Антрепренер выслушал Марго, просьбе не удивился, как не удивлялся всему, что исходило от аристократов:
– Извольте, ваше сиятельство, ваша протеже получит в учителя лучшего актера труппы. Как вы желаете: чтоб мадемуазель занималась здесь, или?..
– Желательно у меня, – сказала Марго. – Полагаю, поначалу она будет смущаться. Согласитесь ли вы ее проэкзаменовать, когда моя протеже привыкнет?
– Безусловно, ваше сиятельство.
– В таком случае, пришлите актера завтра же утром, – поднялась она.
– Всегда рад услужить вашему сиятельству.
Он расшаркался, проводил графиню до коляски и помог сесть. Ехать недалеко, посему Марго не подгоняла кучера, обдумывая, кому нанести визит в первую очередь. Ее внимание привлекла немногочисленная толпа в переулке, находившаяся в пассивном ожидании, характерном для зевак. Но среди толпы были и полицейские, это означало одно: что-то произошло.
– Стой, – приказала Марго кучеру и приподнялась, желая рассмотреть, что так приковало людей.
Завидев знакомую голову в картузе и редкие бакенбарды, Марго сошла на землю и направилась к Зыбину. Протиснувшись сквозь толпу, она остановилась. Ее взгляд приковал к себе мужчине на мостовой. Он лежал на боку у самой стены, по одежде – мещанин, возрастом молод, недурен. Марго припоминала, где видела его, но так и не вспомнила, а вздрогнула от басовитого голоса Виссариона Фомича:
– Мое почтение, ваше сиятельство.
Она перевела на него рассеянный взгляд:
– Что с ним?
– Убит-с, – буркнул Зыбин, покосившись на труп, который обыскивал полицейский. Только учтивость заставила его подойти к Марго, он думал: откуда принесло эту светскую куклу? – Народ ходил мимо, полагая, что пьяный спит, а уж дворник за полицией послал.
– Кажется, я его где-то видела... – произнесла Марго.
– Нету при ем документа, – сказал полицейский, выпрямившись.
– В мертвецкую его определите, авось, родственники искать будут да опознают, – распорядился Зыбин и вновь обратился к Марго: – Вспомнили, где его видали, ваше сиятельство?
– Нет, – качнула она головой. – Виссарион Фомич, вас подвезти?
– Премного благодарен-с, – согласился он, не пожелав тратить деньги попусту.
Зыбин развалился в коляске, Марго уселась напротив, ждала, что он расскажет подробности, поэтому не сводила с него зеленых глаз. Не дождалась, решила удовлетворить свое любопытство:
– Вы говорили, он убит. Чем же, ежели не секрет?
– Да секрета нет, – нехотя заговорил Виссарион Фомич, глядя в сторону. – Одна лишь ранка на груди, как у Долгополова.
– Неужели? – оживилась Марго. – Убит острым и тонким предметом в сердце? Значит ли это, что его убил тот же человек, что и Долгополова?
Он покосился на нее, покривив толстые губы:
– Похоже, что так. – И вновь отвернулся.
– В таком случае, Виссарион Фомич, надобно узнать, не был ли знаком убитый с Долгополовым.
Зыбин с затаенным интересом уставился на Марго, нахмурив брови. Вот уж не думал, что у графиньки под шляпкой еще и умишко присутствует. А она, видя его остолбенение и догадываясь, что он сейчас в замешательстве оттого, что сам не дошел до этого, затараторила, как обычно в минуты волнения:
– Коль убитый знавал Долгополова и его тайные дела, то он также имел представление, за что убили Нифонта Устиновича, и кто это сделал. А молодого человека убили, чтоб он не указал следствию на убийцу.
– Полноте, сударыня. Уж больно просто у вас все.
– Отнюдь, – не согласилась Марго. – Он-то теперь ничего вам не скажет, а вот о нем надобно справиться у Долгополовых. Ежели все выйдет, как я думаю, то вы узнаете не только имя убитого, но и с кем он был дружен. Друзья у него были, это без сомнения, он ведь молод, стало быть, доверчив. Полагаю, друзья о нем многое порасскажут. Прасковью Ильиничну не стоит беспокоить, ей нынче несладко. Вы пригласите кого-нибудь из семейства...
– Евгения! – вырвалось у Зыбина, это означало, что он принял идею Марго. – Что ж, сударыня, я приглашу его на опознание.
– Разрешите ли и мне присутствовать при том? – робко спросила она.
– Коль вы, сударыня, стали моим тайным агентом в свете, ваше присутствие на опознании нежелательно, – неожиданно мягко сказал он. Раньше мягкостей за ним Марго не замечала, про себя она торжествовала.
Подъехали к участку, Виссарион Фомич тяжело ступил на мостовую, оглянулся:
– Благодарю вас.
– Смею ли я надеяться, что вы расскажете, как прошло...
– Непременно, сударыня, – пообещал он, возвращаясь к обычному своему состоянию – кислому и недовольному.
Марго помчалась домой, думая: неплохо бы расположить к себе дундука Зыбина, сделать ему что-нибудь приятное.
Племянник Долгополова присел на стул, откинув полы модного пальто, поправил галстук под белоснежным крахмальным воротничком и с беспокойством воззрился на Зыбина: дескать, по какому поводу вы меня пригласили? Виссарион Фомич сделал последние два глотка чая, отставил стакан, крякнул, вытер нос платком и:
– Не соблаговолите ли, сударь, посмотреть на одного человека?
– Ммм... – Евгений попал в затруднение. – А кто он?
– Полагаю, знакомый вашего дядюшки. Однако, сударь, я могу ошибаться, оттого и послал за вами.
– Извольте, я погляжу на него.
Виссарион Фомич вытеснил зад из кресла, зашаркал к гардеробу и набросил на плечи шинель. Открывая дверь и пропуская Евгения, сказал:
– Нам через двор идти. Прошу вас...
Евгений попал в помещение до крайности холодное и темное, где вообще не было мебели, кроме стола и стула, на который плюхнулся писарь с тетрадкой и чернильницей в руках. Присмотревшись, Евгений заметил в углу широкую лавку, на ней лежало нечто большое, накрытое застиранной и потерявшей первоначальный цвет простыней. Он растерянно оглянулся на Зыбина, тот ободряюще подмигнул ему и, приглашая жестом, подошел к лавке. Евгений несмело приблизился к нему. Невесть откуда взявшийся возле лавки детина легким движением откинул простыню. Племянник Долгополова увидел молодого человека без признаков жизни.
– Взгляните, сударь, – сказал Виссарион Фомич, – знаком ли вам этот молодой человек? Ежели знаком, то где, с кем и когда вы его видали?
– Что с ним? – вымолвил побледневший Евгений.
– Убит-с. Сегодня утром найден...
Виссарион Фомич запнулся, недоговорив фразу, и замер, не мигая, словно все процессы в его организме резко замедлились. После паузы он опустил углы губ вниз, всплеснул короткими руками:
– Нет, ну что это, в самом деле?! Сделайте же что-нибудь!
Писарь и анатом кинулись к лежащему на каменном полу Евгению, взяли его за руки-ноги и понесли на воздух. Там усадили на ящик, хлопали по щекам, а Виссарион Фомич, хмуро глядя на племянника Долгополова, ворчал:
– Да он хуже бабы! Тьфу, прости господи.
Несколько минут спустя Евгений сидел в кабинете Зыбина, по глотку отпивал воду из стакана, поднося его к губам дрожащей рукой. Он был белее бумаги. Виссарион Фомич с тоской на полном лице терпеливо ждал, когда же это недоразумение в мужской одежде станет способно говорить. Наконец Евгений промокнул белоснежным платком лоб, сглотнул, видимо, подкатывавшую тошноту, извинился:
– Прошу простить меня... так неожиданно...
– Экий вы, право, неженка, – не удержался Виссарион Фомич от упрека. – Обмороки оставьте дамам-с, а вы ведь мужчина. Нехорошо это, сударь.
– Мне крайне неловко... Такое со мной впервые...
– Служить ступайте. На военной службе все нежности пройдут. Ну да ладно. Скажите, сударь, вам известен убитый?
– Да, я знаком с ним.
– Вот как! – удивился Зыбин. – Откуда ж вы его знаете?
– Незадолго перед... смертью... дядя взял его управляющим в одно из своих имений по протекции господина... запамятовал имя.
– А вы припоминайте, я подожду.
– Сейчас, сейчас... – Евгений нервозно отхлебнул воды из стакана, нахмурил лоб. – Коль не ошибаюсь, это... Белев. Да, он. Дядя к нему благоволил, будто он его родственник...
– К кому благоволил ваш дядя, к Белеву?
– Нет-с, – смутился Евгений, потерявший после обморока способность четко излагать свои мысли. – К Шарову... то есть к убитому.
– Стало быть, фамилия убитого – Шаров?
– Да. Юлиан Шаров. Весьма беспардонный молодой человек, однако... дяде он нравился.
– Чем же нравился?
– Трудно сказать, я ведь с Шаровым познакомился, когда приехал в имение... Шаров был там управляющим... месяца два... или три. Дяде хотелось, чтоб мы с ним подружились. Я подивился такой причуде, но не спорил, правда, и тесной дружбы с Шаровым не завел, мы слишком далеки друг от друга, но чтоб угодить дяде, я изредка терпел общество Юлиана. Что удивительно... дядя упомянул его в своем завещании.
– Что вы говорите! – насторожился Зыбин. – И что же оставил ваш дядя своему управляющему?
– Пять тысяч рублей.
– Не много ли? – взметнул брови вверх Виссарион Фомич, поразившись щедрости Долгополова.
– Что вы говорите! – насторожился Зыбин. – И что же оставил ваш дядя своему управляющему?
– Пять тысяч рублей.
– Не много ли? – взметнул брови вверх Виссарион Фомич, поразившись щедрости Долгополова.
– Дядя был человеком странным, никогда не объяснял своих поступков.
– Какова же была реакция Прасковьи Ильиничны на завещание?
– Трудно сказать, – пожал плечами Евгений. – Пожалуй, завещание оставило ее равнодушной. Тетя не в себе после убийства дяди.
– Ну, а друзья у этого Шарова имелись?
– Об этом мне ничего неизвестно.
– О его родственниках вам тоже ничего неизвестно?
Евгений отрицательно покачал головой, а Виссарион Фомич надолго задумался. Опираясь на опыт, он с уверенностью мог заявить, что странности в любом человеке обусловлены скрытыми причинами, а не блажью. И нет таких людей, которым удалось бы утаить причины своих странностей от близких. Настала пора повидаться с женой Долгополова, но прежде Виссарион Фомич намеревался переговорить с Белевым, который составил протекцию Шарову. Вспомнив о Евгении, он небрежно махнул тому рукой:
– Ступайте, сударь.
8
Поднимались на седьмой этаж без лифта, который в доме в общем-то, был предусмотрен, но все попытки его вызвать закончились неудачей. Стены подъезда были ободранными до безобразия и красочно разрисованными местными дарованиями, в нос ударяли едкие запахи пищи, пота, проржавевших труб и чего-то неопределенного, но страшно неприятного. София остановилась передохнуть, брезгливо огляделась:
– В этом доме жить – находиться в постоянном страхе что он рухнет. К кому мы идем?
– Осетрину проведать, – сказал Вовчик, хихикая.
– Давай, давай, вперед жми, – подгонял его Артем.
На седьмом этаже кнопки звонка не обнаружили, постучались. Дверь открыла маленькая пожилая женщина, на вид забитая:
– Вам кого?
– Люсю Осетрову, милиция, – сказал Артем. – Дома?
– Дома, – распахивая дверь, сказала женщина. – Проходите. Что она опять натворила? Вы забирать ее пришли?
– Проверить, как устроилась после освобождения.
– Она-то здорово устроилась, – захныкала женщина. – Сами посмотрите.
Вошли в комнату, где витали пары алкоголя, на тахте спала молодая деваха лет тридцати с испачканным косметикой лицом и со спутанными волосами. Спала в одежде, неприлично развалившись.
– Вот так и устроилась: пьет, спит, по мужикам таскается, у меня деньги крадет, – жаловалась, видимо, мать. – Притащилась в пять утра пьяная, ругалась, грозилась сдать меня в дом престарелых. Вы ее не разбудите, берите так.
– Мы не будем брать, – отказался Вовчик.
Артем кивнул на дверь: мол, выходим, мать семенила за ними, уговаривая:
– Заберите ее, а? Назад, в зону. Мне житья от нее нет.
– А у нас оснований нет, – сказал Артем. – Напишите заявление в милицию, что она ворует у вас деньги, плохо ведет себя и так далее.
– Как же я напишу? Она ж меня прибьет.
– А без заявления нельзя.
– Может, заберете? Люська все равно туда попадет... – Ее мольбы не были услышаны.
На улице София надышаться не могла свежестью, да и расхотелось посещать освободившихся женщин, но она об этом не сказала, лишь заметила:
– Не тянет Люся на осетрину, скорее, на протухшую рыбку из заброшенного пруда. Ребята, как думаете, это она выходит на дорогу? Мне кажется, Люся вполне способна не только пить до бесчувствия.
– Поехали, – садясь в машину, бросил Артем, оставив Софию без ответа. – Следующая по списку Липник.
Квартира оказалась намного опрятней первой, сама Липник – милой, по-девичьи стройной, примерно того же возраста, что и Осетрова, – при подборе кандидаток упор делали исключительно на возраст.
– У меня все документы в порядке, – испуганно захлопала она глазами.
– А с работой как? – осведомился Артем, глядя ей прямо в лицо.
– Берут, устроилась. Пока в фирму «Эколог»... уборкой территорий буду заниматься... Моя территория в парке. А потом найду место получше.
– Одна живешь?
– Сын у бабушки с дедушкой, но заберу, как только получу первую зарплату, его еще в школу надо перевести поближе, придется ждать конца четверти. Родители обещают помогать, да-да, вы можете узнать у них.
София бежала за Артемом, он слишком торопливо шел, у нее же шаг намного меньше, бежала и говорила:
– И эта женщина отбыла наказание в колонии? Туда сажают по оговору?
– Почему по оговору? – спросил Артем, не сбавляя шаг.
– А за что ее посадили? Явно это жертва несправедливости.
Сзади раздался голос Вовчика:
– Сонь, ты наивная, как папуас.
– Ай, брось, – отмахнулась София. – Всем известно, что у нас человека при желании легко засадить. Липник – мошенница? Ну, что, что она сделала преступного?
Артем остановился, не торопясь, повернулся и обдал, словно кипятком:
– Убила.
– Липник?! – Непроизвольно София притормозила. – Кого?!
– Мужа и его друга. Двоих! – Чтоб до Софии лучше дошло, он показал количество убитых на пальцах.
– За что? – остолбенела София.
– До сих пор неизвестны истинные причины, Липник канала под «состояние аффекта», утверждала, будто муж продал ее другу. И классно канала, придраться ко лжи было невозможно. В то же время соседи показали, что муж был человеком примерным, даже матом не ругался, а жена как раз не отличалась положительностью и уравновешенностью. Думаю, ее психи накрыли, а что произошло на самом деле, знают только вон там. – Он указал пальцем в небо. – Все, едем дальше.
Третью не застали: находилась в психбольнице. Четвертая проживала у сожителя в элитном доме. Стелла Высокая (это ее фамилия) оказалась среднего роста и девушкой из разряда ах-ах. Но как она встретила троицу – враги к ней пожаловали, причем кровные! Стелла почти разлеглась в кресле, с вызовом закинула ногу в ажурных чулках на ногу, закурила и выдала порцию яда:
– Ну, вот я. Живу здесь, не работаю. Честно скажу, не собираюсь, у меня аллергия на всякий труд, особенно физический, а умственный мне не доступен. Это запрещено вашим законом?
– На какие средства живешь? – поинтересовался Артем, просматривая документы.
– Любовник дает бабки. Нельзя?
– Оформи с ним отношения, тогда будет можно числиться домохозяйкой, на данный момент ты тунеядка.
– А статьи за тунеядство нет, – парировала она.
– Если поищем, статью найдем, – пугнул ее Вовчик.
– Ой, ой, ой, – сморщила Стелла нос. – Не бери на понт...
– ...Мусор, – подсказал, веселясь, Вовчик. – Не стесняйся.
– Всем можно жить гражданским браком, а мне, выходит, нельзя? Я натравлю на вас своего адвоката.
– Мы заранее дрожим от страха, – заулыбался Вовчик.
Отдавая ей документы, Артем строго сказал:
– Работу все же найди.
– Прям щас побегу, – фыркнула она, провожая их до выхода.
Когда за ними брякнула дверь, София вздрогнула. Стелла с чувством ее захлопнула, выразив отношение, которое и без того демонстрировала.
– Да... – протянула София. – В моих романах народец намного приятней.
– Сонь, дашь почитать? – спросил Вовчик.
– Дам, конечно. Только мои герои живут в девятнадцатом веке, ты исторические детективы любишь?
– Я все люблю. Почему исторический, а не современный?
– Потому что... Потом объясню за рюмкой чая. Артем, а за что отсидела Стелла?
– За мошенничество, – ответил тот. – Организовала не без помощи сожителя фирму, через нее гнала левый товар. Осталась еще одна, Галочка Ракитина: два разбойных нападения, кражи из магазинов, тоже хорошая девочка. Живет с приличными родителями, которые закидали суд справками, будто у дочери клептомания.
Девочка Галочка вышла к ним из частного дома, а за забором надрывалась злющая собака. Трудно поверить, что ей двадцать шесть лет, восемнадцать – это потолок. На ее хорошеньком личике играла хитрая улыбка, да и черненькие глазки были хитрющими, а также взрослыми. Артем задавал ей те же вопросы, она отвечала со сдержанностью, свойственной спокойным людям:
– Папа берет к себе промоутером, пока не освободится место секретарши. Другой работы мне все равно не светит, не возьмут, я пыталась устроиться сама.
– Где сейчас твой отец?
– В офисе... или на производстве.
– А мать?
– И мама работает у него. Они считают, я буду под их присмотром, поэтому решили меня к семейному бизнесу приобщить.
Нет, она не иронизировала, не ерничала, действительно на первый взгляд подкупающе приличная девушка, но...
– Ты сказала «берет», значит, еще не взял, – подметил Артем. – Чем занимаешься, например, по вечерам?
– С подругами встречаюсь, дома у телика торчу.
– По клубам ходишь, – дополнил он.
– Конечно.
– Друг есть?
– Ну, так... – замялась Галочка, скромно потупив глазки, и вдруг подняла их, лукаво улыбнувшись. – Пока неясно.
Рейд закончился. Сели в машину и помчались в УВД. Артем держал руль, час пик его обязал все внимание уделить дороге, ведь опасность из-за водителей-лихачей велика. Однако София не понимала, чем он недоволен, или озадачен, а, помня, какой Артем бывает бешеный, начала издалека: