Она вспомнила ту светлую радость, которая охватила ее при первом же взгляде на него, в его глаза, вспомнила его простодушное благородство и великодушие… ну что ж, ей нечего было бы стыдиться этой любви, этого чувства, которое осенило ее душу впервые в жизни и вспыхнуло по отношению к лучшему из людей, встреченных ею… Вот только одно было неладно, только одно омрачало тот восторг, который неминуемо посещает душу каждой девушки, осознавшей, что сердце ее похищено и она вступила на путь счастья и страданий. Александра понимала, что полюбила человека, который без ума влюблен в другую, и эта другая – ее только что обретенная сестра! И если в голове Липушки возобладает разум, если она стряхнет ослепление Жоржем Ским, то она непременно оценит бесценного Полунина, выйдет за него… но как тогда будет жить Александра?! Как она будет жить с ними рядом, в их семье?!
Ревность стиснула ее сердце. Она ведь не вынесет зрелища их счастья!
Вдобавок ко всему, подумала Александра печально, согласно завещанию господина Протасова, если Зосимовна сказала правду, все перейдет к мужу Липушки, а она, Александра, жалкая приживалка, должна будет пробавляться его милостями… Милостями Полунина! Того, кого она любит! О господи, да лучше бы ей умереть!
И такая тоска охватила Александру при этой мысли, что она пожалела, что не оказалась дома в ту страшную ночь, когда в нем вспыхнул пожар, что не сгорела вместе с отцом и сестрой, а еще пожалела, что Зорька не сбросила ее и не убила до смерти. Душа ее была так потрясена, что Александра вдруг ощутила: силы покинули ее. Ноги подкосились, она села на обочину дороги и зарыдала.
Неизвестно, сколько времени она плакала. Юбка промокла от росы, а платок и рукав, которыми девушка утиралась, – от слез. Вдруг рядом зашуршала трава, и необыкновенно странное и красивое существо выскочило на дорогу из леса.
Александра сначала вздрогнула от испуга, но тотчас замерла в восторге. Поскольку существо лаяло, это, наверное, была собака, но Александра никогда не видела таких собак. Стройное, узкое тело, с узкой головой, покрытое длинной красно-рыжей шерстью, с умильным выражением красивой морды и темно-карих глаз, существо сие было обворожительно и напоминало некое потустороннее создание, которое вдруг явилось к ней на выручку в нелегкую минуту жизни.
– Кто ты? – спросила восхищенная Александра, но ответа на человеческом наречии не получила, только еще одно короткое, умильное тявканье, а потом существо лизнуло ей руки, словно поцеловало их. И, тотчас отбежав, оно начало громко лаять, словно звало себе подобных. Однако, к изумлению Александры, подобные существа не появились, зато раздался топот копыт, и на дорожку выехал Полунин, сидевший верхом на великолепном серо-белом скакуне.
Александра смотрела, ослабев от счастья и горя, переполнявшего ее сердце, и думала, что он похож на всех сказочных принцев, вместе взятых. В сказках они часто ведомы волшебными существами, и это так поразило Александру, что она едва не лишилась чувств.
Внезапно обессилев, она откинулась на траву, и в то же мгновение рядом очутился Полунин, который испуганно смотрел на нее.
– Что случилось? – вскричал он. – Что снова случилось?
В первое мгновение Александра пришла в восторг от искренней тревоги, прозвучавшей в его голосе. А что, если?.. Но тотчас она прогнала эти внезапные и очень глупые надежды. К тому же постыдные надежды! На самом деле Николай, конечно, к случайной знакомой совершенно равнодушен, он влюблен в Липушку, просто он очень добрый человек, так же добр он был бы к кому угодно.
– Простите, не тревожьтесь, – заговорила Александра с трудом. – Дело в том, что я потеряла очень важное письмо. Вернее, два письма… может быть, они были в карманах моего платья? Нельзя ли узнать у вашей прислуги, которая его чистила и приводила в порядок?
– Все из ваших карманов доставала сама Феклуша, – покачав головой, сказал Полунин, – там был только платок, который она потом положила обратно. Будь там хоть что-то иное, Феклуша передала бы мне или вам.
Александра кивнула:
– Да, конечно… Зря, значит, я шла в Полунино. Пора возвращаться, пока меня не хватились в Протасовке.
– Я провожу вас, – решительно сказал Николай. – Поступим так. Вы сядете в седло, а я пойду рядом и поведу коня.
– Нет! – в ужасе закричала Александра. – Я никогда больше не сяду в седло! Никогда, слышите?! Даже ради спасения собственной жизни!
Полунин посмотрел на нее и улыбнулся:
– Не зарекайтесь.
Вслед за тем он спрыгнул наземь и сказал, что тоже пойдет пешком.
Александра из вежливости хотела возразить, но не нашла сил. Просто идти рядом с ним, просто молчать… У нее трепетало сердце, дрожали губы и слезы подкатывали к глазам от счастья.
Восхитительное красно-рыжее существо, которое исчезло было в лесу, снова выскочило на дорожку.
– Кто это? – спросила Александра.
– Этой мой любимый пес очень редкой породы. Лучшая ищейка, которая у меня была. У него абсолютный, удивительный нюх. Таких собак привозят из Ирландии, они так и называются – ирландские красные сеттеры. Поэтому я зову его Руж[11]. И, кажется, вы пришлись ему очень по душе. В жизни такого не видел! В жизни он так себя не вел!
И в самом деле, Руж не отходил от Александры. Он то преграждал ей путь и ласково бросался на нее, то утыкался в руку и принимался лизать ее, то заглядывал в лицо с выражением умильной преданности.
– Знакома ли вам теория индусов, согласно которой человек после смерти возрождается в ином теле? – сказал Полунин, с восхищением глядя на своего пса.
– Нет, впервые слышу об этом, – удивленно отозвалась Александра, гладя шелковистую голову Ружа, который умильно прикрыл глаза.
– А между тем такая теория есть, и, ежели ей следовать, очень может статься, что Руж в минувшей жизни был человеком, который вас любил, каким-то мужчиной…
– У меня не было в жизни мужчины, который бы меня любил, – призналась Александра, – кроме человека, которого все считали моим отцом.
– Считали отцом? – озадаченно повторил Полунин. – А кто ваш отец на самом деле?
Александра запнулась. Сказать ему правду? Назвать Протасова?
И не смогла произнести ни слова, так вдруг стало стыдно. Она представила, как будет выглядеть в его глазах. Незаконнорожденная дочь приезжает после смерти батюшки, втирается в доверие к своей счастливой и богатой единокровной сестре, заводит дружбу с ее женихом и гоняется за ним по полям и лесам, пользуясь дешевыми предлогами для сближения…
Она отшатнулась от Полунина так внезапно, словно ее хлестнули плетью, и с трудом выдавила:
– Благодарю вас, сударь, далее я пойду сама.
– Что вы, Александра Даниловна… Сашенька… – пролепетал Полунин, краснея. – Позвольте мне…
– Нет! – крикнула Александра, чувствуя, что сейчас зальется слезами. – Нет! Прощайте!
И кинулась бежать со всех ног, словно шайка разбойников преследовала ее.
Слезы все же полились. Она бежала, не разбирая дороги, всем существом своим мечтая услышать за собой топот копыт… и боясь этого.
И все же топот раздался, и Александра почувствовала прилив такого счастья, что чуть не упала.
– Красавица моя! – донесся голос, при звуке которого счастье развеялось как дым. – Прелестница! Постойте, не убегайте!
Топот копыт приблизился, и в следующую минуту вороной конь преградил ей дорогу, поводя боками и тяжело дыша от скачки.
– Да вы востры! – хохотал Ский, свешиваясь с седла. – Не успели приехать, а уже завели роман с соседом? Уже бегаете к нему на ранние свидания? Но что вы нашли в этой деревенщине, в этом глупце и увальне?
– Да как вы смеете! – закричала Александра, шарахаясь на обочину. – Господин Полунин умен, воспитан и благороден!
– А ведь вы влюбились! – еще пуще захохотал Ский. – Влюбились в этого мужлана! Вот посмеется Липушка!
Александра так и обмерла.
– Умоляю вас, – пролепетала, запинаясь, – не говорите ничего такого Липушке. Я пошла прогуляться и встретила господина Полунина случайно, клянусь господом богом!
– Вы что, – изумился Ский, – боитесь огорчить Липушку? Боитесь поссорить ее с Полуниным? Ну и напрасно. Он более не интересует нашу милую барышню. Она нашла более достойного претендента на свою руку и сердце!
В голосе его звучала нескрываемая гордость.
– Вас, что ли? – усмехнулась Александра.
– Да хотя бы, – приосанился Ский. – А что? Я сумею осчастливить любую женщину, которую заключу в объятия. Хотите, докажу? Прямо сейчас докажу!
И, легко перегнувшись с седла, он подхватил Александру, приподнял и впился в ее губы.
Она застонала от ярости и так забилась, что Ский вынужден был разжать руки. Александра оказалась на земле и чуть не упала, с отвращением вытирая рот, онемев от возмущения.
– Зосимовна рассказала мне о ваших претензиях, – процедил Ский небрежно. – Значит, вы считаете себя побочной дочерью Протасова и единокровной сестрицей Липушки? Забавно, очень забавно! – Он хохотнул. – Знайте, я на вашей стороне. Я вообще человек очень широких взглядов и все эти разговоры о законности рождения считаю порядочной чепухой. Когда я женюсь на Липушке, можете не сомневаться, вы останетесь жить в Протасовке сколько пожелаете. Конечно, не даром… О нет, не волнуйтесь, я знаю, что вы бедны. Но в знак благодарности за мое покровительство вы иногда будете радовать меня такими же поцелуями, как этот.
И, прежде чем ошеломленная Александра успела отпрянуть, он снова схватил ее, подтянул к себе и поцеловал.
– Поцелуями, а может быть, и еще кое-чем! – усмехнулся Жорж, выпуская ее из объятий и понукая коня.
Он умчался, хохоча, а Александра угрюмо побрела домой, то и дело вытирая рот и отплевываясь.
Глава 14
Что знает Зосимовна?
Она прокралась мимо конюшни, где Устин расседлывал коня Жоржа, и увидела через двери Зорьку, стоявшую в стойле. Значит, Полунин уже отпустил ее. Ну что ж, Зорька ничего не расскажет. Боже сохрани, если в Протасовке кто-то узнает, что она побывала в Полунине!
Александра поспешно пошла мимо пруда. Вон тот павильон, о котором говорила Феклуша. Да, очаровательное, легкое, изящное сооружение. Наверное, путешествие по Италии в самом деле произвело на Феклиста такое впечатление, что он создал нечто вроде древнеримского павильона, виденного Александрой в иллюстрациях к какой-то книжке, только очень миниатюрного. Значит, подобный стоит где-то в саду в полунинском имении…
Александра вошла в павильон. Он был очарователен, уютен и изящен. Она посидела на красивой скамье, на которой в беспорядке были разбросаны подушки, и представила, как точно в таком же павильоне в Полунине сидит Николай… сидит и мечтает о Липушке. А здесь, в Протасовке, Александра сидит и мечтает о нем…
Глупости! Нельзя!
Александра вышла из павильона и огляделась. Отсюда был виден берег пруда, и она, к своему изумлению, заметила стоящего на коленях Федотку. Вид у него был угрюмый.
Александра быстро спустилась к пруду.
Да что такое? Неужели он снова собирает осколки?! Но ведь несколько часов назад берег был чист!
– Что случилось, Федотка?
– Да сам не знаю, снова Зосимовна меня позвала, снова заставила стекло выбирать. А я его вчера целую кучу наковырял, – пробормотал мальчишка, пошевеливая окровавленными пальцами.
– Да, наверное, она же сама и разбросала! – возмущенно воскликнула Александра. – Ну, я этого так не оставлю!
Она потянула из кармана платок, но Федотка остановил ее:
– Этак платков не напасешься. Вот, матушка вчерась твои лоскутки выстирала. Ими и завяжи.
Замотав пальцы Федотки, Александра побежала в дом, едва дыша от возмущения.
Липушка завтракала в столовой. Увидев Александру, вскочила, бросилась к ней, обняла, поцеловала:
– Моя сестра! Сестрица! Как я счастлива произносить это слово. Пусть Зосимовна ворчит, но я не могу удержаться.
– Зосимовна ворчит! – возмущенно повторила Александра, хватая оладью и принимаясь есть, – она только сейчас почувствовала, как ужасно проголодалась. – Зосимовна – самое жестокое существо, которое я знаю. Помнишь Федотку? Она заставила его голыми руками вынимать стекло из песка на берегу пруда. А это стекло сама же там два дня подряд разбрасывает. У него пальцы изрезаны до крови, ты понимаешь?
Липушка залилась слезами и сквозь рыдания едва могла выкрикнуть имя Зосимовны.
Та появилась неспешно, однако в ответ на упреки и бровью не повела.
– Да побольше вы всякого вранья слушайте, барышня, – сказала спокойно, пренебрежительно поглядывая на Александру. – Она же врет на каждом шагу. Вчера наговорила вам невесть чего, а какие для того есть доказательства? Развела какую-то сплетню о нашем барине. Сегодня меня оговорила. А чем докажет, что я стекло рассыпала? Кто это видел? Никто!
– Сплетню я развела? – возмущенно воскликнула Александра. – Но ты вчера сама со мной соглашалась… ты тоже говорила, что в завещании упомянута сестра Липушки…
– Да я нарочно так говорила, чтоб послушать, что она еще наврет, – ответила Зосимовна, обращаясь к Липушке, словно Александры рядом не было. – Нет у вас никакой сестры и никогда не было, ваш папенька был человек честный и порядочный, не мог он опуститься до того, чтобы грешить с какой-то там вдовой гулящей! Хорошилов был просто друг его, друг-приятель, он однажды дал вашему батюшке денег, а ему в карты свезло, с того и весь выигрыш его пошел, и богатство, ну и барин наш, конечно, благодарен был другу своему, вот и хотел о дочке его позаботиться. Но никакой дочери другой, кроме тебя, Липушка, у него не было!
– Как не было? – растерявшись от такой наглости, воскликнула Александра. – Но у меня есть письмо…
– Какое письмо? – насторожилась Зосимовна.
Александра выхватила из кармана листок:
«Доброго тебе здоровья, дорогой друг Андрей Андреевич!
Шлет тебе приветы давний твой знакомец Данила Хорошилов. Получил я твое письмо. Ты спрашиваешь, мог ли бы ты приехать и посмотреть, как растет Сашенька. Запретить я тебе ничего не могу, как прежде не мог удержать от самых кривых на свете поступков. Но, скажи на милость, зачем тебе приезжать? Незачем, по моему скромному разумению. Нечего тревожить покой свой и ее. Олимпиадушка уж пять лет как нас покинула, она, может, и была бы рада тому, что ты решился наконец навестить Сашеньку… Но девочка тебя не знает и не помнит, да и помнить и знать не могла. Поэтому не надобно этого делать. Более ничего говорить тебе не стану, ты и сам знаешь, что я был и остался другом твоим, а это, по моему разумению, значит, что я тебя во всем поддерживаю, хоть, может, и не одобряю всего того, что ты натворил. Да кто без греха? Твоим грехам я обязан счастьем своей жизни… Оттого и не сужу тебя, а благодарю. Дай бог тебе здоровья, остаюсь твой друг Данила Хорошилов».
– Сашенька… – повторила Липушка. – Это он о тебе пишет? Это на тебя отец хотел посмотреть?
Александра кивнула.
– Значит, и правда… – начала было Липушка, однако Зосимовна так и кинулась к ней.
– Что правда? – крикнула она. – Липушка, деточка моя, да ты прочитай еще раз – где тут сказано, что эта Сашенька – дочка вашего папенька и ваша сестрица?
Липушка растерянно покачала головой:
– Да вроде бы нигде…
– Вот именно! – с видом победительницы провозгласила Зосимовна. – И это все, что у нее есть? Или еще что-то имеется?
Александра хотела сказать, что есть еще два письма… но как быть, если Липушка попросит их показать?
И она со стыдом покачала головой.
– Вот именно! – снова вскрикнула Зосимовна. – А теперь пусть скажет, где она это письмо взяла! Молчит? Ну так я сама знаю и сама скажу. В сундуке вашего батюшки! Украла его у вас, когда вы с господином Скием ее туда привели. Да разве можно всякой побродяжке такое доверие оказывать?! Вы к ней с лаской, а она к богатству вашему руки тянет, загребущие свои руки.
Александра стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Еще миг – и она сказала бы Липушке все: все об этом богатстве ее батюшки, все о том, откуда оно взялось, – она открыла бы, что именно Зосимовна и Ский тянут к нему руки, обманывают Липушку… Но не успела.
Липушка громко зарыдала и закричала:
– Ты обманула меня! Обманула! Я так мечтала иметь сестру, а теперь… теперь мне кажется, что ты меня и вправду ограбила!
И кинулась вон из комнаты. Зосимовна поспешила за ней, бросив на Александру на прощанье мстительный взгляд и прошипев:
– Ну? Чего ждете? Убирайтесь подобру-поздорову, да поскорей, пока все не узнали, кто вы есть на самом деле!
Глава 15
Приключения в бане
«Пока все не узнали, кто вы есть на самом деле…»
Александра вошла в свою комнату, вся дрожа. Бессильно упала на кровать.
Что это? Просто угроза? Или Зосимовна в самом деле что-то знает? Но что она знает? Она читала письма Хорошилова? Но о чем были эти письма?
От всех этих размышлений, от страха, от неуверенности и безысходности у Александры мучительно разболелась голова. Прилегла, встала, походила по комнате – без толку. В таких случаях помогало одно – немедленное мытье. Было страшновато выходить из комнаты, но не может же она век взаперти просидеть! И негоже показывать Зосимовне, что та над всем властна. Ничего, нужно попытаться еще побороться… жаль, что никак не придумать, как это сделать, но ничего, вот вымоет голову – и та в благодарность что-нибудь придумает.
Александра отправилась на кухню и попросила красивую синеглазую девушку, которая там прибиралась после барского завтрака, отнести в баню два ведра горячей воды. По готовности, с которой девушка взялась выполнять приказание, можно было понять, что Зосимовна то ли не удосужилась, то ли не решилась отдать приказание, чтобы слуги не повиновались Александре. И через несколько минут в сырой прохладе баньки Александра уже намыливала душистым французским savonnette свои пепельные волосы, терла мочалкой тело, ощущая, как уходят усталость и печаль.