уже привычная колонна. Правда, здесь она была не столь монументальна, как в салоне. А представляла из себя решетчатую трубу в пару метров диаметром. С навешанными по бокам декоративными панелями для мембран телепорта. Внутри «трубы» проходила винтовая лестница к люку в потолке. Там, как объяснил Вадиму Камов, размещались астроотсек штурмана Георгия Калантарова и инженерный пульт, за которым сейчас сидел Акопян. А кресла командира и второго пилота были разнесены диаметрально противоположно друг другу на специальной пространственной ферме кольцеобразной формы, опоясывающей помещение наподобие экватора. В целом все это напоминало внутренность виденной как-то Луниным обсерватории, только без телескопа.
А вот рабочие места экипажа располагались необычно. Во всяком случае, для Лунина. В центре потолок подпирала уже привычная колонна. Правда, здесь она была не столь монументальна, как в салоне. А представляла из себя решетчатую трубу в пару метров диаметром. С навешанными по бокам декоративными панелями для мембран телепорта. Внутри «трубы» проходила винтовая лестница к люку в потолке. Там, как объяснил Вадиму Камов, размещались астроотсек штурмана Георгия Калантарова и инженерный пульт, за которым сейчас сидел Акопян. А кресла командира и второго пилота были разнесены диаметрально противоположно друг другу на специальной пространственной ферме кольцеобразной формы, опоясывающей помещение наподобие экватора. В целом все это напоминало внутренность виденной как-то Луниным обсерватории, только без телескопа.
– Ну, у нас до сих пор не было опыта в создании рубки управления таких размеров и такого функционального назначения, – словно извиняясь, развел руками главный конструктор и командир корабля. – Получилось – вот… Вроде первый блин не совсем комом. Хотя в дальнейшем наверняка придется изменить компоновку – слишком здесь все избыточно… Вот ваше кресло, Вадим Петрович! Прошу садиться!
Креслом оказался стандартный ложемент, спаренный с камовским. Судя по всему, Сергей Александрович, объявив Лунина своим гостем, решил опекать его неотступно. Все бы ничего, но в результате место Вадима получилось самым крайним слева – «у окошка», что называется – а фактически именно командирским. По сути, Камов уступил ему свой собственный ложемент, а сам расположился в гостевом.
– Э-э… А у вас же обзор… – попробовал возразить Лунин.
– Ерунда, – отмахнулся Камов. – Во-первых, мне того, что есть, достаточно, во-вторых – вы гость, а гостю положено предоставлять лучшее место, а в-третьих – маневр будет выполнять Меркулов, – он кивком указал на противоположный конец фермы с закрепленным там ложементом второго пилота. – Так что я здесь выступаю в роли такого же зрителя, как и вы. Никаких неудобств! Полезайте!
Лунин, постаравшись не выглядеть совсем уж неуклюжим чайником, взобрался по подножкам в чашку ложемента. Камов ловко взлетел в свой. Оба пристегнулись. Сразу же появилось навязчивое ощущение «Колеса обозрения». И разом исчезли все вопросы о том, для чего кресла разместили именно так. Вот именно для обзора и разместили.
– Ну, что, начнем, пожалуй… – буднично произнес Камов и, нажав что-то на пульте, спросил: – Штурман! Время?
– Минус три минуты, Сергей Александрович! – по трансляции донесся голос Калантарова.
– Экипаж, доложить готовность!
– Бортинженер готов.
– Штурман готов.
– Второй пилот готов.
– Командир готов… Принято! Начинаем маневр. Бортинженер – двигатель подготовить к сбросу тяги!
– Есть! – немедленно отозвался Акопян.
– Штурман, контроль по Солнцу и Канопусу!
– Есть!
– Меркулов – юстировка!
– Выполняю! – откликнулся второй пилот.
И только тут Лунин смог полностью оценить непонятное устройство рубки. Вся ферменная конструкция, связывавшая друг с другом разнесенные командирский и пилотский ложементы, пришла в движение: решетчатое кольцо, неспешно провернувшись в широтном направлении и изменив наклон по меридиану, заняло совсем другое положение. Меркулов оказался где-то у самого пола, а Лунин с Камовым, наоборот – под потолком.
– Готово! – доложил Меркулов.
Голос Калантарова подтвердил:
– Предварительная ориентация по осям – без отклонений!
– Мы слишком далеко просквозили с этой бомбой, – полупонятно объяснил Камов Вадиму. – Потому такой угол большой… – и тут же без перехода опять скомандовал: – Сурен! Как у тебя?
4
– Отсечка факела через полминуты, – доложил бортинженер.
Лунин сидел, чувствуя себя полным болваном. Происходящее нисколько не походило ни на что ему знакомое. А уж такого устройства Центрального Поста Вадим не видел даже в фантастических фильмах. Он совсем уже собрался задать на эту тему вопрос, но тут раздался доклад Акопяна:
– Отсечка!
– Вадим Петрович – сместитесь в боковое! – сказал Камов.
Вадим и сам сообразил, что сейчас произойдет, и нырнул «внутрь себя». К счастью, ему удалось не перепутать «чердак» с «хронопогребом»… Но и «чердак» не сильно спасал от вибрации, как оказалось. Единственный плюс – тряска воспринималась здесь как короткий удар. Но удар настолько мощный, что Лунин вывалился обратно, хватая воздух, как рыба, выдернутая из воды. Встроенный интерфейс ничего не мог поделать с совпадением резонансных частот…
– Самочувствие? – потребовал тем временем доклада Камов.
– Бортинженер – нормально… – донесся сдавленный голос Акопяна.
– Штурман – в порядке… – проскрипел Калантаров.
– Меркулов – норма, чтоб ее…
По голосам чувствовалось, что муторно всем. Вадим даже приободрился: раз уж тренированному экипажу нехорошо, то ему сам бог велел. И когда Камов неожиданно спросил:
– Вадим Петрович? – Лунин даже нашел в себе силы выдавить:
– Живой…
– Молодцом, – похвалил Камов, тут же резюмировав: – Доклады приняты! Второму пилоту уточняющий вопрос: Сережа, работать можешь?
– Через минуту…
– Хорошо! Минуту ждем… Ну, как вам, Вадим Петрович, наше ремесло?
– Да пока не понял…
– Что не поняли?
– Да вот, – Лунин честно обвел руками обстановку рубки. – Зачем все… так… Обычную-то кабину сделать было нельзя?
– Нельзя, – Камов, кажется, без замедления сообразил, о чем речь. – Это ведь не самолет…
– В смысле?
– Нам здесь не надо пилотаж крутить. Особенность тяжелого межпланетного корабля – точность ориентации. Вполне сравнимая с прецезионностью наводки телескопа. Потому и база инструмента должна быть соответствующая. Вот и пришлось сделать рубку в виде одного большого инструмента. Разметку видите? – показал Камов на линии на экране. – А на пультах ложементов визиры?
– Вижу, – сказал Лунин.
– Ну, вот, пилот, совмещая визир с координатами нужной точки на экране, задает ориентировку главной оси корабля. Так сказать, предварительно прицеливается. Штурман по своей аппаратуре проверяет установку более точно. А затем уже просто… Нужно только довернуть сам корабль так, чтобы привести экваториальное кольцо, – Сергей Александрович указал на решетчатую ферму, к которой крепились кресла, – к широте ноль на градусной сетке небесного глобуса… Вам все еще что-то непонятно, Вадим Петрович?
Лунин закрыл рот. Подумал. Потом сказал:
– Непонятно.
– Эк, – Камов крякнул с досадой. – Тогда, извините, окончательное объяснение уже после завершения коррекции! Сережа, – позвал он Меркулова. – Ты готов?
– Готов, Сергей Александрович.
– Тогда работаем. Георгий – контроль осей! Сурен – рулевые двигатели!
– Есть! Выполняю! – донесла трансляция.
– Начали!
Если Лунин думал, что разворот самого корабля на новый курс после того, как предварительное прицеливание – или как его там? – выполнено, это не сложно, то ему пришлось в этом усомниться. Сперва требовалось, работая враздрай носовыми и кормовыми рулями, развернуть корабль на строго заданный курсовой угол в плоскости эклиптики. Зафиксировать его в этом положении. Затем, используя другие группы рулевых двигателей, задать отклонение по тангажу, такое, чтобы параллелограмм сложения векторов прежнего движения и новой тяги выдал составляющую, направленную по грубому сопряжению в сторону орбиты Марса. При этом сохраняя значение ранее установленного отклонения по курсу.
Вот после этого можно было давать ход…
И все бы было ничего, но при массе в тысячу тонн и сотне (если смотреть по размаху радиаторов, то и поболе) метров габаритов проделать подобный маневр было совсем не легко.
5
Причина была проста.
Сооружение, гордо именуемое «космический корабль «Ореол»», реально представляло из себя карточный домик, собранный на живую нитку. От малейшего ускорения оно начинало колыхаться, как крона дерева, которое трясут за ствол. И очень важно было не «тряхнуть» слишком сильно, с одной стороны, а с другой, приложить достаточный импульс для того, чтобы огромная масса корабля сдвинулась-таки с места.
Меркулов работал джойстиками, как пилот истребителя в каком-нибудь авиасимуляторе во время боя (уж такой-то опыт у Вадима был). Его мелкие, но частые движения руками и напряженность позы хорошо различались даже с другого конца рубки. Корабль заметно вздрагивал и покачивался. Вадиму хорошо видно было, как колышутся длинные плоскости радиаторов за бортом «Ореола», словно перемешивая звездную россыпь вокруг корабля. Притом что решетчатая ферма-кольцо, к которой крепились ложементы пилотов, оставалась относительно звезд неподвижной, впечатление выходило особенно сильным.
Все кончилось совершенно неожиданно. Корабль еще качался и вздрагивал, лопасти радиаторов продолжали колебаться, когда Меркулов вдруг сказал: «Готово!» – и откинулся в ложементе, отдернув руки от джойстиков. Вадим услышал, как облегченно выдыхает Камов, и поймал себя на том, что тоже расслабляет сведенные бессознательным усилием мышцы: напряжение непонятной, но тяжелой работы было заразительно…