– И ничего…
– Молчи, – Кирилл прижал к себе девушку еще крепче, – не надо ничего говорить. И не надейся – я не уйду. Я всегда буду с тобой. Вместе мы справимся.
– Но… но как? – жалобно прошептала Вика, подняв на парня переполненные слезами глаза. – Как мы справимся?
– Еще не знаю.
– А я, кажется, знаю, – встрепенулась Яна. – Димка! Как же я про него забыла!
– Димка?
– Ну да! Одноклассник мой! Он ведь в Отделе «К» служит!
– Отделе «К»? – Вика озадаченно нахмурилась. – Это что?
– Это просто здорово, лисенок! – просиял Кирилл.
– Да объясните же!
– Отдел «К» – специально подразделение МВД, занимающееся преступлениями в сфере информационных технологий, – торжественно произнес Кирилл. – Они вообще-то ребята довольно закрытые, с улицы к ним не попадешь, но если у Яны есть там знакомый, твоему троллю осталось недолго.
Глава 17
– Да не убивал я! Слышите – не у-би-вал! Что за дела! – Сидевший перед Черепановым человек в отчаянии вскочил со стула, пнул ни в чем не повинный предмет меблировки и тут же взвыл от боли – стул был намертво привинчен к полу, поэтому мстительно дал сдачи. – Псы позорные! Твари ментовские! Вам бы лишь дело закрыть, перед начальством отчитаться – сделано! А что невинного человека за решетку – вам по…!
– Фу, – поморщился Черепанов, – что за лексикон, Юрий Петрович! Вы же с детишками работаете… работали. Разговаривать должны весело, позитивно, а главное – литературным языком. Ну, или хотя бы нормальным, человеческим. А вы все на блатном жаргоне вещать изволите, да еще и обсценную лексику употребляете! И как вас только к детям допустили, а?
– Издеваетесь, да? – прошипел бывший клоун, тяжело усаживаясь обратно на стул. – Весело вам, да?
– Да уж куда веселее – четыре трупа, молодые девушки все, одна – совсем девчонка, с косичками… И чуть было пятый не получили.
– Ну сколько можно повторять – не трогал я тех, первых! Последняя девка – да, моя. Сорвался я. Думал, сумею удержаться, слово себе в зоне давал… – Клоун с силой сжал кулаки и покачал головой. – Дурак, ой, дурак… Зачем я вообще в парк пошел, надо было грузчиком каким устроиться, от них подальше…
– От них – это от детишек? От девочек молоденьких? Вы же срок за педофилию получили, да? За развратные действия в отношении несовершеннолетних? Сколько там вашим жертвам было? Двенадцать-четырнадцать? Интересно, о чем думал владелец парка, когда вас на работу принимал? Пустил козла в огород.
– А он не знал, – угрюмо буркнул бывший клоун. – Я у него без трудовой книжки, так, по устной договоренности, знакомый один помог. Гражданин начальник, ну сами посудите: зачем мне убивать? К тому же те, первые, они ведь взрослые уже были, я таких не люблю!
– А Катюша Брусникина? Она как раз в нужном тебе возрасте.
– Ну и что? Вы же смотрели мое дело, разве я кого-нибудь мучил? Они вообще ничего не помнили потом.
– Ну да, твоя фишка – усыпить девчонку с помощью конфетки чупа-чупс, заволочь ее подальше и изнасиловать. Заметь – всякий раз чупа-чупс. Который был найден возле каждой из жертв.
– А следы? Эти, как их… биологические следы? На телах было что-то мое?
– Ну, ты парень опытный, следов не оставил. А вот на памятных сувенирчиках прокололся.
– Каких еще сувенирчиках?
– Ну как же, гражданин Мокрецов, а коробочка с вещами убитых? Часики, браслетики, сережки, заколка Катюши Брусникиной.
– Да не знаю я, откуда это взялось! Не знаю! Там мои пальчики на коробке были?
– Допустим, не было.
– Ну вот!
– И что – вот? Там вообще никаких отпечатков нет. Тщательно протертая коробочка, видимо, в перчатках туда трофеи складывал. Скажи, Юрик, – прищурился Черепанов, – а почему ты вдруг убивать начал? Первый раз случайно получилось, да? А потом понравилось, втянулся?
Клоун уже набрал полную грудь воздуха, чтобы опять возмущенно заорать, но, всмотревшись в глаза следователя, медленно, с шипением выдохнул, ссутулился и глухо произнес:
– Ладно, начальник, записывай. Я девок грохнул.
– Давно бы так, – удовлетворенно усмехнулся Матвей, пододвигая к себе протокол допроса. – Ты их всех там, в своем гараже, держал?
– Да ты что, начальник, – фыркнул бывший клоун, – каком еще гараже! Они же орали, визжали, пищали. А там народу вокруг полно шастает. Не-е-е, у меня другое местечко есть, на промзоне.
– Покажешь?
– Само собой.
– Тогда давай по порядку. Как ты заманивал девушек?
– Ну так вы же сами все за меня и разъяснили – конфетку и в кусты! Че еще надо-то?
– Не сходится, – покачал головой Матвей.
– Чего не сходится?
– Елена Жаркевич в тот вечер, когда пропала, села в чью-то машину и уехала. Ты был в той машине?
– Ну а кто же еще!
– И почему она к тебе села?
– На дороге голосовала, я ее и подхватил.
Матвей сосредоточенно нахмурился и какое-то время молчал, внимательно всматриваясь в глаза бывшего клоуна. Так внимательно и пристально, что Мокрецов заерзал на стуле:
– Чего вылупился? Дырку щас просверлишь!
– Да вот понять пытаюсь, – медленно произнес Черепанов.
– Че понять-то?
– То ли ты намеренно путаешь детали, чтобы вызвать сомнения в твоей виновности, то ли на самом деле себя оговариваешь.
– А вот сами и думайте, – ухмыльнулся бывший клоун, откинувшись на спинку стула. – И вообще, это ваша работа – доказывать. Вы ж так уверены были, что я девок замочил! Ну вот и доказывайте. И вообще, я устал тут с вами базарить. Скоро пайку разносить будут, а я здесь торчу. Отпустите в камеру!
– А что там насчет тайника в промзоне? Где ты девочек держал? Покажешь?
– А зачем? Сами…
– Мокрецов, не забывайся, – вкрадчиво произнес Матвей. – А то переведем тебя от тихих жуликов в камеру к матерым зэкам. И придет к ним малява – КТО такой этот новенький. Не забыл еще, что с такими, как ты, на зоне делают?
– Ладно, начальник, не кипеши! – испуганно засуетился бывший клоун. – Чего так сразу! Я ж пошутил! Покажу я схрон мой, покажу!
– Вот и ладненько, – кивнул Черепанов, подталкивая через стол протокол допроса. – На сегодня все. Подпиши – «с моих слов»…
– Да знаю я, как подписывать.
– Ишь примерный какой! Завтра с утра поедем на промзону, покажешь. Куда именно, кстати, едем?
– К фабрике.
– Кто бы сомневался! Главная дыра.
Но завтра с утра не получилось, только к вечеру – помешал дождь. Не просто дождь – настоящий ливень, стеной обрушившийся на город.
Матвей уже подумывал о том, чтобы перенести следственный эксперимент: там, на промзоне, небось размыло все, грязища непролазная. Пусть подсохнет, а потом уже и ехать.
Но начальство и слышать ничего не желало о «потом». Хотелось как можно быстрее отчитаться, закрыть дело окончательно и бесповоротно, успокоить народ.
Поэтому, как только дождь прекратился, Мокрецова погрузили в спецмашину и повезли в сторону промзоны.
Напоминавшей Матвею Зону из фильма «Сталкер». Такие же развалины, вечные лужи, какие-то обломки, ощерившиеся выбитыми стеклами полуразрушенные здания.
В советское время здесь кипела жизнь, работали два завода и одна фабрика, оказавшиеся не у дел в период перестройки и дикого капитализма. Заводы закрылись первыми, галантерейная фабрика продержалась еще пару лет и тоже зачахла. Выкупать ветшающие здания инвесторов не нашлось, ушлый народ мгновенно растащил все мало-мальски ценное, и теперь в промзоне обитали бомжи, бродячие собаки и любители экстрима.
Ну и всякое другое маргиналье типа наркоманов и уголовников. Обычные жители города сюда нос не совали, поэтому рассказу клоуна о том, что именно здесь он держал девушек, поверилось легко.
Лучше местечка и не найти. Особенно это касалось здания фабрики, расположенного на самом дальнем конце промзоны. К тому же путь к фабрике был основательно завален обломками, остовами техники, грудами битого кирпича.
Поэтому машину пришлось оставить у дороги и дальше идти пешком.
Глава 18
Но связаться с Дмитрием Сахновским, своим одноклассником, в тот же день у Яны не получилось. Она ведь с Димкой, смешным и неуклюжим увальнем, с первого класса в нее влюбленным, после выпускного больше не виделась.
Потому что старалась держаться от него подальше: Яна не знала, как себя вести с верным воздыхателем. Димка не приставал, не навязывался, не засыпал девочку дурацкими записками, просто каждый год, с первого класса, дарил Яне на Восьмое марта подарки. И всегда это были вещицы, сделанные собственными руками: выпиленные лобзиком ажурные подставки для книг, карандашницы, картины, чеканка. Одноклассники давно уже не смеялись над Димкой, его отношение к Яне воспринималось как само собой разумеющееся.
Но саму девушку все это тяготило. Потому что Димка, он… да, он хороший, очень хороший, добрый, честный, его уважали в классе, вот только…
Ну не нравился он! Чисто внешне не нравился – эдакий Винни-Пух, рыхлый какой-то, постоянная головная боль учителя физкультуры.
Ну не нравился он! Чисто внешне не нравился – эдакий Винни-Пух, рыхлый какой-то, постоянная головная боль учителя физкультуры.
На выпускном вечере Димка, выпив для храбрости, попытался объясниться с Яной, но она убежала тогда с Денисом, парнем из параллельного, с которым встречалась последние полгода в школе.
С Денисом отношения закончились уже осенью, когда они поступили в разные вузы. У каждого образовалась своя компания, новые друзья, новые увлечения.
Через пять лет после окончания школы ребята и девчата из их класса впервые собрались всем классом на вечере встречи выпускников. Димка тогда не пришел. Но именно там Яна с удивлением узнала, где работает их Винни-Пух.
Именно с удивлением – пухлячок Димка и МВД! Да еще суперэлитный Отдел «К»! Ну да, Сахновский был первым по информатике, но он по всем предметам был первым (кроме физкультуры). И все думали, что Димыч в науку пойдет, ученым станет.
А тут такое!
В общем, удивил.
А теперь это оказалось очень кстати. И особой неловкости Яна больше не чувствовала: за все годы, прошедшие после выпускного вечера, Димка о себе ни разу не напомнил. Небось уже и жениться успел. Ну, как минимум девушка есть. Так что можно смело обращаться.
Можно-то можно, но как? Из-за всей этой ситуации с влюбленностью у Яны даже номера Димкиного телефона не было, ни городского, ни тем более мобильного.
Поэтому сначала пришлось разыскивать его координаты через одноклассников. Но оказалось, что городской номер принадлежит уже совсем другим людям: Сахновские переехали с прежней квартиры. А мобильный почему-то все время нудно талдычил, что абонент временно недоступен.
Оставалось одно – попросить всех, с кем Яна общалась, разыскивая координаты Сахновского, передать ему, что она его ищет.
Но прошла уже неделя, а Димка так на связь и не вышел. Вика совсем извелась, каждый день теребила Яну, плакала, с ужасом ждала наказания от Господина. Кирилл все время был рядом, утешал и поддерживал, как мог.
Тролль не объявлялся, и это нервировало Вику все сильнее. Поверить в то, что пакостник просто оставил ее в покое, поняв, что в этот раз обломилось (так убеждал девушку Кирилл), Вика не могла. Хотела, но не могла.
Яна опасалась, что издерганная девчонка завалит ЕГЭ, но, как ни странно, Вика все экзамены прошла на высоком уровне.
И к выпускному вроде даже и подуспокоилась немного – спасибо Кириллу. Почти поверила, что тролль оставил ее в покое.
Так что помощь Сахновского уже была и не особо актуальна, хотя отыскать и наказать поганца все равно следовало – он ведь за других возьмется. Однако в связи с предвыпускной суетой тревоги и страхи отошли на второй план.
Но именно в этот момент Димка и объявился.
Вечером накануне выпускного, когда Яна заканчивала возиться с платьем, которое собиралась завтра надеть. Она бережно разглаживала утюгом невесомую ткань, внимательно следя, чтобы утюг не припалил эту красоту.
Внезапно заголосил и завибрировал на столе мобильник. Яна даже вздрогнула от неожиданности, и утюг невольно прижала сильнее, тут же мгновенно вспотела от ужаса, убрала утюг, облегченно выдохнула – обошлось!
А телефон продолжал упорно верещать и подпрыгивать.
Кто там такой настойчивый? Кирилл, что ли? Или у Вики что-то случилось? Неужели тролль объявился?
Но высветившийся на дисплее номер был абсолютно незнаком Яне. Девушка взяла бьющийся в припадке телефон и раздраженно выпалила:
– Да, слушаю вас!
– Во-первых, привет. А во-вторых, почему так сурово? – хмыкнул мужской баритон, очень, кстати, приятный, но совсем не знакомый.
– Потому что не люблю звонков от неизвестных мне людей, да еще в такое неурочное время!
– А поздороваться? Яна Станиславовна, вы же педагог! Ай-яй-яй!
– Здравствуйте! – от негромкого, хрипловатого смеха у Яны почему-то пробежались мурашки по спине. Легкие такие, щекотные мурашки. От чего девушка рассвирепела еще больше: что за ерунда такая, вибрировать от мужского голоса! Никогда такого не было! – И до свидания!
Она уже собралась было мстительно нажать на кнопку отбоя, когда телефон возмущенно завопил:
– Эй, эй, Суровцева, ты чего скандалишь? Сама же меня искала, а теперь разговаривать не хочешь?
– Искала?
– Ну да. Мне несколько наших передали. Колька Федорчук, Лилька…
– Димка? – Яна ошарашенно плюхнулась на услужливо подставивший сиденье стул. – Сахновский, это ты, что ли?
– Ну да, кто же еще? Ты меня реально не узнала? Хотя да, чего я удивляюсь, – хмыкнул Димка, – ты же со мной в школе толком не разговаривала ни разу. А потом поскорее забыла, как нудный скучный сон, верно?
– Да ничего я не забыла, просто… Ты же сам затихарился, даже на вечер встречи, на пятилетие выпуска, не пришел.
– Не смог. Хотел, честно хотел, очень даже хотел, но не смог. В командировке был.
– Да уж, удивил ты нас своим местом работы.
– Не работы, а службы.
– Что вы, что вы, как все серьезно! У тебя, может, и звание есть?
– Может, и есть. Ты чего меня искала-то? Да еще так настойчиво?
– Помощь твоя нужна. Очень нужна.
– Говори, – мгновенно посерьезнел Димка.
– Это по твоему профилю, так сказать.
– В смысле?
– Ну, по профилю твоей службы, Отдела «К».
– Понятно. Что-то такое я и предполагал. Рассказывай.
– Дим, это не телефонный разговор.
– Хорошо, давай встретимся.
– Да, конечно!
– Ох, Янка, Янка, – тихо произнес Сахновский, – как же я мечтал в школе услышать от тебя «да, конечно»!
– Дим, ну не надо, – смутилась Яна. – Давай не будем об этом. Я и так до сих пор себя дрянью бездушной чувствую. Но ты же понимаешь…
– Да все я понимаю, Суровцева, не переживай. Завтра вечером устроит тебя? Где-нибудь в центре, часиков в восемь? Раньше у меня вряд ли получится освободиться.
– Я завтра не могу, у нас выпускной вечер в школе. Вернее, в парке. Ну, в смысле наши несколько школ…
– Суровцева, не мороси! Я в курсе рекламной акции владельца парка. Тогда послезавтра, как раз и у меня выходной будет. Утром созвонимся и договоримся, лады?
– Лады, Димыч! Спасибо тебе!
– А мне нравится, – явно улыбнулся Димка.
– Что именно?
– Как ты меня назвала – Димыч.
– Все, пока, – почему-то смутилась Яна. – Мне еще платье догладить надо. Чуть не сожгла из-за тебя!
– Пока-пока. Послезавтра позвоню. Кстати, этот номер можешь занести в контакты, я по нему в основном на связи.
– Договорились.
Глава 19
Яна ужасно разозлилась на себя. Ну вот просто рассвирепела! Даже захотелось оттащить себя, дурынду безмозглую, в ванную и засунуть под ледяную воду.
Чтобы охладить немного разгоряченное тело и смыть мурашки. Потому что – ну что такое-то, в самом деле! Ей что, пятнадцать лет, разгар пубертата? Хотя нет, в пятнадцать лет млеют не от голоса, а от внешности парня. А в данном конкретном случае Яна абсолютно точно знала: от внешности Димки Сахновского млеть может разве что Пятачок. Ну что могло измениться за прошедшие несколько лет? Небось еще толще стал, он ведь не оперативник, не носится за уголовниками, приемы боевого самбо ему ни к чему. Да и смешно было бы: пухлый Димка изображает Ван Дамма!
Но вот голос… Что такое с ним стало? В школе Сахновский говорил тихо, вполголоса, голос у него ломаться начал довольно поздно, еще в выпускном классе порой петуха фальцетного пускал. И вообще, смущался, заикался, подбирал слова, краснел.
А тут – мало того что болтает свободно и лихо, словно всю жизнь был душой компании, так еще и столько мужского обаяния в голосе…
– Суровцева, позвольте вас поздравить! – проворчала Яна, заканчивая гладить платье. – Вы, девонька, самка. И живете инстинктами, как это ни печально. Потому как впадаете в транс от мужского голоса, даже если этот голос принадлежит вовсе не мужчине вашей мечты!
Она выключила утюг и направилась к шкафу, собираясь повесить платье на вешалку. И в этот момент снова завопил телефон. От неожиданности Яна выронила платье, но подхватила его на лету и донесла-таки до шкафа, поставив себе по пути еще один мрачный диагноз:
– Истеричка!
Когда закончила с платьем, телефон уже обиженно замолчал. Яна проверила, от кого был звонок – от Кирилла. Учитывая, что часы уже показывали начало одиннадцатого, звонок девушку встревожил. Она решила перезвонить. Кирилл ответил практически сразу, с первого гудка:
– Привет, Яна! Извини, что так поздно. Я тебя не разбудил?
– Ничего, я еще с платьем вожусь. Что-то случилось?
– Случилось. Ты местные новости смотришь?
– Нет. Я вообще телевизор редко смотрю. А что такое?
– Клоун сбежал.
– Какой кло… Что?! – Яна почувствовала, как раненой птицей затрепыхалось в груди сердце. – Как это могло произойти?!
– Его на следственный эксперимент повезли несколько дней назад, в промзону. Там он и сбежал.
– Несколько дней назад?! А почему только сегодня известно стало?